Любая форма протеста против этой тирании понятна. Диалог невозможен. Чтобы мы должным образом жили и умирали, вещи должны иметь должные имена. Давайте восстановим силу наших слов.
Это написано ночью. На войне тьма не занимает ничью сторону, в любви темнота подтверждает то, что мы вместе.
Самое красивое море еще не было пересечено. Самый красивый ребенок еще не вырос. Самых прекрасных дней мы еще не видели. И самые прекрасные слова, которые хотел тебе сказать, еще не сказал. Они взяли нас в плен, заперли нас: я внутри стен, ты снаружи. Но это ничего не значит. Хуже всего, когда люди — сознательно или нет — носят тюрьму внутри… Большинство вынуждены так жить, честные, трудолюбивые, хорошие люди, заслуживающие, чтобы их любили так же сильно, как я тебя
Когда мои слова были пшеницей, Я был землей. Когда мои слова были гневом, Я был бурей. Когда мои слова были камнем, Я был рекой. Когда мои слова превратились в мед, Мухи облепили мои губы [10]. Махмуд Дарвиш
Главная жестокость жизни — это ее убийственная несправедливость и нарушение всех обещаний. Бедняки не принимают невзгоды пассивно и безропотно. Они смотрят дальше своих несчастий и видят там нечто безымянное. Не обещание, ибо обещания не выполняются; скорее нечто вроде круглой скобки, парантезы в безжалостном потоке истории. И общая сумма этих парантез равна вечности.
Можно сформулировать и по-другому: на земле нет счастья без стремления к справедливости.
Счастье — это не то, к чему нужно стремиться, счастье можно лишь повстречать, это встреча. Однако у большинства встреч есть продолжение — в этом их обещание. Встреча же со счастьем не имеет продолжения. Всё появляется мгновенно. Счастье пронзает горе.
Как так вышло, что я всё еще жив? Скажу вам, я жив, потому что сейчас временный дефицит смертей. Я говорю это с усмешкой, с противоположной стороны желания нормальной, обычной жизни.
Дворжака спросили, что он думает о будущем американской музыки, и он порекомендовал американским композиторам слушать музыку индейцев и чернокожих. Симфония Нового света выражает надежду на отсутствие границ, и, как это ни парадоксально, одновременно говорит о гостеприимстве, поскольку сосредоточена на идее дома. Утопический парадокс.
но там человек — недавний пришелец, тогда как из леса он когда-то вышел. Человек — единственное существо, которое живет по крайней мере в двух временных масштабах: биологическом масштабе своего тела и в масштабе своего сознания. (Возможно, это наделяет его шестым чувством.) Каждая из пересекающихся энергий леса имеет свой собственный временной масштаб. От муравья до дуба. От процесса фотосинтеза до процесса ферментации. В этом запутанном скоплении времен, энергий и обменов происходят «происшествия», которые упорно не укладываются ни в какие временные рамки и, следовательно, ожидают между ними. Это то, что фотографирует Йитка.
