Анна Пронина

Пищеблок 2

Глава 1
Вампирский голод

— Мама строго-настрого запретила девочке включать радио и ушла на работу. А девочка играла, играла — и стало ей скучно. Взяла она радиоприемник, повернула ручку, а там только шипение, и больше ничего. Тогда принялась девочка крутить ручку, чтобы радиоволну поймать, и тут услышала из приемника голос: «Девочка, девочка, гроб на колесиках выехал с кладбища, убегай!»

Четверо мальчишек из разных классов толкались в тесном закутке под лестницей. Здесь царил полумрак, пахло хлоркой и столовской едой. На новенькой выглаженной школьной форме уже можно было разглядеть следы пыли и побелки: собравшиеся обтирали спинами стены, пока белобрысый парень лет пятнадцати таинственным полушепотом рассказывал очередную историю:

— Но девочка не послушала. Она подумала, что это просто радиоспектакль какой-то. А потом радио снова зашипело, и голос сказал… — Парень сделал страшные глаза. Он хотел выдержать театральную паузу, но его товарищи рассмеялись.

— Гроб на колесиках нашел твою улицу! Гроб на колесиках нашел твой дом! Гроб на колесиках поднимается на твой этаж! Да это вообще детская страшилка, для первоклассников! Ты давай нормальную историю! — Самый рослый из компании отвесил рассказчику подзатыльник и загоготал.

— Тсс! Всю контору спалите! Где там Ивочкин шляется? Сколько ждать? — Белобрысый решил сменить тему. Времени до начала праздничной линейки в честь первого сентября оставалось совсем немного.

Уже давно отгремела Олимпиада-80, улетел в синее небо ласковый Миша, разъехались иностранные гости. Торжественно похоронили Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Новая эпоха медленно, как ленивое утреннее солнце, поднималась над горизонтом. Дух перемен витал в воздухе, и предотвратить их было невозможно, как невозможно вернуться в детство.

После страшной ночи в пионерском лагере «Буревестник» прошло три года. Три года с тех пор, как робкий любознательный очкарик Валерка Лагунов превратился из обычного советского мальчишки в инфернального хищника — вампира. Он стал не просто кровопийцей, он стал стратилатом — невероятно опасным существом, способным плодить себе подобных. Валерка не мечтал о такой судьбе. Ему пришлось смириться с тем, что случилось. И учиться жить как вампир, не теряя человечности.

Он сильно вырос, детская фигура вытянулась, появился размах в плечах, наивный взгляд исчез. Валерка помнил, как вели себя вампиры в пионерлагере, и быстро научился мимикрировать, быть незаметным. Он подавлял в себе злость и агрессию, старался избегать конфликтов. Но кровь брала свое: каждое полнолуние Валеркой овладевал вампирский голод. Его нужно было утолить, чтобы выжить.

Перед средней общеобразовательной школой № 2 города Куйбышева выстроились пионеры и комсомольцы.

— Приготовились! Встали ровно! — Директриса Ирина Львовна Мартынова напряженно разглядывала школьников в первых рядах. — Так, ну-ка, галстук поправь! А вы поменяйтесь местами! Ты — назад, у тебя пятно на пиджаке. А где Лагунов? Девятый «А», где ваш староста? Где Валера Лагунов?

Дети стояли ровными шеренгами. В первом ряду — отличники и хорошисты. Мальчишки — в белых рубашках, девчонки — в праздничных кружевных фартуках поверх коричневых платьев. У пионеров — яркие алые галстуки, у комсомольцев — красные значки. Над головами школьников маячили квадратные таблички с номерами классов. Дети шумели, смеялись, толкались и обменивались рассказами о прошедшем лете. Из динамиков разливалось звонкое: «Дважды два четыре, дважды два четыре, это всем известно в целом мире…»

Здание школы старое, еще довоенной постройки, с колоннами и высокими окнами, перед входом — кованые ворота. У ворот дежурил военрук Юрий Борисович Пащенко в парадной форме, разодетый по случаю начала учебного года. Он с волнением вглядывался вдаль: не едет ли спецмашина?

— Ну как? — крикнула ему Мартынова через весь двор. Она нервничала в ожидании особого гостя.

— Чисто! — рапортовал военрук.

Директриса снова переключилась на детей. На фоне нарядно одетых учеников она в своем строгом черном костюме и с алой помадой на губах была похожа на каркающую ворону с красным клювом.

— Ребята, найдите мне Лагунова! А ты, вот ты, поправь галстук, кому говорю! За лето совсем распустились!

Услышав свою фамилию, родители Валерки забеспокоились.

— А правда, Вера, где наш сын? И Анастасийки не видно. — Сергей Петрович в сотый раз проверил, снял ли крышку с объектива фотоаппарата.

— Сейчас придет, он никогда не опаздывает. Вот Игорь уже здесь. — Вера Васильевна показала мужу на Корзухина, который тоже высматривал Валерку в рядах школьников.

Тем временем в темноту под лестницей прошмыгнул четвероклассник Костя Ивочкин, и ребята, которые рассказывали друг другу страшилки, заметно оживились.

— Ты чего так долго?! Давай сюда! — Здоровяк Пашка Епихин выхватил у Костика из рук пачку сигарет и сразу понял, что она наполовину пуста.

— Эй, куда поперед батьки в пекло? — Второгодник Димка Алешин тут же отобрал у Епихина сигареты.

