Оглавление

Тайна Чёртовой поляны

Так вот в ту ночь с 29 на 30 июня 1908 года его отец ночевал в своём охотничьем зимовье, которое находилось на возвышенности в 100 километрах от эпицентра взрыва Тунгусского метеорита. И рано утром выйдя из зимовья, он увидел, как с юга-запада в направлении на северо-восток летел огненный шар жёлтого цвета, за которым тянулся искрящийся дымный хвост. И летел он на высоте около 10 — 12 километров над тайгой.

Тайна Чёртовой поляны

Глава 1

А ещё я хочу добавить в качестве предисловия к этой книге то, о чём вы никогда бы не узнали, не прочитав это письмо. А прочитав это письмо, вы поймёте, почему я так думаю. Я сам услышал эту историю в 1977 году от человека, который до того как попал на вольное поселение в посёлок Эдучанку, жил в селе Ванавара, которое находится в бассейне реки Подкаменная Тунгуска. Но так уж случилось, что волею судьбы Николай, так звали того мужика, попал в п. Эдучанку Усть-Илимского района не по собственной воле, а в зону вольного поселения, которая находилась в этом же посёлке. И часть вольных поселенцев работала с нами на лесозаготовках, и одним из поселенцев работал Николай. Но фамилию Николая я уже не помню, так как после того случая прошло более 40 лет.

И вот однажды в январе 1977 года, а я тогда работал на погрузке леса и проезжая на погрузчике мимо рассыпавшегося штабеля леса посветил на него фарами и обратил внимание на видневшиеся из-под завала леса ноги Николая, которого придавило рассыпавшимся из штабеля лесом. И кто работал в тайге, тот знает, что в сильные морозы лес плывёт, то есть сцепление с другими брёвнами у него очень слабое и поэтому штабель леса при малейшем толчке может рассыпаться, особенно сосна.

И, раскатав часть леса крючком вручную, я вытащил Николая из-под завала. А в ту ночь в тайге стоял 50 градусный мороз и если бы я его не вытащил из-под завала леса, то он замёрз бы там, в течение 30 минут, а то и раньше. Но сильных повреждений кроме ушибов он тогда не получил, потому что около штабелей леса всегда много снега надутого ветром, в который его и вдавило, но он чуть не задохнулся, потому что его лицом вдавило в плотный снег. И после того случая Николай рассказал мне историю, которая произошла с его отцом в 1908 году, когда его отец жил в селе Ванавара. Но почему Николай рассказал её только мне и как он попал на вольное поселение в п. Эдучанку, я рассказывать не буду, потому что, — это длинная история.

Хотя на тему Тунгусского метеорита у эвенков, так же, как у якутов на Долину смерти, шаманом было наложено табу. И нарушать табу, под страхом смерти было строго запрещено шаманом. Правда к этому могу добавить только то, что Николай был обязан мне жизнью, а ещё, перед тем как рассказать мне эту историю он пошутил, что он последний из «могикан», кто знает, что упало не только на поляну в районе села Карамышево, но и в Дышембинское озеро. И так как ни его отца, ни его дяди нет уже в живых, поэтому он остался последним человеком, кто знал эту тайну. И что произойдёт с ним завтра известно только одному Богу. И только поэтому он сказал, что об этой тайне должен знать ещё кто-то, что бы эта тайна ни осталась тайной для всех и навсегда. И видимо, поэтому он посчитал мою кандидатуру наиболее достойной для хранения этой тайны.

Так вот в ту ночь с 29 на 30 июня 1908 года его отец ночевал в своём охотничьем зимовье, которое находилось на возвышенности в 100 километрах от эпицентра взрыва Тунгусского метеорита. И рано утром 30 июня выйдя из зимовья, он увидел, как с юга — запада в направлении на северо-восток летел огненный шар жёлтого цвета, за которым тянулся искрящийся дымный хвост и летел он на высоте около 10—12 километров над тайгой.

Но услышав шелестящий шум справа, и повернув голову в сторону зимовья, он увидел, как наперерез жёлтому шару по направлению с юго-востока на северо-запад со стороны юга-востока Якутии летел оранжевый шар, но гораздо меньшего размера. И не долетая до жёлтого шара около километра, он резко свернул под углом в 45 градусов и полетел наперерез жёлтому шару. И в этот же момент от оранжевого шара с промежутком в несколько секунд отделилось четыре светящихся предмета цилиндрической формы, и параллельно друг другу полетели навстречу жёлтому шару. И также с промежутком в несколько секунд прозвучало четыре мощных взрыва сопровождаемые оглушительным треском похожим на раскаты грома, от которых отец упал на колени. И в этот момент небо озарила ярчайшая вспышка равносильная по светимости тысячам солнц, которая озарила всё в округе на сотни километров и от которой отец чуть не ослеп.

Но от слепоты его спасло то, что после первого взрыва отец упал на колени и вспышки остальных трёх взрывов он не увидел, так как их закрывали высокие деревья. Но после первого взрыва оранжевый шар отбросило взрывной волной в направление на Юг, в район посёлка Кежма. И то, что оранжевый шар отбросило взрывной волной, отец увидел только тогда, когда он с шипением пролетал над его зимовьем на высоте около 5 км. И после четырёх взрывов в долине за Подкаменной Тунгуской начался пожар, а взрывная волна повалила лес на сотню километров вкруговую от эпицентра взрыва, но об этом он узнал только тогда, когда вернулся в посёлок Ванавару.

А ещё отец обратил внимание на то, что ночи в течение нескольких ночей были светлыми, хотя летом они и так там светлые, но свет был не совсем обычным, серебристо белым. Светились даже перистые облака на большой высоте в стратосфере. Но в тот день отец так и не понял, что произошло и, через несколько дней вернулся в Ванавару, но людей в посёлке ещё не было, потому что по команде шамана они покинули посёлок за день до взрыва метеорита. И только через несколько дней люди стали возвращаться в посёлок сильно напуганные необычно мощным взрывом.

