Оглавление

1. Осень нелюбви
2. Глава І. Сентябрь
   1. Эгоизм
   2. Ахматова и Гумилев
3. Глава ІІ. Октябрь
   1. Тошнота
   2. Ахматова и Пунин
   3. Киевский пересмешник
4. Глава III. Ноябрь
   1. Кризис
   2. «Когда человек умирает…»
   3. Ахматова. 1962 год
5. Эпилог. Январь

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда…

А. Ахматова

Глава І. Сентябрь

Эгоизм

Рома вел машину. Я сидела на соседнем сиденье, и меня жутко укачивало. Я втягивала ноздрями как можно больше воздуха и задерживала его в себе: помогало на секунду, — а потом снова давящая приторная тошнота подкатывала к горлу. В салоне стоял запах дермантина, смешанный со сладким освежителем в виде елочки, который болтался над рулем. Хотелось свежего воздуха, — но стоило чуть приоткрыть окно, — ледяной ветер бил по моему лицу своим колючим крылом, — и приходилось снова прятаться в тошнотворном тепле. Я мечтала поскорее добраться до автосервиса, куда мы направлялись, чтобы забрать из ремонта мой Мини Купер. Однако, как назло, в городе были пробки, приходилось постоянно дергаться. Рома водил резко: машина то заходилась громким ревом, то свистела тормозами. Когда Рома со всей силы в очередной раз нажимал на газ, и меня вдавливало в спинку сидения, — хотелось матерно обругать его. Я впивалась ногтями в сиденье — и еле сдерживалась.

— Ром, можешь не так резко? Меня укачивает.

Он усмехнулся.

— Как скажешь, принцесса!

Я сделала вид, что не заметила его насмешки.

— Мне очень плохо последнее время, я неважно себя чувствую… — мой голос дрогнул: очень захотелось сочувствия.

Рома пожал плечами.

— Это из-за твоего психологического состояния, — спокойно констатировал он. — Ты злишься, истеришь, у тебя повышенная раздражительность. Вот тебе и плохо, — холодно закончил он и сделал резкий поворот на желтый сигнал светофора.

— Наверное, у меня есть на это причины, — тихо ответила я.

Мы с Ромой работали в одном офисе уже два года. Нас наняли в один день, — и это сразу сблизило нас: мы вместе волновались в коридоре перед собеседованием, вместе ждали ответа, а потом вдвоем же пошли отмечать наше трудоустройство. Рома говорил, что влюбился в меня сразу, еще в том коридоре, когда мы успели рассказать друг другу о своих надеждах и страхах, о безумных студенческих днях и увольнениях с предыдущих мест. И сразу же, без промедления Рома начал за мной ухаживать. Он угощал меня шоколадом, приглашал на кофе и каждый раз искал глазами мою реакцию, когда шутил с кем-то из сослуживцев. Он умел быстро завязывать отношения с людьми, — и вскоре его обожал весь офис, а через месяц и мы с ним начали встречаться.

Но в последнее время все изменилось. Я не заметила, как это произошло, но вдруг я потеряла его! Уже неделю я чувствовала, что он больше не мой, и все это время я не знала, как начать разговор.

— Ром, все как-то не так! — я наконец сделала попытку объясниться. — Что-то изменилось между нами, а я не была готова к этому. Знаешь, такое чувство, что жизнь, не спросив меня, сошла с колеи и пошла куда-то в лес, а я сижу на рельсах и ничего не понимаю, не знаю, что делать дальше.

Он скривил рот.

— До тебя я даже не знал, что такое метафора, а теперь мне приходится каждый день разгадывать их смыслы.

Он молчал и ждал, хотел, чтобы я перестала говорить общие фразы и перешла к сути. Он всегда так делал, когда я пыталась завести разговор издалека с помощью намеков. А я не могла подобрать слова.

— Я говорю о твоем отношении ко мне, — я провела ладонью по лбу, тщательно подбирая выражения. — Оно изменилось. Ты постоянно отпускаешь саркастические шутки в мою сторону, перестал поддерживать меня. Я чувствую, что ты стал холоден, ты забываешь обо мне, у тебя появились новые интересы, новые увлечения.

— Какие, например? — спросил он резко.

Я заколебалась.

— Например, сегодня утром ты пошел с девочками пить кофе, а меня не позвал, — я сама почувствовала, насколько мелким было мое обвинение. — Это маленький пример, это ерунда…

— Это… — он засмеялся, — это смешно, Даш. Я даже не буду тебе ничего объяснять!

— Так отношения и складываются из таких мелочей! И этих мелочей в последнее время становится все больше, они накапливаются. А потом в какой-то момент ты поймешь, что от прежнего уже ничего не осталось, оно вытеснено этими, казалось бы, пустяками. И все! Все изменилось!