— Пацаны, я завтра еще принесу, честно! — поспешил заверить старшаков Ивочкин. — Можно мне тоже?

— Мелкий еще — с нами курить! — осадил его Алешин. Еще двое ребят — Ромка Хромых и Сережа Ласточкин — согласно закивали. — Ну, слушайте, сейчас я вам реальную историю расскажу. В нашем городе еще в начале века взорвали одну старую-престарую церковь… — Алешин достал сигарету и прикурил от спички.

— Да все знают эту байку! — Епихин запереживал, что история друга окажется круче, чем его «гроб на колесиках».

— А почему ее на самом деле взорвали, знаешь? Там убийца пряталась. Купчиха Лидия Говша. Она с ума сошла и всю семью свою поубивала — и мужа, и сына маленького. Топором!

— Ха! Подумаешь! — хмыкнул Епихин и выпустил облако сизого дыма.

— Что, смелый? А ты ходил туда? Где церковь стояла?

— Да не знает никто, где она стояла…

— Ты не знаешь! А парень один из сто второй школы пошел. Ночью, с девчонкой. Думал, она типа напугается и к нему жаться начнет.

Алешин замолчал, победно оглядывая ребят, которые от удивления пораскрывали рты и даже забыли про сигареты.

— И че? — не выдержал Епихин.

— Ниче, девчонку так и не нашли, а парня задержали. Типа он ее убил. А что там на самом деле произошло — никто не знает, потому что парень с тех пор ни слова сказать не может! — триумфально закончил Алешин.

И тут сигарета, торчавшая у него между пальцев, исчезла как по мановению волшебной палочки. Впрочем, исчезли они и у остальных ребят, собравшихся под лестницей.

Перед курильщиками стоял Валерка Лагунов.

— Лагунов, ты дебил?! Ты откуда взялся?! Сиги верни! — Алешин сразу перешел в наступление.

— Курить вредно. — Валерка снял очки, и под его взглядом Димка Алешин попятился к стене.

— Ты что о себе думаешь, очкарик? — Епихин толкнул Лагунова в грудь, но Валерка схватил его за руки и сжал так, что Пашка не мог пошевелиться.

— Э-эй, звезданутый, не все дома?! Пусти!

Голоса мальчишек доносились до Валерки приглушенно. Его глаза начали наполняться тьмой, пятеро хулиганов жались к стенам, задевая головой нависающие ступени — словно в клетке… Как мышки наедине с удавом.

Зверь внутри Валерки ликовал: близилось его время. Он слышал, как бьются сердца, как шумно бежит по венам кровь, чувствовал ее тепло… И все вокруг окрашивалось в красный, словно Валерка надел очки с цветными стеклами.

— Валера, тебя Мартынова ищет! Уже сюда идет! — Звонкий девичий голос ворвался в его сознание, разрушил морок.

Очнувшись, Валерка заморгал и отпустил Епихина. Перед ним стояла Анастасийка. Две косички с праздничными бантами, белый отутюженный воротничок и чистые, как небо, глаза, которые строго смотрели на Лагунова.

— Всё, пошли! — Сергушина взяла его за руку и потащила в сторону выхода.

На школьном дворе наконец показался нос черной «Волги». Машина въезжала неспешно, как входят в бухту тяжелые грузовые корабли. Все должны были успеть заметить важного гостя и приготовиться к приему.

— Едет! — кричал директрисе Пащенко, но она уже и без него видела подъезжающий автомобиль и спешила навстречу.

Пользуясь тем, что Ирина Львовна отвлеклась, Валерка и Анастасийка проскочили в шеренгу. Их классы стояли рядом, и остальные охотно потеснились, пропуская товарищей.

Валерка нашел глазами Игоря — тот сдержанно кивнул, отвечая на его взгляд. Затем посмотрел на родителей — папа тут же помахал рукой и поднял над головой фотоаппарат, напоминая, что будет снимать торжественную часть линейки.

Черная «Волга» остановилась у первой колонны школьников, и маленький полный водитель торопливо обошел автомобиль, чтобы открыть дверь пассажиру. Сначала показалась светлая голова со слегка вьющимися волосами, тщательно зачесанными назад, и вот, поправляя дорогой пиджак, появился и весь Александр Плоткин.

Мартынова махнула рукой — грянула музыка. Ошарашенный Игорь Корзухин выдохнул: «Да ладно?!» Пока Плоткин здоровался с директрисой, его шофер достал из багажника огромный сверток. Музыка стихла, Пащенко и Мартынова зааплодировали, к ним присоединились родители и школьники.

— Александр Иванович — пример для всех! — представила гостя Ирина Львовна. — В свои молодые годы он столького добился исключительно упорным трудом и прилежанием! Александр Иванович хочет поделиться с вами своим опытом. Именно поэтому он решил поощрить нашу школу особой наградой!

Валерка, конечно же, узнал Плоткина. Как и Игорь, он с удивлением смотрел на бывшего вожатого, который вдруг превратился в важного чиновника. Ирина Львовна разве что не кланялась ему в ноги. Но назвать должность Плоткина забыла — видимо, от волнения.

— Для вручения переходящего Красного знамени приглашаю старосту девятого «А» класса Валерия Лагунова!