Разговоров на эту тему среди людей было много, но ни кто толком не знал, что произошло в небе над тайгой и люди ещё не знали, сколько тайги было повалено взрывной волной. Но первое время люди боялись уходить далеко от Ванавары, потому что шаман предупредил их, что они могут погибнуть от выпавшей на землю нехорошей светящейся пыли. И, не желая испытывать судьбу, ровно через год в 1909 году отец отправился через село Кежму вдоль речки Кова, в село Карамышево, в котором жил его двоюродный брат Степан. В пять лет раз, отец навещал брата, для того, что бы сходить с ним по Митушинской дороге, которая проходила через малое Митушинское болото и выходила на реку Ангару в село Воробьёво, в котором, жили их родственники по линии жены брата. Так как жена брата была родом из села Воробьёво.

Её и дорогой то назвать нельзя было, потому что это была широко прорубленная тропа под конные сани, по которой зимой по зимнику можно было на лошадях добраться из села Карамышево до села Воробьёво, которое находилось на берегу Ангары. А по Ангаре весной, по большой воде, в Воробьёво приходили баржи из Братска. Баржи привозили из Братска продукты и вещи первой необходимости, которые по реке расходились по деревням Приангарья и даже летом на вьючных лошадях перевозились в Карамышево. И в июле 1909 года отец Николая и Степан отправились верхом на лошадях через малое Митушинское болото в село Воробьёво. А когда они пришли туда, то от жителей села узнали, что несколько мощных взрывов прозвучавших друг за другом, похожих на раскаты грома они услышали даже в Воробьёво, но так и не поняли, что так сильно гремело в том направлении. Но их удивило то, что после четырёх взрывов, небо в течение нескольких ночей светилось серебристо белым светом даже на большой высоте.

Я сам несколько раз ходил по той конной дороге, которая местами шла по лежнёвке через малое Митушинское болото, когда охотился в том районе. Но есть ещё одна конная дорога, которая идёт через большое Митушинское болото в направлении на Север и выходит она уже в районе посёлка Уяр, ближе к устью Ковы. Но сейчас в том районе сплошные выруба леса, поэтому дорога часто теряется на вырубах. Да и на большом болоте она уже местами заросла кедровником и мелким кустарником. И от той дороги остались только старые затёски на кедраче, которые стрелками указывают направление дороги на Север. Но такая же конная тропа шла не только через малое, но и большое Митушинское болото. И не только из села Воробьёво, но и из села Банщиково, которое до затопления Усть-Илимского водохранилища находилось на берегу Ангары, но ниже по течению Ангары, на устье речки Бадарминки, которая впадала в реку Ангару. И та конная дорога шла параллельно речки Бадарминки, которая брала начало с озёр большого Митушинского болота. И в этом же районе обе конные дороги пересекались. Но после того как из Братска в Усть-Илимск проложили автомобильную дорогу, обе конные дороги забросили, поэтому они заросли деревьями и кустарником и только местами видны старые затёски на деревьях. Я сорок лет прожил на Севере и исходил тайгу вдоль и поперек, поэтому хорошо знаю эти места, но которые после варварской вырубки тайги уже трудно узнать даже мне.

А при встрече брат Степан поинтересовался у отца, что за взрыв прогремел в Ванаваре, так как этот взрыв они услышали даже в Карамышево, а это за 500 километров от эпицентра взрыва. А ещё Степан рассказал отцу, что после взрыва он увидел как оранжевый шар, летевший со стороны Кежмы, не долетая до-Карамышево, взорвался в воздухе. И меньшая его половина, из которой вырывалось голубое пламя, улетела за речку Кова, в район Дышембинского озера. Но вторая половина упала на топкую круглую поляну, не долетев до села Карамышево. И уже в течение года погружается в болото, поэтому он предложил отцу сходить на топкую поляну и посмотреть на погружающуюся в болото металлическую конструкцию, пока она совсем не утонула в болоте.

Но и отец в свою очередь рассказал Степану, что после взрыва метеорита он увидел пролетающий над его зимовьем оранжевый шар в направление села Кежмы и ему хочется посмотреть, что же это было. И на следующий день они отправились на болото, на котором отец Николая увидел, что в центре круглой поляны возвышается металлическая конструкция уже до половины погрузившаяся в трясину. Она была похожа на кассету, в центре которой находился цилиндр похожий на кислородный баллон. А с четырёх сторон цилиндра находились гнёзда под четыре таких же цилиндра. Но подойти к торчащей из болота металлической конструкции они побоялись, потому что на выжженной до черноты земле валялись тушки птиц и зверей. Но трава на поляне не росла, а по ночам середина поляны светилась голубым светом похожим на голубой туман, который стелился над поляной на высоте двадцати сантиметров. И видимо от голубого тумана тело начинало покалывать мелкими иголками, а затем появлялась слабость в ногах, и обострялось беспричинное чувство страха. Вот поэтому жители Карамышево старались не подходить близко к краю Чёртовой поляны и, крестясь, обходили её стороной.

А ещё Степан рассказал отцу, что в этом году зимой он ходил на Дышембинское озеро и, заночевав в зимовье, вышел ночью на улицу покурить, а вышел он, потому что не мог уснуть на новом месте. Но, взглянув на озеро, он увидел, что середина озера светится голубым светом. И необычное голубое сияние исходило из подо-льда и расплывалось на высоте 20 см надо льдом в разные стороны как расходятся круги от брошенного в воду камня. Но до 1908 года он несколько раз ходил на это озеро и тоже зимой и ни разу не видел свечения льда в центре озера. А в этот раз Степан обратил внимание на то, что свечение льда хорошо видно только тогда, когда лёд ещё не толстый и прозрачный как стекло и когда на нём лежит мало снега. А в безлунную ночь хорошо видно, что лёд в центре озера светится голубым пульсирующим светом. И подгоняемый любопытством Степан решил пройти по льду к центру озера и уже спустился на лёд, но немного постояв в нерешительности, передумал идти по льду.

И взвесив всё за и против, он решил не рисковать жизнью, так как, не зная толщину льда, он мог провалиться под лёд, а помочь выбраться из полыньи, было некому. А ещё он подумал, что не стоит рисковать, не зная, чем опасен пульсирующий ярко голубой свет. И стоя на льду озера, Степан подумал, что это видимо тот ярко светящийся обломок, который при взрыве отделился от кассеты и, перелетев через речку Кову, упал на середину озера. И, погрузившись глубоко в ил, до сих пор продолжает излучать голубой пульсирующий свет даже через многометровый слой ила.

