Мошки в янтаре
Скуй мне панцирь ледяной. Черный пепел, красный снег. Ключ
Рони Ротэр

© Рони Ротэр, 2016

© Вероника Ротор, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4128-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 7
Скуй мне панцирь ледяной

Глава 1

Мидо понуро поднялся по сходням и оглянулся на заснеженный берег. Темнота и пурга скрыли от него фигуры друзей. Чувствуя себя ненужным, юноша стоял на палубе, пока холод, пробравшись под одежду, не начал пощипывать тело. «Отвечаешь за неё» – задание, конечно, так себе. Но и его следовало выполнять надлежащим образом.

Мидо спустился вниз и, осторожно приоткрыв дверь, заглянул в каюту лорда Эркеля. Анарниэлль лежала с закрытыми глазами, укрытая до самого лица, и, казалось, спала. Убедившись, что здесь все в порядке, Мидо решил проверить пленницу.

Зараэль заперли в одном из трюмов. Прихватив факел, Мадиус спустился на нижнюю палубу. Кругом было тихо, команда, пользуясь предоставленным временем, отдыхала. Отодвинув засов, Мидо посветил себе факелом и вошел в небольшое холодное помещение. Южанка шевельнулась, потревоженная светом и повернула голову в сторону дверей. Ни один мускул на её лице не дрогнул при виде вошедшего юноши. Она просто смотрела на него безо всякого интереса. Руки и ноги её по-прежнему были связаны. Мидо потоптался с минуту у входа, и собрался уже уйти, когда хрипловатый негромкий голос остановил его.

– Я хочу пить.

– Что? – он обернулся.

– Принеси мне воды. Пожалуйста.

Последнее слово она произнесла почти неслышно, а сиреневые волосы скрыли её лицо. Мидо нерешительно смотрел на женщину. Лорд Эркель предупредил его, что она опасна. Но что она, связанная и беззащитная, может сделать ему, вооруженному ватгерну? К тому же Мидо еще достаточно хорошо помнил собственное заточение в трюме корабля Брего, и его сердце дрогнуло.

– Хорошо, сейчас.

Юнга быстро вернулся и, укрепив факел в подставке на переборке, подошел к Зараэль. Склонившись над пленницей, он поднес к её губам фляжку с водой. Южанка потянулась к горлышку фляги и с жадностью, проливая на себя прозрачную влагу, принялась пить. Мидо смотрел, как она пьет, и думал, что, возможно, Эркель слишком жёсток и несправедлив в отношении неё. В конце концов, она просто женщина. Тем временем Зараэль, напившись и отдышавшись, кивнула Мадиусу.

– Спасибо. Ты милый и добрый юноша. Я хочу подарить тебе кое-что за твоё милосердие.

– Что? – удивился Мидо.

Молниеносный удар связанными ногами в пах заставил Мидо рухнуть на колени и сложиться пополам. Южанка согнула ноги и вторым ударом в лицо отправила заботливого тюремщика в беспамятство. Мидо грохнулся на пол, а вода, вытекая из фляжки, смешалась на досках с его кровью из вторично разбитого носа.

– Что? – усмехнулась южанка. – Жизнь, дурачок.

Зараэль перекатилась к спине Мидо и зубами наполовину вытащила из ножен его меч. Двух взмахов руками над лезвием хватило, чтобы ремни с них полетели на пол. Освободившись полностью, сиреневолосая с сожалением посмотрела на распростертого на полу юношу, и вздохнула.

– Что ж, подарки я назад не принимаю. Живи.

Она тенью выскользнула из трюма, не озаботившись закрыть двери, и, бесшумно ступая, поднялась наверх. Выглянув из люка, беглянка увидела темную, закутанную в теплый плащ фигуру вахтенного матроса. Быстрый взмах руки, щелчок браслета, и бездыханное тело сползло по борту. Ветер ударил в лицо, запорошил кудри белой мукой и больно стеганул ледяной плеткой по обнаженным плечам, когда она поднялась на палубу. Зараэль, поморщившись, подумала, что не худо было бы прихватить какую-нибудь накидку. Но это была лишь мимолетная мысль, не стоящая длительного обдумывания. Над её головой на скалах над морем возвышался замок. «Олломар, – поняла Зараэль. – Так вот куда притащил меня Эркель. В свое родовое гнездо».

Внезапно где-то на берегу раздался грохот, сопровождаемый яркой вспышкой.

– Гилэстэл! – Зараэль бросилась по сходням на берег, и устремилась вверх по неширокой, запорошенной снегом тропе.

Как ни близок с побережья казался замок, путь наверх занял немало времени. Тропа кружила и вилась по скалам, выбирая наименее крутые склоны. Но, в конце концов, южанка добралась до места, откуда ей были видны ворота замка. Естественно, что там стояла стража, мимо которой проскочить не было никакой возможности. Зараэль, притаившись за стеной, наблюдала за солдатами, охраняющими вход. Всего двое латников. Но не исключено, что в какой-нибудь сторожке с окнами на центральный подъезд сидит целый отряд. Отбросив мысль проникнуть в замок с парадного входа, Зараэль решила поискать другой способ попасть внутрь.

Она ящеркой скользила вдоль стен, прячась в их тени. Внезапно, завернув за угол, она заметила отблески света на снегу. Еще несколько осторожных шагов вперед, и южанка увидела пролом в стене – неяркий свет лился оттуда. Зараэль подкралась к бреши и заглянула внутрь. Её глазам предстал большой полуразрушенный зал, освещенный немногочисленными светильниками на уцелевших колоннах и тлеющими картинами и гобеленами на стенах. Ветер, зашвыривая внутрь пригоршни снега, не давал угаснуть мерцающим огням, словно знатный кузнец, раздувающий меха. На первый взгляд зал был пуст. Единственными звуками, доносящимися до ушей Зараэль, были тоскливый свист ветра, свободно влетающего сквозь разбитые окна и пролом в стене, да потрескивание горевшей ткани и деревянных обломков. Зараэль переступила наметенные пургой снежные холмики, обошла наваленные друг на друга обломки колонн, и, не удержавшись, вскрикнула. На полу, устремив в потолок остекленевшие глаза, в кровавой луже лежал Астид.

– Астид?!

Зараэль приблизилась к нему и опустилась на колени возле неподвижного тела. Её рука дрожала, когда она прикоснулась к холодному лицу, на котором уже не таяли снежинки. Черные волосы полуэльфа вмерзли в красное месиво под разбитым затылком. Зараэль часто-часто заморгала, стряхивая с ресниц талую влагу.

– Астид… что… кто… как это?

Зараэль скрипнула зубами и поднялась.

Внимательно оглядывая разгромленный зал, она двинулась дальше. Алый цвет, кратким лучиком блеснувший среди гранитной пыли, заставил её заглянуть под один из больших обломков. Ей не понадобилось много времени, чтобы по перстню на обглоданном почти начисто скелете узнать Улле. Зараэль в ужасе отпрянула, попятилась и наткнулась на тело Иннегарда. Её уже трясло мелкой дрожью, когда она склонилась над ним и увидела рану напротив сердца.

– Улле… Иннегард… мертв… они все… Все?!

