автордың кітабын онлайн тегін оқу Мои мужчины
виктория токарева
Сборники произведений Виктории Токаревой
в издательстве «Азбука-Аттикус»
О том, чего не было
Летающие качели
Ничего особенного
Извинюсь. Не расстреляют
Сказать — не сказать…
Римские каникулы
Антон, надень ботинки!
Можно и нельзя
Почем килограмм славы
Этот лучший из миров
Мужская верность
Птица счастья
Террор любовью
Дерево на крыше
Тихая музыка за стеной
Короткие гудки
Так плохо, как сегодня
Сволочей тоже жалко
Муля, кого ты привез?
Мои мужчины
Виктория
ТОКАРЕВА
Мои мужчины
Повесть, рассказы, интервью
Токарева В.
Мои мужчины : Повесть, рассказы, интервью. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015.
ISBN 978-5-389-10386-3
16+
«Собакин, Михалков, Войнович, Данелия, Горбачев — вот они, архитекторы моей жизни. Я, конечно, и сама тоже внесла свой вклад, а именно — труд. Я написала двадцать томов, и за меня это никто не мог бы сделать. И тем не менее: литературный талант очень трудно обнаружить. Талант певца или художника — запросто. Человек поет или рисует — сразу заметно. А писать… Все умеют писать, всеобщая грамотность с тридцать седьмого года.
Я могла бы и не распознать свои литературные способности. Работала бы учительницей пения: вахадили гу-си… И так всю жизнь. Мое предназначение умирало бы во мне. Я ходила бы нервная и несчастная.
Но я избежала этой участи. Я всегда занималась тем, что мне интересно. Это счастье. Я выиграла свою жизнь».
В Токарева
© Токарева В. С., 2015
© Оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2015 Издательство АЗБУКА®
мои мужчины
повесть
самое начало
Я училась в школе № 104. В Ленинграде. Выборгская сторона. Это в 1991 году новый мэр Собчак назвал город Санкт-Петербург, вернул его историческое имя. А в мое время город звали Ленинград. Я никогда не связывала название города с именем Ленина. Просто очень красивое слово, яркое и звонкое — Ленинград.
Я училась средне, на крепкое три, по поведению четыре. В нашем классе были две отличницы: Люся Косова и Люся Сундатова. Обе Люси хотели со мной дружить, соперничали между собой и ревновали. Люся Сундатова даже плакала.
Наша классная руководительница — хромая, с ортопедическим ботинком на правой ноге, — громко удивлялась этому треугольнику. Она считала отличниц кем-то вроде генералов, а меня, троечницу, — низшим чином, типа солдата. И как могут генералы дружить с солдатом и даже бороться за первенство…
Сейчас я догадываюсь: со мной было интересно. Я была веселая и очень хорошо звучала. Я могла пересказать прочитанную книгу, и все слушали разинув рот. Видимо, литературное предназначение уже тогда формировалось в моих глубинах.
Люся Косова жила очень бедно. У нее было одно-единственное платье — школьная форма. Она носила ее каждый день, а когда был праздник — стирала и гладила. Получался выходной наряд.
Люся, где ты сейчас? Если прочитаешь эти строчки, найди меня. Я ничего не забыла. Я помню твои светлые, вьющиеся волосы и маленький рот.
Люся Сундатова говорила: «Я боюсь будущего. Очень боюсь».
Нам было по пятнадцать лет. В будущем — любовь, семья, дети, — то, что у всех. И все зависело от одного человека — того, который встретится. И что это будет за человек: ясный Ромео, или печальный Демон, или эгоистичный мерзавец Печорин.
Но у Люси Сундатовой не случилось ни первого, ни второго, ни третьего. У нее открылась мания преследования, и она выбросилась из окна. Но сейчас не об этом.
В девятом классе к нам пришла новая учительница по литературе. Ее звали Вера Федоровна. Строгая и высокомерная, она никому и никогда не ставила пятерок. Вера Федоровна любила и знала литературу, и ее оскорблял наш убогий уровень пятнадцатилетних недоумков.
