Глава 1

Наши дни, 2038 год

Адам

Ангельский факт #34

Все неоперенные должны зарабатывать перья.

Неуловимая элизианская наследница здесь, в Лондоне, стояла напротив девушки, которую я собирался вежливо бросить.

Найя Моро.

Ангелам не давали фамилий, и все же у дочери Серафа Ашера она есть. Я фыркнул, чем привлек внимание обеих девушек.

– Моро, да? – Фамилия показалась знакомой. Вероятно, я видел ее на голоранкере. Она не такая уж необычная. – Получила ее от отца или матери? – насмехался я над блондинкой с блестящими черными крыльями.

Конечно, это немного низко. Даже для меня, но как, во имя Абаддона, ей удалось соврать, не потеряв ни перышка? Найя изучала выражение моего лица.

– Только не говори, что…

Эмми крепче обняла мою руку, еще раз взглянув на Найю.

– Итак, мы направлялись домой.

– Как удачно для меня, – улыбнулась чернокрылая не-оперенная, растянув губы и обнажив безупречно белые зубы.

Разумеется, ее зубы были безупречны. В конце концов, эта девушка не человек. Но вот ее волосы… Они объемные, наполовину волнистые, наполовину прямые, будто она полдня валялась в постели.

Мое тело напряглось от вспыхнувшего в голове образа. Я стряхнул руки Эмми с предплечья, спрятал крылья и бодро зашагал по улице. В мои планы входило покинуть Лондон утром, но я решил перенести отъезд на сегодняшний вечер.

Когда я дошел до белого здания с блестящей черной дверью и греческими колоннами, втиснутого между одинаковыми узкими столь же белыми домами с черными дверями и такими же колоннами, раздался радостный звон телефона. Я достал мобильный из заднего кармана джинсов, прислонился к колонне и открыл сообщение.

ГАЛИНА: Видел новости, милый? Серийный убийца окрашивает Чикаго в красный. Встретимся в Городе ветров?

На экране появилась ссылка на статью. Я щелкнул по ней и пролистал абзацы. Чтоб мне провалиться.

ГАЛИНА: Большой Ди считает, что тебе следует остаться в Лондоне, чтобы присматривать за семейкой, но я думаю, было бы неплохо снова собраться вместе всей командой. Прошло слишком много времени.

Я: Полагаю, я мог бы приехать на некоторое время, а потом вернуться.

На экране высветилась GIF-картинка с поднявшей руки танцовщицей.

ГАЛИНА: Великолепно. Все уже в пути. Я нашла невероятно симпатичный дом, который мы можем использовать как базу.

Я не стал спрашивать, как она его отыскала. Галина умела находить общий язык с людьми, как с простыми смертными, так и с ангелами, что давало ей доступ ко множеству преимуществ.

ГАЛИНА: Если только ты не предпочитаешь спать у Эмми. Или у следующей грешницы…

Я: Мне нужно переехать, иначе отцы заподозрят неладное. Пришли адрес. Встретимся там через пару часов.

Убрав телефон в карман, я нетерпеливо постучал ногой. Так и слышу, как папа поучает меня, что нетерпение лишает жизнь ее сладости. Будучи вознесенным уже две сотни лет, он обладал роскошью терпения. Когда я окажусь в ангельском мире, где у меня не будет дел и появится слишком много времени, я научусь сидеть спокойно и ухмыляться, глядя на нерасторопных людей.

Эмми и Найя приближались со скоростью улитки, болтая лишь ангелы знают о чем. Возможно, о лондонской погоде – вечно паршивой – или, быть может, Эмми перечисляла, какие удобства прилагаются к квартире, – никаких.

– Ты ведь не беглянка? – спросила Эмми, когда они наконец добрались до девятого дома по Куинс Гейт.

Найя закинула сумочку на свободное плечо, отбросив непослушные волосы, и поставила свой маленький чемодан на колесики.

– Почему ты так подумала?

Чертов Абаддон, ее голос… хриплый с нотками мурлыканья. Если наследница не вознесется, она всегда сможет найти работу в колл-центре для взрослых. От этой мысли мои губы изогнулись в кривой ухмылке. Ее дорогому папочке точно понравится.

Эмми указала на нее.

– Просто расставляю все точки над «i». Не хочу попасть в неприятности с властями.

– Я просто туристка, которая приехала познакомиться с вашим городом и его жителями. – Найя указала на красочный район с таким воодушевлением, что я почти поверил, но каждый житель гильдии знал, что она преследует одну-единственную цель: поскорее добраться до Элизиума. Она не любительница достопримечательностей, а охотница за перьями. – Может, покажешь мне свои любимые места в городе? Если только не занята своей стажировкой.

Вероятно, в этом заключалась часть тактики Найи по исправлению – провести время с Эмми. Несмотря на всю работу, которую я проделал с девушкой в перерывах между миссиями шорима, она все еще не могла удержаться от того, чтобы не стащить чужие вещи.

Голубые глаза Эмми заблестели, когда она ступила на крыльцо дома своей семьи.

– Обычно я провожу время с Адамом.

Твой график скоро станет свободным, дорогая.

Я жаждал почувствовать грусть, но ощущал лишь облегчение. Если мой лучший друг Ноа привязывался ко всему, что двигалось, – будь то животное, человек или ангел, – я ни к чему не испытывал привязанности. Особенно к людям. Какой в этом смысл? Я связан с Элизиумом, и, хотя некоторые из людей в конце концов найдут путь туда, я не собирался ждать, пока малахим соберет их души и пронесет по потоку.

Вставляя ключ в замок, Эмми оглянулась на меня, стоявшего со скрещенными руками.

– У тебя еще остались вещи в той квартире, Адам, или ты все перенес в мою?

Я желал, чтобы замок поскорее щелкнул, дабы можно было зайти, а потом и выйти, но древняя бронзовая штуковина оказалась более темпераментной, чем Дов, когда мы просили его о помощи. Несмотря на то что охрана людей была его идеей, сам он не стал пачкать руки.

– Замок бывает капризным, – объяснила Эмми, а затем с гордостью добавила: – Он старинный.

Учитывая направление взгляда Найи – нацеленного на меня, – она не казалась слишком озабоченной неисправным устройством.

Наконец замок щелкнул. Я оттолкнулся от колонны и распахнул дверь, придержав ее для дам.

– Адам? – Эмми перекинула хвост через плечо.

– Что? – От моего резкого тона ее глаза округлились. – Прости. Что? – На этот раз я сохранил совершенно спокойный тон. Я был кем угодно, но не козлом по отношению к женщинам. И никак не мог понять, почему присутствие Найи превращало меня в него.

– Я спросила, остались ли у тебя какие-нибудь вещи в квартире, которую Найя берет в аренду? – Эмми играла с кончиками волос. Так проявлялся ее нервный тик.

Мне уже хотелось сказать, что квартира пустует и так было всегда, поскольку использовал ее в качестве предлога, чтобы сблизиться с Эмми, но я передумал.

– Лучше пойду проверю. Не хочу, чтобы Найя Моро наткнулась на то, что заставит ее покраснеть.

– Не нужно злоупотреблять моей фамилией, Адам. Можно просто Найя.

Я ухмыльнулся.

– Схожу за ключом. – Эмми взбежала по лестнице на второй этаж.

Когда раздался скрип петель, я склонил голову набок и внимательно рассмотрел светловолосую неоперенную в желтом свете лестничной площадки. Я вспомнил, что слышал, как некоторые из моих товарищей по гильдии обсуждали ее фигуру, познакомившись с Найей во время межгильдийских танцев, на которые я не попадал. Думал, что парни преувеличивают, насколько хорошо она сложена – в конце концов, большинство неоперенных – мешки с костями, – но она полна подтянутых и выразительных изгибов.

– Скажи мне, Найя, это совпадение, что ты выбрала Эмми Роджерс?

Не сводя с меня глаз, она выдала односложный ответ:

– Нет.

Глава 2

Найя

Я расправила плечи, когда зеленые глаза Адама сузились еще больше.

Если apa узнает, почему я искала сына его лучшего друга, он меня убьет. Не буквально, конечно же. Пока у меня есть кости крыльев, убить меня нельзя. К тому же отец не кровожаден. Он бы просто сказал мне, как сильно разочарован и как он воспитывал меня, призывая не нарушать правил, а затем напомнил бы, насколько близка я к своей цели в тысячу перьев.

С самого рождения я соблюдала все правила моих родителей, все правила мира и зарабатывала перо за пером, чтобы доказать свою ценность. Не то чтобы я перестала быть хорошей девочкой, просто готовилась стать еще лучше.

– Ты здесь не ради Эмми, не так ли? – Дыхание Адама скользнуло сквозь небольшое пространство между нашими телами.

– Я подписалась на нее, но ты прав, я здесь не ради Эмми. А ради тебя.

Его зрачки расширились, поглощая красочные радужки, пока не осталось только тонкое изумрудное кольцо.

– Ха. Так и знал.

Неоперенный, которого я расспрашивала об Адаме, предупредил, что он не очень хорошо воспримет мой визит. Но не упомянул о размере эго этого парня.

– Настолько высокого о себе мнения?

Адам улыбнулся, продемонстрировав мне одну ямочку и очередную порцию высокомерия.

– Давай обойдемся без любезностей.

– Едва ли наше общение можно назвать любезным, – мило заметила я, но от моих слов его губы только сильнее изогнулись, углубив ямочку.

– Что тебе от меня нужно, Найя Моро?

– Хочу принять участие. Попасть внутрь.

– Попасть? – Казалось, он стал неподвижнее и выше. – Тебе придется уточнить. В мою старую квартиру? В круг моих знакомых? В мою постель?

Я не могла не закатить глаза. То есть… серьезно? Адам думал, что я проделала весь этот путь ради того, чтобы переспать с ним? Не говоря уже о том, что у него есть девушка, которая, судя по скрипу лестницы на втором этаже и звяканью металла, возвращалась вниз с ключами от квартиры, за аренду которой я заплатила за месяц вперед.

Я отступила на шаг от высокого мужчины.

– Ноа направил меня к Дову, который послал к тебе.