Внезапная мысль заставила её покрыться потом, несмотря на царящий в зале холод. Побледнев, она отступила от тела Иннегарда, напряженно озираясь. Колонны расступились перед ней, и Зараэль увидела магистра. Точнее, то, во что он превратился. Она медленно-медленно, не отводя помутневшего взгляда, приблизилась к прозрачной глыбе. Тонкие смуглые пальцы коснулись холодного стекла. Там, внутри прозрачной, неподвластной никакому механическому воздействию глыбы, была заточена навеки её жизнь. Её любовь. Её сердце. Её душа. Её счастье.

Стон перерос в тоскливый вой осиротевшей, овдовевшей волчицы. Зараэль, обнимая камень и прижавшись лицом к гладкой равнодушной поверхности, сползла к его подножию. Первые за всю её жизнь слезы, кипящей лавой выплескиваясь наружу, текли по хрусталю. Но они не могли прожечь, растопить этот рукотворный лед, и бессильно падали на пыльный пол у основания.

– Магистр! Гилэстэл! Скажи, скажи мне, кто это сделал! Клянусь тебе, клянусь всеми богами мира, я отомщу за тебя! Имя!!! Скажи мне имя!!!

Но статуя безмолвствовала. Зато наверху широкой лестницы послышались приглушенные голоса. Зараэль, с трудом заставив себя оторваться от прозрачного саркофага, спряталась за одной из колонн. Голоса стали четче, когда наверху открылась дверь, и кто-то вошел в зал. Они спускались по лестнице, и Зараэль, осторожно выглянув из укрытия, увидела, что их только двое. И узнала в впереди идущем человеке Эркеля. Рука напряглась сама собой, и южанка истово молила бога, чтобы маг подошел поближе, справедливо полагая, что он причастен к гибели магистра и остальных. Но Эркель, к её горчайшему разочарованию, не стал спускаться в зал, а остановился на нижних ступеньках. И, хотя достать его стрелой не представлялось возможности, все, что он говорил, Зараэль слышала достаточно четко. Она опустила руку, прижалась к ребристой поверхности и напрягла слух.

– О, боги! – это воскликнул пришедший с магом человек, увидев разгромленный зал. – Господин, что здесь произошло?!

– Тебе лучше не знать, Моранти.

Зараэль почти перестала дышать, предчувствуя, что сейчас услышит нечто важное.

– А-ах!!!

Возглас неподдельного ужаса, вырвавшийся из уст спутника мага, заставил её вздрогнуть. Она испугалась, что он мог заметить её, спрятавшуюся за колонной. Она вся обратилась в слух, пытаясь угадать, с какой стороны ждать нападения, и приготовилась защищаться. А, возможно, и нападать. Но, как оказалось, говорили не о ней.

Ма… магистр?! Ваша светлость, это же… Это же магистр Энвингол!!!

Моранти сбежал по лестнице, и в немом изумлении и в ужасе застыл перед прозрачным камнем, с заточенным в нем телом магистра.

– Но кто?! Кто…?

Он повернул побелевшее лицо к магу, стоявшему на лестнице со скрещенными на груди руками.

– Неужели… неужели это…

– Нет, – отведя взгляд от вопрошающих, исполненных суеверного ужаса очей своего управляющего, Эркель качнул головой в ответ на невысказанный вопрос. – Это не я. Мне это, как выяснилось, оказалось не под силу.

– Не вы? А… а кто? Кто смог оказаться сильнее вас, сильнее самого магистра?!

Зараэль затрепетала, вцепившись пальцами в края каменных лепестков, увивавших мраморный столб. «Имя! – беззвучно и яростно шептали губы. – Имя!!!»

– Ты только что помогал ей придти в себя, Моранти, – негромко произнес маг.

– Что? – раскрыл глаза управляющий. – Эта девчонка? Эта рыжая… хм, эта дама?! Ничего себе, – пробормотал он себе под нос. – А по виду и не скажешь.

Зараэль, ломая ногти до самых оснований и оставляя на гранитных лепестках смазанные крапинки крови, прикусила язык, чтобы не закричать. Она поняла, о ком говорит невидимый ею собеседник мага. Конечно. Кто же еще! Она, эта рыжая девка, появившись из ниоткуда, украла и убила её Гилэстэла. Она отняла все, что составляло смысл жизни Зараэль – дом, любовь, будущее. Магистр был не прав, когда решил сохранить жизнь этой ведьме. А она, Зараэль, с самого начала, с первого дня появления её в Норхете чувствовала исходящую от неё ауру несчастья. Ну почему, почему она не прикончила её сразу же! Гилэстэл был бы сейчас жив. И Иннегард, и Улле. И Астид. И все было бы, как прежде. Так, как не будет уже никогда. Никогда… Кому-то придется дорого, очень дорого заплатить за это «никогда»!

Ставшие почти бесцветными, прозрачными, глаза южанки сверкнули мстительным огнем. Она заставила сердце утихомирить биение и бесшумно вздохнула, приводя в порядок мысли и чувства. И вновь прислушалась.

– … еще тела, – донесся голос Эркеля. – Они не были мне врагами. Я доставлю их в Норхет и похороню с надлежащими почестями.

– А как быть с магистром?

– Боюсь, что здесь я ничего не смогу сделать. Мне не разбить камня. Думаю, нам не удастся освободить тело Гилэстэла из этого саркофага. Пусть же он так и останется его гробницей. Оставьте его в этом зале. А вход, после того, как закончите здесь все, заделайте наглухо. Брешь в стене тоже. И окна. Пусть больше никто и ничто не тревожит магистра – этот зал станет его склепом. Я надеюсь на тебя, Моранти.

– Конечно, лорд Эркель. Я все сделаю. Но… разве вы не останетесь в Олломаре?

– Нет, – шаги на лестнице убедили Зараэль, что мужчины поднимаются наверх. – Мне нужно вернуться в Норхет.

– Надолго ли, лорд Эркель? Я спрашиваю не из любопытства, все же я ваш управляющий.

– Понимаю, Моранти. Думаю, мы пробудем там до самой весны. А, может, и дольше. Смотря по тому, как пойдут дела.

– Мы?

– Я и мои спутники. Мы отплываем немедленно. Идем, Моранти, я дам еще кое-какие распоряжения.

– Слушаю, лорд Эркель.

Голоса стихли, но Зараэль выждала еще достаточно времени, прежде чем решилась выглянуть из-за колонны. Она не боялась, нет. Просто теперь ей надо быть осмотрительнее, надо беречь себя, чтобы ненароком не сгинуть до срока. До того момента, когда она осуществит свою месть.

Она приблизилась к глыбе, опустилась на колени, и, не отрывая взгляда, долго-долго смотрела в лицо Гилэстэла, сама став похожа на неподвижное изваяние. Она смотрела на него в последний раз, вбирая, впитывая, сохраняя в памяти дорогой её сердцу образ – каждую его черточку, каждый изгиб, каждый волосок. Потом, коснувшись губами синего камня в поблескивающем на пальце перстне, тихо и ясно проговорила:

– Клянусь самым дорогим, что есть у меня – твоей памятью, твоей любовью и твоей кровью, я не успокоюсь до того мига, пока не отомщу за твою смерть. За то, что с тобой сделали. Я проклинаю ту, чье имя Вайра, и клянусь, что буду уничтожать всех, на кого обратит она взор свой, кому предложит свою дружбу или окажет расположение. А когда не останется вокруг неё никого, кто защитил бы её, я заберу то, что принадлежит теперь мне – её жизнь. Я клянусь, что как только моя месть состоится, я приду к тебе, и буду неразлучна с тобой до скончания вселенной. До встречи, мой господин.

