Оглавление

ИСКАТЕЛЬ
Глава 1

Он медленно шел по дороге. Сталкер. Исследователь. Черный копатель. Кому нужны эти ярлыки? Важно, что он идет, пред ним путь. Пусть узкий, неровный, кое-где поросший спутанными колючками, но тропа упрямо шла вверх, а это сейчас было самое важное.

Очень хотелось пить, окунуться в огромный океан сильных волн, проглотить ледяной кусок арбуза или хотя бы сделать глоток воды. Но концентрация цели была столь высока, что он не видел ничего, кроме серой каменистой тропы под ногами. Темнота наступала неожиданно, и провести это время здесь ему казалось во сто крат мучительнее.

Тропа напоминала лабиринт с невысоким плотным кустарником, чуть выше его плеч, без начала и конца. Он плохо помнил, как попал на нее, продираясь сквозь острые нагромождения чего-то шершавого и склизского. Помнил только, как шел вдоль огромной расщелины, и вдруг наступила тьма. Резко, внезапно. Только что было светло, — и сразу кромешная тьма.

Сначала он подумал, что вдруг ослеп. Тер глаза, пытался рассмотреть свои руки, поднося их к самому носу. Все было тщетно. Оставаться на месте было глупо. Одно неверное изменение корпуса, — и можно было легко угодить в расщелину, а за жизнь он еще хватался. Тогда он повернулся, как ему казалось, подальше от опасности, и зашагал в сторону. «Слепые идут по свету», — всплыла в его в голове неизвестно откуда вытащенная мозгом фраза. «Слепые идут по свету», — крутилось ритмично в такт шагов в сознании, хотя ритм тут, скорее, задавали шаги, — сначала осторожные, местами спотыкающиеся, с паузами, неровные, но постепенно более уверенные, словно сплетшиеся с ритмом слов.

Тишина тьмы оглушала, она даже, пожалуй, сбила бы его с ног своей неподвижностью, но эти слова спасали его разум. «Слепые идут по свету, по свету, по свету». Внезапная мысль остановила его. По свету. Все показалось ему вдруг таким абсурдным, что он звучно расхохотался. Как же они могут идти по свету, если ничего не видят? Мозг требовал разрядки, и нелепый хохот дал некоторое облегчение.

Вдруг ему показалось, будто кто-то стал медленно тянуть вниз поверхность под его ногами, как ковер. Хохот тут же иссяк, но движение почвы не прекратилось. Впервые за все время послышался шорох, будто гравий равномерно скользит по откосу. На секунду он замер, и тут же кинулся прочь, уже не разбирая дороги. Так он попал на тропу.

Вконец измученный от беспорядочного бега, падений, порезов, он рухнул на плотную ровную поверхность, как вдруг тьма исчезла. От неожиданности перехода он резко сел. Поглядел на свои руки серовато-бурого от пыли и крови цвета, огляделся и некоторое время просидел так без всяких мыслей.

Глава 2

Внезапный свет оглушил его. Словно кто-то повернул невидимый выключатель, регулирующий день и ночь. Но этого выключателя не существовало, это он знал достоверно.

Он оглянулся вокруг и медленно встал. После бега вслепую по зарослям рубашка во многих местах оказалась продранной и болталась лоскутами. Штанам повезло больше: плотный материал был лишь кое-где процарапан. Но больше всего саднили руки. Он поморщился. Хорошо было бы промыть порезы от пыли, но бутылка с водой осталась в потерянном где-то в колючих кустах рюкзаке. Он знал, что на подступах к горам были родники, но ни карты, ни прежней дороги у него теперь не было.

Жажда становилась все ощутимее, а солнце еще стояло почти в зените, поэтому он заставил себя встать и идти. Куда? Это сейчас не имело значения.

«Идя прямо перед собой, далеко не уйдешь[1]», — словно издевкой вдруг выдал мозг. Он усмехнулся.

Перед глазами на мгновение возник образ смеющейся тетки. Все детство и юность она провела рядом с бабкой, которая рассказывала ей бесконечные истории. Когда родился Семен, тетка повторяла ему те из них, что запомнила сама. Что-то ему нравилось, и он нарочно повторял эти слова, пока не запоминал точно, а что-то, должно быть, оседало в голове само, чтобы потом всплывать из ниоткуда и снова уходить в забвение.