Рома забыл о том, что я просила его вести машину помягче. Меня снова мотало по салону взад-вперед, словно на адских американских горках.

— Ты права, — наконец сказал он.

Я почувствовала, как тошнота с новой силой прилила к горлу, — и на всякий случай прижала ладонь к губам. Я ожидала, что он начнет оправдываться и уверять меня, что все хорошо. Однако…

— Только это ты разрушила отношения. Ты изменилась, — внезапно сказал Рома.

— Что? Как? — опешила я.

Рома пожал плечами. Его профиль был спокойным, почти каменным. Он смотрел прямо на дорогу и, казалось, что я и мои переживания сейчас волнуют его меньше всего на свете.

— Ты почему-то решила, что мир крутится вокруг тебя. Я тебе должен, офис тебе что-то должен, жизнь тебе должна, — он говорил это монотонно, как само собой разумеющиеся вещи. — А что ты делаешь в ответ?

— Я? — я растерялась. — Я всё делаю…

— Ты всех критикуешь и постоянно всем недовольна, — хмыкнул Рома.

Он резко нажал на тормоз, — меня бросило вперед на панель, и не будь я пристегнута, то обязательно разбила бы себе нос.

— Тебе кто-то об этом говорил? Вы это обсуждаете, когда ходите пить кофе?

— Нет, Даш, это мои личные наблюдения.

Это было, как неожиданный удар под дых, когда теряешь ориентацию и только и можешь, что глотать ртом воздух в ответ.

— Ты изменилась, — продолжал Рома. — И в худшую сторону. Может, в этом есть и моя вина, я тебя избаловал.

Я чуть-чуть отдышалась.

— Я действительно изменилась и знаю об этом, — я проглотила обвинение, я хотела все сгладить. — Знаешь, я сама часто вспоминаю, что два года назад была гораздо веселее, добрее, я много смеялась. Это все проклятая работа, я оставила на ней все свои нервы. Понимаешь? Из-за нее у меня не оставалось времени на веселье, на сочувствие другим людям. Возможно, последнее время я была замкнута и… требовательна к людям, но не потому что я считаю, будто все мне должны или презираю всех. Нет! Мне было тяжело! Я еле справлялась, на меня свалилась огромная куча раздраженных клиентов. Они выплескивали этот негатив на меня. Поэтому во мне его так много! Плюс я стала серьезней, потому что повзрослела, перестала быть наивной. Но это все внешнее, Рома, внутри я все та же девочка. Я просто изменилась. Не в худшую сторону. Понимаешь? Просто изменилась!

— А я тебе говорю, что в худшую! — отрезал Рома.

Он остановил машину. Мотор заглох, мы приехали.

— Ты несправедлив! Ты выгораживаешь себя!

Он вышел, хлопнул дверцей, я тоже вышла следом за ним. Он щелкнул сигнализацией.

— Ты стала очень эгоистична! И, пожалуйста, больше не надо оправдываться, что-то объяснять, обвинять меня, вообще не надо ничего говорить мне в ответ! Иди, забирай машину: вон она стоит.

Я осмотрелась. На обшарпанной стоянке, рядом с облезлыми воротами гаражей автомастерских унылыми рядами стояли разбитые автомобили. Некоторые были разворочены настолько, что больно было глядеть, как из-под яркой блестящей краски выпирают их грубые металлические внутренности.

Я пошла к машине по раскрошившемуся от времени и тысяч колес асфальту. Холодный осенний ветер продувал насквозь, волосы развевались перед лицом, застилая глаза. Рома шел сзади. Мне казалось, что его взгляд неодобрительно сверлит мне спину. Я сжималась и куталась в легкое пальто. Как же он сумел перекрутить разговор, что я еще и оказалась виноватой! И даже не дал мне возможности припомнить ему о его промахах и недостатках, об обидах, которые он мне наносил. Я остановилась у своей машины и осмотрела ее. Две недели назад я сдавала задом на парковке и не заметила столб. На заднем бампере тогда образовалась большая уродливая вмятина. Теперь же бампер отрихтовали и покрасили, так что он сиял, как новенький.

— Хорошая работа! — сказал Рома, деловито осмотрев Мини Купер. Потом повернулся ко мне.

— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить! Я поехал.

— Пожалуйста, постой еще минутку, пока я расплачусь… — почему-то не хотелось оставаться одной на этом пронизывающем ветру.

Нужно было дождаться мастера, чтобы отдать деньги за работу. Рома остался, он топтался с ноги на ногу, молча кутался в воротник от ветра и смотрел на часы. Я не находила слов, чтобы продолжить беседу. Наконец из подсобки вышел парень.