Упоминание имени его лучшего друга и вознесенного, стоявшего во главе, произвело желаемый эффект – самодовольство Адама померкло.

– Ты встречалась с Довом?

– Да.

Чернокрылый неоперенный понизил голос до грубого шепота.

– И он согласен с тем, чтобы дочь серафима присоединилась к нам?

– Я ведь стою здесь, разве не видишь?

– Все в порядке? – Эмми, нахмурившись, смотрела на меня.

– Да, – улыбнулась я. – Как раз рассказывала Адаму, что столкнулась с его лучшим другом в Стокгольме и тот передавал привет. Вернее, «hej»[3].

Вена на виске Адама сильно пульсировала.

– Так вы двое знакомы? – Эмми обвила его талию, как бы напоминая, что он принадлежит ей.

– Нет, но наши отцы – лучшие друзья. – Я зацепила прядь волос, которая застряла между шелковым бомбером и ремешками сумочки, и освободила ее.

– Ваши отцы – лучшие друзья, но вы никогда не встречались?

Жилы Адама вдоль шеи напряглись.

– Не имели удовольствия познакомиться лично.

Эмми моргнула. По правде говоря, мне тоже казалось странным, что мы никогда не пересекались. Тем более что я хорошо знала Тобиаса и Габриэля. Особенно Тобиаса.

Два года назад я спросила ama об Адаме и о том, почему он никогда не приходит на семейные мероприятия гильдии. В обычной манере Селесты она ухмыльнулась и ответила: «Звездный Свет, считай, тебе повезло, что ты вообще виделась с мальчиками. Если бы это зависело от твоего отца, он бы держал тебя взаперти, пока тебе не исполнится хотя бы сотня лет».

Я вздыхала тогда и вздыхаю сейчас, потому что отец слишком заботлив и всегда делал все возможное, дабы отвадить от меня потенциальных женихов. Поскольку он один из Семерки, его старания возымели эффект. Парни поглядывали на меня, но ни один не осмеливался подойти. Моя лучшая подруга Рейвен рассказала, будто по гильдиям и Элизиуму даже ходили слухи, что если кто-нибудь хоть пальцем меня тронет, то после вознесения его сразу отправят в Абаддон. Ума не приложу, как в это могли поверить, но мой отец порой вел себя очень устрашающе.

Я обогнула неподвижно стоящую передо мной парочку и подошла к единственной двери на этом этаже.

– Квартира уровнем ниже. – Эмми кивнула в сторону лестницы.

Я нахмурилась.

– Мне казалось, там есть сад и много естественного света? – То, что я планировала использовать арендованную квартиру в качестве оперативной базы, не означало, что мне хочется жить в промозглом подвале.

Адам издал звук, который задел меня за живое.

– Тебе лучше отправиться домой, принцесса.

Отправиться домой не представлялось возможным, поскольку дом полон зорких глаз, и мое новое начинание потерпело бы крах и сгорело еще до взлета, если бы кто-нибудь о нем узнал.

Эмми приподняла бровь.

– Принцесса? Ты королевских кровей?

Я стрельнула в Адама многозначительным взглядом.

– Нет.

На протяжении многих лет я слышала, как ангелы по-разному описывали сына Тобиаса. Три наиболее распространенных прилагательных звучали так: тщеславный, высокий и грубый. Некоторые оказались достаточно щедры, чтобы назвать Адама красивым. На мой взгляд, все его черты слишком крупные и мрачные. Кроме глаз. Они яркие, но такие расчетливые, что могли бы быть и черными, в тон крыльям.

– Следуй за мной. – Эмми спустилась по лестнице впереди меня. На нижнем этаже оказалось две двери. Она кивнула на ту, что покрашена коричневой краской, которая местами облупилась, затем вставила в замок огромный ключ и повернула. Дверь открылась быстро, но, учитывая ее толщину, она, вероятно, распахнулась бы и от удара локтем.

Девушка Адама включила свет, и зажглась потолочная лампа из папье-маше.

– Здесь небольшая кухня. – Эмми указала на шкаф, отделанный плиткой цвета охра, с маленьким белым холодильником, тостером и раковиной. – Ванная с этой стороны. – Она кивнула на дверь напротив, а затем прошла в квадратное помещение с раздвижными стеклянными дверями, белым ламинированным комодом, двуспальной кроватью и передвижными стойками с голыми вешалками. – Ты принесла аванс наличными, как я просила?

Я вынула из кармана конверт с ежемесячным пособием гильдии и передала ей в руки.

Эмми заглянула внутрь, пересчитала стофунтовые купюры, затем засунула конверт в задний карман белых джинсов.

– Свежие простыни в комоде. Полотенца тоже. В коридоре есть подсобное помещение со стиральной машиной и сушилкой. Тебе придется купить собственный стиральный порошок. Зато Wi-Fi бесплатный. Пароль – emmyrogers111, все строчными буквами. – Она пошла обратно к двери, но остановилась, заметив, что Адам не следует за ней. – Ты идешь?

– Хочу еще немного осмотреться.

– Я могу подождать.

Его челюсть дернулась.

– Я сейчас поднимусь.

Эмми напряглась. Она взглянула на Адама, затем на меня, потом снова на него и повернулась, волосами рассекая воздух. Поскольку она не закрыла дверь, скрип лестницы заполнил крошечное пространство.

Через минуту дверь с грохотом закрылась. Адам подошел к комоду и длинными пальцами методично цеплял ручки, открывая и закрывая ящики, ни на мгновение не отводя взгляда от моего лица.

Очевидно, обыск квартиры являлся предлогом для разговора, и Адам делал все возможное, чтобы не потерять перо.

– Что именно Ноа и Дов тебе рассказали?

– Они объяснили, чем вы занимаетесь то длительное время, что подписаны на миссии.

– Имеешь в виду… соблазняем женщин, ходим в рестораны, посещаем бары?

– Уверена, что ты делаешь все это и даже больше, но намекала я на другое, Адам.

Захлопнув ящик, он шагнул ближе ко мне, носки его белых кроссовок уткнулись в мои коричневые ботильоны на каблуках.

– Ты. Ничего. Не знаешь.

Я склонила голову, не желая поддаваться запугиваниям этого рычащего мужчины.

– В Швеции я подписалась на женщину, которая похитила ребенка. Угадай, кто вошел в ее дом сразу после того, как она пообещала вернуть дитя законной матери? Детектив по этому делу и Ноа. – Из груди вырвался вздох. – После ареста я загнала его в угол, и он сказал, что подписан на эту женщину, но до чего же забавное совпадение, что мы «работали» над одним и тем же делом, однако потом он потерял перо. – Я бросила свою сумку на кровать, а вторую – на край комода.

Мне показалось, что Адам пробормотал слово «слабак», но его губы были сжаты так плотно, что мне, вероятно, показалось.

– Во время нашей двухчасовой прогулки обратно до гильдии я вытянула из него подробности. – Я вытащила из сумочки зарядное устройство и стала искать розетку над плинтусом. Когда нашла одну, присела и подключила разрядившийся телефон. Затем встала, откинула волосы с лица и пристально уставилась на Адама. – Я восхищаюсь тем, что вы, ребята, делаете, поэтому я здесь. Хочу принять участие. Я тоже хочу быть шоримом.

– Нет.

Я моргнула.

– Не могу поверить, что Дов вообще потратил на тебя время. Дочь серафима! – Адам провел рукой по своим густым локонам цвета красного дерева. – Ты понимаешь, что случится с нашей командой, если кто-нибудь в Элизиуме узнает об этом? Они покончат с нашей деятельностью, а возможно, и с нами.

– Я бы никогда не стала стучать.

– У тебя очень внимательный отец.

– Именно поэтому я покинула гильдию.

Адам издал разочарованный рык.

– Тем самым совершив первую ошибку!

Я нахмурилась.

– Как это может быть ошибкой?

– Ты когда-нибудь жила вне гильдии?

– Нет.

Он покачал головой.

– Тогда твой отец, вероятно, уже следит за тобой. А значит, он быстро доберется и до нас с Довом. – Адам подошел к стене, выдернул шнур питания из розетки и бросил его в мою сумку. – Отправляйся домой. Я верну тебе деньги. – Он направился к двери.

– И тогда ты позволишь мне помочь?

Развернувшись, он подошел обратно ко мне, оттесняя к кровати, пока мои колени не подогнулись и мне не пришлось сесть.

– Неужели не понимаешь, Найя? Твоя помощь только навредит остальным.

– Ты отказываешь мне из-за родственных связей?

– Ах… Наконец-то осознала.

Его отказ и тембр голоса заставили меня сделать выдох.

– Дов сказал, что я…

– Как лидер команды, я имею право наложить вето на его предложения.

Я поджала губы.

– Ты знаешь, сколько перьев я…

– Более девятисот. Все знают. Твои родители так гордятся своей малышкой.

– Девятьсот сорок семь, если быть точной, так что…

– Браво, Звездный Свет. – Он медленно хлопнул в ладоши.

– Не называй меня так, – огрызнулась я.

– Не волнуйся. После сегодняшнего вечера я никак не буду тебя называть, поскольку наши пути больше не пересекутся. Не раньше, чем доберемся до Элизиума, но в моем случае это произойдет через несколько лет. А вот ты вознесешься до конца года. Быть может, даже до конца лета?

– Тебе просто нравится звук собственного голоса? Поэтому не даешь мне закончить ни одного предложения?

Мой упрек заставил Адама умолкнуть. Наконец-то.

– Я поделилась с тобой количеством перьев не ради аплодисментов, а чтобы ты понял: родители не лезут в мои миссии, потому что я придерживалась верного пути. Они мне доверяют.

– Ты станешь обузой.

– Дов иного мнения.

– А я с ним не согласен. – Взгляд Адама остановился на окне, которое действительно выходило в частный сад. Хотя, можно ли его так назвать, если он не больше кухонного шкафа возле двери? – Ты, черт возьми, уже мешаешь. – На этот раз неоперенный дошел до двери. – Счастливого свершения добрых дел, Найя.

То, как он произнес мое имя, – растягивая, будто звук ему неприятен, – заставило мои невидимые перья ощетиниться.