Саму бабку Семен не помнил, но о ней много рассказывала тетка. Маленькая, сухая. Тонкие седые волосы и очень живые глаза среди множества глубоких морщин. Она любила греться на солнце. В эти моменты она закрывала глаза и замирала. Даже дышала, казалось, реже. В детстве тетка очень боялась в такие моменты, что бабушка умерла. О чем она думала, погружаясь в солнце, — осталось тайной. Как тетка ни пыталась выспрашивать, бабка лишь молча качала головой, словно соглашаясь с какими-то одной ей известными вещами. Посидит, покивает и снова начинает разматывать бесконечный клубок своих историй. И хоть голос ее стал немного скрипеть с возрастом, она всегда говорила красиво. Это умение находить точные слова стало потом навязчивой мыслью и даже легкой завистью для тетки. Бабка добродушно смеялась над ней и говорила, что слова эти большей частью не ее: их придумали другие люди, которые и сочинили все эти истории. Тетка ей не особо верила. Всем было известно, что тексты составляет специальное управление Интеллекта. Разве могут простые люди знать столько разных вещей да еще подобрать для них такие красивые слова? Но кто бы их ни написал, — они звучали необычно, интересно, хоть иногда и очень нереально.

Бабкины истории были мало похожи на те редкие книги, что они читали в школе. Мать тетки всегда считала эти россказни чушью, но тетке нравилось, поэтому она при каждой возможности садилась поближе к бабке и просила рассказать что-нибудь интересное.

Все это Семен знал от тетки. В его же жизни истории появились из-за боязни темноты. Именно по этой причине тетка предложила ему закрывать глаза и представлять то, что она рассказывает. Но истории порой были настолько странными, что глаза наоборот иногда распахивались от удивления. А уж представить некоторые вещи было совсем невозможно!

 А. де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

Глава 3

Семен слегка мотнул головой, словно выбрасывая из нее вспомнившееся лицо тетки, и тут же споткнулся.

— Фу ты! — выругался он, но осекся. Из-под вывороченного камня показалось что-то блестящее.

«Палка?»

Семен нагнулся, слегка раскопал каменистую землю вокруг и поднял странный предмет. Внешне он, и правда, был немного похож на палку, небольшую, тонкую, но на этом сходства заканчивались. Серебристого цвета, местами сильно проскрябанная камнями, палка имела при этом идеально выверенную округлую форму, чуть расширяющуюся с одной стороны и суживающуюся с другой. Практически посередине она была разрезана горизонтальной полосой, в которую плотно набилась пыль.

Жизнь искателей была полна сюрпризов, и, хотя прошло уже больше сотни лет, из соображений безопасности их еще знакомили с различными вещами, применявшимся когда-то и способными нанести вред здоровью и жизни. Этот предмет не был похож ни на что из виденного Семеном раньше.

По коже пробежал первый легкий ветерок. Семен вскинул голову, — солнце садилось, а, следовательно, стоило поспешить. До заката оставалось чуть больше часа, нужно было срочно найти какое-то укрытие.

Незнакомые места уже мало пугали его, но привычка, выработанная годами, всегда напоминала о главном. Внезапно он вспомнил о странной тьме посреди дня. Сколько еще странностей здесь бывает и каких? Для этого он здесь и оказался, но спешить, действительно, стоило. К тому же ночной фонарь остался в потерянном рюкзаке, а значит, ему придется провести пять ночных часов в полной темноте в незнакомой местности.

Семен сунул найденный предмет в карман рубашки и зашагал еще энергичней, чем прежде.

Местность все круче поднималась вверх, впереди показались очертания гор. «Туда!» — метрономом звучало внутри. Там в горах где-то была вода. Язык, несмотря на вечернюю свежесть, почти прилип к небу.

«На траве вечером много росы», — вспомнилось ему, но травы не было уже очень давно. Красноватая пыль и камни — вот и весь пейзаж.

«Пейзаж», — попробовал произнести Семен вслух, но язык и губы не слушались.

Это странное слово нравилось ему с детства. Было в нем что-то диковинное, словно прорыв в неизведанное: прыгающее, как мяч «пей», которое внезапно улетало и растворялось в воздухе в «заж». Этим словом кипела вода в чайнике, пыхтя пузырьками и вырываясь паром из носика. Этим словом хлопала открывающаяся дверь: щелк! — и перед тобой все другое. Может, потому Семен с детства и мечтал стать искателем, что сильно очаровало его это загадочное «заж». Сколько таинственных мест прячется в нем. Но только искателям были открыты туда дороги. Вот и сейчас он в одном из таких «заж». Правда, на этот раз все пошло не по плану. Хорошо хоть диктофон для записи наблюдений лежал в кармане брюк, но прежде, чем их наговорить, нужно было найти воду.

