Оглавление

Глава 1

— Её нет уже очень долго! — Вика стояла у окна и, заламывая руки, смотрела на улицу.

— Ну, что ты как курица-наседка? — буркнул муж. — Время шести нет, что ты переживаешь?

— Ты в окно смотрел? Там темно!

— А ты помнишь, как мы в её возрасте гуляли? Пока штаны к жопе не примёрзнут, домой не шли. Тем более суббота. У ребёнка должны быть выходные. Она целыми днями то в школе, то в кружках. Пусть погуляет.

— Да как ты не понимаешь? — Вика с раздражением задёрнула штору. — Когда мы были маленькими, время было другое!

— Вот ты завелась, — Семён поднялся из-за стола, оставив кружку с недопитым чаем. — Как старая бабка, честное слово. Никуда не денется, придёт. С подружками, поди, загулялась. Или с кавалером.

Мужчина хохотнул, стараясь разрядить обстановку.

— Сёма, уйди! — в глазах Вики появились слёзы.

Она отвернулась к окну, снова раздвигая штору. Ей было неспокойно, ныло сердце, отдавая под лопатку и в левый локоть. Муж потоптался за её спиной, вздохнул и пошёл в комнату к телевизору.

Половина шестого вечера. На улице стемнело, зажглись фонари. Температура падала, давно преодолев отметку в пятнадцать градусов мороза. С неба сыпала мелкая снежная крупа. Поднявшийся ветер, подхватывал снег и швырял его в лица прохожих.

Катя должна была вернуться с прогулки ещё полчаса назад. Но она всё не приходила. Минутная стрелка перескакивала с цифры на цифру, часовая — сдвигалась. Никто не стучал в дверь и не звонил в звонок, который давно следовало поменять на более благозвучный.

Виктория раз за разом набирала телефон дочери, но слышала лишь длинные гудки. Материнскому сердцу становилось тесно в груди.

— Вик, — голос Семёна заставил женщину вздрогнуть, — позвони её подружкам. Восемь часов всё-таки. Уже, как бы, пора домой.

Мужчина нервно почесал затылок, беспокойство за дочь начало пробирать и его. Последние минут двадцать он сидел перед телевизором и не понимал ни слова из того, о чём говорили в программе. Его Катя — послушный ребёнок, не доставляющий забот. И вот она задерживается больше, чем на час. А что, если упала и сломала ногу? Или потеряла телефон, раз жена не может дозвониться, и боится идти домой, чтобы её не заругали?

— Света? Это Вика Смирнова, мама Кати. Она у вас? — Виктория перебирала одноклассниц дочери, с которыми та общалась. — Нет? А ваша дома? Извините. Всего доброго.

— Марина, привет! Катюшка не у тебя?

— Здравствуй, Лика, это тётя Вика. Катя у тебя в гостях? А ты её сегодня видела? Ты у бабушки? Хорошо.

— Светлана, добрый вечер! Что? Я уже звонила? Извините.

С каждым звонком и коротким разговором в голосе Виктории появлялось всё больше отчаяния. Кати нигде не было! Девочка просто вышла из дома и растворилась. От волнения Вика несколько раз набирала одни и те же номера, извинялась и тут же набирала их вновь.

— Я не могу! Сеня, что-то случилось! — на короткий миг она прижалась к мужу.

— Всё будет хорошо! — он погладил жену по спине. — Она найдётся. Ты же не всех обзвонила?

Вика мотнула головой, вытерла ладошкой слёзы и снова взялась за телефон. Катюша — общительная, весёлая девочка, с ней дружат и девочки, и мальчики, и дети из других классов. А ещё художественная школа и кружок по математике. «Она заигралась. Просто потеряла счёт времени. Сейчас я её найду, и всё будет хорошо» — уговаривала себя Виктория, ожидая, пока следующий абонент возьмёт трубку.

— Привет, это Вика.

— Привет! — жизнерадостно отозвалась Лена, мама Альбины, с которой Катя ходила на рисование. — Как дела?

— Лен, Катя не у вас?

— Нет. А что случилось? — голос женщины стал серьёзным.

— Ушла гулять и не возвращается. Я не знаю, что делать!

— Подожди, — попросила Лена и крикнула дочери: — Аля, ты Катюху видела сегодня?

— Да! — так же громко отозвалась девочка. — Мы на площадке играли.

— Во сколько? — всполошилась Виктория, сильно прижимая телефон к уху, чтобы ничего не пропустить.

— Ну, моя, час с небольшим как дома, — отозвалась Елена и спросила дочь: — А Катя куда пошла?

— Не знаю. Ты же меня раньше загнала! А там новая горка!

— Спасибо! — Вика отключила звонок. — Ты слышал?

— Я поехал, — Семён на ходу заправлял футболку в джинсы.

— Я с тобой! — Вика бросилась следом.

— Нет, — остановил её муж.

— Почему?

— Кто-то должен остаться дома. Вдруг Катя вернётся, а нас нет. Она испугается.

— Но…

— Вик, я справлюсь. Она и моя дочь тоже.

***

На машине Семён домчал до детской площадки, куда Катя обычно уходила гулять, за пару минут. Больше времени ушло на прогрев двигателя. Погода совсем испортилась, пришлось включать дворники, чтобы хоть как-то видеть дорогу.

Качели, маленькие домики, горки, занесённая снегом песочница, лавочки по периметру и забранная высокой сеткой волейбольная площадка. Ветел несильно раскачивал пустые качели, наполняя площадку скрипом. Тревога гнала Семёна вперёд. Мужчина видел, что здесь нет никого, даже следов на тропинках, на которых уже начали формироваться сугробы. Но всё равно побежал к домикам, откуда мамаши постоянно гоняли местных алкашей, а летом, бывало, ночевали бомжи. В одном домике валялась пара пустых пивных банок, во втором — только снег.

Семён встал посреди площадки, завертел головой по сторонам. Свет фонарей не оставлял ни одного тёмного уголка, где можно было бы спрятаться.

— Катя! — приложив руки рупором ко рту, прокричал мужчина. — Катя!

Где-то залаяла собака. Холодный ветер пробирался под не застёгнутую куртку, щипал голые руки и щёки. Семён набрал побольше воздуха и снова позвал дочь:

— Катя!

Вокруг площадки дома. Тёплый свет из окон, в некоторых всё ещё перемигиваются гирлянды. За домами широкая дорога, по ней едут в обе стороны машины. Через дорогу снова жилые дома, на их первых этаж магазины и салоны красоты. А потом большой парк, где высокие старые сосны и берёзы, где в любое время года гуляют собачники, пенсионеры и влюблённые.