Водитель Плоткина стянул со своего свертка серую ткань — и под утренним солнцем развернулось тяжелое красное знамя, обрамленное золотой бахромой, с портретом Ленина и аккуратно вышитой надписью: «Центральный комитет ВЛКСМ». Валерка вышел на трибуну, и Плоткин протянул ему флаг — снова грянули овации, а Лагунов-старший защелкал фотоаппаратом. Староста девятого «А» невольно вспомнил, как три года назад под взглядами десятков других детей поднимал алый флаг в небо над пионерлагерем «Буревестник». Тогда рядом с ним стоял Серп Иванович Иеронов. Сегодня — Александр Плоткин.

Голос директрисы снова разлетелся над школьным двором — кажется, она что-то громогласно обещала Плоткину, но Игорь Корзухин едва мог разобрать хоть слово: он выпал из реальности. Плоткин? Как Плоткин? Откуда он здесь? В следующую минуту Саша посмотрел на Игоря, и его губы едва заметно дрогнули — то ли в улыбке, то ли в усмешке.

— Мы обязуемся оправдать оказанное нам доверие! И сделаем все, чтобы завоевать право удерживать это знамя еще не один год! — не смолкала Мартынова.

***

Классным руководителем девятого «А» был Дмитрий Петрович Ковалев, учитель биологии. По меркам педагогического состава — молодой: всего лишь тридцать пять лет. По меркам детей — невообразимо старый: целых тридцать пять лет! Он как мог старался находить общий язык с учениками, из-за чего слыл мягкотелым, но все же хорошим учителем. Сегодня ему предстояло сообщить классу, что в их дружном коллективе появились сразу двое новеньких.

— Друзья, принимайте! У нас новый ученик, которого вы все прекрасно знаете! — Рядом с Дмитрием Петровичем стоял Димка Алешин и снисходительно осматривал девятый «А» — словно главарь банды, которого знакомили с будущими шестерками. Что, в общем-то, было недалеко от правды. Алешина знала вся школа: двоечник и хулиган не в первый раз оставался на второй год. Он был намного крупнее и старше новых одноклассников. А еще он курил, с легкостью раздавал тычки и пинки и любил устраивать разборки на заднем дворе школы.

— Я надеюсь, что вы все поможете Диме освоиться и успешно окончить девятый класс!

— Ну что, кто первым помогать? — Алешин не мог сдержать самодовольной ухмылки.

— Шагай-шагай, — беззлобно подтолкнул его к партам Ковалев. — Учти, последний раз на второй год остаешься!

Только благодаря своему папе и его дружбе с Мартыновой Димка Алешин еще не вылетел из школы со справкой. Поговаривали, что отец двоечника, занимавший высокую должность в гороно, исправно снабжал школу новыми партами и учебными материалами.

— За тридцать лет преподавания вы самый недисциплинированный класс! Встали! — Директриса, как всегда, ворвалась без стука, и ученики не успели вовремя среагировать на ее появление, но после грозного оклика нехотя поднялись со своих мест.

— Заходи! — бросила директриса куда-то за дверь. На пороге появилась еще одна новенькая. — Это Рита Шарова, переехала к нам в Куйбышев из Москвы…

Девчонки на первых партах зашептались. Москвичка стояла перед классом с длинными распущенными волосами, а юбка ее школьного платья явно была короче нормы.

Тем временем на задних партах Димка Алешин уже строил новых одноклассников:

— Э, аллё! У кого почерк лучше — за меня писать будет… — Он старался говорить тихо, но Ирина Львовна услышала его и тут же переключила внимание на второгодника.

— Ба, знакомые все лица! Алешин, выясняешь, где в дворники принимают?

— А че сразу в дворники? Мне папа…

— А папа у тебя два высших образования имеет. Так что ты бы лучше брался за ум, иначе, кроме как в дворники, тебя больше никуда и не возьмут!

— А разве дворник — плохая работа?

Весь класс дружно обернулся. Вопрос задала Шарова, которая так и стояла в дверях, слушая перебранку Алешина с директрисой.

— Дворник? — Мартынова уже привыкла, что выскочек надо ставить на место, а то дисциплины в школе не видать. — Дворник — работа нормальная. А такого ненормального, как наш Алешин, и туда не примут!

— А нормальный — это какой? — В голосе Риты слышался живой интерес, будто она уточняла что-то по теме урока.

— Тот, кто глупых вопросов не задает! — Терпение Ирины Львовны было на исходе.

Димка Алешин удивленно хлопал ресницами, уставившись на новенькую, которая то ли заступилась за него, то ли просто решила ни с того ни с сего довести директрису до ручки первого же сентября.

— А разве можно чему-то научиться без вопросов? — продолжала Рита.

— Я бы с твоими родителями поговорила… только они далеко. Ладно, хватит! — закончила спор Мартынова. — Девятый «А», завтра всем классом — в подшефный колхоз. На капусту. Физический труд из любого умника человека сделает.

И, оттеснив с прохода Риту, директриса вышла, громко хлопнув дверью.

— Шарова! — обратился Дмитрий Петрович к новенькой. — Не стой, садись. Вон рядом с Лагуновым есть место. И начнем урок.

***

Игорь Корзухин шел в горком ВЛКСМ с тяжелым сердцем. Нужно было встретиться с непосредственным начальством, со Светланой Покровской — она до сих пор не подписала бумаги, чтобы можно было официально забрать Валерку Лагунова из школы и отправиться с ним в очередную «экспедицию».

— Здравствуйте, Светлана Викторовна! — формально поздоровался Игорь, прикрывая за собой дверь.

— А-а-а, Игорь! Как прошло? — Покровская даже не подняла голову от документов.