– Меня предупреждали, что ты осел, но ты еще хуже.

Уголки рта Адама поползли вверх, когда он попятился.

– Мне тоже было приятно с тобой познакомиться.

Вместо среднего пальца я показала ему указательный, который защищал меня от гнева ишимов, но был столь же выразителен. Мой молчаливый укор только усилил веселье Адама.

Когда он ушел, меня одолел безмолвный гнев, но затем я поднялась с кровати, взяла зарядное устройство и сунула его обратно в розетку. Мне не нужно одобрение Адама или защита Дова, чтобы охранять ничего не подозревающих людей.

Все, что мне требовалось, – высокоскоростной интернет и голоранкеры, а у меня имелся доступ и к тому, и к другому.

Глава 3

Адам

Ангельский факт #6

Хотя слова предпочтительнее, кулаки тоже разрешены.

Когда я подошел к двери Эмми, кровь во мне бурлила не менее интенсивно, чем вода в фонтане.

Мой план на вечер состоял в том, чтобы в последний раз насладиться Эмми и поработать над сострадательной речью о расставании. А не беспокоиться о том, не угрожает ли костям крыльев моих товарищей ангельский огонь, потому как, если мою команду раскроют, пострадают все, включая Дова.

Оценщик всегда вел себя так осторожно, что я не мог понять, почему он рискнул послать ко мне одного из отпрысков Семерки. Неужели по той причине, что Ноа проболтался и Дов почувствовал себя обязанным признаться?

Я провел руками по лицу, рычание застряло у меня в горле. Наконец я схватил телефон и отправил сообщение Ноа: Когда ты планировал рассказать мне о своей компании в Стокгольме?

В тот же момент, когда я нажал кнопку «Отправить», появилось сообщение от него.

НОА: Только что звонила Галина. Она говорит, что мы все переезжаем в Чикаго?

– Малыш? – позвала Эмми.

– Что? – спросил я сквозь стиснутые зубы, мало какое слово раздражало меня больше, чем «малыш». По словам отцов, я не любил, когда меня называли ребенком, даже будучи ребенком.

Она вышла из ванной в одном нижнем белье и нахмурилась. Пока Эмми прохаживалась, покачивая бедрами, я выключил телефон и засунул его в задний карман джинсов.

Одна проблема за раз.

Эмми подошла ко мне и обхватила мой затылок.

– Эй… Что с тобой? Что-то случилось внизу?

А? Ох, точно… Найя. Я уставился на половицы, надеясь, что неоперенная почувствует мое раздражение сквозь старое дерево и крашеную штукатурку, затем перевел взгляд обратно на Эмми, пытаясь изгнать наследницу серафимов из мыслей, но ее образ наложился на лицо моей будущей бывшей. Я закрыл глаза и сжал переносицу, пульс застучал в висках.

Мягкие губы прижались к моим напряженным, пытаясь побудить их раскрыться, но разум продолжал размышлять о том, каким должен стать мой следующий шаг.

Должен ли я вернуться вниз, сказать Найе, что передумал, и дать ей какое-нибудь задание, дабы она поверила, будто в деле, и держала организацию в секрете?

Нет. Ее отец узнает. Он настигнет нас прежде, чем я успею сформулировать достаточно двусмысленную ложь, чтобы не лишиться трехсот шестидесяти трех перьев.

Эмми издала звук, что-то вроде сдавленного воркования, который выдернул меня из мыслей и вернул в ее квартиру. Чем, черт возьми, я занимался? Мне следовало расстаться с ней и уехать, а потом тащиться в Чикаго, чтобы встретиться с остальными. Нужно не только остановить серийного убийцу, но и предупредить их, что Найя знает о нашей «под-голоранкерной» деятельности и что наши шансы быть пойманными сильными мира сего резко взлетели до небес.

Я отстранился от Эмми и отступил.

– Мне жаль, Эм, но я так больше не могу.

Что касается речи о расставании, должен признать, у меня получалось и лучше.

У нее отвисла челюсть.

– Ты бросаешь меня?

Я нахмурился. Моя речь вышла посредственной, но выразительной, разве нет?

– Кое-что произошло, и мне нужно вернуться домой. – Я оглядел гостиную, пытаясь вспомнить, оставлял ли у Эмми что-нибудь, кроме одежды.

Мой взгляд остановился на керамической вазе в форме полена, которую я наполнил желтыми розами в тот день, когда она вернула бриллиантовые шпильки, украденные у мачехи. Моя грешница так и не призналась в краже и не знала, что с помощью букета я поздравлял ее с пробуждением совести.

Тот день совпал с днем, когда у меня появились новые перья, и я отписался от нее. Ровно месяц назад. Я задержался здесь, потому что Дов передал мне утомительное досье на семью предполагаемых филантропов со счетом грехов от сорока семи до ста.

– Когда ты вернешься? – Голос Эмми вывел меня из задумчивости.

– Сюда? Никогда. – Мои пальцы сжались в кулаки, натянув потрескавшуюся на костяшках кожу.

– Не понимаю…

Неужели я снова заговорил на австрийском немецком? Временами я переходил на родной язык. Или французский, хотя и не совсем осознавал, почему он мне так нравится. У меня имелась теория, что моя биологическая мать была француженкой, но apa ее быстро опроверг.

Поскольку он все еще стыдился того, что изменил папе, я перестал копать в этом направлении.

Важно не то, как ты появился в этом мире, а то, что ты делаешь в нем. Мантра моих отцов, а теперь и моя.

Если бы у моей команды хранителей имелся девиз, он бы был таким.

– Знаешь что? К черту мою стажировку. Я поеду с тобой. – Эмми развернулась и направилась в спальню, отделенную от гостиной плотной бежевой шторой. – Что мне собрать?

В течение минуты я ошеломленно таращился на нее, а затем поплелся за ней в спальню.

– Извини, но я не возьму тебя с собой, Эм.

– Почему? Потому что я не королевских кровей, как мой новый арендатор?

Я фыркнул. Неужели она думала, что Найя – настоящая принцесса?

– Я бы не смог привести домой и короля Англии, даже если бы захотел.

У короля нет костей крыльев, поэтому я предположил, что он человек. Если только (и это было бы весьма прискорбно) его родители с ангельской кровью забыли подбросить его в гильдию до полового созревания, того волшебного возраста, когда материализуются наши изогнутые кости.

– Почему? – заныла Эмми.

– Потому что мои родители с особым рвением следят за тем, с кем я дружу и кого привожу домой. – Вот так. И это не ложь.

– И что? Я недостаточно хороша?

– Ты очень милая девушка, и все это – мы – было весело, но мне восемнадцать, и я не ищу ничего долгосрочного или серьезного. Прости, если ввел тебя в заблуждение. – Я заметил свой травянисто-зеленый джемпер на спинке стула, подошел и забрал его, а затем принялся сбрасывать все остальные предметы одежды, которые хранил у нее дома, в одинокую спортивную сумку возле окна.

Застегнув молнию, я повернулся, и бац! – моя щека встретилась с раскрытой ладонью.

За всю жизнь я получал пощечину только от одного человека – парня из студенческого братства, которого оттащил от девушки на домашней вечеринке, а затем избил до полусмерти.

Благодаря закону о самообороне, очевидно принятому Семеркой по инициативе Серафа Ашера, неоперенных больше не наказывали за применение силы в целях самозащиты, если это не приводило к чьей-либо смерти.

Несмотря на то что отец Найи казался мне неприятным и недружелюбным, особенно по отношению ко мне (одним ангелам известно почему, ведь он давно дружил с apa), я ценил серафима за то, что он добился принятия такого закона.

Как бы то ни было, в тот день, когда я получил пощечину, я записался на дополнительные занятия по самообороне в гильдии. А потом, после того как Дов пришел ко мне со своей идеей хранителей, начал искать и преподносить уроки таким грешникам, как тот парень из братства, которые неправильно понимали слово «нет». В общем, та пощечина принесла мне и всему человеческому миру много пользы.

Щеку жгло, я взвалил на плечо свою сумку, гадая, на сколько баллов увеличился счет грешницы Эмми. Причинять боль ангелам было главным запретом.

– Никогда ни на кого не поднимай руку, если только он не пытается причинить тебе боль.

– Ты причиняешь мне боль.

– Нет. Я бросаю тебя. И теперь делаю это без сожалений. Вернее, с одним. О том, что оставался так долго.

Слезы текли по ее лицу.

– Убирайся из моего дома! Пошел вон!

– Уже иду. – Я остановился у входной двери и посмотрел вниз по лестничной клетке, позволив себе перед уходом вновь подумать о дочери серафима.

Вовлекая ее в это дело, мы втянули бы и ее отца, а этого мы себе позволить не могли.

Глава 4

Найя

Я проснулась от громкого стука. Проверила время на телефоне и застонала – три часа ночи. Я откинула волосы с лица, мои волнистые пряди вышли из-под контроля. Не то чтобы они когда-либо подчинялись укладке. В отличие от волос большинства неоперенных, мои всегда пребывали в беспорядке, но укладка занимала время и делала меня похожей на взрослую женщину, которой я себя еще не ощущала.

Может, когда попаду в Элизиум, гладкие локоны будут мне к лицу. Там мне больше нечем будет заняться. Еще одна причина, по которой я оттягивала вознесение. Я по-прежнему планировала попасть туда в ближайшие год-два, но, в отличие от надежд apa, скорее всего, до конца лета я туда не доберусь.

Подойдя к двери, я открыла ее, забыв о двух важных вещах: во-первых, я не в гильдии, а во-вторых, на мне только нижнее белье и футболка; одна из старых футболок ama. Я унаследовала всю ее коллекцию в четырнадцать лет, и, хотя я обожала их все, футболка с группой Eagles оставалась моей самой любимой.

Эмми споткнулась, но ухватилась за дверную раму.

– Он, мать твою, бросил меня, – пролепетала она. Ее тушь размазалась, каштановые волосы были распущены, развеваясь вокруг джинсовой куртки, украшенной дюжиной разноцветных булавок. – Сказал, что не может отвезти меня домой. Что я недостаточно хороша для знакомства с его родителями.