А Кати нет.

Зазвонил телефон. Семён негнущимися пальцами вынул аппарат из кармана и долго не мог ответить — сенсор никак не реагировал на замёрзший палец.

— Пришла? — с надеждой спросил он.

— Ты её не нашёл? — с отчаянием произнесла Вика, которая с момента как муж вышел за дверь, не могла найти себе места.

— Тут никого.

— Господи! — из глаз женщины покатились слёзы.

— Вика, я найду её, слышишь? Поезжу по улице и найду!

— Надо звонить в полицию.

— Звони! — согласился Семён.

Он побежал к машине, оглядываясь, надеясь увидеть дочь, выходящую из какого-нибудь подъезда, где, может быть, пряталась от непогоды или загостилась у подружки, про которую Вика не знает.

Мелкая собака принялась лаять на него, дёргая поводок, за который её держала пожилая женщина в лыжном костюме.

— Бася, нельзя, — строго сказала хозяйка, потянув поводок к себе.

— Здравствуйте! Вы девочку здесь не встречали? — обратился к женщине Семён. — Красная курточка, синяя шапка.

— Ну, тут-то много детей бывает. А что?

Видя, что хозяйке ничего не угрожает, Бася успокоилась и даже понюхала незнакомца.

— Дочку ищу.

— Вы мне фотографию покажите, может, вспомню.

— Да, да, точно, сейчас, — засуетился мужчина.

Впопыхах он открыл не то приложение, попытался его закрыть, но никак не мог попасть на «выход». Галерея телефона наконец открылась — множество скриншотов по работе; какие-то дурацкие картиночки, которые шлёт Вика, чтобы поднять ему настроение; фотографии деталей для машины, которые надо заказать в магазине; снимки, присланные друзьями. Катя! Летняя фотография из отпуска. Девочка в купальнике и надувном круге на фоне гостиничного бассейна. Улыбается и показывает пальцами «виктори».

— Вот, — Семён показал фотографию.

Женщина, щурясь от снега, всматривалась в изображение, а он мог думать только о том, как мало у него кадров с дочерью. Только Вика снимает их семью, ловя моменты из жизни. «Неужели все эти отчёты и таблицы так нужны»? — подумал Семён.

— Извините, — собачница вернула телефон. — Может и видела, может нет. Так не могу узнать.

Невнятно поблагодарив женщину, Семён дошёл до машины. Ещё раз оглядел пустую площадку, прилегающий двор, дома, двери в подъезды.

— Катя! — прокричал мужчина так громко, как только мог.

В ответ ему загавкала Бася, которую хозяйка почти довела до своего дома. За чужим окном на втором этаже отодвинулась штора, и кто-то выглянул в окно, но быстро потерял интерес.

Семён сел в машину, завёл её и медленно поехал мимо домов, всматриваясь в снежную круговерть, надеясь увидеть маленький знакомый силуэт.

***

Руки дрожали, в коленях появилась слабость, а сердце кололо. Виктория наматывала круги по квартире. Она то подходила к кухонному окну, прижималась к нему лбом, чтобы посмотреть на входную дверь. То шла в Катину комнату, поправляла покрывало на кровати, раскладывала стопочкой учебники на полке, переставляла карандаши и ручки в стаканчике. Потом отправлялась в их с Семёном комнату, присаживалась на краешек дивана, но тут же вскакивала и снова повторяла маршрут. Минуты текли, как загустевший мёд. А часы без Кати сменяли друг друга, как вдох и выдох.

После звонка Семёну, женщина готова была рыдать в голос. Слёзы отчаяния душили, в горле встал комок, глаза пекло и всё перед ними расплывалось. Заставляя себя дышать глубоко и часто, Вика кое-как справилась с сильным волнением, подавив приступ паники.

— Дежурный лейтенант Агеев, слушаю вас, — отозвалась трубка уверенным мужским голосом.

— Здравствуйте. У меня дочь пропала, — Вика всхлипнула.

— Возраст ребёнка?

— Одиннадцать лет.

— Давно пропала?

Вика посмотрела на настенные часы. Она так часто на них смотрела, но, когда задали вопрос, никак не могла посчитать.

— Алло, вы меня слышите? — спросил полицейский погромче.

— Да. Она ушла гулять около двух.

— Сегодня? — уточнил лейтенант Агеев.

— Да! И до сих пор не вернулась. И не берёт трубку. И её нигде нет!

— Вам нужно приехать к нам и написать заявление.

— Вы её найдёте?

— Женщина, вы должны приехать в отделение и написать заявление. Без заявления мы ничего не сможем сделать.

— Да, да, конечно. Я сейчас!

— Возьмите с собой фотографию и документы на ребёнка, — посоветовал полицейский.

— Хорошо! Спасибо! До свидания!

Разговор с полицией придал Виктории сил. Надежда на то, что вот сейчас Катю быстро найдут, заставляла действовать. Женщина бросилась к шкафу, обрывая шлёвку, сняла с вешалки джинсы. Прыгая на одной ноге, вторую продевая в штанину, она набрала номер мужа, включив громкую связь.

— Пришла? — взволнованно спросил Семён.

— Нет. Надо в полицию ехать, заявление писать.

— Жди меня. Я минут через десять подъеду.

— Мне пешком быстрее! Сём, сразу туда подъезжай.

Закончив говорить, Вика взяла из комода папку со всеми документами и побежала в комнату дочери. Вырвав листок из верхней тетради, она крупными буквами написала: «Котёнок! Срочно позвони маме или папе! Мы волнуемся» и ярким фломастером дописала свой номер телефона и номер Семёна. Вдруг девочка действительно потеряла смартфон и просто не может с ними связаться?

Прикрепив бумажку на входную дверь, Вика побежала вниз по ступеням, на ходу застёгивая куртку.

***

Холодно! В снежной круговерти плохо видны соседние дома. Редкие прохожие быстрыми шагами спешат по тротуарам. Виктория то срывалась на бег, чтобы поскорее попасть в отделение полиции, то почти останавливалась и высматривала в чужих дворах Катю. Но детей на улице вообще не было.

Из-за волнения, снова переходящего в панику, женщина не заметила патрульную машину, отъезжающую от отделения. Красно-синие всполохи мигалки разрывали ночную темноту, а фары высвечивали конусы света. Вика заметалась в лучах, как испуганное животное, совершенно растерявшись. Полицейский за рулём коротко нажал на клаксон. Резкий звук заставил вздрогнуть и поскорее убраться с проезжей части.