— Ожидаемо! В торжественной обстановке, и дисциплина на высоте — Ирина Львовна свое дело знает…

Эта фраза, произнесенная Корзухиным с подчеркнутым восхищением в адрес Мартыновой, заставила Покровскую не просто удивленно уставиться на Игоря, но и встать со своего рабочего места. Она вплотную подошла к Корзухину. Так близко, что тот почувствовал кисловатый запах ее пота.

— Понравилась? — спросила Светлана Викторовна своего подчиненного.

— Ну, как руководитель… — расплылся в улыбке Игорь.

— Значит, ты у нас руководительниц любишь?

— Только одну. — Игорь поцеловал Покровскую в щеку, хотя она, похоже, рассчитывала на другое.

Уже три месяца они были любовниками.

Еще недавно Игорь грезил об экспедициях Тура Хейердала, мечтал исследовать, как Кусто, или даже вместе с ним, моря и океаны. Он смотрел в небо и видел, как меж звезд летит его космический корабль… В крайнем случае подошла бы работа штатным корреспондентом в журнале «Техника — молодежи». Игоря на него еще в детстве подписал отец, а теперь номерами «Техники» были заставлены все полки в тесной комнате бывшего вожатого.

Реальность в некотором смысле превзошла все ожидания. В июне Игорь защитил диплом на филфаке и был направлен по распределению в Ленинград — редактором в детский журнал. Но уезжать из Куйбышева было нельзя: Валерка все еще нуждался в его помощи. Чтобы остаться в городе, Игорь завел роман с Покровской. Пользуясь служебным положением, она устроила Корзухина в местную газету. Игорь убил даже не двух, а трех зайцев: получил работу, прикрытие для вылазок с Валеркой и темы для статей.

И вот уже он сам организует «исследовательские экспедиции» — по заброшенным дворянским усадьбам Куйбышевской области. Разграбленные, забытые, заросшие бурьяном, в большинстве своем они прекрасно подходили для того, чтобы надежно укрыть и заковать в кандалы вампира, который жаждал крови. Уже три года раз в месяц Валерке нужно было удовлетворять вампирский голод — иначе он просто умрет. Каждое полнолуние они с Игорем прятались в этих развалинах. Движимый нечеловеческими инстинктами, Валерка был непредсказуем и опасен, а в полуразрушенных господских домах часто находились темные подвалы и погреба с крепкими стенами, откуда никто не мог услышать рев голодного стратилата.

Нужно было лишь раздобыть в библиотеке или архиве сведения о том, кто раньше владел домом, выяснить, наведывались ли туда при жизни хозяев известные личности, в идеале — кто-то из отцов революции, и запросить разрешение у секретариата. Вернувшись из «экспедиции», Игорь писал отчет в горком ВЛКСМ и готовил статью для газеты, где числился корреспондентом.

Близилась очередная ночь, когда нужно было увезти Валерку подальше от людей. Игорь достал из кармана лист бумаги с подготовленным заранее текстом.

— Я в новую экспедицию еду, выделишь машину? И освобождение для моего помощника.

Светлана Покровская стояла неподвижно. Понимала ли она, что Игорь ее использует? Безусловно. Ей было немного за тридцать. Ни мужа, ни детей. Родная мать называла старой девой, променявшей личную жизнь на работу. Так что… она тоже использовала Игоря: когда он смотрел на нее влюбленными глазами, ей казалось, что лучшие годы еще впереди.

— Все ездишь и ездишь в свои экспедиции… А может, я с тобой съезжу вместо помощника? Развеемся и дело сделаем? — Она игриво глянула на Корзухина и расстегнула верхнюю пуговицу на блузке.

Да, для Игоря это был роман в некотором смысле по расчету. Но не против воли: Светлана ему и правда нравилась. И ее почти мальчишеская стрижка, и выпирающие ключицы, и мягкие губы, и…

— В следующий раз — обязательно. Я место хорошее найду. А сейчас мне только подпись и печать.

Светлана отвернулась и нервно поправила юбку, словно выключая в себе обычную женщину и оставляя лишь строгую начальницу.

— Идем. У нас новый зам, познакомиться хочет. Да и печати с подписями теперь он ставит.

— Новый?

Слова Покровской выбили Игоря из колеи. Новое руководство обычно начинает работу с проверок — как бы чего не вылезло… «Впрочем, надо посмотреть, что за человек», — решил Игорь и следом за Покровской уверенно шагнул в кабинет заместителя первого секретаря Куйбышевского горкома ВЛКСМ.

В просторном светлом помещении, обшитом деревянными панелями, за широким столом восседал в кресле начальника знакомый блондин с вьющимися, тщательно зализанными волосами — Александр Плоткин.

— Надо же, Корзухин. Три года не виделись, а сегодня аж два раза!

Стало понятно, почему директриса Мартынова так волновалась утром на линейке: выслуживалась перед новым начальством.

Плоткин встал из-за стола, всем своим видом показывая, что искренне рад встрече с Игорем.

— Я вот теперь первого секретаря в вопросах работы с молодежью замещаю. Так что будем трудиться вместе!

— Ты же вроде в Польше был? — Игорь смутно помнил, о чем поговаривали общие знакомые. Два года назад, узнав, что Плоткин уехал из Куйбышева, Корзухин даже обрадовался. По правде сказать, он надеялся, что больше никогда не увидит этого высокомерного типа.