Она поднялась, повернулась, и, больше не оглядываясь и не глядя на тела поверженных магов, направилась к пролому в стене.

«Собрался в Норхет, Эркель? Ну, так что ж, мне с вами по пути. Это будет ваше последнее путешествие. Уж я-то постараюсь. Даже если мне придется пустить на дно корабль!» Зараэль облизнула губы, смакуя эту мысль – одним ударом избавиться от всех недругов сразу. Главное – незаметно пробраться на судно.

Прокручивая в уме примерный план, южанка забыла про осторожность, и едва не столкнулась нос к носу с латником из замковой стражи. Он стоял прямо напротив пролома в стене и с ошарашенным видом рассматривал произведенные разрушения. В тот миг, когда углубившаяся в свои думы Зараэль вынырнула перед ним из полумрака, он, задрав голову и приоткрыв рот, оценивал высоту бреши. Ветер, радостно подвывая, ринулся навстречу южанке, осыпая её холодным белым конфетти, потянул за волосы, норовя вытащить наружу. Но Зараэль проворной мышкой юркнула за выступ и притаилась, подглядывая за стражем и оценивая шансы на успех в возможном поединке. Они были не так уж велики. Против добротной кольчуги, толстого зимнего плаща, полузакрытого шлема и внушительного меча – всего десяток стрел в браслетах. Но попробовать стоило. Она подняла руку, целясь в незащищенное лицо, но вдруг послышались приближающиеся голоса. Зараэль опустила руку, неслышно прошипев проклятие, и отступила подальше от пролома в тень, так, чтобы слышать, что твориться снаружи.

– Майт? Ты чего тут? – голос принадлежал одному из подошедших мужчин.

– Чего-чего, – пробурчал Майт, обернувшись к подошедшим товарищам. – Капитан велел за энтой дырой приглядывать, кабы чего не вышло.

– Не вышло, али не вошло? – хохотнул второй пришедший.

– И то, и другое, – понял шутку Майт. – А вам-то чего в тепле не сидится?

– Посидишь тут, как же, – вздохнул второй. – Господину донесли, что с его корабля сбежал кто-то, вот капитан и приказал вокруг замка все обшарить.

– Не кто-то, – поправил его первый, – а вроде какая-то бабенка. Вроде наш лорд держал её там силой, а она возьми да и сбеги. Говорят, матроса одного насмерть положила, а второго покалечила.

– Вот это баба! – щелкнул языком Майт. – Видать, не по зубам его светлости оказалась. Интересно, это не из-за неё сегодня в замке такой тарарам? Аж стены порушило! О, гляди-кось, какая дыра! А внутри, наверное, ни одного целого камня не осталось. Можа, зайдем, посмотрим?

– Тебе капитан что велел? За дырой присматривать? Вот и смотри. А чего там внутри, это тебя, Майт, не касается, – голос первого был строг.

– Я и сам знаю, что не касается. А ну вдруг там кто живой? Или, хуже того, нежить какая? Все ж жутковато тут одному-то.

– Гляди, спужался! – хмыкнул второй.

– Не спужался, а берегусь. С этими магами чего только не насмотришься. Одно слово – колдуны, темное племя.

– Ты чародеев не трогай, – послышался суровый голос первого. – Забыл, кому служишь? Попридержи язык-то, а то он у тебя от страха совсем разболтался.

– Разболтался, – обиделся Майт. – Постоишь тут, еще не так заболтаешь.

– Ладно, – хлопнул по плечу понурившегося товарища второй. – Постоим тут, с тобой.

– А как же замок? Смотреть не будете, что ль?

– Чего его смотреть? Будь я на месте той девахи, убрался бы отсюда подальше. Если она от лорда сбежала, чего ж ей тут ошиваться? Чтоб опять поймали?

Стражники сгрудились и повернулись друг к другу лицами, чтобы хоть как-то защититься от ветра. Они продолжали негромко о чем-то беседовать, временами пересмеиваясь, но Зараэль их уже не слушала.

Время уходило, а она все стояла, изнывая от нетерпения. Стояла, прижимаясь спиной к холодной стене, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не привлечь внимания солдат. От долгой неподвижности стали затекать руки и ноги, замерзшие пальцы почти не гнулись, но Зараэль бесило не это. Гораздо большие страдания причиняла ей мысль, что Вайра может ускользнуть от неё.

Метель разыгралась не на шутку. Снег валил все сильнее, разгулявшийся ветер злобно выл и свистел, заглушая все другие звуки, метался меж колонн, гасил последние светильники. Зараэль осторожно повела головой, стряхивая с волос налипший снег. Острый взгляд южанки проник в полутьму за колоннами, туда, где еще теплились недоступные снежным вихрям огоньки, и она вздрогнула. Ей показалось, что из темноты, подсвеченной оранжевыми язычками умирающего пламени, проступили очертания фигуры Гилэстэла. В руках его был посох, а взгляд устремлен на пролом в стене.

– Магистр! – вырвалось у ошеломленной неожиданным видением Зараэль. Но в этот миг неистовствующий ветер, словно глумясь над ней, безжалостно задул светильники.

– Да, – прошептала южанка. – Да, Гилэстэл. Я поняла тебя.

Она решительным быстрым шагом вышла из-под прикрытия стены, готовясь к неминуемому поединку с замковой стражей. Но солдат у пролома не было! Зараэль недоуменно огляделась, а потом, обернувшись, прошептала в темноту за спиной:

– Спасибо!

Сердце южанки неистово колотилось от волнения и предвкушения, когда она, наплевав на все предосторожности, мчалась к прибрежным скалам. Увязая по колено в снегу, падая и снова поднимаясь, она торопилась к причалам. Ей почудились голоса и тени у замковых стен, когда она, в очередной раз споткнувшись, свалилась в пышный сугроб. Но Зараэль, проигнорировав опасность и быстро поднявшись, припустила вперед.

Замок остался позади, впереди же был только снег. Снег мельтешил перед глазами, стараясь запутать, обмануть, увести в сторону. Ветер бил по плечам, мешая подняться, бросался ей под ноги, толкал в спину, а надвигающаяся ночь грозилась вот-вот скрыть дорогу.

Зараэль подбежала к самому краю скалы, взглянула вниз, и не смогла сдержать стон разочарования. Причалы были пусты. Снег поредел, словно издеваясь, и давая ей возможность разглядеть далеко в море корабли.

– Не успела, – простонала южанка. – Не успела…

Крик обиды и ярости разлетелся над скалами. Ему ответил приближающийся лай собак и голоса людей.

– Сюда! Она на скалы рванула!

– Спускай собак! Взять её! Ату!

– Гау… Гау…

– Ату! – надрывались загонщики.

– Гам! Вау… Га-ау-у… – азартно гамкали и подвывали псы.

Зараэль кинулась к краю скалы, но крутой обрыв не позволял спуститься.

– Шакалы, – ощерилась южанка, оглядываясь. – Собаками меня травить?

