Александр Галич был одним из первых наших поэтов, кто в начале 60-х запел свои стихи под гитару, и они, неоднократно переписанные магнитофоном, стали известны всей стране. И, как позднее это произошло с В. Высоцким, их пели все, не всегда зная, кто автор.
Жас шектеулері: 16+
Құқық иегері: Издательство ЭКСМО
Басылым шыққан жыл: 2022
Баспа: Издательство «Эксмо»
Қағаз беттер: 115
Пікірлер3
Дәйексөздер32
кирзовые
На город на Берлин!
Грома гремят басовые
На линии огня,
Идут мои кирзовые,
Да только без меня!..
Там, у речной излучины,
Зелёная кровать,
Где спит солдат обученный,
Обстрелянный, обученный
Стрелять и убивать!
Среди пути прохожего —
Последний мой постой,
Лишь нету, как положено,
Дощечки со звездой.
Ты не печалься, мама родная,
Ты спи спокойно, почивай!
Прости-прощай, разведка ротная,
Товарищ Сталин, прощевай!
Ты не кручинься, мама ро́дная,
Как говорят, судьба слепа,
И может статься, что народная
Не зарастёт ко мне тропа…
А ещё:
Где бродили по зоне каэры [2],
Где под снегом искали гнилые коренья,
Перед этой землёй – никакие премьеры,
Подтянувши штаны, не преклонят колени!
Над сибирской Окою, над Камой, над Обью
Ни знамён, ни венков не положат к надгробью!
Лишь, как Вечный огонь, как нетленная слава —
Штабеля! Штабеля! Штабеля лесосплава!
Позже, друзья, позже,
Кончим навек с болью.
Пой же, труба, пой же!
Пой и зови к бою!
Медною всей плотью
Пой про мою Потьму!
Пой о моем брате —
Там, в ледяной пади!..
Ах, как зовёт эта горькая медь
Встать, чтобы драться, встать, чтобы сметь!
Тум-балалайка, шпилт балалайка, —
Песня, с которой шли мы на смерть!
Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка,
Тум-бала, тум-бала
На город на Берлин!
Грома гремят басовые
На линии огня,
Идут мои кирзовые,
Да только без меня!..
Там, у речной излучины,
Зелёная кровать,
Где спит солдат обученный,
Обстрелянный, обученный
Стрелять и убивать!
Среди пути прохожего —
Последний мой постой,
Лишь нету, как положено,
Дощечки со звездой.
Ты не печалься, мама родная,
Ты спи спокойно, почивай!
Прости-прощай, разведка ротная,
Товарищ Сталин, прощевай!
Ты не кручинься, мама ро́дная,
Как говорят, судьба слепа,
И может статься, что народная
Не зарастёт ко мне тропа…
А ещё:
Где бродили по зоне каэры [2],
Где под снегом искали гнилые коренья,
Перед этой землёй – никакие премьеры,
Подтянувши штаны, не преклонят колени!
Над сибирской Окою, над Камой, над Обью
Ни знамён, ни венков не положат к надгробью!
Лишь, как Вечный огонь, как нетленная слава —
Штабеля! Штабеля! Штабеля лесосплава!
Позже, друзья, позже,
Кончим навек с болью.
Пой же, труба, пой же!
Пой и зови к бою!
Медною всей плотью
Пой про мою Потьму!
Пой о моем брате —
Там, в ледяной пади!..
Ах, как зовёт эта горькая медь
Встать, чтобы драться, встать, чтобы сметь!
Тум-балалайка, шпилт балалайка, —
Песня, с которой шли мы на смерть!
Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка,
Тум-бала, тум-бала
У них первый был вопрос – «Свободу Африке!»,
А потом уж про меня – в части «разное».
А потом уж про меня – в части «разное».
О, суконная прелесть устава —
И во сне позабыть не моги,
Что любое движенье направо
Начинается с левой ноги
И во сне позабыть не моги,
Что любое движенье направо
Начинается с левой ноги