Я нахмурилась, пытаясь понять, о ком она говорит. Обычно я сообразительнее, но сейчас середина ночи.

– Адам?

– Кто еще, черт возьми?

Я потерла висок.

– Мне жаль.

– Правда?

Мои пальцы замерли.

– А почему нет?

– Дай подумать. – Она сделала неуверенный шаг вперед и постучала в дверь ванной.

Я поймала Эмми за предплечье, чтобы она не упала лицом на зеленый кафель рядом с пивными бутылками.

– Ты прилетаешь в Лондон, и он бросает меня. Что ты сказала ему, когда вы двое, – икнула она, – болтали?

Я чуть не отпустила ее руку, но офанимы научили меня поддерживать людей. Хотя они имели в виду метафизический смысл, я часто применяла его буквально.

– О тебе мы не говорили.

– Тогда почему он меня бросил? – наполовину спросила, наполовину всхлипнула Эмми.

– Не знаю.

– Ты даже не красивая.

Моя хватка дрогнула. Я прекрасно понимала, что не являюсь образцом красоты, но тем не менее слышать это больно. Да еще и от совершенно незнакомого человека.

Я не осознавала, что расправила крылья, пока перья не коснулись задней поверхности бедер.

Эмми стряхнула мою слабую хватку, затем проскочила мимо меня, держась одной рукой за стену и вглядываясь в темноту спальни.

– Он здесь?

Я скрестила руки на груди.

– Нет.

Наверху хлопнула дверь, а затем мужской голос с глубоким акцентом позвал:

– Эммелин Роджерс? Где ты, черт возьми? Ты не можешь звонить мне посреди ночи, а потом бросать трубку.

Эмми, заплетаясь, прошла мимо меня.

– Внизу! Я внизу. – Она прижала ладонь к горлу и выпустила сильно пахнущую отрыжку, – с новенькой. – Эмми врезалась в стену с такой силой, что я забеспокоилась, не выбила ли она плечо, но потом повернулась, приложила к стене обе ладони и окрасила ее содержимым своего желудка.

Ночь будет долгой…

– Черт. – На лестнице раздались шаги, а затем появился светловолосый парень в спортивной одежде. Он подошел к Эмми и обхватил ее за талию, чтобы она не упала в рвоту. – Сколько ты выпила? – Несмотря на то что я молчала и стояла в тени, его взгляд упал на луч коридорного света, лизнувшего мою ногу. Медленно он проследил по нему до моего лица. – Полагаю, ты новый жилец. – Поскольку это очевидно, я не ответила. – Ты, наверное, не знаешь, что она выпила?

– К сожалению, нет.

Эмми снова дернулась, и рвота брызнула на тонкий плинтус.

Я прошла на кухню.

– Принесу ей стакан воды.

– Думаю, это разумно. – Он улыбнулся, и, хотя большинство его зубов были кривыми, мне понравилась улыбка, потому что она излучала искренность.

Открыв кран, я подождала, пока вода не стала прохладной, затем поискала в деревянном шкафу стакан. Схватила первый попавшийся и наполнила его, потом отнесла обратно в крошечный вестибюль и передала другу Эмми.

Он взял его, быстро поблагодарив, затем поднес пластиковый ободок к ее рту и приподнял. Вода полилась по подбородку и шее Эмми, намочив джинсовую куртку и майку.

– Я не хочу воды, Грей.

– Не повезло, потому что тебе понадобится еще целая пинта.

Она оттолкнула его запястье, и, хотя его рука выгнулась дугой, в ту же секунду, как ее пальцы соскочили, он снова поднес стакан к ее рту. Она неохотно сделала глоток, затем закашлялась. К счастью, ее больше не тошнило.

– Я уложу ее в постель и вернусь, чтобы помочь. – Парень, которого она назвала по цвету его толстовки[4], выжидающе смотрел на меня, хотя я не понимала причины. – У тебя есть имя, новенькая?

– Ой… Меня зовут Найя.

– Найя. – В отличие от Адама он заставил эти два слога звучать красиво.

– Тебе не нужно возвращаться.

Его взгляд переместился на Эмми, затем обратно на меня, слегка скользнул по моей футболке, а затем снова поднялся к лицу.

– Пять минут. – Он протянул пустой стакан. – Кстати, я Грейсон.

Когда я забрала у него емкость, он поднял Эмми на руки и вышел за дверь, направляясь к лестнице, прежде чем я успела сказать, чтобы он не волновался. Я слышала, как она стонала и что-то бормотала и как он тихо ответил. Кем бы ни был этот парень, хорошо, что она его позвала.

Я вздохнула, жалея, что не обладаю ангельским огнем. Тогда бы убраться было проще простого. Поскольку у меня его нет, я отправилась на поиски моющих средств и нашла одинокий мусорный пакет, а также наполовину использованный рулон бумажных полотенец под кухонной раковиной. Я развернула маленький пластиковый пакет, намочила бумажное полотенце и потерла его о спрессованный брусок мыла.

К тому времени, как спустился Грейсон, я вытерла все, что могла, и избавилась от крупных кусков ужина Эмми. Наверное, мне следовало бы надеть штаны, но в три часа ночи я не могла думать о практичности. Не говоря о том, что парень уже видел мои мальчишеские трусы в виде шорт и, как упомянула Эмми, я не представляла собой зрелище, достойное внимания.

Он оторвал несколько листов бумажных полотенец.

– Есть что-нибудь кроме этого мыла?

– Сейчас нет. Планировала утром съездить в Теско. Наверное, стоило отправиться сегодня. – Я выбросила еще один испачканный бумажный шарик в мусорный пакет. – С ней все в порядке?

– Эмми уснула, – присев, ответил он. – А ты, случайно, не знаешь, почему она нырнула с головой в бутылку джина?

– Судя по всему, Адам с ней расстался.

Грейсон пристально смотрел на меня с таким бесстрастным выражением лица, что его невозможно было прочесть, но потом вздохнул.

– Она к нему очень привязалась.

Я свернула две последние салфетки, намочила их, затем натерла мылом.

– А он к ней нет?

– Адам? – Голова Грейсона дернулась назад. – Он явно был с моей сестрой из-за денег. Постоянно пропадал и очень туманно объяснял, почему он в Лондоне и откуда приехал.

Охотник за состоянием? Заключение Грейсона могло бы позабавить, не будь я сейчас обижена на своего товарища неоперенного, который смотрел на меня, как на тлю.

Я стиснула зубы, наклонившись, чтобы вытереть последние разводы от вечеринки с джином Эмми.

– Значит, Эмми – твоя сестра?

– Сводная. Мама вышла замуж за ее отца.

Ох.

– И ты тоже здесь живешь?

– Нет. Я живу в Камдене. Ну, знаешь, возле Примроуз Хилл.

Я понятия не имела, где это.

– Я новенькая в городе, забыл?

– Точно. – Он выпрямился и бросил грязную салфетку в мусорный пакет. Он невысокого роста, но выше моих 5,6 фута[5].

– Думаешь, ей безопасно спать одной сегодня? – спросила я, потому что смотреть на него в тишине становилось немного неловко. Не то чтобы он выглядел обеспокоенным, скорее расслабленным и улыбчивым.

– Я планировал остаться на ночь.

– Ты хороший брат.

– Стараюсь им быть. – Он потер область стриженых волос сбоку головы. – Итак, что привело тебя в Лондон?

Я перевела взгляд на стену, на размокшую краску, пытаясь решить, как объяснить свое путешествие, не солгав.

– Приехала за работой, но не получила ее.

– Работу? Я думал, что ты приехала на летнюю сессию в университет. Сколько тебе лет? Если не возражаешь, что я спрашиваю…

– Восемнадцать. – Я посмотрела на вешалки и джинсы, которые закинула на нее, чувствуя себя недостаточно одетой для длительной беседы.

– Вероятно, мне следует дать тебе немного поспать. И проверить, как там наверху храпящая красавица. – Он закатил глаза прозрачно-голубого оттенка к потолку, затем провел пальцами по челке и попятился, но остановился на пороге. – Увидимся утром, Найя?

Я решительно кивнула.

Наклонившись, он схватил мусорный пакет, завязав его узлом в воздухе.

– Избавлюсь от него.

Пока он шел к другой двери на этаже, которая, как я догадалась, вела в подсобное помещение, я прислонилась к дверному косяку.

– Спасибо.

Возвращаясь ко мне, он вытер руки о штаны.

– Обращайся. – Грейсон поставил ногу на ступеньку, затем повернулся. – Кстати, отличная группа. – Заметив мой хмурый взгляд, он указал на футболку. – The Eagles.

– Ой, – я опустила взгляд, – ага.

– Жаль, что они распались.

Я теребила подол, пытаясь натянуть его за край шорт.

– Трое из них вроде как… умерли. – По словам ama, один из участников группы грелся на элизианском солнце, давая единичные концерты для пролетавших мимо, а двое других искупали земные грехи в Абаддоне.

– Вроде как?

Я застенчиво улыбнулась.

– Ладно… они действительно умерли.

Он ухмыльнулся.

– Спокойной ночи, Найя. Приятно было с тобой познакомиться. Несмотря на обстоятельства.

Я прислонилась виском к торцу двери.

– Спокойной ночи, Грейсон.

Его подбородок залил румянец. Он прикрыл его, одарив меня последней приятной улыбкой, затем повернулся и поднялся по лестнице.

Почему моя встреча с Адамом не могла пройти хотя бы вполовину так же гладко?

Глава 5

Найя

Бывали моменты, когда мне хотелось уметь летать.

Прямо сейчас один из них.

Под барабанящим летним дождем, обвив крыльями свое мокрое тело и удерживая руками две промокшие коричневые сумки, полные предметов первой необходимости, я поспешила к девятому дому по Куинс Гейт. Потребовалось около трех минут ковыряния ключом в замке, чтобы открыть дверь, но в конце концов с задачей справился даже не мой ключ, а сводный брат Эмми.