Но в следующий раз отец Николая попал в Карамышево только в 1920 году, потому что в 1914 году началась первая Мировая война, а следом за ней в 1917 году началась революция, а затем и Гражданская война, поэтому отцу тогда было не до болот и металлических конструкций.

И когда в 1920 году они со Степаном пришли на болото, то той металлической конструкции в центре болота уже не было, за это время она погрузилась глубоко в болото, а из дыры в центре болота шёл еле заметный белый полупрозрачный дым, который стелился над поляной. И как сказал Степан: зимой снег, а летом дождь на поляну не падают, они даже не долетают до поляны, а снег не тает над поляной, а бесследно исчезает, не долетев даже до края поляны. Но происходит такое, потому что поляна светится серебристо белым светом, который по ночам переходит в ярко голубой свет и видимо этот свет, а точнее высокочастотное поле расщепляет молекулы воды и снега на атомы кислорода и водорода.

Но это уже моё личное мнение, так как мне самому пришлось столкнуться с подобным явлением в 1989 году в «Долине смерти» в Якутии. И Степан тогда сказал, что металлическая конструкция погрузилась в болото ещё в 1911году, то есть через два года после их прошлой встречи в Карамышево. Но из центра поляны до сих пор идёт излучение, от которого гибнет скот, который иногда заходит на поляну, или даже тогда, когда проходит краем поляны в нескольких метрах от неё. Но взрослые собаки боятся поляны как чёрт ладана и обходят её стороной. А вот молодые собаки, иногда забегают на поляну, но с визгом выскакивают на край поляны и через несколько часов погибают от неизвестной и неизлечимой болезни.

И отсидев свой срок на вольном поселении от звонка до звонка, Николай уехал в Усть-Илимск, в котором в то время шла грандиозная стройка, и я его больше никогда не видел. А в 1997-1998-годах я работал на лесозаготовках вахтовым методом в 20 км от Дышембинского озера и несколько раз собирался сходить на озеро, но сходить туда я не смог, потому что не знал дороги, а вернее хорошо набитой тропы, по которой от речки Ковы до озера было около 12 км. Но я разговаривал с ребятами, с теми, кто ходил на это озеро. И ребята рассказали мне, что Дышембинское озеро проточное и мелководное, а местами даже топкое, потому что на дне озера лежит многометровый слой ила, нанесённый в озеро речкой «Дышемба».

Но вода в озере холодная, поэтому купаться и принимать ванны, которых на берегу озера стоит несколько штук, можно только жарким летом. А вода озера обладает сильными целебными свойствами и лечит от многих, даже трудноизлечимых болезней, (псориаза), а главное, даже старые глубокие порезы на руках и ногах бесследно заживают за двое, трое суток. И тот, кто приходил туда на костылях или кого-то из больных приносили на носилках, возвращались назад своим ходом. И в основном эти больные были либо из Братска, либо из Усть-Илимска. А ночью в центре озера со дна светит необыкновенной голубизны ярко голубой свет, который расходится по воде большими кругами похожими на круги от брошенного в воду камня. И видимо это то устройство, которое упало в 1908 году в озеро и до сих пор продолжает импульсно работать, излучая в воду сверхвысокочастотную энергию. А это уже моё личное мнение. Но до 1908 года пока в озеро не упал отделившийся от кассеты светящийся голубым светом металлический обломок, вода озера не обладала целебными свойствами, так сказал Степан отцу Николая.

Но когда в 1977 году, Николай рассказал мне эту историю, я не придал ей большого значения, потому что в то время во многих журналах и газетах писали про Тунгусский метеорит, и соответственно было выдвинуто много гипотез и предположений о происхождении Тунгусского метеорита. Но в 1989 году я сам столкнулся с подобной историей, которая произошла со мной в Якутии, в вершине правого притока реки Вилюй, о которой я написал в книге «Долина смерти. Якутия». И если кому-то будет интересно узнать, что собой представляет кассета, которая под собственным весом и под воздействием незнакомой нам радиации погрузилась глубоко в болото, тот может зайти в интернет магазин ЛитРес и спросить книгу «Долина смерти. Якутия» — автор Пётр Васильев. В ней я подробно и доходчиво описал, кто в 1908 году запустил кассету с пятью цилиндрами наперерез Тунгусскому метеориту. И что это были за цилиндры. Потому что объяснить в двух словах то, о чём написано в книге невозможно, её нужно прочитать всю, от корки до корки.

А ещё Николай рассказал мне, что в 1930 годах, когда Л. А. Кулик нанимал жителей Ванавары для работы по поиску осколков Тунгусского метеорита, один из жителей Ванавары со слов отца намекнул Кулику, что он ищет совсем не то, что нужно было искать и даже не там где нужно искать. Но толи Кулик не понял его намёка, толи дальше намёка дело не пошло, потому что шаманом было наложено табу на то, что произошло на Тунгуске и видимо, только поэтому эвенки не захотели разглашать тайну Тунгусского метеорита и показывать Кулику «Чёртову поляну». И неохотно шли работать в предполагаемый Куликом эпицентр взрыва метеорита, потому что знали, что они ничего там не найдут. Вот поэтому поиски обломков Тунгусского метеорита оказались безрезультатными. А от взрывов четырёх цилиндров, каждый из которых был мощностью до 30 мегатонн в тротиловом эквиваленте, метеорит испарился на высоте 10—12 км над тайгой. Но остатки метеорита, в виде светящейся пыли облучённой неизвестной нам радиацией рассеялись над тайгой ещё в 1908 году, о чём и предупреждал шаман жителей Ванавары по возвращению в посёлок. Вот поэтому ещё никто не нашёл ни одного метеоритного осколка, хотя изыскания проводятся там уже около 100 лет.

А пятый цилиндр с частью металлической кассеты за прошедшие годы погрузился в болото на большую глубину, поэтому свечение поляны с каждым годом уменьшалось и из небесно-голубого цвета перешло в серебристо белый цвет. Но меньшая часть кассеты предположительно с антигравитационным двигателем, при взрыве над тайгой в районе Карамышево отделилась от кассеты и, перелетев через речку Кову, упала в Дышембинское озеро. И видимо только поэтому вода озера стала целебной, другого варианта у меня нет, так как вода озера не термальная.