— Был, был в Польше! — Плоткин продолжал сиять, как медный грош. — Только там неспокойно стало. Перестали понимать, как жить правильно. Ну ничего — их научат… А мы пока тут.

— Мы?

Но Плоткин, кажется, не расслышал вопроса. Он глянул на часы и бросился к Корзухину с объятиями.

— Чертовски рад тебя видеть, Игорь! Мы же с тобой соседями были. В «Буревестнике», помнишь? Так что сработаемся!

Плоткин был насквозь пропитан фальшью. Удивительно, как быстро он превратился из обычного, хоть и заносчивого парня в функционера, который привык жить, не снимая масок: вот он суровый начальник в собственном кабинете, а вот добрый друг и наставник — «мы ведь столько пережили вместе!».

По крепким объятиям Плоткина и Корзухина Покровская сразу поняла: начальник выпроваживает их из своего кабинета. По всей видимости, он кого-то ждет.

— Александр Иванович, а мы как раз по рабочему вопросу: Игорю нужен служебный транспорт и освобождение от уроков для Лагунова. Они вместе занимаются историческими изысканиями в Куйбышевской области… — Покровская засуетилась, подсунула Плоткину бумаги Игоря. — Вот, тут только подпись поставить, печать, и все.

— История — это хорошо… — осторожно сказал Плоткин, не ожидавший, что Корзухину сразу же от него что-то понадобится.

Но едва он взял ручку, как в дверь постучали.

— Заходи-заходи! — поспешил пригласить Плоткин.

Дверь открылась, и на пороге показалась она.

У Игоря внутри все оборвалось. Значит, правда. Слухи о том, что Вероника, его свободолюбивая, веселая, несгибаемая Вероника, все-таки не выдержала напора и сдалась, вышла замуж за Плоткина, — правда.

Модное белое платье сидело на ее стройной фигуре как влитое. Распущенные волосы ровными прядями лежали на острых плечах. Игорь отметил про себя, что за три года она совсем не изменилась. Разве что взгляд… Ее взгляд стал другим — будто кто-то задул озорные огоньки в глазах.

— Ты занят, я лучше позже… — сказала Вероника Плоткину, заметив Игоря в кабинете.

— Ерунда. Мы быстро.

Александр почти силком затащил жену в кабинет и, оставив ее рядом с Игорем, принялся снова изучать бумаги. Корзухин изо всех сил старался не смотреть на Веронику.

— А помощник тебе зачем? — Плоткин поднял глаза на Игоря.

— Он опись ведет, пока я осмотр делаю. Так быстрее.

— Ну допустим. Вот указано, что вы едете осматривать усадьбу купчихи Смолиной. — Плоткин перевел взгляд на Веронику. — Скажи, Ника, тебе интересен помещичий быт?

— Саша, я, честно, не очень в этом разбираюсь… — Вероника водила пальцем по столу, не обращая внимания ни на Игоря, ни на мужа.

— Вот именно! — резюмировал Плоткин и снова впился глазами в Игоря. — Зачем нам в прошлом копаться? У нас и в настоящем есть на что смотреть.

— У меня сведения, что Владимир Ильич Ленин у Смолиных часто бывал. Хочу поискать, может, там какая-то переписка личная осталась, — не растерялся Игорь. Он давно готовил этот аргумент на случай, если будут возражения.

И тут Плоткина будто осенило.

— А вы ведь знакомы? Вероника, ты Корзухина помнишь?

«Черт! Просто французский роман какой-то!» — пронеслось в голове Игоря.

Они с Вероникой посмотрели друг на друга. Кажется, она тоже хорошо освоила искусство носить маски, потому что, приподняв одну бровь, равнодушно сказала:

— Смутно. — И повернулась к Плоткину.

Тот наконец подписал документ и поставил печать, но не передал бумагу Игорю, а лишь аккуратно подвинул в его сторону. Корзухину пришлось сделать шаг вперед и невольно поклониться новому начальнику.

— Отчет поподробней пиши, Игорек. Мы почитаем. Я для дела, Вероника — для общего развития. А теперь, извини, мне пора.

Аудиенция была окончена. Покровская подхватила Игоря под локоть и уже почти вытащила за дверь, но Корзухин не удержался:

— До свидания, Вероника!

Жена Плоткина не удостоила Игоря ответом.

Корзухин спускался по широкой гулкой лестнице старого административного здания, которое занимал горком, и не видел вокруг ни стен, ни людей — перед глазами все плыло. Он чувствовал себя раздавленным. Игорь с трудом смирился с тем, что Вероника исчезла из его жизни, но принять то, что она вышла замуж за Плоткина, было просто невозможно. Плевать, что она сочла, будто Игорь — неподходящая ей партия. Плевать, что три года назад она просто испарилась, не объяснившись, не сказав и полуслова. Это все пережить можно. Но невыносимо больно было оттого, что Плоткин все-таки сумел купить ее. Купить или надавить? Без разницы. Она — его. Она принадлежит ему!

Покровская, о которой Игорь забыл, едва покинув кабинет, коснулась его руки.

— Я пошла. Ну, до встречи?

Игорь растерянно кивнул и вышел на улицу.

Имел ли он право осуждать Веронику? Нет… Он сам превратился в приспособленца. Он сам предал свои мечты, поставил крест на том, к чему стремился. И даже завел роман потому, что так было надо.

