Часть 1
Лиля
Я ломал стекло, как шоколад в руке!
Я резал эти пальцы за то, что они
Не могут прикоснуться к тебе!
Я смотрел в эти лица и не мог им простить
Того, что у них нет тебя и они могут жить!
Наутилус Помпилиус, «Я хочу быть с тобой»
В нашем школьном дворе помимо символических танков и настоящих окопов обращали на себя внимание металлические конструкции голубого цвета, служившие когда-то гимнастическим оборудованием. Особо выделялась высоченная лестница. К ней сбоку были припаяны шесты, по которым следовало спускаться вниз. На этом артефакте начальной военной подготовки я первый раз поцеловал Лилю.
Кто бы мог подумать, что между тем невинным, по-детски чистым, поцелуем и следующим, подростково-неловким, но уже не с ней, пройдет долгих десять лет мучения, именуемого безответной любовью?
Описывая первую страсть, обычно отмечают какой-то отделяемый объект почитания и говорят: «я влюбился в ее длинную косу» или «он был самым красивым мальчиком в классе». Лиля же отличалась от других только задатками лидерских качеств. Они, впрочем, успели затухнуть еще задолго до выпускного.
В психиатрии мое состояние назвали бы одержимостью. Два раза в день, пять дней в неделю, восемь месяцев в году на протяжении десяти лет я проходил мимо ее подъезда по пути в школу. Сердце бешено колотилось, а воображение рисовало подробности возможной случайной встречи. Иногда я специально замедлял или, наоборот, неестественно ускорял шаг, опасаясь упустить очередной шанс.
Одержимость развивалась на фоне ежедневного наблюдения за Лилиной общественной жизнью и половым созреванием. Это придавало пытке крайнюю форму изощренности.
Вот, Ваня с Антоном, доселе абсолютно безобидные сущности, в порыве неконтролируемого желания зажимают Лилю в углу. Я стою рядом и от шока увиденного полностью парализован. Спустя минуту все девочки класса хором добивают меня: «А что же Паша ничего не сделал, ведь он так ее любит? Слабак! Трус!».
Вот, в нашем дворе появляются хулиганы из соседней школы, и к моему тщетному удивлению их легкой добычей становится она.
Вот, от обиды, полностью затмившей разум, я пишу на гаражах крупными буквами: «Лиля — сука!». А потом, еще не успев прийти в себя и краснея от стыда, в слезах прошу прощения.
Вот, Лиля встречается с одноклассником, не забывая сообщить мне при всех, как ей нравится его задница.
Любовь оборвалась внезапно, когда на обшарпанной веранде детского садика по улице Бочкова я поцеловал Наташу. Невозможно придумать более банального сюжета — то был обычный поцелуй, обещающий развитие скоротечного романа. Роман закончился буквально через несколько дней. Мой жадный до внимания к собственной персоне и ревнивый друг, не желая мириться с конкуренткой, Наташу тут же увел.
Освобождение от многолетней одержимости произошло столь буднично, что помимо восторга долгожданной свободы я еще долго чувствовал сильное недоумение.
Спустя некоторое время мне регулярно стал сниться один и тот же сон. Мы с Лилей вместе. Я абсолютно счастлив. Нам безумно хорошо и легко вдвоем. Но она — это она только снаружи, а внутри нее — я сам.
Папа
Я стою у забора и с надеждой смотрю в сторону выхода из метро ВДНХ на ту дорожку, что ведет в горку к храму и к моему садику по соседству. Уже давно стемнело. На мне огромная теплая куртка не по размеру, надевая которую, я всякий раз чувствую себя полным ничтожеством. Родители приходят один за другим, а папы все нет.
Я еще не знаю, что такое математическая вероятность, но с каждым ушедшим домой ребенком растет уверенность — скоро и меня тоже заберут. Как обычно, одним из последних появляется он. З
