Любая форма протеста против этой тирании понятна. Диалог невозможен. Чтобы мы должным образом жили и умирали, вещи должны иметь должные имена. Давайте восстановим силу наших слов.
Это написано ночью. На войне тьма не занимает ничью сторону, в любви темнота подтверждает то, что мы вместе.
Самое красивое море еще не было пересечено. Самый красивый ребенок еще не вырос. Самых прекрасных дней мы еще не видели. И самые прекрасные слова, которые хотел тебе сказать, еще не сказал. Они взяли нас в плен, заперли нас: я внутри стен, ты снаружи. Но это ничего не значит. Хуже всего, когда люди — сознательно или нет — носят тюрьму внутри… Большинство вынуждены так жить, честные, трудолюбивые, хорошие люди, заслуживающие, чтобы их любили так же сильно, как я тебя
Когда мои слова были пшеницей, Я был землей. Когда мои слова были гневом, Я был бурей. Когда мои слова были камнем, Я был рекой. Когда мои слова превратились в мед, Мухи облепили мои губы [10]. Махмуд Дарвиш
Главная жестокость жизни — это ее убийственная несправедливость и нарушение всех обещаний. Бедняки не принимают невзгоды пассивно и безропотно. Они смотрят дальше своих несчастий и видят там нечто безымянное. Не обещание, ибо обещания не выполняются; скорее нечто вроде круглой скобки, парантезы в безжалостном потоке истории. И общая сумма этих парантез равна вечности.
Можно сформулировать и по-другому: на земле нет счастья без стремления к справедливости.
Счастье — это не то, к чему нужно стремиться, счастье можно лишь повстречать, это встреча. Однако у большинства встреч есть продолжение — в этом их обещание. Встреча же со счастьем не имеет продолжения. Всё появляется мгновенно. Счастье пронзает горе.
Как так вышло, что я всё еще жив? Скажу вам, я жив, потому что сейчас временный дефицит смертей. Я говорю это с усмешкой, с противоположной стороны желания нормальной, обычной жизни.
Большинство анализов и прогнозов о происходящем, по понятным причинам, представлены и изучены в рамках отдельных дисциплин: экономики, политики, теории массовых коммуникаций, здравоохранения, экологии, национальной обороны, криминологии, образования и т. д. На самом деле они соединены друг с другом, образуя территорию реальности, в которой мы живем. Случается, люди страдают от того, что их беды классифицируются по-разному в разных категориях, тогда как страдают они ими одновременно и неразрывн
Иногда кажется, что многие из величайших стихотворений ХХ века — братские. И не имеют никакого отношения к политическим лозунгам. Рильке, который был аполитичен; Борхес, который был реакционером; Хикмет, который всю жизнь был коммунистом. Наш век — век беспрецедентных массовых убийств, но будущее, которое они представляли (а иногда и боролись за него), предполагало братство. Немногие столетия давали такое.
В течение ХХ века множество обнаженных поэтических строк было протянуто между континентами, между заброшенными деревнями и далекими столицами. Вы их знаете: Хикмет, Брехт, Вальехо, Аттила Йожеф, Адонис, Хуан Хельман…