Сейчас невозможно отыскать ту «Чёртову поляну» в районе села Карамышево, потому что в тех местах сплошные выруба леса и тайга варварски вырубается без сохранения подсада, нарушая все мыслимые и не мыслимые правила рубки. Мы пытались найти её ещё в 1997 году, но уже в то время тайга варварски вырубалась и именно в тех местах, где предположительно находилась та поляна. Похожих полян там много, но на вырубах под жарким летним солнцем они пересохли и заросли травой и кустарником. Да и времени прошло уже много после взрыва Тунгусского метеорита.

Уже дописав письмо, я решил не отправлять его, но что-то подтолкнуло меня отправить это письмо. Видимо потому что, теперь только я остался последним из «могикан», тот, кто знает со слов Николая, что упало не только на поляну в районе села Карамышево, но и в Дышембинское озеро. Вот поэтому я написал это письмо, хотя после нашего разговора с Николаем прошло более 40 лет, и я не знаю, жив ли он ещё. Но если он ещё жив, то увидев это письмо, возможно откликнется на него. Прошло уже более 100 лет после взрыва прозвучавшего в бассейне реки Подкаменной Тунгуски и видимо, поэтому кто-то хочет поставить точку на тайне Тунгусского метеорита.

Но я написал это письмо ещё и потому что, читая в Яндексе «Дзен» гипотезы и предположения о падении Тунгусского метеорита, я решил поделиться с вами не чьим-то предположением, а рассказом очевидца, который наблюдал не только падение, но и взрыв Тунгусского метеорита. Но самое главное, он рассказал, от чего взорвался Тунгусский метеорит и именно метеорит, а не что-то другое. И видимо тогда в 1977 году Николай был прав, когда сказал: что правду о взрыве Тунгусского метеорита должен знать ещё кто-то кроме него, для того что бы эта информация дошла до людей будущего, то есть, уже настоящего времени.

Пётр Васильев

Глава 1

В зале ожидания стояла жуткая духота, народу было столько, что не только сидеть, стоять-то негде было, жара загнала пассажиров под крышу зала ожидания, но и под крышей было жарко и душно.

Бабье лето подходило к концу, но погода стояла на удивление жаркая, а такая тёплая осень бывает здесь редко, обычно в это время идут обложные дожди.

Самолеты взлетали часто, но народ покидал аэропорт не так заметно, как хотелось, а хотелось так потому что, чем больше пассажиров прибывало в аэропорт, тем меньше шансов оставалось у меня улететь в ближайшие дни в Якутию. Благо, что большинство пассажиров летело на Юг страны. У транзитных пассажиров билеты были уже на руках, а я только записался на очередь у диспетчера по транзиту. Но народ всё прибывал и прибывал, потому что на взлётную полосу аэропорта Благовещенска садились самолёты местных авиалиний, и, выйдя из самолётов, пассажиры, обгоняя друг друга, спешили к стойкам на регистрацию авиабилетов. Кто-то летел на Север в Якутию, но большинство пассажиров летело на Юг на Черноморское побережье. Сентябрь подходил к концу и на Чёрном море начинался бархатный сезон. Но дополнительные рейсы выделялись только в южном направлении страны, поэтому улететь на Север было гораздо сложнее, да и запоздавшие студенты разлетались во все республики Советского Союза, в том числе и в Якутию.

Пассажиры, измученные духотой, сидели на деревянных лавках в ожидании вылета, который часто откладывался из-за непогоды, из-за непогоды там, куда они летели, а здесь стояла жара.

Взяв очередной отпуск, я по приглашению армейского друга летел на Вилюй, он обещал мне отменную рыбалку на таёжной реке Олгуйдах, притоке Вилюя, а я даже не знал, где находится такая река. Но армейский друг Лёша написал мне в письме, что он встретит меня в п. Чернышевский, если я по приезду туда, то есть в п. Чернышевский дам ему телеграмму, поэтому сидеть в аэропорту мне край как не хотелось. Я мысленно был уже там, на таёжной реке Олгуйдах с удочкой в руках. Пошли уже вторые сутки, а я не мог вылететь из Благовещенска.

Выйдя на улицу, я посмотрел на Солнце, оно стояло почти в зените.

— Однако градусов под тридцать будет. Да, такой жары в это время года здесь давно уже не было, — подумал я.

И посидев с полчаса на лавке, изнывая от жары, я вернулся в здание аэропорта. Народу у касс регистрации за это время поубавилось, видимо пассажиры устали стоять, и разошлись по залу ожидания в поисках свободных мест. Приложив небольшое усилие, я протиснулся к амбразуре кассы. За стойкой кассы сидела молодая симпатичная девушка, уткнувшись в бумаги, она что-то сосредоточено писала шариковой ручкой в журнале регистрации.

— Девушка красавица, — взмолился я.

— Третьи сутки сижу, — соврал я.

Она подняла голову от бумаг, выражение ее лица не располагало к дружеской беседе. Видимо, мы ей уже порядком надоели с подобными вопросами. И я не ошибся, получив ответ на свой вопрос.

— Все сидят, не один ты такой умный, ты же видишь, что здесь творится.

И она снова уткнулась в бумаги. Я приуныл. Я уже снова хотел выйти на улицу, на это адское пекло, как вдруг, видимо вспомнив что-то приятное, девушка улыбнулась и подняла глаза от бумаг.

— Куда тебе?

— До Чернышевска, — сказал я.

— Это тот Чернышевский, который в Якутии на Вилюе, там, где Вилюйскую ГЭС строят? — спросила девушка.

— Да, где-то там неуверенно, — сказал я, — потому что я сам не знал, где в каком месте на Вилюе строится ГЭС.

— Но из Благовещенска до Чернышевска самолёт не летает. Поэтому тебе нужно лететь сначала до г. Якутска, а затем из Якутска самолётом местных авиалиний лететь до Чернышевска.

— Ну, тогда давай до Якутска, — сказал я.

— Безнадежно, — махнула она рукой, — якуты уже достали меня с этим Якутском, хотя постой, постой…

Она покопалась в бумагах.