Веру Федоровну боялись, чувствовали в ней особую породу. Она отличалась от других педагогов. Другие — просто тетки с дипломом, вынужденные зарабатывать на жизнь. А Вера Федоровна плюс литература — как Паганини со скрипкой.
Педагогический талант так же уникален, как любой другой талант. Мы, подростки, его чувствовали и благоговели.
И вот однажды Вера Федоровна вызвала меня к доске. Надо было пересказать какой-то рассказ, заданный на дом.
Я вышла и лихо пересказала. В моем лексиконе попадалось много слов, имеющих иностранные корни, типа «прогресс», «пролонгировать», «ажиотаж», «инфернальный» и тому подобное.
Вера Федоровна не была уверена, знаю ли я значения этих слов, или повторяю как попугай. Она стала меня гонять по этим словам, требуя расшифровки.
— Пролонгировать…
— Продлить, — отвечала я.
— Прогресс…
— Движение вперед, развитие.
— Инфернальный…
— Адский, от слова «ад».
— Ажиотаж…
— Возбуждение.
Я не представляла себе, как можно пользоваться словом, не зная его смысла. Кем это надо быть? Безмозглым зубрилой?
Я отвечала уверенно, и было ясно, что мой словарный запас практически неисчерпаем. Я знаю очень много слов, легко ими жонглирую и точно соотношу.
— Пять! — произнесла Вера Федоровна.
Класс обомлел.
Как? Отличницам четыре, а троечнице пять? Как это может быть?
А вот так. У Веры Федоровны был абсолютный слух на слово, вернее, на словесную технику, и она смогла отличить меня и выделить. И ей не мешал мой солдатский статус.
Я и сама ошалела от такой оценки. Но я ее запомнила на всю жизнь. В пятнадцать лет мне единственной поставили пять. В меня поверили. И я тоже поверила в себя.
Я, конечно, не подозревала в себе писателя, но я поняла, что могу превзойти всех. Доплыть до Турции. Надо просто войти в воду — и вперед.
Спасибо вам, Вера Федоровна.
Вы, наверное, давно ТАМ. Но ведь оттуда все хорошо видно, включая мои книги. Может быть, Вера Федоровна смотрит на обложки с моей фамилией и думает: «А-а, это та девочка из 104-й школы, из девятого «Б»… Помню, помню… Девочка с челкой, ничего особенного на первый взгляд».
После десятого класса я стала поступать в медицинский институт.
Я люблю медицину и читаю медицинские учебники, как «Три мушкетера».
У медицины и литературы много общего. Болезнь тела и болезнь духа — идентичны. Состояние влюбленности сходно с лихорадкой: высокая температура и скоро проходит. А любовь — это хроническое заболевание. Длится долго, иногда всю жизнь.
Онкология — это болезнь тоски. Тоска накапливается и собирается в одном месте.
Язва желудка — результат долгих раздражений.
Хочется сказать: люди, любите себя. Но с другой стороны, самовлюбленный человек — жуткая гадость, даже если этот человек умный и с юмором.
Если бы я не стала писателем, то была бы врачом. При этом — хорошим. Но я не поступила в медицинский. Получила тройку по сочинению, и недобрала балл. Ирония судьбы.
Моя мама засуетилась, куда бы меня пристроить.
За моей спиной была музыкальная школа — семилетка, и меня воткнули в музыкальное училище.
Вот чего я не любила, так это музыкальную грамоту, сольфеджио, чтение с листа. Не любила и не умела. Более или менее мне удавалось дирижирование. И еще я любила петь в хоре. Хоровое пение — это молитва своего рода. Объединяются души и летят к Богу единым посылом. Как мы пели… В репертуаре была вся хоровая литература.
Я и сейчас неравнодушна к хоровому пению и, когда слышу детский хор, начинаю пл
...