Из пелены вновь погустевшего снега вынырнул первый пес, и с утробным рычанием бросился на девушку. Зараэль резко отпрыгнула в сторону, и животное, не удержавшись на краю, с отчаянным визгом полетело на камни под обрывом. Прыжок второй собаки южанка пропустила, и зверь опрокинул её на спину. Клыки, нацеленные в горло, лязгнули о браслет на предплечье, когда Зараэль вскинула руку, защищаясь. Тонкий механизм сработал под давлением сильных челюстей, раздался щелчок, и стрела вонзилась псу в нёбо. Он коротко заскулил, загреб лапами снег и сдох.

– Вон она! Вона! Бей!

В опасной близости от лица просвистел арбалетный болт, у самых ног в снег зарылся еще один. Зараэль вскочила, метнулась вправо, уходя от стрел, и в этот момент к ней со злобным лаем подлетели еще две лохматые псины. Одну южанка успела уложить стрелой из браслета, но зубы другой сомкнулись на смуглой голени.

– Тва-арь, рэ-эай туно!!! – крик боли и ярости вырвался у Зараэль вместе с килитским ругательством. Она упала, и, вцепившись длинными ногтями в собачий нос, изо всех сил пинала пса здоровой ногой. Рычащим клубком они покатились по земле, щелчки браслета следовали один за другим. Краем глаза Зараэль заметила, как подбегают люди с мечами и арбалетами.

– А-а! Шибай её!

– В Пака попаду!

– Все одно, сдохнет!

– Да бей же!!!

Зараэль рванула тушу собаки на себя, прикрываясь от болтов, собралась с силами, и, подкатившись к краю, рухнула со скалы вниз. Люди, разразившись громкими криками, подскочили к краю обрыва, посылая вдогонку стрелы.

Недолгий мрак обморока уступила место живой ночной тьме, в глазах прояснилось. Зараэль застонала, но тут же замолчала, стиснув зубы. Попробовала пошевелиться, приподнялась – и охнула, когда движение отозвалось резкой болью в нижней части спины и правом боку. «Невероятно, что вообще кости целы» – подумала она, задрав голову и оценивая высоту скалы, с которой упала. Спину щекотала собачья шерсть. Южанка огляделась – она лежала меж трех больших камней, с одного из которых свешивались лапы свалившегося пса. Снег и туша другого смягчили падение, а невероятная удача уберегла беглянку от смерти на камнях. Из эйфории её выдернула боль в спине и покусанной ноге. Зараэль, помогая себе руками, села.

– Сволочи, – кривясь, охнула она, дотронувшись до окровавленной ноги. – Как же я идти буду?

Наверху послышались голоса её преследователей. Зараэль сжалась, превозмогая боль, отползла под прикрытие скалы и прислушалась.

– Видал, как сиганула? – в голосе стражника звучало удивление.

– Видал, – с сожалением отозвался другой. – Ушла, зараза. Терту жалко. И Пака. Гля-кось, чем это она их?

– Чудно. Стрелки. А ма-ахонькие!

– С переломанным хребтом далече не уйдешь, – хмыкнул кто-то третий.

– А ну как жива?

– Ничё, щас спустимся, поглядим. Двигай в обход, к тропе!

Голоса и собачий лай наверху стихли, удаляясь. Зараэль поднялась и попробовала наступить на раненую ногу. «Рэай но! – выругалась она на выдохе, едва не упав. А потом горько усмехнулась. – Прости, магистр, но ты мог бы сделать меня менее чувствительной к боли».

Оставляя за собой сочный красный след, южанка как можно быстрее захромала к кромке воды. Войдя по колени в холодную воду, она побрела вдоль берега. Кровь из изодранной голени медленно расплывалась в набегающих волнах. Вскоре каменистый пляж прервался, сменившись отвесными скалами. Море с грохотом билось об утесы, а ветер срывал клочья пены с гребней волн, и старался зашвырнуть их на низко плывущие тучи, в обмен на снег. Зараэль замерла, со страхом глядя на бушующую стихию. О том, чтобы подняться наверх, не могло быть и речи – нависающие над морем скалы обрекали эту попытку на провал, даже если бы нога была здорова. А идти назад значило добровольно отдаться в руки преследователей, которые наверняка уже были недалеко.

– А еще, знаешь, Гилэстэл, мне бы не помешали крылья, – шептала Зараэль, заходя все дальше и дальше в море. Когда вода достигла груди, южанка оттолкнулась от дна ногами и поплыла прочь от берега.

Смуглые руки уверенно разбивали темную воду. А волны, словно возмущаясь и удивляясь неимоверному упорству странного и бесстрашного существа, старались отнести Зараэль назад, к гремящим береговым утесам.

«Плы-ыть – плыть, плы-ыть – плыть», – в единый ритм сливались дыхание, вой ветра на гребне очередной волны, рев недалекого прибоя в ушах при погружении в воду. Время от времени Зараэль бросала короткие взгляды в сторону берега, но каждый раз лишь для того, убедиться в бесконечности холодных скал. Борьба между самоуверенностью совершенства и отчаянием одиночества отбирала и без того скудные силы.

Но вдруг вместо серых каменных стен взгляду южанки открылась черная пустота – скалы уступили место отлогим склонам. Зараэль повернула к берегу. Море, до той поры настойчиво старавшееся вышвырнуть её на береговые скалы, вдруг изменило своё решение. Теперь волны, не желая упускать добычу, тащили южанку прочь от берега, в открытое море. Водяные горы, забавляясь, играли измотанной беглянкой, перебрасывая её друг другу, то накрывая с головой, то вышвыривая на краткий миг на поверхность. Глотая попеременно воздух и соленую воду, Зараэль изо всех сил гребла к берегу. И море, подивившись её упрямству, уступило. Одна из волн подхватила Зараэль, грубо протащила по каменистому дну и отхлынула. Девушка, кашляя и отплевываясь, на четвереньках поползла к берегу. Вторая волна, обрушившись, хлестнула её напоследок по ободранной спине, приподняла и выкинула на обледеневший берег. Остатки сил Зараэль потратила на то, чтобы отползти как можно дальше от воды.

Обняв руками колени, содрогаясь от холода и закрыв глаза, она приткнулась с подветренной стороны к большому валуну. «Немного, совсем… немного… отдохну… не могу. Как же… я… устала…». Смуглая кожа на зимнем ветру приобрела сиреневатый оттенок, и стала покрываться тоненькой корочкой льда. Ночь с печальной заботой осыпала мягким снегом сжавшуюся фигуру. Неимоверно уставшая, израненная, одинокая, Зараэль замерзала на пустом берегу.

«Как же всё… коротко, – сквозь холодную муть пробилась саркастическая мысль. – Меа пития аранэль! Принцесса на час…. Всё вернулось к началу – голодная, избитая, ненавидимая всеми девчонка-дикарка околевает в снегу. Гилэстэл, где же ты! Спаси меня! Как тогда…».

Прозрачная ледяная корочка хрустнула и осыпалась, когда Зараэль зашевелилась и приподнялась. Пересиливая слабость и боль, она встала и медленно, оступаясь на камнях, стала карабкаться вверх по склону.

«Да, да, я помню твои слова, магистр. Я – идеальное существо. Я проживу долгие тысячелетия. Мне не страшны болезни и старость. Я могу вынести то, что другим не под силу. Я буду жить. Жить столько, сколько понадобится!».