Да, он пошел на все это ради дела и ради друга — Валерки. Но осознание, что он спасает другого человека, не помогало избавиться от смутного ощущения, будто он топит самого себя, вязнет в какой-то поддельной жизни — недоисследователь, недоредактор, недокорреспондент, недокомсомолец, недо… недо… недо…

Ведь Игорь не знал, что именно двигало Вероникой, когда она шла с Плоткиным в загс. Наверняка и у нее были свои причины сделать этот шаг.

Корзухин невольно поднял глаза на второй этаж, на окна кабинета Плоткина. Вероника смотрела на улицу, куда-то вдаль, стоя у тяжелой портьеры. В окне показалась фигура Саши, то есть теперь — Александра Ивановича. Он подошел сзади и провел рукой по длинным темным волосам жены. Потом отодвинул прядь и поцеловал Веронику в шею. Игоря обдало жаром. Вероника одним движением руки задернула штору.

 

***

Прогноз погоды обещал после обеда дождь, но синоптики, как всегда, наврали: небо было ясным, и школьники, радуясь, что первый учебный день позади, разбегались со двора.

Анастасийка шла рядом с Валеркой, разглядывая расчерченный мелом на «классики» асфальт под ногами и улыбаясь. Она думала о том, что для ее одноклассников лето кончилось и впереди серые будни, а для них с Валеркой все только начинается! Его отец в этом году получил отпуск в сентябре, и было решено, что отдыхать поедут вместе — она, Валерка и его родители — к морю!

— Знаешь, я, кажется, счастлива! Это же мечта моей жизни! А еще папа мне с собой магнитофон даст! Будем на закате музыку слушать! — дернула она за рукав Валерку.

— Хорошо, Анастасийка… — Он даже не посмотрел на нее.

— Валер, не переживай, пожалуйста. Завтра как всегда будет! — Анастасийка понимала: он сейчас мыслями не на жарком юге, Валерка мог думать лишь о предстоящей поездке за город с Корзухиным.

— Как всегда — тоже плохо… — Предстоящее испытание пугало его каждый раз, как в первый.

— Знаешь, вот зубы, их же всегда лечить больно? Зато потом — сразу хорошо!

Анастасийка смотрела на него своими огромными голубыми глазами и улыбалась так искренне, что Валерка просто не мог сопротивляться ее обаянию. Он видел и чувствовал, как сильно она хочет ему помочь… Но просто не мог допустить, чтобы она снова оказалась рядом со зверем.

— Точно, как к зубному сходить! — Валерка пытался подыграть Анастасийке, чтобы она не слишком переживала. — Слушай, родители сегодня на обед к нам звали. Кажется, как раз про поездку на юг хотели поговорить. Идем?

— Конечно! Только я… Ай!

От неожиданности Анастасийка чуть не упала. Кто-то — кажется, Ромка Хромых из седьмого «Б» — на бегу выдернул из ее руки портфель и скрылся с ним за углом школы.

Валерка не раздумывая рванул следом. Но стоило ему завернуть за угол, как он получил удар под дых и потерял равновесие. Это была западня.

Алешин, Епихин, Хромых и Ласточкин поджидали Лагунова за стеной актового зала. Это было традиционное место для школьных разборок. Здесь учителя не могли засечь хулиганов из окон, а значит — и помешать драке.

— Ну, четырехглазый, о вреде курения поговорим?! — Алешин не считал Лагунова серьезным противником. Что ему сделает этот очкарик?

Его прихвостни Хромых и Ласточкин не давали разогнуться, держали под руки. Пользуясь удобным моментом, Епихин тоже врезал Лагунову — по ногам. Тот упал на колени.

— Не трогайте его! — Прибежавшая вслед за Валеркой Анастасийка застала отвратительную сцену во всей красе.

Алешин легко оттолкнул ее в сторону, а Хромых схватил за плечо.

— Не-не, девочки не дерутся! — рявкнул Ромка.

И пока он держал плачущую Анастасийку, Алешин и Епихин снова принялись избивать Лагунова.

Перед глазами у Валерки повисла красная пелена. Злость и адреналин пробуждали в нем то, что он старательно прятал. Валерка запрещал себе отвечать на агрессию, давать отпор. Пусть лучше думают, что он слабый, что он — ботан, что он просто хилый очкарик… Это ничего, это не так страшно, как…

— Пусти! Пусти, дурак! — Анастасийка смотрела, как Алешин и Епихин отвешивают Лагунову все новые и новые тумаки, и ее трясло. Нет, она не боялась за Валерку — она понимала, что эти идиоты могут прямо сейчас разбудить зверя, который и так в одном шаге от того, чтобы разорвать их в клочья. Стратилат был голоден. Он хотел крови. Анастасийка видела, что взгляд Валерки прикован к пульсирующим артериям на шеях Епихина и Алешина.

Миг — и Лагунов потерял комсомольский значок. Кажется, это Димка задел его, и амулет отлетел в траву. Валерка упал на землю, отчаянно закрывая руками лицо. Кожа его побледнела, даже будто посинела, губы стали чернеть, под глазами нарисовались мешки, словно он не спал больше недели. На шее выступили крупные капли пота. Валерка задрожал, как если бы его окатили ледяной водой.

Но его внезапная слабость лишь сильнее раззадорила обидчиков.

— Чтоб неповадно было! — И Епихин еще раз ударил Лагунова в живот.

С трудом разлепив глаза, Валерка увидел: вот он, вот значок! Совсем рядом! Только бы дотянуться!