Вода стекала с черных перьев и падала на землю позади меня. Нужно иметь хорошо наметанный глаз, чтобы заметить эти странные брызги дождя, но я все равно спрятала крылья. Тем более что рядом стоял Грейсон. Хотя люди не могли ни видеть, ни касаться наших крыльев, мне не очень нравилось ощущение проходящих сквозь них рук.

– Позволь мне помочь. – Брат Эмми протянул руку, чтобы взять одну из сумок.

– Рада видеть, что рыцарство не умерло.

– Как половина участников The Eagles?

Я рассмеялась.

– Да. Вроде того.

Его голубые глаза сверкнули в водянистых солнечных лучах, падавших ему на лицо.

– Как Эмми себя чувствует? – спросила я, когда Грейсон закрыл за мной дверь.

– Как те товарищи по группе. Мертвецки.

Для нас, ангелов, смерть не являлась чем-то особенным, но для людей все иначе, поэтому я находила нездоровый юмор своеобразным.

Обхватив руками вторую сумку, которая весила столько же, сколько моя пятилетняя сестра Лайла, я спустилась следом за Грейсоном по лестнице, ключи от дома звенели в моих пальцах, отдаваясь эхом в узком пространстве.

– Можно подумать, что с полностью автономным вождением в крупных мегаполисах и сверхскоростным интернетом людям пора отказаться от ключей и замков.

– На ключи не действуют хакерские приемы.

Я поставила сумку перед своей дверью.

– Ох, так ты один из этих…

Он приподнял бровь.

– Один из этих?

– ВРВ. Возрожденцы рубежа веков. – Это всемирная группа, не приемлющая технологии и перемены. Некоторые сопротивлялись во имя какого-либо бога, которого они почитали; другие – из принципа, потому что не доверяли крупным корпорациям или имели этические соображения касаемо того, как технологии влияют на их расу.

Он фыркнул и улыбнулся.

– Я определенно не ВРВ. Я за прогресс и технологии. Что касается ключей, – кивнул он в сторону того, которым я копалась в замке. – Я уговаривал Эмми избавиться от них, но с тех пор, как отец вычеркнул ее из жизни, она пытается экономить, хотя и утверждает, что хранит их, потому что они красивые.

– Вычеркнул ее из жизни?

– Эмми была настоящей тусовщицей. Она привела себя в порядок пару месяцев назад. – Закусив нижнюю губу, Грейсон последовал за мной на кухню и поставил сумку на тесную стойку. – Молюсь, чтобы ее вчерашний эпизод был единичным, а не рецидивом.

Я ненадолго задумалась, не приложил ли к этому руку Адам, но потом выбросила его из головы, не желая позволять портить мне настроение.

– Хочу остаться здесь на несколько дней, чтобы убедиться в этом. – Грейсон вышел в узкий коридор, в котором все еще стоял запах ночного визита Эмми. – Тебе, наверное, стоит проветрить комнату.

– Таким и задумывался следующий шаг. – Пока я рылась в пакетах с продуктами в поисках освежителя воздуха, губки и чистящих средств, брат Эмми подошел к двери во внутренний дворик и открыл ее.

Я присела и распылила спрей, затем помыла стены и половицы, вероятно повредив и то и другое. Но откуда мне было знать? В худшем случае куплю краску. Может, я и не очень разбиралась в человеческих делах, но зато многое понимала в искусстве благодаря ama, которая руководила художественным отделением моей родной гильдии.

И хотя я не обладала ее талантом, все же переняла некоторые ноу-хау. Лайла, с другой стороны, пошла по стопам нашей матери. В пять лет она уже создавала маленькие шедевры. Стена моей спальни в гильдии усеяна ими.

Ноздри покалывало от химического запаха чистящих средств, а глаза слезились. Я сняла перчатки и неоднократно вымыла руки, но все равно не могла избавиться от запаха.

Грейсон прислонился к дверной раме.

– Пообедаешь со мной наверху? Я готовлю неплохой омлет.

Мой желудок заурчал.

Взгляд брата Эмми упал на него, и он улыбнулся.

– Приму это за согласие.

Если бы только все люди могли быть такими приятными, как Грейсон. Но будь они такими, неоперенные лишились бы цели. Я сделала мысленную пометку проверить его счет во время следующего визита в гильдию. Больше из любопытства, чем подозрений, что он скрывает скелеты в шкафу.

– Ты уверен, что Эмми не будет возражать, если я загляну?

– Абсолютно.

Поскольку мне предстояло ее исправить и горячий обед не помешал бы, я подумала: почему бы и нет?

– Разве ты не собирался куда-то утром?

– Вообще-то я хотел принести тебе чистящие средства. – Грейсон потер затылок, пока кожа не покраснела. – Ты меня опередила.

– Очень заботливо с твоей стороны. – Прежде чем закрыть дверь квартиры, я посмотрела в сторону окна. У меня нечего красть, но шел дождь. – Мне закрыть окно?

– В твой внутренний дворик, – даже Грейсон понимал, что это далеко не сад, – можно попасть только через сад жильцов первого этажа, так что все будет в порядке.

Закрывая дверь, не потрудившись запереть ее, я спросила:

– Кто живет наверху?

– Пара пенсионеров. Оба пишут криминальные романы. Очень известные.

Упоминание о криминальных романах разожгло мой интерес. Как удобно иметь под рукой тех, кто хорошо разбирается в криминологии. Конечно, писатели создавали вымысел, но вымысел всегда пропитан реальностью.

– Дама на третьем этаже – арфистка, и у нее много кошек.

– Насколько много?

– Больше дюжины. У нее есть коляска для них и все такое. Прошлой весной, когда она сломала бедро, она пыталась уговорить Эмми вывести ее «гордость-и-радость» на прогулку. Эм не захотела, так что в итоге работа досталась мне.

Этот парень – олицетворение доброты. Удивлюсь, если на его счету грешника есть хотя бы один балл.

Грейсон взглянул на меня, когда мы начали подниматься по второму лестничному пролету.

– Я собрал поразительное количество телефонных номеров во время прогулки с кошками.

С моих губ сорвался смех.

– Моя лучшая подруга обожает животных. Она бы точно дала тебе свой номерок. – Несмотря на то что нам советовали не встречаться, особенно с людьми, большинство неоперенных все равно это делали.

Может, мы и ангелы, но поведение наше ангельским не назовешь.

– А ты? Ты бы дала мне свой?

Я перевела взгляд на его лицо, уловив едва заметный намек на румянец на скулах и носу.

– Чтобы получить возможность поиграть с твоими кошками?

Он провел рукой по челке, румянец стал еще отчетливее.

– Или со мной?

Мое сердце пропустило удар, когда мы достигли площадки Эмми, но не от физической нагрузки.

– Честно? Нет. Я бы не дала тебе свой номер.

Его румянец рассеялся, а блеск в глазах потускнел.

– Но только потому, что я не раздаю номер телефона незнакомцам, даже красавчикам со склонностью к кошачьим прогулкам.

Блеск вернулся.

– Умно.

– Ты позвонил кому-нибудь из тех девушек?

Грейсон открыл дверь Эмми и жестом пригласил меня войти первой.

– У меня тогда была девушка, так что нет. Но я сохранил все номера.

В отличие от тусклой коробки из-под обуви, которую я снимала, квартира Эмми представляла собой светлый прямоугольник с высокими потолками, лепниной, кирпичной стеной, выкрашенной в белый цвет, и со встроенной современной кухней. Все со стеклянной ламинацией и нержавеющей сталью. На одной стороне два больших окна выходили на балкон, на противоположной висела тяжелая кремовая бархатная штора, натянутая от стены до стены.

Я покрутилась, рассматривая встроенные потолочные светильники, ряд маленьких стеклянных люстр над узким, но длинным кухонным островком, телевизор с плоским экраном, на котором транслировались легендарные картины, и бордовый подковообразный диван.

– Потрясающее место.

– Эмми украсила его сама. Она изучает дизайн интерьера. – Грейсон повесил коричневую кожаную куртку на настенную вешалку в форме оленьих рогов.

– У нее талант.

– А что изучаешь ты?

– Это место. – Я снова повернулась к нему. – А теперь тебя.

Он усмехнулся.

– Я имел в виду в университете. – Грей вновь принялся потирать шею, мои темные глаза, очевидно, заставляли его нервничать.

– Всего понемногу, но больше всего мне по душе социология и боевые искусства.

Он окинул меня взглядом, вероятно в поисках накачанных мышц, которых у меня нет. По крайней мере, не настолько.

– Я сильная, хотя и выгляжу обманчиво. – Поставив сумку на островок, я напрягла бицепсы.

Грейсон одарил меня еще одной улыбкой, когда направился к холодильнику из нержавеющей стали.

– Хорошее дело в нашем мире. Особенно для женщины.

Хотя уровень насилия не взлетал, но он и не уменьшался. Именно поэтому я планировала что-нибудь предпринять, пока еще могла. Кто знает, как будет выглядеть мир через сотню лет? Мне оставалось только надеяться, что он станет лучше, безопаснее, но, пока людьми правят жадность и зависть, насилие будет продолжаться.

– Ты когда-нибудь посещал курсы самообороны, Грейсон?

Он поставил на кухонный островок коробку с яйцами и охапку разноцветных овощей.

– Нет, но я часто поднимаю.

Я предположила, что он имеет в виду тяжести, и бегло изучив его бицепсы, решила, что предположение верно.

– Так скучно.

– Нет, если в это время слушать то, что слушаю я.

– И что же ты слушаешь?

– Тру-крайм-подкасты. Некоторые из них просто леденят душу.

Заинтересовавшись, я присела на один из барных стульев.

– Я подумываю заняться этим же. Кто-нибудь рассказывает о местных преступлениях?

– Несколько. Big Ben Bang неплох. – На футболке проступили бугорки его позвонков, когда он рылся в холодильнике в поисках новых ингредиентов. – Еще можешь послушать High Tea Ladies. Веселая компания.