— Есть одно место на Ан-24 с посадкой, а возможно, что даже и с пересадкой в Чульмане, так что имей это в виду, туда летит группа иностранцев, но одно место для тебя найдётся, якутов к ним я подсаживать не хочу, сам видишь какие они.

Якуты же, потеряв всякую надежду улететь в ближайшее время в Якутск, осаждали буфет, в котором появилось свежее пиво.

И тут я задумался: «а что значит „с пересадкой в Чульмане“ он, что дальше в Якутск не полетит?»

— Это значит, что мне придётся сидеть ещё и в Чульмане, и ждать другой самолёт, который неизвестно когда полетит через Чульман в Якутск, — это всё равно, что сидеть на берегу и ждать с моря погоды, — сказал я девушке.

— И как долго придётся сидеть и ждать самолёт на Якутск? — спросил я.

— А вот этого я как раз и не знаю, — сказала девушка, — это уже Якутия, а там свои порядки.

— А почему я должен пересаживаться в Чульмане? — вновь спросил я.

— Да, потому что в Нерюнгри летит группа иностранцев, и я хочу подсадить тебя к ним, раз уж тебе не терпится улететь из Благовещенска, посидишь тогда в Чульмане, потому что этот самолёт арендован иностранцами и может не полететь дальше в Якутск, а из Чульмана снова вернутся в Благовещенск.

— А от чего это будет зависеть? — спросил я.

— А зависеть это будет от того сколько времени иностранцы будут находиться в Нерюнгри, — уже нервничая, сказала девушка.

Я приуныл: «только этого мне не хватало, неизвестно, сколько дней придётся сидеть ещё и в Чульмане, когда я мысленно был уже на реке Олгуйдах с удочкой в руках».

«Значит что-то пошло не так, а плохое начало, — это не всегда хороший конец», — подумал я.

— Ну что задумался, полетишь, уже миролюбиво? — спросила девушка.

— Но — ещё что-то хотела добавить девушка, но я перебил её, не дав ей договорить.

— Да-да, полечу, давай хоть через что, только бы улететь отсюда.

— Но, — продолжила уже обиженно девушка, за то, что я перебил её, — сейчас конец сентября, а взлетная полоса там грунтовая.

— Ну и что жара-то, какая стоит, — сказал я.

— Это здесь жара, а там в это время дожди идут, и, причём обложные. Так что думай, «аднака», где лучше сидеть здесь или там.

— Да что тут думать, «аднака», — передразнил я ее.

Видимо, она переняла это слово «аднака» у якутов. Так как только якуты вместо слова, «однако», говорят «аднака». Она как будто прочитала мои мысли.

— Еще с годик посижу на этом направлении, и ругаться по-якутски начну вот с этими алкашами, — показала она рукой, на уже подвыпивших якутов, которые в поисках свободных мест слонялись по залу ожидания, наступая сидящим пассажирам на ноги.

Девушка выписала мне билет, и я довольный, что наконец-то улечу уже сегодня, направился к выходу на посадку. Правда, вылетел из Благовещенска я только ближе к вечеру, потому что вылет самолёта на Якутск несколько раз откладывался из-за непогоды в Якутии. И я снова приуныл, потому что пророчество девушки сбывалось. Наконец-то, ближе к вечеру, вылет самолёта на Якутск разрешили, и я направился на посадку.

Взлетев, самолет на удивление быстро набрал высоту. И, притихшие на взлёте иностранцы оживленно залопотали на своем языке, а сидевший в соседнем со мной кресле иностранец, похожий на японца, обратился ко мне с вопросом на своем языке, но быстро сообразив, что разговора у нас не получится, обиженно отвернулся от меня. А я тоже молча уставился в иллюминатор и просидел так почти до самого Чульмана, разглядывая природу Якутии. Внизу под нами почти от самого Благовещенска началась тайга, которую местами сменяли горы, а затем снова шла тайга и так до самого Чульмана.

В такой богатейшей республике Советского Союза как Якутия города можно было сосчитать по пальцам одной руки, но самое смешное и грустное заключалось в том, что почти все аэродромы Якутии были грунтовыми, включая и Чульман. А пассажир похожий на японца, сидевший рядом со мной, заглядывая через моё плечо, пытался посмотреть через иллюминатор на природу Якутии. Я встал и уступил ему место у иллюминатора, за что он благодарно закивал мне головой, и что-то пролепетав на своём языке, прилип как ребёнок к стеклу иллюминатора. Временами он качал головой из стороны в сторону, и что-то лопоча на своём языке, восхищённо показывал мне пальцем вниз.

— Да, Якутия это тебе не Япония, — подумал я.

Уже подлетая к Чульману, перед самой посадкой на взлётно-посадочную полосу мы снова расселись по своим местам, и японец, оглядевшись по сторонам, вжался в своё кресло. А я, взглянув в иллюминатор, заметил на горизонте дождевые тучи, они затянули уже весь Запад.

— Только обложного дождя мне не хватало, — подумал я.

«Обложной дождь будет моросить минимум два три дня, выходит, что девушка диспетчер была права».

«Да, права была девушка, выходит, что и из Чульмана я сегодня не улечу, так как грунтовый аэродром от моросящего дождя уже размок», — подумал я.

И когда самолет заходил на посадку, рядом с посадочной полосой я увидел большие лужи, а с неба продолжал моросить нудный осенний дождь, который стекал по стеклу иллюминатора. И заходя на разворот, самолёт накренился на левый борт и в этот момент иностранец посмотрел через моё плечо в иллюминатор и, увидев на взлётной полосе грязь, вместо бетонки, он растерянно посмотрел на меня. И покачав головой, залопотал что-то на своём языке, видимо удивляясь моему спокойствию.

Но оглянувшись по сторонам на своих соотечественников, которые перед посадкой на грязный аэродром притихли и вжались в кресла и ни кто из них на него не смотрит, он быстро по-русски перекрестился.

— Ну вот, уже и Японцы начали креститься на Якутских аэродромах, — подумал я.