Но Алешин заметил его взгляд.

— Видали, че комсомол с людьми делает?! — Алешину было смешно, что Лагунов не пытается защищаться, а тянется за каким-то дурацким значком. — Скажи «в жопу комсомол» — и отпустим! — Он схватил Валерку за ногу, не давая добраться до цели. — Путь комсомольца — сквозь тернии к звездам!

— Слышь, а тернии — это че? — спросил Епихин.

— А это вот че! — И Алешин замахнулся, чтобы отвесить Лагунову еще один пинок, но тут же сам повалился в траву.

— Эй! Ты че…

Ни Алешин, ни его дружки не заметили, как на них из-за угла вылетела Рита Шарова. Алешин получил прямой удар в нос, Епихин и Ласточкин схватились за животы. Хромых, не дожидаясь своей очереди, отпустил Сергушину и дал деру. Анастасийка тут же бросилась к комсомольскому значку и, подобрав его с земли, помогла Валерке закрепить оберег на груди.

— Больная?! — Алешин таращился на Шарову, закрывая обеими руками нос.

— Больная, ага, на всю голову. Особенно когда трое одного бьют. — Рита заслонила собой Валерку и Анастасийку. По ее напряженной позе было понятно, что она готова в любой момент продолжить драку.

— Так, что здесь происходит? — Из-за угла вышел Дмитрий Петрович Ковалев в сопровождении взмокшего Ромки Хромых. — Лагунов! Что было?

Валерка показал на лацкан школьного пиджака.

— Я значок потерял. А ребята искать помогали. — Он смотрел на учителя, не мигая.

Ковалев перевел взгляд на Шарову. Та пожала плечами: мол, ничего такого.

— Ладно. Расходитесь.

Мальчишки подобрали с травы портфели, тяжелые от учебников, которые сегодня выдали на весь будущий год. Валерка повесил на плечо и свой, и рюкзак Анастасийки.

— Не заложил, уважаю! — Алешин подмигнул Лагунову. Но тому было плевать на уважение второгодника. Он догнал Риту:

— Ты где так драться научилась?

— Где научилась, там больше не учат! — И Шарова, не оборачиваясь, вышла за ворота.

— Идем? — Анастасийка взяла Валерку за руку.

— Да, пошли. Мамино печенье ждет.

 

***

Всю дорогу до дома Лагунов думал о Рите. Таких, как она, Валерка еще не встречал: высокая, стройная, сильная… и наглая! Еще никто не смел так дерзить директрисе Мартыновой на глазах у целого класса. Не говоря уже о том, что Шарова была первой девчонкой, которая сумела напугать Епихина и Алешина.

Анастасийка шла рядом молча. Кажется, забыть об ужасной драке она смогла только после того, как Вера Васильевна разлила по кружкам чай и вручила ей мягкое печенье. Валеркины родители относились к Анастасийке с таким теплом, словно она была их дочерью.

— Так, молодежь, пока у вас все силы в желудки не ушли, слушаем внимательно! Я сегодня провел переговоры с папой Насти и взял на себя повышенные обязательства. Так что не подведите! Ты, Настя, будешь с Верой Васильевной в спальне, а мы с Валеркой в гостиной устроимся.

Сергей Петрович был рад предстоящей поездке не меньше, чем дети. Он уже и не помнил, когда последний раз отдыхал вот так, всем семейством.

— А там море рядом? — робко спросила Анастасийка, делая глоток чая. Кажется, она согласилась бы ночевать и просто в спальнике под чистым небом, лишь бы поближе к морю.

— Совсем рядом. На второй линии гостиница — пять минут идти, не больше!

— Я с Ириной Львовной поговорила, вам программу по всем предметам на три недели дадут. Когда вернемся — проверят, как усвоили. — Мама Валерки, конечно же, переживала, чтобы дети не отстали в школе. — От учебы не отлынивать!

— Мам, да мы на пляж только утром и вечером, — успокоил ее Валерка.

— А днем — учиться, учиться и еще раз учиться! — Анастасийка уже представила себя лежащей с книжкой на теплом песке под южным солнцем.

— Пугающе сознательная молодежь! — рассмеялся Сергей Петрович.

После чая с родителями Валерка сказал, что проводит Анастасийку, но вместо этого они залезли на крышу.

Они давно обустроили себе гнездышко на крыше дома Лагуновых. Притащили два старых кресла, соорудили из швабры и старого маминого зонта пляжный зонт.

Здесь было хорошо и спокойно. Мир людей, мир правил, комсомольцы и пионеры, партийные работники и примерные ученики — все оставалось где-то далеко, там, внизу. Бессмысленная игра, которую люди добровольно называют своей жизнью. Валерке и раньше казалось, что есть во всей этой взрослой иерархии что-то искусственное, картонное.

Солнце медленно опускалось за крыши, окрашивая небо в розовый, и редкие перистые облака будто кто-то испачкал краской: мазок оранжевой, мазок красной, мазок желтой. Сегодня, любуясь закатом, Анастасийка представляла, что скоро увидит, как солнце мягко садится в воду, будет наслаждаться шелестом волн Черного моря…

— Я помню, в первом классе у нас мальчик учился, он с родителями после детского садика на море ездил. Представляешь? Как я ему завидовала! Валер, а ты на поезде ездил уже — так, чтобы долго?

Валерка посмотрел на Анастасийку: какая же она еще маленькая! А с этими косичками — ну просто ребенок. Чистый и светлый ребенок, который не боится сидеть на крыше рядом со страшным зверем.