Тяжело дыша, будто пробежала марафон, Вика вошла в здание. Большой холл, освещённый длинными яркими светодиодными лампами, забранными мелкой сеткой. У стен стандартные кресла, соединённые по четыре в секцию. Кабинеты с табличками. Отгороженный решёткой угол, где на простой лавке, отвернувшись спиной ко всем, спал какой-то мужчина.

— Женщина, что у вас? — спросил дежурный, меняющий ориентировки на стенде.

— Я вам звонила. У меня дочь пропала! — подбежала к нему Виктория. — Мне нужно заявление написать.

— Нужно, значит напишите, — покивал дежурный, комкая листок с устаревшей информацией. — Вон там присядьте.

Он указал на пустые кресла у стены. Вика неуверенно на них посмотрела.

— А… — начала она.

— Посидите. Сейчас дознаватель освободится и займётся вами.

— Хорошо. Да. Да, я подожду.

Виктория никогда раньше не сталкивалась с полицией, видя работу стражей порядка только по телевизору. И реальность слишком сильно отличалась от того, что показывали в сериалах. Женщина села на краешек кресла, опасно качнувшегося вперёд. Прямо перед ней на стене висели большие часы. Начало десятого.

Каждая хлопнувшая дверь, каждый проходящий мимо человек в полицейской форме заставляли Викторию напрягаться — вот сейчас на неё обратят внимание! Сейчас она расскажет о Кате и её тут же станут искать. И найдут. И вернут ей. И они все вместе пойдут домой. И будут вспоминать этот день, как приключение. Будут смеяться, пересказывая знакомым и родственникам.

— Вика, что? — Семён влетел в отделение и тут же увидел жену. — Написала?

— Нет. Дознавателя жду.

— Что за проволочки?

— Ну они же тоже работают, — Вика попыталась найти хоть что-то, за что можно зацепиться, не дать нервам окончательно разгуляться.

Семён сел рядом, не глядя нашёл руку Вики, сжал её ладонь. Левой ногой он нервно постукивал по полу и никак не мог заставить себя перестать это делать. В нервном молчании супруги просидели ещё пятнадцать минут. Никто не обращал на них внимания. Где-то из-за закрытой двери раздался грубый многоголосый смех.

— Издевательство, — сквозь зубы сказал Семён, решительно поднимаясь.

— Куда?

Семён только отмахнулся, направляясь к дежурному.

— Слушаю вас, — полицейский посмотрел на подошедшего мужчину.

— У нас дочь пропала, а вы нас здесь маринуете! Примите заявление. Найдите её.

— Я же уже сказал вашей жене, что нужно подождать дознавателя.

— Сколько можно ждать? Вы понимаете, что она где-то там? — Семён ткнул пальцем в сторону улицы. — Одна. А вы нас здесь мурыжите.

— Гражданин! Я всё понимаю. Но вам нужно дождаться дознавателя. Он примет заявление, составит ориентировку, допросит вас.

— Допросит?

— Присядьте на место, — в голосе полицейского не было ни издевательства, ни сочувствия.

Но усидеть на месте было невозможно. Семён расхаживал по коридору, засунув руки глубоко в карманы джинсов. Виктория безучастно сидела на кресле, чуть покачиваясь. Взгляд обоих родителей то и дело обращался к часам.

— У вас девочка пропала? — вопрос застал врасплох.

Подошедший к ним дознаватель с капитанскими погонами выглядел уставшим. Уголки губ опущены вниз, под глазами тёмные тени, увеличенные капилляры покрасневших глаз.

— Пройдёмте.

***

— Девочка раньше из дома сбегала? — спросил Давид Ашотович, заполнив анкетные данные пропавшей и её родителей.

— Катя не сбежала, она ушла гулять и не вернулась! — Вика обеими руками сжимала телефон.

— Хорошо, давайте по-другому. Раньше Катя задерживалась на прогулке?

— Нет. Она очень послушная девочка. Она всегда на связи, всегда приходит вовремя.

— Звонить ей пробовали?

— Вы издеваетесь? — Семён ненароком повысил голос.

Капитан не обратил на крик внимания:

— Иногда родители забывают элементарные вещи. Значит, на телефон не отвечает. Гудок проходит?

— Да.

— Набирайте ещё.

Виктория сделала вызов и подключила динамик на громкую связь. Длинные гудки.

— Ясно, — полицейский сделал пометку. — Друзья, подруги, родственники?

— Мы всех обзвонили. Катю видели на детской площадке, недалеко от нашего дома. Я туда ездил. Там её нет.

— Конфликты были?

— Что? — не поняла Вика.

— Девочку за что-нибудь ругали? Наказывали?

— Нет. У нас нормальная семья.

Давид Ашотович вздохнул. Он насмотрелся на «нормальные» семьи, где за закрытыми дверями происходили самые страшные вещи. Но сидящие перед ним родители не вызывали ощущения виноватости. Они вполне искренне переживали о судьбе ребёнка.

— У девочки были проблемы в школе? С кем-то ссорилась? Может быть, дралась?

— Нет, — помотала головой Виктория. — У Кати много друзей. Она неконфликтная.

— Вы думаете, с ней могли что-то сделать одноклассники? Ей одиннадцать. Что могу сделать пятиклашки? — возмутился Семён.

— Дети жестоки, — констатировал Давид Ашотович. — Во сколько вы видели дочь в последний раз?

Супруги переглянулись. «В последний раз» — слишком страшные слова.

— Около двух, — торопливо ответила Вика. — Она пошла гулять и должна была в пять вернуться домой.

— Так что же вы не пришли в пять? Вы понимаете, что время может быть упущено?

— Вы нас в чём-то обвиняете? Да мы вас в коридоре почти час прождали!

— Гражданин Смирнов, умерьте пыл, — спокойно сказал капитан. — Я вас прекрасно понимаю, у меня самого двое детей.

— Найдите Катю! — взмолилась Виктория. — Пожалуйста, найдите мою Катю!

— У вас есть её последняя фотография? В чём ребёнок был одет, когда уходила из дома?

Семён сжал руки в кулаки и зажал их между коленей. Ему не терпелось покончить с формальностями и снова отправиться на улицу, чтобы продолжить поиски. Вика моментально нашла фотографию дочери и переслала её дознавателю.

— Красная курточка с аппликацией, котёнок такой в шапочке, — поясняла Вика. — Шапочка с помпоном зелёная с синей полоской. Варежки такие же. Чёрные штаны-лыжники. Ботиночки красные с белой молнией.