Самолёт с ходу приземлился в большую лужу и причём сразу на три точки, видимо для того чтобы его не занесло в луже в сторону. И моторы в этот момент взревели, и самолет винтами поднял тучу грязных брызг, окатив ими фюзеляж, забрызгав грязью даже иллюминаторы. Кто не садился в дождь на грунтовые аэродромы Якутии, тот не поймёт, что такое мягкая посадка в грязь, когда начинаешь мысленно прощаться со всеми родными и близкими. Да и со своей жизнью тоже, ещё на подлёте к аэродрому на высоте ста метров над землёй. Тогда, когда ещё только снижаясь к грунтовой взлётно-посадочной полосе, ты увидишь на ней первые лужи и нудный моросящий осенний дождь.

«Да, только наши русские пилоты могут под моросящим дождём, с первого же захода без пробежки сесть на грязный, весь в лужах, вдоль и поперёк изрезанный колеёй, грунтовый аэродром», — подумал я.

И в этот момент к трапу самолета подкатил автобус ПАЗ с трафареткой, написанной от руки «Интурист Чульман-Нерюнгри». Иностранцы не спеша направились к автобусу, стараясь наступать на твёрдую почву, чтобы не потерять в грязи свои туфли и удивляясь тому, как это они так удачно приземлились в такую грязь, а я одиноко стоял под моросящим осенним дождем. И посмотрев с тоской на низко нависшие тучи и поняв, что сегодня-то мне уж точно на Якутск не улететь, я направился в здание аэропорта.

Аэропорт в Чульмане не большой, в зале ожидания стояло два десятка деревянных лавок, а в дальнем углу находился буфет. Народу в зале ожидания было немного, видимо местные пассажиры разъехались из-за дождя по домам, потеряв всякую надежду улететь из Чульмана сегодня. Я огляделся по сторонам — в противоположном, от буфета углу, прямо на полу, на расстеленных спальниках сидело пять человек, судя по разговору и одежде, — это были геологи, возвращающиеся из экспедиции в Новосибирск, и видимо они сидели здесь уже не один день. На ящике с образцами породы лежала колода потрёпанных игральных карт, а весь угол был завален рюкзаками и спальниками. Видимо геологов было больше пяти человек, но часть из них уже улетела в Новосибирск. А в самом углу стояла батарея пустых бутылок из-под водки и ящики с образцами породы, на которых белым мелом было написано «Чульман-Новосибирск».

Я сходил в буфет, перекусил слегка подогретыми котлетами недельной давности и решил устроиться до утра на свободной лавке, бросив под голову спортивную сумку. А на соседней со мной лавке сидели два якута, между ними на лавке стояла бутылка водки, а на газете «Труд» лежал кусок копчёного мяса и корка чёрствого хлеба. Одеты они были в штормовки защитного цвета не первой свежести, а на ногах у обоих обуты кирзовые сапоги. Немного под хмельком они травили друг другу байки, какие обычно травят охотники. Одного из них, который был пониже ростом, звали Вася, а другого Коля. Выпив грамм пятьдесят водки и занюхав рукавом, Васька начал рассказывать, как они с отцом охотились в верховье правого притока реки Вилюй. Меня эта байка заинтересовала, так как я тоже летел на Вилюй, и я прислушался к ней.

— Это событие произошло со мной в начале октября 1969 года, мне тогда пошел уже семнадцатый год, — начал свой рассказ Васька.

На вид он выглядел лет за пятьдесят. Я тогда ещё подумал, что-то старовато, «аднака» ты выглядишь для своих лет мужик, если тебе в 1969 году было всего 16 лет.

— Так вот, — продолжил Васька, — мы выехали с отцом на оленях четвертого октября, погода на удивление стояла хорошая, но до Долины смерти нам нужно было добираться четыре — пять дней, поэтому мы торопились, пока погода не испортилась. Я в тех краях ни когда до этого не был, потому что отец не хотел брать меня в Долину смерти, пока я не закончу восьмой класс. Но ту осень мне уже не нужно было идти в школу, так как я закончил восьмой класс, а дальше учиться не захотел. И в ту осень я первый раз отправился с отцом в такую даль, и что собой представляла Долина смерти, я знал только со скупых рассказов отца. Но отец хорошо знал эти места, потому что он много лет там охотился, но и не только охотился.

Иногда он уходил в гольцы по правому притоку Вилюя и мыл там золото. Про эту долину ещё с древних времён в народе ходила худая слава, и отец часто повторял, что это проклятая долина и что во все времена много охотников потерялось в болотах этой долины. Но особенно много их потерялось за последнее время, после пятидесятых годов, уж больно странно они терялись. А тот, кто возвращался из долины живым тоже недолго жил, он ничем не болел, но постепенно слабел и медленно умирал от какой-то неизвестной и неизлечимой болезни, которая передавалась даже по наследству.

«Мне такая болезнь знакома, а пахнет она радиацией», — подумал я.

Я служил в ракетных войсках стратегического назначения, поэтому хорошо знал, чем пахнет такая радиация. Но якутам я про неизвестную болезнь ничего не сказал, чтобы не расстраивать их.

— Долина смерти тянется вдоль правого притока реки Вилюй на двести километров и находится она почти в самом верховье притока, — продолжил Васька, — мы добрались туда на пятый день под вечер. Уже по темноте я поставил палатку и развёл костер, а отец, перекурив, принялся варить ужин. Я натаскал дров на ночь и прилег отдохнуть на спальнике у костра. А отец, поужинав, ушел в палатку, но я остался сидеть у костра, спать почему-то не хотелось, хотя я тоже сильно устал, потому что нам почти целый день пришлось идти по топкому мшистому болоту. Небо было чистое, на нём не было ни одного облачка, но мороз с вечера крепчал, по ночам в октябре там бывает довольно прохладно, а днём наоборот солнце пригревает. Но год на год не приходится, иногда осень бывает и тёплой, но такое случается очень редко. Собаки улеглись недалеко от костра, недовольно ворча, изредка прислушиваясь и нюхая воздух, видимо недалеко от палатки по лесу ходил медведь, и они чуяли его запах, а возможно, что даже слышали его шаги. Отец сказал, что этого добра здесь хватает, поэтому без карабина далеко от палатки не уходи. Я уже собрался идти спать в палатку, как вдруг, по небу через всю долину пролетело что-то огромное, оставляя за собой хвост, какой оставляет за собой большой метеорит. Раздался удар о землю, и земля закачалась как от землетрясения. И недалеко от нас, километра три на Север, что-то ярко светилось, каким-то неземным светом, с ярко голубым отливом. Отец вышел из палатки и долго смотрел из-под руки на то место, где что-то ярко светилось.