— Нет, ни разу. Я вообще в первый раз летом отдыхать ездил в «Буревестник».

Стоило только произнести название лагеря, где вся его жизнь перевернулась, как Валерка помрачнел. Он снова подумал о предстоящей им с Игорем «экспедиции» в заброшенную усадьбу купчихи Смолиной. Валерка ненавидел себя за то, что ему нужны были эти вылазки, но поделать ничего не мог. Тьма грядущей ночи повисла между Валеркой и Анастасийкой невидимой преградой.

— Слушай, я придумала: я после школы в медицинское училище пойду. Мы выясним, как тебе помочь, Валер. Я буду рядом. — Анастасийка чувствовала его настроение, как никто другой.

— Ты мне и так помогаешь. — Валерка улыбнулся и коснулся ее руки.

— А хочу еще больше! И ты должен завтра меня с собой взять!

Она просилась с ними уже не в первый раз. Девчонкам почему-то всегда кажется, что их любовь может превратить дракона в прекрасного принца. Но Анастасийка не понимала. Тот, кем становится Валерка в подобные ночи, был в сто тысяч раз хуже дракона. Очнувшийся ото сна вампир неуправляем — Валера не может его контролировать. Это существо не интересуют ни любовь, ни дружба, ни другие человеческие чувства. Ему нужна только кровь. Неважно, чья.

— Ты же знаешь, я не могу. Это слишком опасно.

— Знаю! Но я должна быть рядом! Я не маленькая уже…

— Нет…

— А как же наше правило, Валер? Вместе — легче!

Валера сжал ее руку в своей.

— Мне легче. Всегда. Но того, что там происходит, ты не должна видеть. Я не хочу.

— Валер…

— Всего неделя осталась — и мы на море.

— Напомни, как я вообще в такого упрямого влюбилась?

Она отвернулась, как будто рассердившись, но Валерка знал, что Анастасийка не обижается на него. Он не врал, соглашаясь, что вместе легче. Глядя на нее, он верил, что однажды сможет что-нибудь придумать… Сможет преодолеть поселившуюся в нем тьму. Но завтра ночью лучше быть вместе на расстоянии — быть вместе сердцами.

— Провожу тебя? — Он почувствовал ее теплое дыхание, не удержался и поцеловал.

— Давай посидим еще немного? Как будто мы уже на море. Представим ветер, волны… — улыбнулась Анастасийка.

Вместе легче. Вместе хорошо. Очень хорошо.

 

***

Старый ЗИЛ с голубой кабиной и открытым кузовом вез толпу веселых старшеклассников на ежегодную трудовую повинность — на сельхозработы. В позапрошлом сентябре собирали картошку, в прошлом — морковь, а в этом их ждала белокочанная капуста.

Один из мальчишек держал в руках радиоприемник «Океан» с длинной тонкой антенной, нацеленной в безоблачные выси. «Миллион, миллион, миллион алых роз… Из окна, из окна, из окна видишь ты…» — дружно подпевали все новому шлягеру советской эстрады. Молчал только Валерка Лагунов. Он не мог думать ни о чем, кроме предстоящей ночи.

Работа на поле шла ладно: достал кочан — срезал кочерыжку — кинул его, будто мяч, в кузов грузовика. Несложно. Главное — поймать темп.

Мелькали телогрейки, негромко переговаривались ребята. Полдень уже миновал, воздух стал легким, прозрачным и прохладным, как бывает в начале осени. Лагунов и Епихин в кузове одного из ЗИЛов перебирали капусту, когда нос Валерки учуял сладковатый манящий аромат…

— Вот черт! — выругался Пашка.

Он умудрился порезать ладонь.

Епихин воткнул нож, с которым до этого не расставался, в ближайший вилок и попытался остановить кровь, зажав рану рукой. Валерка почувствовал, что поплыл: мир вокруг стал меркнуть, воздух как будто окрасился красным, заполыхал, уплотнился…

Алые капли расцвели под ногами Епихина. От досады он пнул попавшийся под ногу кочан, и тот, перепачканный его кровью, подкатился к Валерке, словно отрубленная голова.

И остался только этот вожделенный нектар — теплая ароматная жидкость из ладони Епихина. Они сейчас вдвоем, больше никого — никто не увидит, никто не узнает…

— Лагунов! Инвалид я! Перевязывать надо, работать не могу!

Пашка, морщась, сжимал ладонь. Ему было не слишком больно — он хотел воспользоваться ситуацией, чтобы не возиться уже с дурацкой капустой. Но Валерка его не слышал. Он снял очки и чувствовал, как тьма заполняет нутро, как тянется к этой нечаянной, но такой вожделенной крови все его существо…

— Эй, ты че таращишься? У меня же вот! Але! Бинт есть? — Епихин замахал окровавленной ладонью перед лицом Лагунова, не понимая, что дразнит того.

Валерка схватил его за руку.

— Обед! — Анастасийка с трудом вклинилась между Лагуновым и Епихиным. Она издали заметила, что происходит что-то странное, и без раздумий рванула к ним. Еле-еле успела забраться в кузов и предотвратить трагедию… — Обед, ребята! — повторила она, смело глядя в черные от жажды крови глаза Валерки. И он усилием воли заставил себя перевести взгляд с Пашкиной руки на ее раскрасневшееся от бега лицо. — Епихин, давай, дуй к

...