— Всё? Какие-то вещи с собой были?

— Да! Шарфик! Как шапочка. Это комплект.

***

Они выходили из кабинета Давида Ашотовича почти в одиннадцать. Совершенно измотанные и взвинченные. Махина поиска раскручивалась еле-еле.

— Вы волонтёрам звонили? — спросил капитан у дверей.

— Кому?

Полицейский протянул Семёну визитку:

— У них круглосуточно операторы работают. С ними созвонитесь, они, если честно, гораздо быстрее нас срабатывают.

— Спасибо! — Виктория тут же принялась набирать номер горячей линии.

***

Вызов приняла оператор Тамара, чья очередь выпала на ночное дежурство. Сообщение о пропаже ребёнка всегда волнительно и резонансно. Обычно на такие вызовы собирается самая большая волонтёрская группа.

— Внимание! — написала Тамара в чат поискового отряда. — Пропала девочка Катя Смирнова, одиннадцать лет, вышла из дома в два часа дня. Сбор штаба по адресу ребёнка. Кто свободен?

Сообщение отправлено в четверть двенадцатого. За окном глубокая холодная ночь. Снег перестал сыпать сверху, но ветер поднимал его с земли и закручивал в вихри. Температура упала до минус двадцати. Находиться на улице дольше десяти минут было некомфортно.

— Принято, выезжаю.

— Будем с Владосом и Жекой.

— Кинь фотки и приметы, сделаю листовки!

— Ребят, привезу кофе.

— Я на работе, подскочу через два часа.

— Принято.

— Буду.

— Выехал.

— Тома, что с родителями? Нужна там помощь? Есть ещё детки?

Несколько десятков людей, принявших сообщение, спешно покидали свои дома. Продираясь сквозь непогоду по дорогам, которые коммунальщики ещё не начали чистить, машины неравнодушных стали стекаться к дому Смирновых, занимая небольшую парковку.

Григорий Дашичев, командир поискового отряда «Мухтар», в обычное время довольно успешный бизнесмен, прикатил на переоборудованной под штаб «Газели». Выйдя из машины, мужчина застегнул ярко-красную куртку с логитипом отряда и поспешил к стоящим кучкой людям.

— Координатор кто сегодня? — спросил Григорий.

— Лялька, — один из мужчин указал на машину.

На заднем сидении устроилась хрупкая девушка, уверенно работающая с планшетом.

— Отлично. С Лялькой двухсотых не находили, — в приметы в отряде свято верили.

Дашичев стукнул в стекло машины:

— Оль, пойдём в штаб.

Лялька, продолжая набирать в планшете текст, вышла из машины, предоставив мужчине забрать карту местности и пару сумок с оборудованием. В ухе у неё, скрытый волосами и толстой шапкой был наушник.

— Я поняла, — говорила на ходу Лялька, — подъезжайте. Штаб на месте. Чем больше людей, тем лучше.

— Задачи уже раздала? — спросил Григорий.

Девушка, закончившая телефонный разговор, стащила шапку и поставила планшет на небольшой столик внутри штаба.

— Да. Пять групп уже работают. Сейчас Светик привезёт ориентировки и пойдут с расклейкой остальные.

— В сеть дали информацию?

— Да, Тома уже отработала. Идёт отклик.

— Хорошо. Давай мне задачу, и я погнал.

— Смотри, — Лялька провела карандашом по карте, — вот эту улицу ещё не отработали. Там есть кафешки, магазин. Есть детская площадка. Надо пройти до конца и налево будет каток круглосуточный.

— Принято.

— Возьми с собой вон того парня с девушкой, — Лялька через стекло показала на молодых людей. — Они первый раз пришли.

— На связи.

— Фотку девочки скинула в общий чат.

Григорий вышел из «Газели». Шквал ветра ударил в лицо, заставив на миг задохнуться. Где-то в этой непогоде потерялась маленькая девочка. Дашичев, к сожалению, очень хорошо представлял, что чувствуют сейчас её родители. Два года назад его собственный сын потерялся в лесу и только чудом его удалось найти, благодаря такому же отряду. Но тогда было лето.

Передёрнув плечами, Григорий подошёл к новеньким. Профессиональным взглядом окинул их одежду — не слишком тёплая. Девушка так вообще в короткой искусственной шубке, тоненьких брючках и сапожках на каблучке. Но не отказываться же из-за этого от помощи?

— Мы с вами пойдём? — спросила девушка.

— Да. Зовите меня Григ, это позывной, — представился Дашичев.

— А это Костик, а я Марго.

— Идёмте, — кивнул Григорий, закрываясь от ветра. — Смотрим по сторонам, входим в переулки. Если видим незапертые подъезды туда тоже входим. Находите варежку, шарфик, шапочку, не трогаете, а показываете мне.

Парень кивнул, а девушка полезла в сумочку и вынула телефон. Отвернувшись так, чтобы на заднем фоне оказались Григорий и Костик, Марго вытянула руку и сделала селфи.

— Это зачем? — спросил Дашичев.

— Сейчас в сториз выложу и в ленту. У меня много подписчиков, пусть тоже поищут. — не отрываясь от гаджета, ответила Марго.

— Отлично! — кивнул Григория. — Фото Кати у вас есть? Сейчас скину ориентировку. Можете у себя тоже разместить. Чем больше охват, тем быстрее мы найдём девочку.

Марго улыбнулась. Дыша на мёрзнущие пальцы, она быстро набирала текст, несмотря на длинные ногти, выкрашенные в разные цвета.

***

— Ляль, я приехала, — Света приоткрыла дверцу в штаб, запуская внутрь клубы холода. — Пока полторашку отпечатала. Краска в принтере кончилась.

— Нормально! — оживилась Оля. — Думаю, район заклеим.

Распределив сто пятьдесят листовок между тремя двойками групп, Лялька направила их на задачу. К утру, когда люди пойдут на работу, на столбах уже будут висеть объявления.

— «Муха-один», что у вас? — спросила координатор по рации.

— «Муха-один», обходим площадку, — отозвался Бес.

Бессонов Паша пошёл с отцом девочки, как самый опытный поисковик. Они вернулись к месту, где Катю видели днём. С того момента, как Семён сам искал на площадке дочь, следов вообще не осталось.

— Холодно. Надо искать, где теплее, — сказал Бес.

— Но Катю видели здесь, — Семён схватился за голову, мысли о дочери ни на минуту не покидали.