— Ты не знаешь, что там упало и так ярко светится? — спросил я.

— Ой, Васька, совсем «аднака» не к добру это свечение, — сказал он, — вглядываясь из-под руки вдаль. И немного постояв, вглядываясь во все стороны долины вдаль, он вернулся в палатку, а я еще долго сидел у костра. Я не мог уснуть и всю ночь ворочался в спальнике у костра. Я не мог дождаться утра, мне так не терпелось посмотреть, что же там упало. А утром мы наскоро позавтракали и решили разделиться. Отец направился на речку Алгый Тимирнить, а я решил остаться здесь, в Долине смерти.

Отец тоже был не против моего выбора, потому что там, куда он пошёл, были топкие болота, и он боялся за меня. Одного меня он туда отпускать не захотел, потому что я не знал тех болот, да и молодой был ещё для таких болот, поэтому он пошёл в болота сам. А мне не терпелось посмотреть, что же упало в направлении на Север. Отец будто догадываясь о моём намерении сходить туда, где что-то всю ночь светилось, настрого наказал мне не ходить туда, но не сказал почему. И мы договорились встретиться здесь же через десять дней. Забрав всех оленей с собой, отец ушел в болота. А я выждал, пока он уйдёт подальше от палатки и отправился в том направлении, где что-то упало. Но не доходя до того места, где всю ночь что-то светилось, я учуял запах гари и по запаху дыма я определил что горели сырые ветки соснового подсада.

«Значит где-то совсем близко», — подумал я, — продираясь через сосновый подсад.

Я уточнил направление по ветру и пошёл туда, откуда тянуло дымом. Метров через триста я вышел на небольшую круглую поляну. И от удивления остановился. Я никак не ожидал увидеть там то, что я увидел на круглой поляне. А на поляне лежал огромный котёл. В диаметре он был метров десять, но от удара о землю он ушёл метра на три в землю, потому что почва в этом месте было топкая болотистая. Вот поэтому он и ушёл так глубоко в землю. Подсад вокруг котла почти весь выгорел, но ещё дымился. Я обошел котел по кругу. От котла исходил сильный жар, к нему невозможно было подойти ближе, чем на три метра.

«Странно», — подумал я.

Прошло уже более полусуток, а котёл до сих пор горячий. На вид котёл казался металлическим, метал красного цвета похожий на медь.

И по котлу блуждал какого-то не естественного цвета голубой огонь, временами он медленно угасал, а затем через несколько минут, он вдруг снова резко вспыхивал, прокатываясь разноцветной волной по котлу. И я решил побродить вокруг котла.

«Может от него ещё что-нибудь отвалилось и упало где-то тут рядом», — подумал я. Недалеко, метров триста от котла я наткнулся на другой котёл, но он на вид выглядел старым, видимо лежал здесь уже не один год. Котёл до половины ушел в землю, и в нем рос кустарник. Но по размерам он был такой же, не менее десяти метров и металл был тоже красного цвета, похожий по цвету на медь. Я стукнул по краю котла топором и пожалел об этом, на лезвии топора осталась большая зазубрина.

«Однако металл очень крепкий» — подумал я и провёл большим пальцем по краю котла, и сильно удивился, на нём не осталось даже царапины от топора.

День на Севере осенью короткий, поэтому я решил обследовать все вокруг котла, но на другой день и пошел в палатку, но уже другой дорогой. Прикинув на глаз направление на палатку, я решил срезать до палатки напрямую через лес, потому что надвигалась ночь, а я не взял с собой фонарь. Потому что я понадеялся вернуться в палатку засветло. И пройдя метров триста по лесу, я вышел на небольшую круглую поляну. Поляна показалась мне какой-то странной, она была метров тридцать в диаметре и идеально круглой. На ней не росло ни одной травинки и не валялось ни одного сучка, хотя вокруг поляны рос сосновый лес и когда дул сильный ветер сухие сучки должны были падать на поляну, но их почему-то на ней не было, поэтому ещё тогда меня это сильно удивило.

А поляну окружал плотный сосновый лес, создавалось такое впечатление, что как будто кто-то огромный чем-то круглым выжег в лесу идеально круглое пятно. И по краю поляны деревья росли корявые, такой лес обычно называют пьяным. Я как-то читал в журнале «Техника молодёжи», что на Земле много таких загадочных мест, где растёт такой же пьяный лес, а связано это с незнакомой нам радиацией идущей от центрального ядра Земли. А понизу, под деревьями стелился странный фиолетовый мох, я такого цвета мха раньше нигде не встречал. Поляна была идеально черная, она чётко выделялась на фоне выпавшего ночью снега. Собаки на поляну не пошли, они оббежали ее стороной по хорошо набитой тропе. Я ещё тогда сильно удивился, почему собаки не пошли за мной через поляну, а оббежали её стороной, по хорошо набитой тропе. Но больше всего меня удивило то, что, не доходя до поляны метров сто, тропа вдруг разделилась на две тропы, которые огибали поляну с обеих сторон, и лоси тоже ходили по ним, обходя поляну стороной. А от поляны вверх уходила хорошо набитая тропа. И по этой тропе я и пришёл прямо к палатке, уже по темноте.

Немного отдохнув и перекурив, я развёл костер и начал готовить ужин. Собаки, недовольно ворча, улеглись у костра. За весь день они не нашли ни одной белки, тайга как будто вымерла, даже птицы попрятались. А с того места, куда упал котёл исходило голубое свечение похожее на Северное сияние, только с преобладанием голубого цвета. Я долго не мог уснуть, ворочаясь в спальнике думая о котле, а ещё и потому что эту ночь почему-то сильно чесались руки.

И Васька вдруг замолчал. При этом он сильно зевнул, потряс пустую бутылку, зачем-то заглянул в нее и поставил её под свою лавку.

— «Аднака» будем спать мужики, — сказал он, поглядев при этом на свои часы, а заодно и на меня.