— А вот и мастер, — выдохнул Рома, — Ладно, Даш, я поехал, а то мне некогда… Еще на встречу нужно…

Спустя десять минут я возвращалась на работу в плотном потоке машин. На сердце было очень тоскливо. Начало опять подташнивать. Неужели тошнота может быть из-за плохого настроения? Ветер порывисто бросал в стекла мелкие капли дождя. Стеклоочистители монотонно отбивали ритм. Кругом была серость и печаль. Осень. Из души тоже тянуло холодом, как из сырого подвала. Что-то там было не так. Я задумалась. А в чем-то ведь Рома прав. У меня атрофировались душевность, отзывчивость, даже бытовое, естественное женское сострадание задерживалось в моем сердце не более, чем на минуту, вытесняемое суетой, усталостью и бесконечно наваливающимися на меня проблемами и вопросами. Каждый день мне приходилось конкурировать со всем городом, выгрызать зубами новые продажи, чтобы выполнять план и получать свои бонусы. Это всё работа, это все бесчеловечное общество успеха и благоденствия, мельница со скоростью свыше трехсот тридцати метров в секунду. Я притормозила и съехала на правую полосу. Хотелось выпасть из бешеного ритма, подумать. Но мысли мои недолго витали вокруг собственной душевной опустошенности. Было нечто, о чем Рома промолчал, что хотел скрыть от меня. Но именно оно и было главной причиной его охлаждения ко мне. И я переключилась на веселую симпатичную блондинку Ларису, новую сотрудницу, которая появилась у нас на работе три недели назад. Жизнерадостная и добродушная, приветливая и услужливая, она была моим Альтер-эго и в то же самое время — мной самой двухлетней давности. Она добродушно обнимала и целовала коллег при встрече и прощании, тогда как я, не поднимая глаз, только холодно говорила «привет» и «до свидания». Она готовила всем в офисе кофе и угощала испеченными дома пирожками. Она заливисто хохотала над всеми шутками Ромы, не упускала повода выйти с ним покурить. И каждый раз по дороге в курилку и обратно она рассказывала ему невероятно веселые истории, — и я слышала, как Рома смеялся в ответ и вставлял свои шуточные комментарии. И Рома проводил с ней все больше времени, смотрел в глаза и однажды даже подвозил домой. У меня не было доказательств, я ни разу не видела, чтобы он до нее дотрагивался или звонил ей по вечерам. Я ни разу не ловила их испуганные взгляды, когда внезапно входила в комнату и заставала их наедине, они казались спокойными, как люди с чистой совестью. Но я чувствовала, что подспудно в них уже зреет влечение друг к другу, что Рома сравнивает нас, и что я в этих сравнениях проигрываю.

Держа одной рукой руль, другой я достала из сумочки телефон и позвонила своей подруге в Киев. Гудки были долгими, как сентябрьский занудный дождь.

— Ань, привет! Скажи, пожалуйста, честно: я эгоистка? — задала я ей сразу волновавший меня вопрос.

— Привет! — прозвучало в трубке. — Да все мы эгоисты в какой-то мере, — философски начала она. — Тебя кто-то упрекнул в этом? Не бери в голову! Просто его эгоизм в какой-то момент столкнулся с твоим эгоизмом! Потому что если б он сам был альтруистом, он никогда бы ничего такого в тебе не заметил!

— То есть если ты эгоист, главное, альтруистическое окружение себе найти? — я хмыкнула. — Так легко.

— А у тебя какие-то трудности?

— По-моему, мы расстаемся с Ромой.

— И он сказал тебе, что из-за твоего эгоизма?

— Да.

— Хм, — она помолчала пару секунд. — Знаешь, я думаю, там что-то другое.

— Например?

— Не хочу тебя зря накручивать…

— Аня, говори уже! — воскликнула я в нетерпении. — Что ты думаешь?

— Если бы мне так сказал парень, я бы подумала, что он встретил другую девушку, — безапелляционно ответила она.

— Аня…

— Что такое?

— Ты подтверждаешь мои мысли.

Я уже доехала до работы, но не выходила из машины. Капли дождя постепенно заполняли стекла и отгораживали меня от окружающего мира. Я положила голову на руль.

— У нас в офисе появилась новая девочка, — рассказала я. — Она очень симпатичная, веселая, все время смеется…

— Дурочка, что ли?

— Нет, — я улыбнулась. — Жизнерадостная, открытая. И я подозреваю, что Рома в нее влюбился.

И перед моим мысленным взором всплыла картина: Лариса в шелковом разноцветном платье на одно плечо влетает в менеджерскую: «Мальчики, выручите, пожалуйста! Дайте сигаретку! Очень прошу!» И Рома подскакивает и начинает торопливо искать у себя по карманам. Наконец достает из джинсов помятую пачку и с улыбкой протягивает ей: «Держи, Лорик, кури на здоровьечко!» — и в его глазах пляшут игривые огоньки.

— Даша, — прервала мои воспоминания Аня, — но ведь ты же не любишь его?