Глава 2

Рыбацкая деревушка мирно спала, когда Зараэль добрела до крайних хат. Южанка прислушалась, и, успокоенная тишиной, осмелилась приблизиться к ближним постройкам. Она отгребла снег от дверей покосившейся сараюшки и протиснулась внутрь. В сарае пахло рыбой и солью. Путаясь в развешанных на просушку сетях и стараясь не свалить что-нибудь ненароком, Зараэль пробралась в дальний угол и забилась в сено. Стараясь отвлечься от боли в ноге, она попыталась размышлять о том, как ей быть дальше. Но думать о будущем не получалось, мысли возвращали её в недавнее прошлое, и это было больнее, чем раны на теле. В конце концов, убаюканная относительным теплом и монотонным воем ветра, прижавшись щекой к заветному перстню с синим камнем, Зараэль задремала.

Разбудили её голоса снаружи. Говорили мужчина и ребенок. Зараэль прислушалась, сквозь шум так и не утихшей вьюги разбирая слова чужой речи. На этом языке иногда, желая поразвлечь её, говорил Астид. Зараэль, больше для забавы, чем для практического применения, освоила странную речь. И вот, поди ж ты, пригодилось.

– Тато, ты скоро?

– Скоро, Микось, скоро. К изборну и обратно. А ты матери подмогни, дров вон еще натаскай, снег срой.

– Ла-адно.

Зараэль осторожно высунулась из сена и огляделась. В щели меж досками проникал дневной свет, в его широких полосах весело посверкивали слетающие с потолка снежинки. Послышались легкие шаги, сопение, скрип снега под лопатой. Южанка притаилась. Дверь приоткрылась, и в сараюшку втиснулся мальчонка лет семи. Прислонив лопату к косяку, он направился к поленнице. Зараэль сквозь стебли сухой травы наблюдала, как пацаненок с серьезным видом набирает дрова. От него пахло теплом и хлебом. Южанке не хотелось, чтобы он кричал. Она стремительно вынырнула из сенного вороха, ухватила мальчишку и закрыла ему ладонью рот.

– Тихо, – прошептала Зараэль в ответ на испуганный взвизг и приглушенное мычание. Она подождала, давая мальчонке время на понимание, а потом веско проговорила. – Говори тихо и быстро. Будешь орать, придушу сразу же. Понял меня?

Мальчик согласно затряс головой. Зараэль убрала руку с его лица.

– В доме кто?

– М-мато.

– Еще?

– Ба… бабка старая и брат. Но он малой еще, м-молочный.

– А отец?

– У-ушел. Соктень п-приходил, его к… к изборну позвал.

– Веди в дом.

Мальчишка дернулся к выходу, но Зараэль удержала его за воротник фуфайки, и кивнула на разбросанные поленья.

– Дрова-то возьми. Я замерзла.

Зараэль прохромала по ступенькам, держа маленького пленника за шиворот, открыла дверь, и втолкнула мальчишку в хату первым. Клубы морозного воздуха вместе с порывами ветра и снегом ворвались в жарко натопленную избу.

– Микось, што дверь-то расхлебенил! Ястося захворишь! Дров принес?

У печи, спиной к двери, хлопотала хозяйка, снимая шкворчащий горшок с огня.

– Мато, – пискнул Микось.

– Да закрой ты дверь, оболтус!

Хозяйка повернула круглое раскрасневшееся лицо с намерением отчитать сына, и вскрикнув, всплеснула руками.

– Висьмирь помоги!

В дверях, ссутулившись и скособочась, стояла темнокожая полуголая девка. Одной рукой она придерживала дверь, а другой держала её сына за воротник фуфайки. Светлые глаза исподлобья настороженно осматривали хату.

– Микосю! – хозяйка бросилась к мальчишке. А тот, не выпуская поленьев из рук, разревелся в голос, громко и испуганно.

Зараэль отпустила мальчишку, и он уткнулся лицом матери в передник.

– Да цел он, цел, – вздохнула Зараэль, прикрывая дверь, и прислонилась к косяку.

Хозяйка, прижимая к себе сына, во все глаза глядела на незнакомку. Её брови изогнулись, когда она заметила синяки и ссадины на теле девушки, запекшуюся рану на ноге. Она была доброй женщиной, и первыми чувствами, сменившими страх за сына, стали жалость и сострадание к неожиданной гостье

– Микосю, ступай, сыно, ступай. Ох, дева, енто хто ж тебя так-то? Хватайся за меня.

– Я сама.

– Ну, сама, сама. Вот, сюда, на лавочку, да к печке. Ох, ты, велик Висьмирь, енто надо ж, голяком, да по такой стыни! Неуж хто у нас тут обидчик нашёлси? Дык, отродясь тута злыдней не бывало. Иди, мила, иди.

Зараэль дотащилась до широкой лавки у печи. От томного тепла заломило тело, разодранная нога снова начала кровоточить.

– Щас, дева, щас. Микось, – кивнула она сыну, – одёжу скидай да дров в печь подкинь, не то хлеб склёкнет.

Микось, вытирая рукавом нос и с любопытством косясь на диковинную гостью, занялся печью. Хозяйка скрылась за занавеской, отделяющей вторую половину хаты, и вернулась оттуда с чистыми полотенцами и бутылкой из зеленого стекла с какой-то жидкостью. Налив из большого котла, стоящего на печи, теплой воды в миску, она смочила в нем полотенце и прикоснулась к ноге Зараэль.

– А потерпи, потерпи, – подняла она глаза на южанку, когда та шикнула сквозь зубы. – Рану-то, рану омыть надоть. Щас, дева, щас. И настойка у меня ести, хорошая настойка. Мой-то ежели на промысле руки сорвет, я завсегда его ентой настоечкой пользую. Ты не бойсь, я худого не сделаю. Ох, дева, и откель ж ты такая взялася?

– Издалека, – ответила Зараэль, кривясь и пошикивая, когда хозяйка отрывала засохшие струпья с раны и быстро прижимала к ней намоченную в настойке тряпицу. Снадобье припекало не на шутку, но Зараэль терпела. После всей процедуры хозяйка приложила к ране смоченную в настойке ветошку, и обмотала ногу южанки чистой тряпицей.

– Вот, ладнёхонько. Покажь спину-то, не боись. Издалека, сталбыть. С корабля какого, што ль?

– С корабля, – кивнула южанка.

– Оно видать, шо не нашенская. Даже и не из господ. Чудна больно. А по-нашенски ладно баешь. Ну, вот и всё, – смоченная в адском вареве тряпица в последний раз коснулась спины, и Зараэль вздохнула с облегчением. Умывшись и сполоснув руки теплой водой, она почувствовала себя лучше. Хозяйка оглядела её и, нахмурившись, укоризненно покачала головой. – Щас я тебе што-нить прикрыться дам. Сраму-то, сраму.

Зараэль, гордившаяся своей фигурой, обиженно скривила губы. Прикрыться хозяйка принесла рубаху со шнуровкой у плеч и длинную коричневую юбку.

– Надевай, – кивнула хозяйка. – Вскорости Врацек вернется, а тутоти ты голяком. На ноги на вот.

И на скамью перед Зараэль легли онучи и основательно потертые, сшитые из толстой кожи чувяки с тесемками.

– Надевай, надевай, – махнула рукой хозяйка, перехватив недоуменный взгляд южанки. – Оно, можа, и неказисто, да прикрыта будешь.