Пока я просматривала оба канала на телефоне и прокручивала эпизоды, Грейсон выбрал поварской нож с магнитной полосы на стене и начал нарезать все овощи на мелкие кусочки, равномерный стук был единственным звуком в квартире. Он скинул овощи в большую металлическую миску, затем бросил на разделочную доску три зубчика чеснока и раздавил их плоской стороной ножа, после чего разбил яйца в другую миску и взбил их, из-за чего мышцы на его руках напряглись, выгодно почеркнув их.

Я поставила локти на островок и подперла подбородок.

– Где ты научился готовить?

– Я самоучка. Мама работала детской медсестрой в онкологическом отделении, пока не встретила отца Эмми. Она трудилась неимоверное количество часов, так что оставалось либо постоянно есть тосты с пастой, либо проявлять изобретательность. Я выбрал второй вариант. – Он зажег конфорку под сковородой и влил оливковое масло, затем положил туда чеснок, а потом и остальные овощи. Когда все обжарилось до золотистой корочки, издавая аппетитный запах, он посыпал овощи молотым перцем и влил взбитые яйца, которые с треском и шипением осели бледной паутиной вокруг разноцветных кубиков. – Не представляешь, как она радовалась, возвращаясь домой к горячей еде.

Мое сердце затрепетало.

– У тебя есть какие-нибудь недостатки?

Деревянная лопатка, которой Грейсон приподнимал края омлета, ударилась о сковороду. Он поймал ее, прежде чем та упала на столешницу.

– Разве не у всех они есть?

– У него все зубы кривые, потому что Грей патологически боится стоматологов. – Эмми уперлась рукой в бедро. – Не хочешь просветить меня, почему устраиваешь моему новому жильцу кулинарное шоу?

Кто-то встал не с той ноги.

– Доброе утро, Эмми.

– Скорее дерьмовое. Серьезно, почему она сидит на моей кухне?

– Будь милой, – пробормотал Грейсон.

– С чего я должна с ней любезничать? Из-за нее он ушел.

Так ли это? Неужели Адам уехал из Лондона, чтобы скрыться от меня и моей просьбы присоединиться к его команде?

Выражение лица Грейсона помрачнело.

– Потому что Найя не виновата в том, что твой бывший-кретин бросил тебя.

– Она приехала. Они поболтали. А спустя две минуты он заявляет мне, что у нас ничего не выйдет, потому что он не может познакомить меня со своей гребаной семьей? – Прищурившись, она устремила взгляд на меня. – Которую она, очевидно, знает.

– Я знаю родителей Адама, потому что один из его отцов – лучший друг моего папы. Вот и все.

– Отцы? У него их несколько?

Адам действительно не откровенничал о своем наследии.

– Всего два.

– А что насчет матери?

– Очевидно, она у него была, но воспитывали его отцы.

Эмми указала в мою сторону.

– Понимаешь, о чем я говорю, Грей?

– Нет. Не понимаю.

– Мы с Адамом встречались два гребаных месяца, и я понятия об этом не имела.

– И что?

– И то, что мы были вместе два месяца. Я должна была это знать.

– Он никогда не представлял собой открытую книгу, Эм.

– Я жила с ним.

– Ты говорила, что он буквально жил на чемоданах.

В глазах Эмми промелькнуло что-то, чему я не могла найти объяснения. Гнев? Или разочарование от напоминания о том, насколько временными были их отношения?

– Кроме того, два месяца не такой уж большой срок, – добавил Грейсон.

Она потерла глаза, задев засохшую тушь и размазывая ее, а затем постучала по своему телефону.

– В стране Грейсона нет, но, в отличие от тебя, я не трачу годы на каждого, с кем встречаюсь.

Воздух наполнился низким гулом и горьким запахом подгоревших бобов.

Пока Эмми подходила к шипящей хромированной кофемашине на столешнице, Грейсон так сосредоточился на сковороде, что между его бровями пролегла бороздка.

– Я не трачу годы на каждую.

Она подняла руку и согнула палец.

– Вэл – два года. Сюзанна – полтора. – Еще один палец опустился. – С той исландской студенткой по обмену, как там ее звали, ты встречался три полных семестра. Ох, и девушка из Польши, которая мне совсем не нравилась, ты был с ней более трех лет.

– Во сколько ты начал встречаться? В десять? – не удержавшись, спросила я.

Эмми посмотрела на меня.

– Ты все еще здесь?

Я вдруг пожалела, что не подписалась на Грейсона вместо его враждебной сводной сестры. «Она не настоящая миссия; просто прикрытие», – напомнила я себе. На самом деле мне не нужно проводить с ней время.

– Перестань вести себя как стерва, Эм.

– Ты принимаешь ее сторону?

– Сейчас – да, потому что ты ведешь себя нелепо. Найя не виновата в вашем разрыве. – Он вдруг искоса взглянул на меня. – Верно?

Я подняла ладони.

– Клянусь, я не встречала Адама до прошлой ночи.

– Видишь? – прошипел Грейсон.

– Единственное, что я вижу, – это то, что она все еще сидит на моей чертовой кухне.

Я встала.

– Не уходи. Эммелин Роджерс, извинись за то, что ведешь себя как идиотка.

Она сердито взглянула на брата, потом на меня, затем снова на него.

– Это мой дом, – проворчала она.

– А это мой омлет. – Грейсон перевел взгляд голубых глаз на меня. – Найя, пожалуйста, останься.

Я уже подходила к входной двери.

– Серьезно, никаких проблем. Что бы ни жарили ранее в пабе, пахло очень вкусно.

Эмми процедила сквозь стиснутые зубы:

– Здесь еда будет лучше, так что, черт бы тебя побрал, оставайся.

Звучало столь же заманчиво, как путешествие по потоку в Абаддон.

– Если ты уйдешь, Грей лишит меня обеда, а мне нужно поесть.

Я сомневалась, что он так поступит.

– Верно. – Будь он ангелом, это стоило бы ему пера, потому что ребенок, который готовил, чтобы заставить маму улыбаться, слишком тактичен, дабы позволить своему настроению диктовать действия.

– Клянусь, все в порядке.

– Пожалуйста, – повторил он, заставив Эмми сменить хмурый взгляд на вопросительно вздернутую бровь.

Не желая устраивать сцену, я вернулась и села, тогда напряжение в его челюсти и плечах ослабло.

Он снял омлет с плиты и выложил его на тарелку.

– После второй чашки она становится более дружелюбной.

– Ой, отвали.

Рот Грейсона изогнулся, обнажив все его кривые зубы. Не то чтобы я осуждала его за это раньше, но теперь, когда знала причину, по которой он никогда не выпрямлял их, я обнаружила, что это добавляет брату Эмми еще больше очарования. Заметив, что я смотрю на его рот, он закрыл его и потер губы.

– И отвечая на твой предыдущий вопрос: Грей начал действовать в двенадцатилетнем возрасте. – Эмми пихнула его плечом.

Это очень рано. В таком возрасте я даже не видела мальчиков, разве что в одном из одобренных офанимом фильмов, которые мы смотрели на вечерах кино в гильдии. Кости моих крыльев задрожали, и я поняла, что нечаянно – слава Элизиуму, иначе я бы потеряла перо – забыла, где еще я видела мальчика.

На голоранкере.

Рейвен протащила меня в Зал Оценки после того, как получила кости крыльев, и мы бок о бок просматривали систему, попеременно подавляя хихиканье пальцами или краснея до корней волос, когда натыкались на изображения красивых мужчин-грешников.

Конечно, Мира поймала нас и отчитала беднягу Рейвен за то, что та показала мне материалы, не предназначенные для детей. Мира и по сей день опекает меня, что удивляет многих, ведь глава гильдии ни с кем не нянчится.

Я не жаловалась. В то время как большинство неоперенных почти не встречали родителей за два десятилетия жизни в земных общежитиях, я регулярно видела не только их, но и Миру, мою своего рода бабушку.

Грейсон достал из шкафа тарелки, и я встала, чтобы помочь.

– Я справлюсь, Найя.

Я села обратно.

– Еще один недостаток Грея в том, что он слишком милый. – Эмми встряхнула салфетку, заняв место во главе стола, уставленного столовыми приборами, бокалами и тарелками.

Я опустилась на стул рядом с ней.

– Это не недостаток.

– Недостаток, особенно когда превращает тебя в тюфяка, которым пользуется каждая девушка и ее мать.

Мое желание пообедать в пабе вспыхнуло с новой силой, но один взгляд на понурое лицо и опущенный взгляд Грейсона заставил меня остаться.

Он устроился на стуле напротив меня и сосредоточился на своем золотистом шедевре, разделяя его деревянной лопаткой.

– Хорошо, что я тюфяк, а то бы ты провела конец своего загула, лежа лицом в собственной блевотине.

Эмми сморщила нос, получив достаточно наказания.

– Я не это имела в виду, Грей. Просто хотела сказать…

– Знаю, что ты хотела сказать.

Она смотрела, как брат наполняет ее тарелку.

– С другой стороны, скоро я на целый месяц перестану тебе надоедать. Представь себе.

Он нахмурился, положил золотистый кусочек на мою тарелку, а затем подал себе.

– Куда ты едешь?

– В Венесуэлу.

Он немного резко опустил блюдо.

– Ты шутишь?

– Нет. – Эмми отправила в рот кусочек омлета. – Некоторое время назад меня пригласили принять участие в гуманитарной миссии. Я отказалась из-за стажировки. И Адама.

– Пригласили… Кого приглашают в гуманитарную миссию? Ты подписались на это? И что именно ты будешь делать в Венесуэле?

– Кормить обездоленных. Строить дома для бедняков.

– В Венесуэле? Президентской республике, ставшей королевством? – Грейсон схватил вилку, но так и держал ее над омлетом, слишком потрясенный, чтобы копаться в еде.

– Англия тоже королевство.

– Нашей страной не правит кровожадный тиран, Эм, – прорычал он. – Твой отец в курсе?

– Пока нет, но представь, как он будет горд, когда узнает, что его жалкая дочь получила приглашение от прославленного фонда «Круг»?

Он отложил вилку, и она звякнула.

– Ты надо мной прикалываешься?

– Нет.

Грейсон откинулся на спинку стула.

– Фонд «Круг» случайно написал тебе по электронной почте, чтобы отправить в Венесуэлу?