— Здесь её точно нет. Она могла чего-то или кого-то напугаться и убежать. А потом замёрзла и должна найти место, где тепло. Подъезд, магазин, будка какая-нибудь.

— Почему домой не пошла? С ней что-то случилось, — Семён оглядывался по сторонам.

— В стрессовых ситуациях дети ведут себя не как взрослые, — разъяснял Бес. — И многие взрослые не ведут себя логично. Давайте по ближайшим домам пройдём.

— Катя! — во весь голос закричал Семён, прежде, чему пойти вслед за поисковиком.

***

— Так, вот сюда клеим, это как раз по ходу движения, — Артём приложил лист с ориентировкой к фонарному столбу.

— Есть, — отозвался Орлик с характерным треском разматывая липкую ленту.

Ветер выдирал листовку из рук. Парни привычными движениями закрепили её на столбе и отправились дальше, к остановке автобуса.

На белом листе крупная фотография улыбающейся девочки. «Внимание! Пропал ребёнок! Катя Смирнова, одиннадцать лет. Рост примерно сто тридцать сантиметров. Вес около тридцати — тридцати двух килограмм. Одета в красную курточку с аппликацией, сине-зелёную шапочку, варежки и шарф. На ногах красные сапожки и чёрные лыжные брюки. Если вы видели ребёнка позвоните по телефонам».

На ориентировку, приклеенную скотчем, ветер швырнул пригоршню снега.

***

— Катя! — громко по слогам крикнул Григорий, приложив ладони рупором ко рту.

Они дошли до катка, изрядно замёрзнув. Из-за непогоды каток не работал. Ворота заперты, в пункте проката коньков не горит свет. Ближайшие ларёчки, торгующие горячим чаем, кофе и разной выпечкой, не подавали признаков жизни.

Дашичев подошёл к воротам, подёргал дверцу. Навалился всем корпусом.

— Что вы делаете? — с интересом спросила Марго.

— Пробую пробраться, — пояснил Григорий. — Катя могла захотеть покататься и попробовать проникнуть на каток. Надо проверять.

Мужчина оглядел довольно высокий забор и не нашёл места, где ребёнок смог бы его перелезть. Костик нерешительно топтался рядом. Молодой человек совершенно продрог, постоянно переминался с ноги на ногу и потирал руки в тонких перчатках.

— Надо вокруг идти.

— Чё там делать? — клацнул челюстью Костик.

— Ребёнок мог пойти вдоль забора, чтобы поискать щелку. Ты не представляешь, на что способны дети, когда чего-нибудь захотят.

— Так если она пошла вокруг, то сюда бы точно вышла, — сказала Марго, делая очередную фотографию.

— А могла подвернуть ногу и лежать на той стороне забора, — жёстко ответил Григорий, уже пожалевший, что взял новичков с собой.

С обратной стороны катка раскинулся небольшой сквер, переходящий во дворы жилых домов. Огромное пространство с редкими фонарями.

— Привет, мои дорогие! Сейчас уже половина второго ночи, а я всё ещё на поиске, — взволнованным голосом говорила Марго, глядя в телефон. — Мы продолжаем искать маленькую девочку Катю Смирнову. Здесь очень холодно, но мы не сдаёмся. Буду держать вас в курсе событий. Если кто-то хочет помочь, вы знаете, что надо делать! Пока, мои хорошие!

Помахав в камеру рукой, девушка отключила телефон.

— Это был прямой эфир, — пояснила она Григорию. — Меня только что посмотрело больше тысячи человек.

— А фото Кати ты выставляла?

— Естественно. Там уже два кэ лайков, репостов и комментов.

— Что?

— Ну, две тысячи человек отреагировали. Это нормальный отклик.

— Понятно. Идём. Сейчас каток обходим, я вызову ребят, они вас сменят.

— Не, не, — запротестовала Марго. — Я в деле!

Костик молча переминался с ноги на ногу. Только сейчас Дашичев заметил, что у парня подвёрнуты штанины, из-под которых выглядывает полоска покрасневшей голой кожи. «Твою мать! Сейчас ещё и этот обморозится», — зло подумал Григорий и полез в карман за телефоном.

***

Ветер штурмовал окна, подвывал в вентиляции. Что-то металлическое громыхало на незастеклённом балконе соседей. Уже час температура держалась на минус двадцати трёх. Аномальный холод выстуживал улицы, оседал на капотах машин колючим инеем.

В каждой комнате, в прихожей и на кухне горел свет. Как будто иллюминация могла помочь Кате вернуться. Виктория сидела на кровати дочери, крепко прижимая к себе большого пушистого медведя.

Два ночи. Электронные часы в серебристом корпусе не тикали, но неумолимо отсчитывали время. Вика знала, что когда-нибудь её дочь будет гулять ночи напролёт, пропадая с друзьями, встречая рассветы с любимым мальчиком. Что материнское сердце каждый раз будет волноваться. Что они с Семёном будут притворяться спящими или делить тревогу за подросшую, ставшую самостоятельной Катю. И когда-нибудь Катя совсем уйдёт от них, заживёт своей жизнью.

Но это случится позже. Пока Катя — маленькая девочка, которая должна спать в своей кровати, обнимая большого мягкого медведя. В тепле, в свете ночника, разметав по подушке светлые волосы.

Покрасневшие от слёз глаза посмотрели в незашторенное окно. Где-то там Семён и ребята-волонтёры обходят дома и улицы, ищут Катю. А она вынуждена сидеть в квартире. Беспомощность отбирала силы, выматывала душу. Нужно было что-то делать.

— Я по поводу заявления, — голос осип, Вика сама с трудом его узнавала. — Катя Смирнова. Вы её ищите?

Женщина позвонила в полицию.

— Патрули получили все данные, — ответил дежурный.

— И они её ищут?

— Ищут.

Что она хотела услышать от дежурного? Что Катю нашли, но почему-то до сих пор ей не сообщили? Вика отложила телефон, погладила подушку дочери. Слёзы покатились по щекам.

***

— Надо возвращаться, — сказал Бес.

— Но…

— Надо возвращаться, — повторил поисковик. — Мы уже далеко отошли от площадки. Если она двигалась пешком, то не могла уйти так далеко в такую погоду. Мы идём не в ту сторону.

— А если Катя в том дворе? — Семён кивнул на другую сторону улицы.

— Мы должны вернуться и взять машину.

— Катя замёрзнет, пока мы будем туда-сюда ходить! Надо идти дальше, — Семён попытался сделать шаг, но Бес его удержал.