Зараэль натянула рубаху, юбку, и, представив себя со стороны, чуть усмехнулась. А вот с обувью вышла заминка. Южанка вертела в руках длинную полосу плотной ткани, недоумевая, что с ней делать.

– Пошто размотала-то? Енто тебе не господарски туфели. Смотай. Охо-хо, глядь сюды.

Хозяйка села рядом и задрала подол. Её ноги до середины голени были аккуратно обернуты онучами, и перевиты тесемками кожаной обуви.

– Поняла?

– Да.

Изящные браслеты с раненой ноги пришлось переодеть на другую, иначе они натирали рану. Изрядно повозившись с портянками, Зараэль удалось-таки обуться. С неудовольствием глядя на ноги, потолстевшие в онучах, она мысленно пообещала себе при первой же возможности разжиться сапогами.

– Тебя как кличуть-то? – спросила хозяйка, надрезая большой каравай, и дружелюбно посматривая на Зараэль. Микось, помогая матери, раскладывал на столе деревянные ложки.

– Зараэль, – помедлив, ответила южанка.

– Чудно всё ж! – хмыкнула хозяйка. – Ай да имячко. А меня вот Малья.

– Малья, – повторила Зараэль, глядя, как хозяйка ставит на стол горшок с варевом.

– Ага. А Врацек зовёть Мальком. Он у меня рыбарь, вот и шуткует по-своему, – рассмеялась она. – А ты-то как, замужняя, аль нет?

– Нет, – качнула головой Зараэль.

– А постлюх-то ести?

– Кто? – не поняла южанка.

– Любый, говорю, есть хто?

– Был.

– Неуж бросил? – сочувственно покачала головой Малья.

– Убили его, – тихо ответила Зараэль, отворачиваясь.

– Уби-или? – рыбачка опустилась на скамью рядом с южанкой. – Охеньки, горюшко. Енто как же, хто ж такое содеял-то?

Зараэль дернула плечами, не желая вдаваться в подробности.

– Кто сделал – поплатится, – зло бросила она.

Малья вздохнула и поднялась. Налив в глубокую миску варева, оказавшегося рыбной похлебкой, и взяв кусок хлеба, она ушла за занавеску.

– Мамо, – послышался её громкий голос. – Мамо, полдневать пора.

Послышалось старческое кряхтенье, скрип и сдержанное причавкивание. Выйдя к столу, Малья кивнула на другую половину хаты.

– Мамо, Врацека мато. Стара уж, почитай, за седьмой десяток перевалило. Придвигайся, Зарель, бери-ко вот ложку, да черпай. Хлеб вот бери. Микось, за стол! Тато ждать не будем, он не обидится – гость у нас.

Пацаненок устроился на лавке рядом с южанкой. Зараэль повертела в руках потемневшую деревянную ложку – «Да уж, видимо, о тарелках они и не слыхивали» – и потянулась к котлу.

– Хлеб-то, хлеб подставляй, – хозяйка показала, как держать ломоть под ложкой, чтоб похлебка не капала на стол, и улыбнулась. – Все ж, видать, из благородных, а? О том году на ярмарке с Врацеком были, в Вестроге, благородия туда ж наезжали. Мно-ого! Про господ ничё не скажу, не приглядывалась. А вот иланны – фра-фра! Ровно куст, шо мы на жатву, на день Хлебной Мато, выряжаем! Ленты, да кружева, да побрякушки, да туфельки вышиты. Сами тощи да белы, ровно солнца и не видали, скрозь ручушки кости видать – того гляди, сломятся! В чем жисть держиться? Так, рыбу-то мы отвезли, пока суть да дело, я с кухаркой господарской слялякалась. Так она меня поглядеть повела, тихохонько так, на обед-то господарский. Смех, да и то! Енто надо ж так над харчем изгаляться – у кажного за столом своя миска, да не одна. Вот оне в одной поковыряются-поковыряются, да собаке её, сами за другую берутся. Конеш, так захудаешь! И кружек тож штук по три. Она, кухарка тоись, говорила, енто кубки да фрузеры. В обчем, дурь все енто, вот что. Простые люди, оне лучче с харчем-то обходятся, знают, как он достается.

Горло Зараэль сдавило, словно ошейником. Она метнула на хозяйку загоревшийся взгляд, но та ничего не заметила. «Корова, – опустив голову и кусая пропитанный рыбным наваром хлеб, подумала Зараэль. – Да что ты знаешь?!»

А вслух произнесла:

– Вестрог? Это далеко?

– Та не, не далече. Мы на подводе за два дня добралися. Так то, почитай, с грузом. А верхами и за день управляются.

– А где здесь можно достать лошадь?

– Лошадь-то? Так то в замке лордовом, в Олломаре.

– А в деревне?

– Да ты шо, – махнула рукой Малья. – Откель тута лошади! Волы одне. Ну, можа еще ослы у изборна да у Соктня.

Их разговор был прерван тяжелыми шагами на крыльце. В дом, широко распахнув двери и отряхивая ноги от снега, вошел высокий крепкий мужик.

– Тато! – Микось сорвался, было, из-за стола, но мать остановила его.

– Сиди, ешь! Врацек! – Малья поднялась из-за стола, и приняла у мужа из рук парку. – Чего там изборн?

– Та, ничого путного, – рыбак, по-прежнему не глядя туда, где притихли за столом гостья и сын, зачерпнул из бадьи, стоящей у входа, воды ковшом, и жадно принялся пить. – Ох. Щас. Метёт то! Ктой-то сбёг в замке. Цельну кучу народу, грят, положил. Баба, что-ль, какая. Велено по всем окрестным хуторам и деревням шукать. Кто её споймает, али просто укажет, где она хоронится – награда будет.

Зараэль, услышав эти слова, положила ложку и отодвинулась от стола. Её взгляд упал на нож, которым Малья резала хлеб.

– Полдневать идем. Тебя не ждали, гость у нас. А кого искать-то? – Малья подняла брови.

Врацек, наконец, напился, бросил ковш в бадью и глянул за стол. Остолбенело уставившись на Зараэль, он с минуту рассматривал девушку. Пальцы южанки коснулись ножа, осторожно обхватили гладкое дерево рукояти.

– Да, дык, её вот! – изумленно тряхнув бородой, рыбак ткнул пальцем в Зараэль. – Точно, она!!! Изборн сказал, шо сама черная, а волосья…

– Только сунься, – прошипела Зараэль, и, обхватив сидевшего рядом мальчишку левой рукой, приставила ему к горлу нож. – Прирежу пацана!

– Та-а-а…!!! – истошно завопил Микось, но Зараэль ткнула его запястьем под подбородок, и мальчишка, клацнув зубами, затих.

– Заткнись, щенок.

– Микось!!! Зарель, ты шо, ты шо? – Малья рванулась, было, к ней, но Зараэль, вскочила, опрокинув скамью и поддергивая мальчишку вверх.

– Я сказала, не подходить! – рявкнула она.

– Микось, тихо, сыно, тихо, – у Врацека дрожали руки. – Малья, а ну, уйди. Отпусти его, ты, как тебя там. Не тронь мальчонку.

– Боишься за него? Правильно делаешь, – Зараэль кивнула, прищурившись. – Сделаешь всё, как скажу, уцелеет. Хоть что-то пойдет не так, лишишься сына. Ясно?

– Чего надоть-то? – исподлобья глядя на неё, прохрипел Врацек.

– Отвезешь меня в Вестрог.

