что на самом деле остальной мир не пытается причинить вам боль и загнать в ловушку. И что большинство людей хотят одного и того же: получить лучшее из возможного — и иногда преуспевают в этом, а иногда нет
Не будь Полли так напугана, вид из окна показался бы ей странно волнующим. Под рвущимся в клочья небом на острове тут и там мерцали крошечные огоньки свечей, поставленных на подоконники; один-два огонька двигались против ветра, — судя по всему, люди с фонариками шли проведать своих соседей; кое-где загорались более яркие фонари. И если бы прожектор маяка не вспыхивал каждые двадцать секунд, все могло бы быть точно так же, как и сто лет назад, подумала Полли. И две сотни. И еще раньше. Гром все так же оглушал ее, хотя окна гостиной были закрыты, и она смотрела в окно, загипнотизированная, зачарованная темным миром, освещенным редкими огнями, как столетия назад, когда ты действительно ощущал себя на острове и все, что тебе было необходимо для выживания, находилось здесь. Твоя жизнь зависела от ближайшего окружения, а не от муниципального совета, не от правительства, не от интернет-магазина «ASOS» или супермаркета в Лу... Все было сосредоточено на этом клочке суши. Полли взглянула на причал; хотя между лодками были привязаны автомобильные шины, чтобы борта не слишком сильно колотились друг о друга, флотилию потряхивало будь здоров. Волны перехлестывали через стену набережной. Полли вспомнила, как иногда в бурные ночи вода плескала в окна ее прежней квартиры. И сегодня на берегу наверняка повторится то же самое; прилив был высок, как никогда, Полли такого еще не видела. Стихия разбушевалась не на шутку — этой ночью ни в коем случае нельзя было оставаться без укрытия. Полли смотрела на городок, на огоньки свечей; время от времени там и тут проскальзывали тени; темные фигуры двигались быстро. Никто сегодня не спал. Полли подумала о людях, живших в Полберне в прошлом, о тех, чьи имена так часто повторялись на кладбище над городом: Броуди, Тарнфорты, Мэнсы... Их жизнь, трудная, полная опасностей, более тяжелая, чем теперь, прошла здесь, в домах без отопления, она зависела от ветра и хорошего улова, а в худшем случае от того, что выносило на берег море. Именно это заставило ее полюбить Маунт-Полберн — его красота казалась временной, будто взятой взаймы, готовой в любую минуту исчезнуть; работа и боль всегда лежали в основе здешней жизни. Этот остров никогда не был домом для богатых. До сих пор не был, предположила Полли, а теперь здесь роились отдыхающие, тут покупали летние дома, открывали рыбные рестораны, вокруг громко и самоуверенно звучали голоса новых хозяев. Но на самом деле Маунт-Полберн принадлежал своим жителям, людям, которые были отсюда родом, выросли здесь, обзавелись семьями и пережили на острове всякие времена — и дурные, и хорошие. Полли погрузилась в размышления, пока наконец что-то не заставило ее очнуться. Она вздрогнула от ужаса. Городок был темен, мир был темен; лишь вспышки молний в небе освещали их. Маяк погас.
По мощеным улицам прогуливалось немало веселых людей, они на ходу ели мороженое из магазина Мюриэл, рыбу и картошку, купленные у Энди. Дворик паба был битком набит — посетители наслаждались хорошей погодой. По другую сторону скал на пляже резвились дети, выуживая из лужиц между камнями раков-отшельников; девочки-подростки хихикали, пытаясь оживить свои телефоны, хотя здесь не было сигнала, и спускали по бокам пониже свои купальники в стиле пятидесятых. Люди распаковывали корзины для пикника, и среди прочего в них находилось и несколько буханок хлеба, купленного у Полли; малышей мазали кремом от загара; волны с шумом набегали на песок и тут же отступали.
— Это ведь только начало, — произнес он. — Я имею в виду, может, это временное явление? — Вся жизнь — временное явление, — заявила Полли. — Но ты же все равно с ней справляешься и живешь, так?
Полли принесла из верхней спальни одеяло, осторожно потормошила Селину, отвела ее в кресло у двери и укрыла, а сама вышла с чашкой кофе наружу. На чахлой траве между камнями лежала роса, небо светлело с каждой секундой. Полли вернулась проверить тесто; скоро приплывут рыбаки, и было бы неплохо угостить их чем-то вкусным и еще теплым. Можно открыть одну из последних партий меда Хакла — цветочного, с легким цитрусовым привкусом, который она так любит.
Похолодало. Рассвет близился; наступил самый зябкий и промозглый час утра — время, когда все видится в наихудшем свете. Полли знала единственный способ избавиться от этой предрассветной тоски и тревоги. Она впервые за долгое время ощутила в себе готовность к действию. Может, оттого, что рядом был унывающий человек. А может, причина крылась в самом этом утре или в примирении с действительностью, которое приходит с осознанием, что на самом деле остальной мир не пытается причинить вам боль и загнать в ловушку. И что большинство людей хотят одного и того же: получить лучшее из возможного — и иногда преуспевают в этом, а иногда нет. Что Селина не замышляла ничего дурного против Нила и не желала лишать ее работы. Что они, в конце-то концов, просто люди, способные совершать ошибки. Мы все совершаем ошибки, но если вы готовы простить других, то это почти то же самое, что простить самого себя, и от этого становится легче.
Она подошла к окну и уставилась в него. Сумеет ли она справиться? Сможет ли, если уедет Хакл? Он был ее опорой, твердой как скала; он был всем для нее. И вместе с тем она всегда ощущала, что можно найти и другую опору — внутри, в самой глубине души. Потому что прежде она была одинока. Потому что она уже начинала все сначала. Потому что, если не считать помощи Керенсы, ей и со смертью Тарни пришлось справляться в одиночку. И это изменило ее. Она уже не была такой беспомощной, как раньше. Да, сейчас она терпит поражение, однако глубинный опыт подсказывает: даже если ты сталкиваешься с наихудшим, что только может произойти, но не сдаешься окончательно, становится возможным такое, чего ты и представить не в состоянии. Каждый становится сильнее, чем предполагал, когда его преследует невезение. Так из столкновения с наихудшим извлекается польза.
Полли никогда раньше не пробовала севиче. Это было нечто особенное — ломтики сырого лобстера с лаймом, чили и чем-то вроде соуса из листьев салата. Она в жизни не ела такой вкуснятины! Шеф-повар наполнил бокалы ледяным шабли, и Полли почувствовала, как под жарким солнцем пейзаж вокруг слегка расплывается. Представлялось невероятным, что все идет наперекосяк, хотя на самом деле так и было. Они снова выпили друг за друга, а когда Керенса спросила, что Полли собирается делать с пекарней, та просто пожала плечами и глотнула еще вина. Когда совсем припекло, все пошли купаться, и восхитительная свежесть моря казалась исцеляющим бальзамом. Полли лежала на упругих соленых волнах и смотрела в небо. Как обычно, над головой кружились несколько надоедливых чаек; даже богатство не в силах было их отогнать. Хотя, конечно, Рубен уже не был богат. Как и все присутствующие.