Она передала свой телефон сводному брату.

– Не случайно. Меня порекомендовали.

Пока он читал, его брови сдвинулись к центру переносицы.

– Кто? Здесь ничего не сказано.

– Какое вообще имеет значение, кто меня порекомендовал, Грей? Ты думаешь, я недостаточно хороша, чтобы оказывать помощь?

– Я никогда этого не говорил. Просто считаю, что это странно, когда тебя приглашают на гуманитарную миссию. Люди обычно сам подписываются на них.

Эмми распиливала омлет.

– А ты находишь это странным, Найя?

– Немного. Особенно если ты не проявляла заинтересованность. Как они узнали адрес твоей электронной почты?

– Через профиль в социальных сетях. Судя по всему, я подхожу под критерии миссии.

– Какие? – спросила я.

– Девушка, не замужем, детей нет, студенческий возраст.

– Откажи им, – потребовал Грейсон.

– Я уже согласилась.

– Эммелин… – зарычал он. – Я звоню твоему отцу. – Он начал пролистывать список ее контактов.

Она выхватила свой телефон.

– Я хочу поехать! Мне нужно выбраться из Лондона и сделать что-то полезное.

– Ты делаешь много полезных вещей здесь.

– Например? – спросила она, стиснув зубы.

– Например… Я не знаю, – он поднял одну руку вверх, – твоя стажировка по декору интерьера.

– Я не изучаю там ничего такого, чего бы еще не знала.

– Эм, Венесуэла коррумпирована и является одной из самых жестоких стран в Южной Америке. А фонд «Круг»… Ну тебе известно, что я о них думаю. – Грейсон толкнул небольшую кучку блестящих овощей.

– Знаю, и я с тобой не согласна. Не думаю, что их благотворительные фонды служат прикрытием для гнусных дел.

Взгляд Грейсона стал такими же мрачными, как небо за окном.

– Ты ведешь себя невероятно эгоистично.

– Мне кажется, Грей, ты перепутал понятия бескорыстия и эгоизма.

Он пошевелил челюстью из стороны в сторону.

– Когда ты уезжаешь?

– В понедельник.

– Поне… – пробормотал Грейсон. – Завтра?

– Нет. На следующей неделе.

Напряжение сводных брата и сестры витало в воздухе так же отчетливо, как и их хмурые взгляды.

Чтобы разрядить обстановку, я спросила:

– Итак, Грейсон, откуда у тебя страх перед стоматологами?

Он вздохнул, вопрос медленно сдул тень с его лица, а затем и с лица Эмми. Пока он рассказывал мне историю о том, как дантист по ошибке удалил один из его коренных зубов, я думала о преждевременном отъезде Эмми и о том, что это означает для моей миссии.

Она служила мне прикрытием. Если я хотела действовать из Лондона, мне понадобится новое.

Грейсон… Я могла бы подписаться на него.

Но потом на эту мысль наложилась другая: я приехала сюда, чтобы стать хранителем. Если теневая организация отправляет Эмми в опасную монархию, разве не должна я следовать за ней, чтобы обеспечить ее безопасность?

Глава 6

Найя

– Они причудливые, – сказала я маме, сидя со скрещенными ногами на кровати и вытирая полотенцем волосы, которые все еще были влажными после обжигающего душа, – его я приняла сразу, как вернулась домой из гильдии.

Я погрузилась под горячую струю, пытаясь унять беспокойство, зародившееся во мне после изучения голоранкера, но, подобно чайному пакетику, оставленному завариваться слишком долго, горячая вода только углубила мои выводы и ухудшила настроение.

– Покажешь мне? – Голос матери вырвал меня из кипящих мыслей.

Несмотря на то что она настаивала, будто apa – самый беспокойный человек, она тревожилась больше него. Возможно, потому, что ей не разрешалось выходить из гильдии, чтобы навестить меня, в отличие от отца, который мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. И не потому, что он один из Семи, а по той причине, что он уже провел необходимое столетие вдали от мира людей.

Я записала видео студии, обязательно убедившись, что засняла серо-зеленую точку, которую Эмми называла садом, и загрузила его в наш чат.

– Думаю, «причудливость» – не лучшее слово, чтобы описать твою новую берлогу, Звездный Свет.

– Мою новую берлогу? – фыркнула я. – Из какого ты века, ama?

– Из того же, что и ты.

– Думаешь, отец знает это слово?

Мама рассмеялась.

– Я спрошу. А еще лучше, спроси у него сама. Он планирует пригласить тебя сегодня на ужин, только тсс. Это сюрприз.

Я села так быстро, что закружилась голова.

– Он планирует забрать меня от Эмми?

– Думаю, да. У тебя были другие планы?

– Нет. Никаких планов.

– Притворись удивленной, хорошо? – С ее стороны раздался легкий шелест, затем ворчание. – Да, да, иду, Мира. Мне пора, levsheh. Мира хочет обсудить картину Арден. Она считает, что рисунок слишком мрачный и темный для шестилетнего ребенка и указывает на скрытую травму.

Я попыталась представить себе щербатую дочь Евы, размазывающую черную краску по холсту. Хотя Арден обладала довольно сильным характером, как и ее мать и бабушка-архангел, она была удивительно отзывчивым ребенком.

Когда этого хотела.

Хотя, возможно, это просто мое субъективное мнение. Арден яростно защищала мою младшую сестру, поэтому она автоматически мне нравилась. Мне также по душе ее мать, которая привозила мне подарки из Элизиума на каждый день рождения – как правило, замысловатые платья, которые сложно носить вне гильдий, потому что они формальные и прозрачные. Ева заверила меня, что я смогу пронести их через поток, поскольку они сделаны в Элизиуме, и у меня будет много поводов надеть их там. Ангелы обожают наряжаться, и чем больше блеска, тем лучше.

В отличие от Евы Сераф Клэр никогда не присутствовала ни на одном моем дне рождения – впрочем, с чего бы? – или на дне рождения своей внучки – что расстраивало малышку. Но, опять же, большинство ангелов не благословлены дружной семьей.

Поговорив с мамой, я изучила сайт фонда «Круг», затем нашла семью, которая им управляла – Данморов, – и пролистала все статьи, когда-либо опубликованные об этом заботливом, прославленном роде. Учитывая количество денег, которые они, очевидно, тратили на благотворительность, их показатели грехов должны были быть однозначными, но вся семья – Сьюзен, Джеймс и двое взрослых сыновей – была, как и подозревал Грейсон, коррумпирована до мозга костей.

Показатель матери – 62, а ее грех: основательница фонда «Круг».

У отца 47 баллов. Его грех: поставщик фонда «Круг».

Старший сын, Генри, заработал 53 балла, грех: финансист фонда «Круг».

Но именно младший сын, Робби, имел самый тревожный рейтинг: 100. Его грех: сборщик фонда «Круг».

Так двусмысленно…

Однажды ama рассказала мне, что попала в лапы мясника, чей грех был обозначен как «адвокат». Я спросила apa, почему оценщики не могут просто четко описать проступки. Вздохнув, он ответил, что это сделано для того, чтобы защитить нас от ужасов, совершаемых некоторыми людьми, а затем поцеловал меня в лоб и ушел, держа на руках мою непоседливую маленькую сестренку.

Я не понимала, как это нас защищает. Если уж на то пошло, так мы только становились более уязвимыми. Незнание порождало разочарование, а не блаженство. Лично я предпочитала знать дьявола в лицо, чем представлять его во всех вокруг. И да, дьявола не существует, но это лучше всего доносило мою мысль, когда я жаловалась маме на вводящую в заблуждение терминологию.

Она разделяла мое мнение и сказала, что, как только я вознесусь, мы с ней сможем отправиться на миссию по изменению законодательной базы ишимов, или, как она выразилась, перетряхнуть все в старом добром ангельском логове, но только когда я вознесусь.

Мне было интересно, как она отреагирует, узнав, что Иш Дов уже пытается это сделать. Я обещала ему не упоминать его в разговорах с родителями, не произносить его имени и даже не спрашивать, знают ли они его, но я не могла представить, чтобы родные не испытали сочувствия к его судьбе. Если уж на то пошло, я готова поспорить, что они предложат ему поддержку со стороны Элизиума, в которой он так нуждался, ведь их идеалы совпадают.

Но опять же я дала ему обещание, а я верна своему слову.

Вновь сосредоточившись на своем расследовании, я пыталась понять, что такого ужасного в этом фонде. Какие темные и жуткие вещи совершал за кулисами двадцатисемилетний Тройка? Нанимал киллеров? Отмывал деньги? Торговал наркотиками? Управлял проституцией?

Перечисляя обычные преступления, за которые люди получали столь высокие баллы, я запнулась на последнем.

Фонд «Круг» недавно стал обращаться к молодым и незамужним женщинам. Может ли это быть причиной?

Нет… это не имело смысла.

Обычно крали тех девушек, о пропаже которых никто не заявлял, или тех, чьи поиски прекращали из-за отсутствия средств. Забирать таких, как Эмми, бессмысленно. Особенно вывозить их из богатой страны и отправлять в бедную.

Что заставило меня задуматься: мог ли этот фонд действительно заниматься благотворительностью? Даже будучи ребенком, я верила, что не все Тройки – монстры. Точно так же как верила, что нефилимы, паршивые овцы нашего вида и бескрылые обладатели ангельской крови, не являются злом по своей сути.

Я достала радужный дневник и блестящую ручку, которую Лайла подарила мне на день рождения, и записала список благотворительных организаций, которые финансировали Данморы. Когда я дошла до пункта о программе помощи Венесуэле, отложила ручку и кликнула, чтобы открыть сайт. Появилась шикарная страничка со ссылкой на онлайн-анкету, где написано «ЗАКРЫТО – 50/50».

50 из 50. Это то количество девушек, которое они принимали? И если все места заняты, как мне тогда попасть к ним?

Глупенькая.

Я не могла записаться без удостоверения личности или паспорта. Мне придется отправиться в тот город или поселок, куда они улетят, и, встретившись с Эмми, рассказать ей правду: что я волновалась и следила за ней. Если только не буду охранять ее издалека. Могу ли я стать настолько незаметной?