– Зима ж, замело. Волы не пройдут.

– Не моё дело.

Врацек задумался, тяжело дыша и со страхом глядя в широко распахнутые глаза Микося. Малья тихо причитала, прижав к губам скомканный подол передника.

– Тады на лодке. Море поутихает, кажись.

– Врацек, так парус-то не чинен! – пискнула Малья.

– Управлюсь, всё одно в такую метву ни в поле, ни в море не выйти, – угрюмо откликнулся рыбак. – Да отпусти ты пацана, Висьмирь тя порази, не вру я! Как поутихнет, так и повезу! – не выдержал он.

Зараэль отвела нож от горла мальчишки, но хватки не ослабила.

– Ладно. Но смотри мне, рыбак, я словами не бросаюсь. Никуда не ходи и никому ничего не говори. А не то – будет наживка из твоих мальков.

Свет за окном сменился тусклыми гнетущими сумерками. Врацек, запалив сразу три лучины и разложив на столе куски парусины, сосредоточенно шил. Малья пыталась прясть, но веретено выскальзывало из её дрожащих пальцев. Она то и дело взглядывала на скамью, где возле южанки, поджав колени, дремал Микось. Тонкая веревка тянулась от запястья Зараэль к свесившейся с края скамьи кисти мальчишки.

За занавеской заплакал ребенок. Малья встрепенулась и, отложив работу, поднялась. Она скрылась за пологом и вышла оттуда уже с младенцем на руках. Одетый в одну длинную рубашонку малыш помигивал на свет, цеплял мать за волосы и лепетал. Увидев отца, он радостно заагукал и потянул к нему ручки.

– Нет, Ястось, – Малья посадила сына к себе на колени. – Давай-ко, Ястосю кушать будет.

Она распустила шнурок на рубахе и принялась кормить малыша. Тот приник к материнской груди, довольно жмурясь и посапывая. Малья, забывшись и с умилением глядя на сына, начала негромко напевать и покачивать ребенка.

Зараэль щурилась на трепещущие огоньки лучин, смотрела, как пляшет челнок в узловатых пальцах рыбака, на его хмурое лицо, ловила беспокойный взгляд, направленный на Микося. Она смотрела на ребенка, обхватившего маленькими ручками пышную горячую грудь рыбачки, видела её мимолетную улыбку, слушала колыбельную, которую она пела своему сыну, и понимала, что завидует им. Завидует их простому человеческому счастью.

Южанке вспомнилось детство. Её колыбельной был вой ветра за пологом шатра, а тепло в холодные ночи ей дарили собаки. Равнодушие сходило за доброту, а сытость воспринималась как счастье. Любовь же…

Под боком шевельнулся Микось, и, приподняв голову, посмотрел на мать. Потом протер глаза и сел. Длинная веревка, которой Зараэль привязала его к себе, не мешала мальчику. Он некоторое время смотрел на брата, спящего на руках у матери, а потом повернул лицо к Зараэль.

– Тётя, а у тебя детки есть? – негромко спросил мальчик.

– Нет, – ответила южанка, не отрывая взгляда от младенца.

– Почему?

– Не твоё дело.

– А я знаю, почему. Потому что ты злая. Моя мато говорит, что недобрым Висьмирь деток не дает, чтоб зла не множить.

– Заткнись, – Зараэль согнула руку, натягивая веревку. Мальчик ойкнул и дернулся.

– Больно!

Врацек бросил иглу на стол.

– Оставь ты мальчишку в покое! – голос рыбака был умоляющим. – Чего он тебе содеял-то? Сказал же – повезу!

– Работай, работай, – Зараэль кивком указала на возвышающуюся на столе парусину. Но веревку все же ослабила. Врацек вздохнул и снова взялся за иглу.

– Ма-алья-а, – донесся дребезжащий голос старухи. Рыбачка, бережно неся ребенка, ушла на другую половину.

– Тёть, – Микось коротко тронул южанку за руку и привстал. – А, тёть, мне это… надо мне.

– Куда? – Зараэль, задумавшись, не сразу поняла мальчишку.

– Куды, – хмыкнул рыбак. – До ветру ему! Говорю те, отпусти пацана. Оно и тебе легче сдеетца. Мы тута врать то не привышны, коль сказал – повезу, так то и буде. Мне ведь ни до дела, от кого ты бегишь, и кто за тобой бегит. У меня своё слово. А так, ровно собаку на цепи, негоже человека держать.

Зараэль подумала, и, глядя рыбаку в глаза, отвязала веревку с мальчишечьего запястья. Микось, уже в нетерпении подергивающийся и приседающий, выскочил за дверь.

– Но ты, рыбак, помни, – кивнув вслед мальчику, негромко произнесла южанка. – У меня тоже свое слово.

– А то, – согласно откликнулся Врацек.

Вернулся Микось, поеживаясь и стряхивая снег, и помчался к матери.

– Есть хочу!

Врацек поднялся, снял парусину со стола, и сложил в углу.

– Малья, накрывай стол. Вечерять пора.

Над морем, гоняясь за волнами, бесились ветры. Они швырялись друг в друга снегом, и на суше, где шла бесшабашная игра, росли снежные холмы. Плохо придется тому, кто в такую ночь окажется в открытом ли поле, в море ли. Зараэль, лежа возле теплой печи на лавке и завернувшись в лоскутное одеяло, прислушивалась к свисту вьюги за стенами. В доме было тихо и темно. Лишь иногда пощелкивали угольки, да из-за печной заслонки пробивались неяркие алые отсветы. За занавеской всхрапнула бабка. Завозился на печи Микось, и над южанкой свесилась его маленькая ладошка. Рядом с рукой сына выставил залатанный локоть Врацек.

«Глупцы, – думала южанка, слушая, как сопит на печи рыбак. – Деревенские дурни. В их доме – чужой, возможно – враг. А они спят так, словно я родня из соседней деревни. Проучить их… дом поджечь… Интересно, кого бы он первым вытащил? Мальков своих или старуху, что за шторой кряхтит? Если б не метель…».

Она встала, подошла к бадье с водой, зачерпнула воды, попила.

Почему? Почему им должно быть хорошо и спокойно? Когда ей самой так невыносимо одиноко, тоскливо и холодно? От этого холода не спасет ни одеяло, заботливо предложенное Мальей, ни теплая печь. Горевшее в груди пламя потухло, залитое слезами ярости и горя, в полуразрушенном зале замка Олломар. Теперь вместо огня – бескрайняя пустота, втиснутая в ледяной панцирь из замерзших слез.

Зараэль снова легла на скамью, прижалась к печи. Плотнее заворачиваясь в одеяло, поджала ноги. Покусанная голень лишь изредка напоминала о себе глухой болью. Укладываясь, взглянула наверх.

«А мальчишка-то не из пугливых. Вот бы мне…, – подумала южанка, и, поймав себя на недопустимо теплой мысли, разозлилась. – Просто глуп! Такой же наивный и безголовый, как и его родители!»

Сочувствие и соучастие рождают бессилие. Нельзя, нельзя позволить теплу и слабости поселиться в пустоте! Иначе подтает, растрескается лед, и расколется панцирь. Злость и месть – ими укреплять, запечатывать, заделывать трещины. Пока она одна, сама за себя – она сильна!