— Нет, — ответила я.

— Ты говорила, что он алкоголик…

— Это я в злости тогда сказала. Хотя… может, и алкоголик. Он, когда выпьет, такой неадекватный становится.

— Так пусть идет на все четыре стороны!

— Не могу отпустить. Это нелегко.

— Ты очень переживаешь, тебе больно? — произнесла Аня мягко.

— Мне обидно. Но почему я не хочу его отпускать? Даже себе еще не могу объяснить. Наверное, потому что не хочу проигрывать. Потому что он был два года моим, а теперь будет чьим-то чужим. Это ли не эгоизм? — я иронично засмеялась.

— Даша, прекращай это! Бери отпуск и приезжай ко мне в Киев. Я тут тебя жду! Отдохнешь, проветришься!

— Спасибо! Я посмотрю, как будут обстоять дела на работе. Если получится, приеду, — я не собиралась ехать, я думала, как возвращать Рому. — А как у тебя дела? А то я все о себе да о себе.

Мы поговорили еще несколько минут. Сквозь стекла в машине из-за капель не было уже ничего видно. Я сидела в темноте и в одиночестве, в плену своих мыслей.

* * *

А теперь немного о моей работе, которая собственно и виновата в том, что личная жизнь у меня пошла наперекосяк, и что я изменилась, как говорил Рома, в худшую сторону. Мы с Ромой были менеджерами в филиале крупной компании, занимающейся продажей строительных материалов в городе Курске. Я продавала в частный сектор, Рома был ответственен за промышленное строительство. В секторе частной коттеджной постройки наша компания специализировалась на кровельных материалах: черепица, водосточные системы, мансардные окна и т. п. В общем, продавала крыши, «крышевала» Курск. Первый год я была в депрессии оттого, что клиентов не было, проваливала планы продаж и каждый месяц ждала увольнения. Во второй год от постоянно звонящего телефона и угроз со стороны рассерженных клиентов я превратилась в невротика.

Коттеджи с дорогими крышами может позволить себе далеко не каждый, и моими заказчиками были административные чиновники, крупные бизнесмены и даже полукриминальные авторитеты. Все они были капризны и непредсказуемы, привыкли требовать, чтоб все было быстро, и срывались, если что-то вдруг шло не так, как им хотелось. А случаи бывали разные, и не всегда все зависело от меня. Порой казалось, что обстоятельства просто издеваются надо мной и моей нервной системой.

Однажды моей клиенткой оказалась очень интеллигентная, милая женщина, она не могла ходить и передвигалась с помощью инвалидной коляски. Я ездила к ней сама, и в ее большом, красивом, увешанном картинами и заставленном книгами доме мы обсуждали проекты крыши и выбирали материалы. В гостиной, где она меня принимала, на одной стене висел городской пейзаж Славинского, а на другой — бурное море Айвазовского. И, подозреваю, — это были не репродукции. Когда все было выбрано и счета оплачены, я завезла ей материалы, — всё, кроме мансардных окон. Десять больших мансардных окон по всей крыше, — отчего в мансарде смело можно было бы устраивать оранжерею. Мне не успел их доставить поставщик, сославшись на огромное количество заказов и перегруженность работы складов.

В пятницу вечером, после тяжелой рабочей недели, я расслабленно сидела в своей комнате с чашкой горячего зеленого чая и наслаждалась тишиной. О подоконник звонко ударила крупная капля, потом вторая, третья. Капли барабанили все чаще и чаще, пока дождь не превратился в ливень. Я сидела и слушала, как струи с размаху бьются в стекло, как завывает воздух, разрываемый миллионами острых водяных стрел.

Была половина десятого. Неожиданно зазвонил телефон. Незнакомый номер. И хоть к поздним звонкам мне было не привыкать, но все же в пятницу вечером, да еще и в такую погоду могли бы и поиметь совесть! Я скривила рот, но все же нажала «ответить».

— Алло. Здравствуйте!

— Здравствуйте! — прорычал в трубку мужской голос.

Он представился. Это был муж той самой богатой клиентки, которая передвигалась в инвалидном кресле. Глава какого-то банка.

— Вы знаете, что происходит сейчас у нас дома? — голос у него дребезжал, как у человека, который еле сдерживал гнев.

— Нет, — ответила я.

— Наш дом залило через дырки в крыше, где должны были стоять мансардные окна!

Я представила, как в этом прекрасном доме с его отборной библиотекой и дорогими картинами по стенам течет вода. И мне стало страшно.

— Вы не выполнили свою часть договора. Вы нанесли нам ущерб на сотни, десятки сотен тысяч! — кричал он на меня. — Я заставлю вас выплатить все издержки! Вы у меня за все ответите!

В течение получаса я заплетающимся языком оправдывалась, пытаясь объяснить, что в десять вечера в пятницу и