— Ты чем дочери поможешь, если сам обморозишься? Мне придётся всё бросить и вызывать «скорую» тебе. Это минус время и минус возможность для Кати. Ты понял? — он встряхнул взволнованного Семёна так, что у того клацнули зубы. — Понял?

Смирнов неуверенно кивнул и крикнул во всю глотку, срывая голос:

— Ка-тя!

Глава 2

Вода была слишком горячей. Галя посмотрела на свои покрасневшие руки. Она держала разделочный нож и губку, розовая пена заполняла раковину и утекала в слив. Продолжая смывать кровь с лезвия, Галина пыталась вспомнить, что она готовила. Память играла злые шутки.

Последнее, что Галя помнила точно, — это перекошенное от злости лицо мужа. Искажённые черты давно нелюбимого человека, который не вызывал ничего кроме панического страха и жалкой, постыдной зависимости.

Нет, Тенгиз не всегда был таким, как сейчас. Когда они только-только познакомились в случайной большой компании, он красиво ухаживал. Дарил огромные букеты и галантно открывал дверцу машины. Галя чувствовала себя принцессой. Она светилась от счастья, а все подруги ей завидовали.

Да, Тенгиз чуть старше. Да, он мужчина с восточной кровью и другими традициями. Но в его огромных карих глазах, в которых на свету появлялись золотые искорки, Галина видела только обожание. «Я буду самой верной, самой хорошей женой» — думала девушка, принимая предложение. И они поженились через полтора месяца после знакомства.

А вот свадебное путешествие было омрачено первой ссорой. Галя в белом, довольно скромном купальнике вышла на пляж, принадлежащий отелю. Пышные формы тут же заметили и оценили красноречивыми взглядами мужчины. Тенгиз оценил эти взгляды. Он крепко взял молодую супругу за руку, чуть выше локтя и поволок в номер. Не говоря ни слова, мужчина, продолжая её удерживать, ударил по лицу:

— Шлюха!

На скуле и предплечье появились первые синяки. Тенгиз, конечно, извинялся, умолял его простить, стоял на коленях. Клялся в любви и плакал, положив голову ей на колени. Галя простила.

Даже сейчас на её руках были ссадины. Женщина аккуратно вытерла нож сухой тряпкой, вставила его в подставку. Розоватая пена втянулась в слив. Галя сосредоточенно вымыла раковину и насухо её вытерла. Нельзя чтобы оставались разводы или следы от высохших капель. Она выжала губку, развернула дозатор флакона моющего средства в правильную сторону. Машинально поправила полотенце, смахнула с крана повисшую капельку. Тенгиз будет доволен.

Из детской донеслось хныканье Софии. Сердце Галины сжалось — Тенгиз хмурится, когда дочь начинает плакать. Женщина развернулась от мойки и пришла в ужас. На полу кухни всюду валялись обломки разделочной доски. Самый крупный кусок, та часть, где вырез ручки, лежит пол обеденным столом. И на всех щепках кровь!

Упав на колени, Галя спешно начала собирать щепки, загоняя занозы. Если Тенгиз это увидит, ей будет плохо! Как такое вообще могло произойти? Почему в голове нет никаких воспоминаний?

София продолжала хныкать. Ещё более требовательно. Материнское сердце рвалось к ребёнку. Сейчас Тенгизу надоесть слушать плачь, и он что-нибудь сделает с крошкой. Его нелюбовь к дочери началась задолго до её рождения, сразу после первого УЗИ, когда врач объявила пол.

— На аборт пойдёшь, — сказал Тенгиз.

Галя не знала, что на это ответить. Она очень хотела этого малыша. Желанный первенец. Её дитя. Слёзы покатились из глаз, а руки прикрыли уже довольно заметный живот.

— Вы с ума сошли? — спросила врач Тенгиза, когда он привёл жену в больницу. — Какой аборт, папаша? На таком сроке вам никто ничего не сделает. Тем более беременность идеальная, плод развивается нормально.

— Сейчас, Софинька, — шептала Галя, продолжая собирать щепки разделочной доски.

Они были измазаны кровью. Капли крови, пятнышки, размазанные следы уводили в коридор. Галя на коленях поползла туда, прижимая к себе собранное.

Тенгиз лежал в коридоре, раскинув руки. Он не двигался. Вокруг его тела натекла густая багровая лужа, остро пахнущая, подёрнутая плёнкой.

Галя вскрикнула, выронила куски доски, закрывая рот ладонями. Она чуть приблизилась к мужу, заглянула ему в лицо. Глаза открыты, на правой скуле огромный синяк. Шея, грудь, живот мужчины в крови. Костяшки пальцев сбиты. Женщина тронула его за ступню и тут же отдёрнула руку.

Тенгиз был мёртв.

В комнате надрывалась плачем маленькая София. Пересилив себя, прижимаясь к стене коридора, Галина пробралась к дочери. Кудрявая малышка стояла в своей кроватке, цепляясь ручками за высокий бортик. Зарёванное личико.

— Мама здесь, — Галя подхватила дочку на руки, прижала к себе. — Мама здесь.

Тельце ребёнка вздрагивало от прекращающегося плача. Тело женщины дрожало от увиденного в коридоре. Галя прижимала к себе дочь, поглаживала её по спинке. Девочка успокаивалась. Галя взяла телефон и набрала короткий номер:

— Приезжайте, пожалуйста. Я, кажется, убила мужа.

***

Анна не любила опаздывать. А приезжать на вызов позже оперативников не любила ещё больше. Но на этот раз от неё ничего не зависело — служебная машина долго отказывалась заводиться из-за мороза. Разыгравшаяся метель свела видимость к трём-четырём метрам и машины едва тащились по дороге. Ветер гнал мелкий нелипкий снег по асфальту, залеплял ветровое стекло. Штатный водитель дядя Лёня тихо матерился, включая дворники.

— О! Следственный комитет пожаловал! Анна Валерьевна, что-то вы не торопитесь, — зубоскалил майор Дмитриев.

— Александр Борисович, зато вы как обычно впереди паровоза, — следователь Скочилова прошла мимо оперативника.

Майор наигранно поднял руки, пропуская женщину в комнату. Его взгляд скользнул по её форменной юбке, подчёркивающей широкие бёдра.

— Слышь, ты ширинку-то придержи, — по-дружески хлопнул майора по плечу участковый, первый прибывший на место преступления.

— Да больно надо, — отмахнулся Дмитриев. — Она ж стерва.

— Но фигура-то ого-го.

— Это да. Вот если бы ей намордник, то я бы, может быть, и вставил.

— Пару разков, — поддержал участковый.