Я вернулась к подборке информации, изучая людей, стоящих за фондом.

Сьюзен и Джеймс жили в поместье на окраине города с пятью кокер-спаниелями, старшим сыном и его женой. Младший сын, Тройка, обосновался в квартире в Лондоне со своими фаворитками дня – все модели, судя по виду.

Просматривая фотографии Робби, я заметила, что его часто фотографировали в одном и том же частном клубе, который назывался Jardin Japonais. Причина, по которой он часто там бывал, выяснилась на следующей странице результатов: он совладелец этого заведения.

Я грызла кончик ручки, взвешивая все «за» и «против» того, чтобы отправиться туда и допросить его о поездке в Венесуэлу. Как именно мне это сделать? Сомневаюсь, что его порадует вопрос: «Здравствуйте, мистер Данмор, ваша поездка законна или вы планируете совершить ужасные вещи с этими бедными девушками?» Скорее всего, меня вышвырнут или похитят и подвергнут перекрестному допросу.

Но…

Но я могла бы задать вопросы персоналу. Быть может, кто-нибудь просветил бы меня, что происходит в этой семье. Люди всегда охотно делятся сплетнями.

Или я могла бы просто спросить маму. Сказать ей, что мой грешник связался с этой семьей. Но это бы сразу дошло до отца, и он немедленно отозвал бы меня с миссии, не желая видеть дочь рядом с преступниками.

Apa!

Я отбросила телефон и журнал в сторону и оделась для ужина-сюрприза. Натянув поношенные джинсы и красный свитер макового оттенка, вытерла влажные волосы полотенцем. Рейвен бы расстроилась, потому что, по словам моей лучшей подруги, у которой по иронии судьбы самые гладкие и прямые волосы в истории кератина, волнистые локоны нужно сушить на воздухе с тоннами сыворотки и без растирания.

В окне мелькнула тень, и я подпрыгнула, полотенце выскользнуло из пальцев и упало возле ног. Приложив ладонь к груди, я наблюдала, как огромные бирюзовые крылья складываются за спиной, настолько массивной, что она занимала всю ширину моего внутреннего дворика.

Я уже собиралась открыть стеклянную дверь, чтобы впустить его, когда увидела свой лежащий на виду дневник. Я схватила полотенце с пола и бросила его на листы бумаги, а затем впустила своего «огромнее-чем-вся-жизнь» отца в крошечный дом.

– Apa!

Он окинул взглядом помещение, затем снова огляделся, словно надеясь, что что-то пропустил – возможно, дополнительную спальню.

– Твоя мама упоминала, что место, где ты остановилась, довольно уютное. – Он нахмурился. – Уютное, как тюремная камера, вот как это называется.

Я ухмыльнулась.

– Не знала, что ты знаком с размерами тюремных камер.

Взгляд отца наконец-то остановился на мне, и легкая улыбка стерла его хмурый вид.

– Возможно, я провел несколько ночей в одной из них, когда был неоперенным.

– Что? А я-то считала тебя вечно добродетельным и законопослушным.

Когда тень омрачила его взгляд, я подумала, не обидели ли его мои слова.

Я наклонила голову, и мои полусухие кудри разметались по лицу.

– Ты расскажешь мне об этом за ужином?

Отец сделал глубокий выдох, который развеял тень.

– Откуда ты знаешь, что я приглашаю тебя на ужин?

– Мама могла проболтаться.

Его улыбка вернулась, сверкнув лучезарным отмщением.

– Ах, твоя мать и хранение секретов…

Она в этом ужасна. Практически так же, как и Рейвен.

– Итак, куда мы идем? – Я почти предложила Jardin Japonais, чтобы осмотреться, но подумала, что было бы не очень разумно появляться там с мужчиной под два метра ростом, который выглядел так, будто мог сделать жим лежа Биг-Беном.

– Пойдем. Это сюрприз.

– Мы полетим или пойдем пешком?

Apa бросил взгляд через плечо на унылую погоду.

– Определенно не пешком. Почему ты снова выбрала Лондон?

– Ради нового опыта. – Мой пульс участился, а крылья затрепетали, словно собираясь выпустить перо. – Ama говорит, что я должна насладиться всем, что может предложить мир людей, прежде чем меня загонят в Элизиум.

– Только давай не будем перебарщивать с человеческим опытом, хорошо, kalkohav? Когда завершишь крылья, у тебя будет бессчетное количество времени для знакомства с миром.

Я вздохнула.

– Ты имеешь в виду с Элизиумом.

– Поначалу да, но ты вернешься сюда скорее, чем успеешь осознать.

– Сто лет – совсем не скоро, apa. Если только ты не работаешь над изменением закона, чтобы мы могли вернуться на Землю раньше, и…

– Когда ты получишь свои крылья.

– Ох, ангелы, вы с мамой твердите это как заезженная пластинка, – закатила глаза я. – Какая разница, внизу я или наверху?

Он сглотнул.

– Когда я перестану беспокоиться о тебе, то смогу сосредоточиться на нашем законодательстве.

– Когда перестанешь беспокоиться обо мне, тебе придется беспокоиться о Лайле.

Он уставился на меня, но его взгляд был расфокусирован, будто он смотрел сквозь меня. Однако потом отец моргнул, и его взгляд вновь прояснился.

– Ты забываешь, что у меня будет несколько лет передышки между твоим вознесением и ее отправлением в большой мир.

В животе у меня заурчало, отчего выражение его лица смягчилось.

– Давай покормим тебя, Звездный Свет. Есть пожелания?

– Я слышала, что эта страна славится своими пудингами.

Apa разразился звонким смехом, от которого мир становился лучше.

– Какая же ты сладкоежка.

– Эй… Ты сам сотворил меня такой.

Его смех затих.

– Верно, я.

– Да. Именно. Теперь о тех пудингах… – Я схватила куртку мамы, которая наконец-то высохла после моего похода в продуктовый магазин. – Знаешь подходящее место или мне поискать?

Apa обнял меня за плечи.

– Я знаю идеальное место.

Глава 7

Адам

Ангельский факт #72

Если не стремишься попасть в Абаддон, сократи грехи.

Обливаясь потом, я бил кулаками и ногами по черной кожаной боксерской груше. Занимался этим с самого рассвета. Пока все члены моей команды спали, измотанные ночным наблюдением, я встретился с Довом в кишащей винилом круглосуточной закусочной, чтобы обсудить Найю. Он заявил, что она отличный кандидат и что зря я отказался от нее. Его слова побудили меня вернуться в спортзал еще более напряженным и взбешенным, чем до нашей встречи.

– Что у тебя на уме? Или скорее кто? – донесся до меня голос Ноа от двухстворчатого входа в домашний спортзал. – Может, некая чернокрылая неоперенная? – Друг издевался с того самого момента, когда я высадился в Чикагском потоке и мы вместе добрались до дома.

Я бросил на него укоризненный взгляд, чем только вызвал его улыбку.

– Ни разу не вспоминал о ней с тех пор, как уехал из Лондона. – Я зашипел, когда перо выпало из моих крыльев. Прекрасно, наследница серафима маячила у меня на уме, приклеившись, как дешевая переводная картинка. – Почему тебе обязательно нужно было рассказывать ей о нашей деятельности?

– Она загнала меня в угол, чувак. Смотрела на меня своими очень напряженными глазами. Напугала до чертиков.

Закатив на Ноа глаза, я набросился на грушу с кулаками.

– Она невысокая блондинка и краснеет сильнее, чем половозрелый подросток на церемонии вручения крыльев. Она может быть кем угодной, но устрашающей ее не назовешь.

– Все потому, что ты ничего не боишься.

– Чего бояться, когда ты бессмертен?

– Мы еще не бессмертны, Адам.

– Технически бессмертны. По крайней мере на ближайшие шесть лет.

Мы с Ноа получили кости крыльев в четырнадцать, с разницей ровно в месяц. К тому времени, как у него проросло третье розовое перо, у меня появилось первое черное, цвет которого шокировал всех, кроме отцов. Поскольку Найя обрела крылья за год до меня, они знали, чего ожидать. В конце концов, мы с ней оба родились от внебрачных связей.

– Во сколько вы с Галиной вернулись из морга прошлой ночью? – Ноа сложил свои пастельные крылья с золотыми кончиками. Пучки его пятисот с лишним перьев торчали вокруг плеч, обрамляя смуглое лицо, как та шапочка для душа, которую Галина достала из ванной наверху и надела в первую ночь нашего воссоединения.

Она пыталась компенсировать нервную энергию, исходящую от всех нас, и, хотя зрелище того, как она поглощает пиццу, надев на себя эту отвратительную вещицу, было забавным, оно мало помогло отвлечься от мыслей о серийном убийце.

– Поздно. – Половицы дома в стиле прерий скрипели под поролоновыми матами, как мой скелет во время последнего визита к мануальному терапевту. – Вы с Леви закончили составлять список чикагских Троек для Дова? – Моя кожа горела в тех местах, где потрескалась, заставляя сожалеть о том, что я не надел перчатки для спарринга, которые подарили мне отцы, огорченные постоянным видом моих разбитых костяшек.

– Закончим сегодня днем. Их много.

Я похлопал по груше, чтобы придать ей устойчивость.

– О каком количестве идет речь?

– Больше тысячи. После завтрака мы с Буном собирались отправиться в гильдию, чтобы завершить список, а затем прогнать его через новую программу Леви по перекрестной проверке.

Самый младший в нашей команде, пятнадцатилетний технический гений, сумел подключиться к отчетам ведущего следователя о первых трех убийствах и проанализировать все улики, дабы сузить круг неизвестных по возрасту и физическим характеристикам, чего не смог добиться даже наш вознесенный наставник с помощью своих чудесных небесных инструментов. Очевидно, система ранжирования в Элизиуме такая же простая, как и у нас.

– Преступник уже оставил «визитную карточку»? – Социопаты обычно жаждали признания и «подписывали» свои убийства.

– Кроме надрезов в форме слез и отрубленных… нижних частей? – Ноа вздрогнул, будто его причиндалы на кону. – Ты ждешь, чт