Я забеспокоился, в мои планы это не входило, и я вдруг подумал, что если завтра погода наладится, то мы разлетимся в разные стороны, а его байка с котлами и чёрной поляной меня сильно заинтересовала, да мне и не хотелось спать на жёсткой деревянной лавке, и я подсел к якутам. Я любил мистику, и мне любой ценой захотелось дослушать эту байку до конца. Якуты уставились осоловевшими глазами на меня.

Я сказал, что слышал их байку и мне интересно узнать, что же было дальше. Якуты долго соображали, не ожидая такой наглости.

— Ну, что ж раз тебе так интересно дослушать до конца, — наконец, сказал Васька и при этом постучал по горлышку бутылки пальцем, — надо бы взять ещё одну, а то без нее спать охота.

— А где взять? — спросил я, покрутив головой в разные стороны.

Васька показал на буфет.

— А вот, у неё и возьмёшь, — показал он на буфетчицу. Я подошел к буфету, буфетчица подозрительно на меня посмотрела, но сообразив, что я подсел к якутам, которые перед этим брали у неё точно такую же бутылку водки, и видимо поняв, что это якуты отправили меня к ней за водкой, она не спеша достала из-под прилавка бутылку, заткнутую бумажной затычкой. Я сразу понял, что это катанка. Я поморщился. И буфетчица заметила это.

— А ты что хотел, — сказала она, — Горбачёвские времена настали! Скажи спасибо, что хоть такая есть.

Видимо её не раз об этом спрашивали, и я был не первым её покупателем. И как я потом понял, она продавала транзитным пассажирам, типа якутов и геологов на три раза разбавленный авиационный спирт или как его в народе тогда ещё называли «технарь». Мне было жаль травить Ваську, еще грешным делом подумал, что может, и байку не дослушаю, поэтому не стоит брать грех на душу. Я уже хотел вернуть бутылку назад буфетчице, но увидев, что якуты пристально за мной наблюдают, я решил отдать её якутам от греха подальше, а иначе как я понял, без водки я эту байку не дослушаю.

Выпив грамм по пятьдесят технаря и занюхав коркой хлеба, якуты повеселели. Васька помногу не наливал, видимо решил растянуть водку на всю байку.

— Ну, так на чём я остановился? — спросил он. Мы напомнили и приготовились слушать дальше.

— Утром я наскоро позавтракал, накормил собак, все равно на охоту не идти, собрал рюкзак. Из оружия у меня была тозовка и карабин СКС. Тозовка, — это мелкокалиберная винтовка ТОЗ-16, — это для тех, кто не знает, — сказал Васька и посмотрел при этом в мою сторону, — а ещё я прихватил с собой карабин СКС.

Я знал, что такое тозовка, потому что я сам частенько охотился с ней в тайге, но промолчал.

— Я взял на всякий случай оба ружья, — продолжил Васька.

— Как будто я предчувствовал, что в этот день со мной что-то случится. Подумав, я положил в рюкзак ещё три пачки тозовских патронов, тоже на всякий случай, а вдруг тех патронов не хватит и отправился к котлу. Я всегда так делал, когда уходил далеко в тайгу один, хоть и тяжело было их таскать, но зато надёжно. Потому что из карабина в соболя стрелять не будешь, но и не дай Бог попадётся медведь, особенно если шатун. А стрелять в него из тозовки, — это всё равно, что стрелять из рогатки в слона, поэтому приходилось носить с собой сразу два ружья. Но к котлу я отправился тем же маршрутом, каким шел вчера вечером в палатку, то есть так же через поляну. Собаки, не добегая до поляны метров сто, свернули в разные стороны, оббегая поляну по окружности, а я пошёл прямо через поляну. Поляна черным пятном выделялась на фоне выпавшего ночью снега. Но сегодня она ещё и светилась голубым цветом, как будто над поляной на высоте десяти сантиметров от земли плавал голубой туман, который просочился прямо через землю на поверхность поляны. Я ещё удивился тогда, мне раньше никогда не приходилось видеть такой необычный голубой туман. И я, не подумав о последствиях, шагнул на поляну. Я уже дошёл до середины поляны, как вдруг из земли, прямо из-под меня вырвался столб голубого света. В глазах вспыхнул невыносимо яркий свет. Сначала мне показалось, что кто-то ударил меня сзади по голове, и я ослеп. Но через несколько секунд, я стал видеть не бинокулярным, а каким-то незнакомым мне прежде, объёмным зрением. Я видел всё вокруг себя на 360 градусов, — это было так неожиданно и непривычно, что на меня напал жуткий холодный страх. Описать это состояние невозможно, я такого страха ни когда до этого не испытывал. И вдруг я увидел себя как бы со стороны. Я увидел, как мое тело стало распадаться, как бы таять как туман под солнцем, сначала исчезли ноги, а затем исчезло и туловище вместе с головой.

«Странно», — подумал я. Моего тела нет, а я-то есть, и я даже думаю. Это очень странное ощущение когда ты не чувствуешь веса своего тела, потому что у тебя его уже нет, но ты то есть. Ты понимаешь, что ты есть, вот только ты не понимаешь, где ты есть, потому что тебя-то не видно.

— Да быть такого не может, — со страхом подумал я.

Кто не испытывал такого состояния на себе тот не поймёт, — сказал Васька, посмотрев при этом на нас. А мы с Колькой переглянулись между собой и пожали при этом плечами.

— Ружья, что висели на моих плечах, тоже исчезли, осталась пустота и я — часть этой пустоты, — продолжил Васька. Но внутри луча, как в трубе я находился не один.

— Как это не один, — и Колька уставился осоловевшими глазами на Ваську.

— Внутри луча находились такие же люди, как я, и они по очереди наблюдали за мной.

— Что значит по очереди? — спросил я. Ну не все сразу, а появлялись они передо мной по одному, потому что места в луче было мало. И вдруг чувство жуткого страха сменилось любопытством.

— И что они из себя, представляли? — спросил я

— Сначала они имели форму светящегося облака с ярким плотным шариком в центре этого облака.

— А с чего это ты решил, что ты был похож на них? — спросил Колька.

— А с того, что я сам был таким. Облако вытягивалось и принимало форму тела человека, а выглядел он так естественно, что его нельзя было отличить от настоящего чел