— Повезло вам, что Аня не слышит, — сказал эксперт, снимая перчатки. — Она вам такое не простит.

— Константин Сергеич, ну вы-то ей не скажите? — подмигнул Дмитриев.

Эксперт сунул грязные перчатки в специальный пакет и бережно положил пакет в чемоданчик. Его работа здесь пока была закончена.

— Что по телу? — серьёзным уже тоном спросил Дмитриев.

— Всё очевидно, на первый взгляд. Множественные проникающие колото-резаные ранения в область шеи, груди и живота, — перечислял Константин Сергеевич. — Тупые ранения верхних конечностей. Осаднения кистей рук, правой скулы. Возможно, перелом челюсти. Смерть наступила часа полтора назад.

— Но это жена его так отделала?

— Саша, — мягко сказал эксперт, — моё дело трупы смотреть, экспертизы проводить, лабораторные исследования. А выводы о том, кто кого убил, это не ко мне. Это ты уж сам как-нибудь.

— Ну, попытка не пытка, — улыбнулся Дмитриев. — А чем убили?

— Вероятно доской разделочной и ножом. Обломки доски мои ребята упаковывают. Ножи мы изъяли.

— Вот поэтому я и не женюсь никогда. Зайдёшь на кухню водички попить, а тебе доской по темечку прилетит, — улыбнулся майор.

— Я свою мегеру тоже побаиваюсь иногда, — признался участковый. — Руку, конечно, не поднимает. Но «запилить» может, мама не горюй!

— Аня Валерьевна, тело смотреть будешь? — эксперт заглянул в комнату, куда ушла следователь.

— Иду, — Скочилова как раз закончила беглый осмотр квартиры.

— Я ребятам предварительно уже всё рассказал. Тебе отчёт пришлю после вскрытия. Но тут без вариантов, сама понимаешь, — развёл руками Константин Сергеевич.

— Проверьте кровь на алкоголь и вещества. А я чуть позже бумаги пришлю с запросом.

— Конечно.

— И волосы его то же.

— А что же вы, Анна Валерьевна, убийцу на вещества не проверите? — поинтересовался майор Дмитриев.

Скочилова посмотрела на оперативника:

— Даже не сомневайтесь, что я назначу все необходимые экспертизы, Александр Борисович. И, если понадобится, вам тоже. А сейчас я хотела бы, чтобы вы с вашими людьми прошли по соседям и собрали информацию об этой семье. Надеюсь, письменные распоряжения вам для этого не нужны?

Анна выждала несколько мгновений, развернулась и ушла в комнату, где под наблюдением одного из оперативников сидела на диване Галя.

— Вот ведь… — сквозь сжатые зубы прошипел майор.

***

София пускала слюни, сидя на коленях матери. Засунув указательный пальчик в рот почти целиком, малышка гулила, с любопытством рассматривая чужих взрослых людей, наполнивших дом. Галина машинально вытирала ребёнку слюни носовым платочком.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Анна, усаживаясь в кресло напротив дивана.

— Не знаю, — Галина пожала плечами. — Нормальное, наверное.

Внешне женщина выглядела удивительно спокойно, но Скочилова понимала, что это просто шок. И скоро он пройдёт, уступив место либо истерике, либо агрессии, либо раскаянию.

— Это ведь я его? — спросила Галя, впервые посмотрев следователю прямо в глаза.

— Вы не помните?

— Нет. Мы ругались, — от воспоминаний она как-то сжалась, втянула голову в плечи, чуть сильнее прижав к себе ребёнка. — А потом я уже мыла нож…

— Вы часто с мужем ругались? Или это первая ссора?

Галина опустила глаза в пол. Домашняя футболка с короткими рукавами давала ответ — руки женщины «украшали» синяки. Свежие — тёмно-фиолетовые, характерные отпечатки мужской пятерни. Давнишние — бледно-жёлтые. Когда Галя поворачивала голову в сторону коридора, где санитары упаковывали мёртвое тело в чёрный пластиковый мешок, становилась видна проплешина в волосах.

— Он вас бил. Систематически и сильно, — сказала Анна. — Почему именно сейчас вы решили за себя постоять?

— Анна Валерьевна, можно вас на минуточку? — позвал её из коридора майор Дмитриев.

— У вас есть с кем оставить ребёнка? — кивнув майору, спросила следователь.

— Маме. Мама, наверное, её возьмёт. Я… вы же меня арестуете? Я ведь убила, — Галина всхлипнула.

София, тонко почувствовав состояние матери, скуксилась и начала плакать.

— Анна Валерьевна! — снова позвал Дмитриев.

— Звоните, — посоветовала Скочилова, поднимаясь с кресла.

Анна передала женщине стационарный телефон. Галина на автомате отшатнулась от аппарата, оказавшегося рядом с её лицом. Но быстро взяла себя в руки и принялась набирать номер.

— Что случилось? Нашли свидетелей? — следователь смотрела на полицейского снизу вверх.

— Вы в своём уме? Вы зачем ей версию подсовываете? — злым шёпотом спросил Дмитриев, проигнорировав вопросы Анны. — Она убила. Точка. Возбуждайтесь по «убийству», ставьте себе «галку» в отчёт — и отписывайтесь.

Анна внимательно выслушала майора, глядя прямо в его недовольное лицо. Если бы не хмуро сдвинутые густые брови, неровно сбритая щетина, и немного косящий правый глаз, майора Дмитриева можно было бы назвать симпатичным. Даже тонкий шрам, тянущийся по подбородку вверх до нижней губы, его не портил. «А ещё он мог бы молчать», — подумала следователь.

— Значит так, Александр Борисович, — спокойно, насколько это возможно, произнесла Анна, — указывать мне по какой статье «возбуждаться» не ваше дело. В рамках следственно-розыскного процесса вы у меня в подчинении и выполняете то, что я вам говорю. Надеюсь, вы это понимаете. А если нет, то вашему начальству стоит отправить вас на какие-нибудь курсы.

Дмитриев скрежетнул зубами. Эта следачка — просто сука! Вечно разговаривает через губу, как будто опера — тупые чурбаны; собаки, которые понимают только команды. Что она вообще о себе думает?

— Да тут же всё понятно! Что резину тянуть? — продолжал возмущаться майор. — Она его забила доской и ножом. Всё. Вину не отрицает.

— И мотив, конечно, «внезапно возникшие неприязненные отношения»? — сыронизировала Скочилова. — Он её лупил, на ней живого места нет. Я буду настаивать на судебно-медицинской экспертизе. Думаю, найдём сросшиеся переломы.