Глава 4

Тем временем воздух становился все плотнее, пока не превратился в разреженную пелену, словно сотканную из мельчайших невидимых капель.

«Туман», — понял Семен.

Земля вблизи гор быстро остывала, отдавая остатки тепла небу.

Все тело мгновенно покрылось влагой. Семен наклонился и жадно лизнул свою голую до локтя руку. Капли тумана, смешавшись с потом и пылью, были отвратительно солеными и горчили, на зубах заскрипел песок. Семен поморщился, но язык и губы требовали влаги, поэтому он лизнул еще раз. И вдруг чуть не врезался в отвесную скалу. За плотным туманом он не заметил, как приблизился к горам.

Солнца уже не было. Дальше идти можно было лишь на ощупь. А из-за тумана это было еще опасней.

Хотя жизни искателей не освещали публично, он знал, что немало их не вернулось с дороги. Так почему-то всегда называли выходы за наблюдениями. Их никогда никто не искал. Да и искать, собственно, было некого. Поврежденной при непредвиденных обстоятельствах ноги могло оказаться достаточно, чтобы перечеркнуть возможность возвращения. А непредвиденные обстоятельства были в дороге на каждом шагу. За ними, собственно, искатели и шли. Гуманности ради у каждого из них был на такой случай герметично закрытый патрон с иглой, пропитанной специальным раствором. На крайний случай, чтоб не мучиться от длительной одинокой смерти. Попадая под кожу, этот раствор убивал мгновенно, а затем разъедал изнутри тело, чтобы трупы не гнили годами. Это считалось гуманной заботой государства об искателях. Некой страховкой, дающей им ощущение этой заботы.

Семен не стал рисковать. До рассвета оставалось около 5 часов. Не обращая внимания на боль и усталость, он прислонился губами к скале и аккуратно стал слизывать капли. Каменный привкус без соли и пыли был вполне терпим. Конечно, напиться таким образом было немыслимо, но отлепить язык от неба и слегка размять губы это помогло. Затем также аккуратно он стал смачивать этой влагой порезы на ладонях, руках и груди, смывая пыль и стараясь не содрать запекшиеся ранки.

Ему безумно хотелось спать, но необходимо было сделать запись на диктофон. Как показывала практика, еще неизвестно, что принесет новый день, а память человека — вещь ненадежная. Эти слова почти лозунгом висели в школе искателей. Поэтому прежде, чем уснуть, Семен отработал положенную запись. Последнее, что он помнил, как сунул диктофон обратно в карман. И мозг отключился.

Глава 5

Проснулся он так же внезапно, как уснул. Все тело била мелкая дрожь, но небо уже начинало светлеть. Максимум через час он согреется на солнце, а пока надо отвлечься от подступившего голода и жажды. Думать о выборе направления не имело смысла, он сбился с ориентиров еще вчера, поэтому любое будет правильным.

И тут Семен вспомнил про палку в кармане. Видно было плохо, но это было единственное, что могло сейчас отвлечь мозг от мыслей о еде и воде. Надо же было так глупо потерять рюкзак! А ведь он считал себя опытным искателем. Семен скептически усмехнулся, вертя непонятную палку в руках.

И вдруг в ней что-то захрустело, и одна ее часть чуть провернулась в сторону.

«Патрон!» — осенило Семена. Видимо, очень давний: он таких никогда не видел. Значит, надо быть осторожней. Он медленно стал расшатывать корпус палки. Внутри явно была резьба, но от песка она заела. Солнце всходило быстро.

Терять время было опасно, через каких-то три часа оно будет уже в зените. Семен недовольно глянул на небо, последний раз крутанул палку в руках, и вдруг она поддалась! Совсем немного, градусов на 30. Одновременно с этим в ладонь Семена уперлось что-то тонкое. От неожиданности он разжал руку. Неужели когда-то игла выстреливала так просто?!

«Как нелепо!» — мгновенно промелькнуло в голове, но на руке не было ни следа прокола, ни капли свежей крови. Голова, руки, ноги, тело — все было таким же, как до поворота патрона.

«Значит, яд выдохся?»

Семен не знал, бывает ли так. Он нагнулся, взял патрон в руки и оглядел еще раз. Все было без изменений, кроме нижнего более тонкого конца. Теперь оттуда торчал небольшой кусочек значительно тоньше патрона. Вероятно, дырка была там изначально, но за песком он ее не заметил.

Штырек был чуть желтоватым, а самый кончик явно темнее. «Странная штука», — подумал Семен, но дальше медлить было нельзя. Он сунул патрон обратно в карман. Необходимо было найти родники, чтобы не ослабеть от жажды окончательно.