— Господи! Ну стукнул муж жену разок, а она ему ножом по шее! Это неадекватный ответ.

— Вы его видели? — Анна указала на дверь, куда только что вышли санитары, едва тащившие мешок с трупом. — В нём, наверное, центнер веса. А в ней от силы шестьдесят.

— Могла бы сбежать. Ноги же он ей не связывал?

— Понятия не имею, но обязательно выясню, — пообещала Анна. — А теперь, идите и займитесь поквартирным обходом. Ссоры, скандалы, отношения в семье, поддерживали общение с соседями, кто приходил, когда, водили ли компании. Работайте. Надеюсь, с этим проблем не возникнет?

Майор набычился. Эта пигалица его учила работать. Да пока она отсиживала задницу в своей академии, он уже закрывал клиентов пачками!

Анна, не дожидаясь ответа, развернулась и ушла к Галине.

— Вот же сучка! — прошипел Дмитриев, выходя из квартиры.

***

В свой кабинет Анна вернулась через три часа. Сначала пришлось дождаться мать Галины. Маленькая сухонькая женщина первым делом кинулась к дочери. Она трогала Галю, поглаживала, осматривала.

— Что он с тобой сделал? Что он с тобой сделал, детонька? — причитала женщина. — Почему ты не ушла? Я ведь всегда тебя ждала.

Потом были слёзы. София никак не хотела идти на руки к бабушке, которую практически не видела. Малышка плакала, плакала Галина и её мать. Анна бегло проверила, чтобы в квартире всё оказалось выключенным.

— Пройдёмте, — грубо сказал Дмитриев, подталкивая Галину к оперативникам.

Большой шумной толпой они спускались по подъезду. Скочилова точно знала, что сейчас за процессией наблюдают через глазки соседи. «Интересно, где они были, когда он её бил»? — подумала следователь.

— Извините, — мать Галины тронула Анну за рукав.

— Да, — остановилась следователь.

— На сколько Галю посадят?

— Не хочу вас обнадёживать, — осторожно сказала Анна. — Я буду настаивать на самообороне. Но будьте готовы к тому, что всё может пойти по плохому сценарию и Галине светит реальный срок. Это до восьми лет тюрьмы.

Женщина всхлипнула, прижала к себе только затихшую внучку. Анна проследила, чтобы их усадили в подъехавшее такси. Галина смотрела на родных через окно полицейского УАЗа, прижавшись к грязному стеклу лицом.

— Ну и зачем? — спросил майор Дмитриев.

— Что «зачем»? — не поняла Анна.

— Зачем вы сказали бабке, что её дочь возможно не посадят? Это ж неправда. Восьмёрку она точно себе подцепила.

— Не точно, — парировала Анна. — Ещё не было экспертизы.

— Это всё слова. Она прикончила мужа и должна сидеть.

— Он её систематически бил. Она просто защищалась. Мы, Александр Борисович, это уже обсуждали.

— Да вы тупо оправдываете убийство, Анна Валерьевна, — сквозь зубы прошипел майор. — Чё, мало случаев было, когда жена мужа убила, а потом начинала ныть, что он её избивал? Если так херово ей жилось, то могла бы вещички собрать и свалить.

— А вы, я смотрю, большой знаток семейных отношений? Или, наверное, защитили кандидатскую по абъюзивному поведению?

— Вот только не надо всеми этими модными словечками прикрывать вашу бабскую солидарность, — скривился майор.

— Знаете, о чём я сожалею? — Анна взглядом смерила оперативника с головы до ног.

— Ну? — не хотя спросил Дмитриев.

— О том, что нам ещё придётся сталкивать по работе. Это, действительно, печально.

Снег залеплял глаза, но Скочилова всё равно увидела, как перекосилось лицо майора. Ледяной ветер пробирался под форменную куртку, но даже он не был таким холодным, как взгляд Дмитриева. Не собираясь разговаривать дальше, Анна подошла к водителю УАЗа и сказала, чтобы он ехал за ней.

Потом Галю осматривали врачи, делали анализы, собирали анамнез. Затем с подозреваемой работал психиатр. Рутина, за которой стоят человеческие жизни.

Галину, находящуюся в странном опустошённом состоянии, поместили в камеру предварительного содержания. А Скочилова сидела в своём кабинете и усердно заполняла бумаги. Иногда Анна отрывалась от экрана компьютера и смотрела в окно. Там разыгралась настоящая непогода. Часы показывали, что официальный рабочий день закончился полтора часа назад. И ей следовало уже быть дома. Проверять уроки у Леры, греть вчерашний суп и спрашивать мужа о его работе.

Анна вздохнула и ещё быстрее застучала по клавиатуре. Может быть, она успеет хотя бы пожелать дочке спокойных снов.

Глава 3

— А Катя могла уйти с незнакомым человеком? — спросила Анна.

— Нет, нет. Я ей столько раз говорила, что нельзя этого делать. Она не могла ни с кем уйти сама! — Вика была на грани истерики.

Наступило утро следующего дня, а женщина ещё даже не ложилась. Никак не могла заставить себя ни отдохнуть, ни что-нибудь съесть. Она ставила чайник на плиту, включала конфорку, дожидалась, пока вода начнёт кипеть, и выключала. От одной мысли о еде, Вику тошнило.

Её дочь не ночевала дома! Катя была где-то за пределами квартиры, вне их маленького уютного мира, который оказался способен рухнуть в один момент. Семён пришёл домой в четыре утра. Его сопровождал высокий широкоплечий мужчина, представившийся Павлом.

— Вам нужно отдохнуть, — сказал Бес. — мы делаем всё, что нужно. Ребята сейчас сменятся и мы расширим круг поисков.

Семён рвался из дома. Он тоже ничего не ел, хотя Вика сделала бутерброды и пожарила яичницу. Лёгкая готовка на какое-то время сняла тревогу за дочь. А потом чувство вины за то, что позволила себе отвлечься на намазывание куска батона сыром, нахлынуло до дрожи в коленях. Виктория упала на табурет, закрыла глаза руками. Слёзы больше не текли, остались только сухие судорожные рыдания, не приносящие облегчения.

Ветер стих, но температура понизилась ещё на пару градусов. На улице стало неимоверно холодно. Головы прохожих были окутаны паром от дыхания. Воздух застывал в носу, примораживая тонкие волоски. Иней украшал ресницы, усы и бороды тех, кто так или иначе оказывался вне помещений.

И где-то там была Катя! Маленькая девочка, которая не вернулась домой с прогулки.