Метель не утихла ни на утро, ни к исходу следующего дня. Зараэль, выходя на двор, лишь с досадой отмечала все увеличивающийся слой снега. В доме рыбака словно бы ничего не происходило – Малья спокойно домовничала, Микось то помогал матери, то играл с иногда просыпающимся братом. Врацек, помня угрозу гостьи, ладил парус для своей лодки и никуда из дому не отлучался. Вечером рыбачка, подсев к Зараэль, спросила:

– Как нога-то? Давай-ко, покажь. Еще раз надо полечить-то, снимай обутки. И рубаху тож, спину натру. Врацек, воды принес бы.

Рыбак послушно кивнул, отложил починку, и, взяв ведра, вышел из дому. Зараэль подозрительно покосилась на Малью, но та, словно не было со стороны гостьи угроз и насилия, бережно размотала тряпицу. И удивилась. Оставленные собачьими зубами раны, еще вчера глубокие и кровоточащие, затягивались на глазах. А на спине виднелись лишь розовые рубцы.

– Ох, велик Висьмирь! Шибко мясо нарастает, вишь как! Живучая ты, видать.

Зараэль молча забрала из рук Мальи склянку с настойкой, и сама перевязала себе ногу.

Вернулся Врацек, поставил полные ведра у входа и довольно сообщил:

– Распогоживается, кажись. Завтра и в дорогу можно.

Зараэль вскочила и бросилась к дверям. Она выбежала на крыльцо, подняла лицо и увидела на ночном небе, еще слегка застланном темными тенями облаков, звезды.

Южанка с трудом дождалась утра, и еще затемно растолкала Врацека. Тот покорно сполз с печи, спросонья ворча, что все равно придется дождаться света, поскольку надо еще лодку откапывать, да парус ставить, и что все равно он не евши никуда не пойдет. Но Зараэль была неугомонна. Она подняла Малью, и вскоре сытый Врацек с парусинным узлом и лопатой был выпровожен из дома.

Медленно выползло из-за горизонта багряное солнце, поплелось над замерзшей землей по укоротившейся зимней дороге. Ясный морозный день, с прозрачным воздухом и искрящимся снегом, был особенно ярок и радостен после трехдневной непогоды. Микось, которому южанка в целях собственной безопасности не позволила пойти на берег, то и дело выбегал на улицу, высматривал отцовскую фигуру. Малья давно уже уложила в непромокаемые дорожные мешки припасы на дорогу, подобрала для гостьи теплую одежду из своего скарба. Солнце подобралось к полудню, а Врацека все не было. Терпение Зараэль начало истощаться.

– Где его носит, – цедила сквозь зубы южанка каждый раз, когда разрумянившийся Микось возвращался в избу и отрицательно мотал головой.

– Да мало ль? Мож, лодку глубоко занесло, а мож еще чего, – успокаивала её Малья. – Не боись, коль мой Врацек что сказал, обязательно сполнит.

Но на Зараэль такое успокоение действовало мало. Она кляла себя за то, что не пошла вместе с рыбаком, осталась в теплом доме. И когда в дом ворвался Микось с криком «Солдаты! Там изборн, с ним солдаты!», Зараэль едва хватило выдержки, чтобы не влепить мальчишке стрелу между глаз. Она бросилась, было, к входной двери, но во двор уже входили люди в форменных накидках и с оружием. Зараэль простонала ругательство, схватила Микося и потащила его на занавешенную половину дома.

– Молчи, зверёныш, – прошипела южанка, заталкивая мальчишку в угол между старухиной кроватью и стеной. Сама встала за подвешенной к потолку колыбелью со спящим младенцем, и приготовилась убивать.

Перепуганная Малья метнулась к двери, чтобы запереть её, но в дом, протопав по крыльцу, уже протиснулся первый латник.

– Хозяин дома? – голос был громкий и жесткий. Так говорят люди, привыкшие распоряжаться.

– А? Нету, – голос Мальи дрожал. – Как ушел с утра, так и нет.

Зараэль слышала, как скрипят половицы под тяжелыми сапогами солдат. Шаги приблизились, и южанка подняла руки, целясь в колыхающийся занавес.

– А там кто?

– Мато там, старая. Да мальчишки мои, спят, утомились. Не тревожьте их, пущай.

– Так где, говоришь, Врацек-то? – заговорил кто-то другой, неторопливо, словно бы нехотя.

– Так а… где ж? Лодку готовит, на лов же завтра пойдет.

– Это навряд. Тут, вишь, Малья, какое дело – амблизация.

– Мобилизация, – поправил его командный голос.

– Ага, ну да, она то исть. Военная, значит. Мужика твоего, да и других наших тож, в войско определяют. Как вернется, передай, штоб не мешкая собирался и шел бы к замковому литтаду. Вот, такое дело.

Малья завыла. Сначала тихо, потом громче. Зараэль, поняв, что пришли не за ней, расслабилась и неслышно подобралась к занавеске, пригрозив Микосю кулаком, чтоб не двигался. Сквозь дыру в шторе она разглядела людей в горнице. Их было трое. Один латник стоял у двери и с досадой щурился на заломившую руки и воющую Малью.

– Ладно, хорош голосить. Чтоб до захода солнца был на месте. Опоздает – будет считаться дезертиром. Дальше пошли.

Это произнес второй посетитель, пожилой солдат с рябым недовольным лицом. Он хлопнул по спине своего спутника – справно одетого мужика, который мял в руках барашковую шапку и с неловким сочувствием глядел на Малью, и пошел к выходу. Рыбачка замолчала, растерянно и испуганно глядя ему вслед. Изборн подождал, пока латники выйдут, потом опустил глаза и, запинаясь, проговорил.

– Вишь как – война. На южан собирают. Меня-то не забрали, потому как тутошний голова все ж, а парни мои уж в замке оба. Вот Соктень, тот откуп дал за сына, один он у него всё ж. Ну, на то и Соктень, ему не в натугу. Ты, слышь, Малья, ты Врацека хорошо собери. Ну, поесть там, одёжу потеплее, зима ж. Ну, вот. Пошел я, нехорошо – десятник ждет. Пять дворов еще обойти.

Изборн нахлобучил шапку, и быстро вышел. Малья села на скамью, устремив тоскливый опустевший взгляд на входную дверь.

Зараэль, озадаченная словами изборна, медленно отодвинула занавеску и вышла в горницу. «Война? На южан собирают?». Микось прошмыгнул мимо неё, осторожно подобрался к матери и приник к её боку, исподлобья поглядывая на южанку. Малья механически погладила сына по спине.

– Мато, – робко позвал мальчик. – Мато, а чего это изборн говорил? А можно я с тато в замок пойду?

– Сиди уж ты то, вояка! – неожиданно громко и надрывисто вскрикнула Малья, сильно хлопнув сына по затылку. Мальчишка отскочил от матери и заревел, потирая ушибленное место. Малья вновь залилась слезами и притянула к себе сына, утешая его.

– Ох, Микосю, Микосю, сыночко мой! Ох, и горюшко, ох, напасть-то! Как же мы без хозяина-то, без тато? Велик Висьмирь, смилуйся над нами!

Зараэль нахмурилась. Ей было неприятно слушать сетования крестьянки.

– Куда они пошли? – спросила она Малью.

– А? – подняла та заплаканные глаза. – Кто?

– Стража.

– Так дальше, по дворам.

– Это я и сама слышала. В какую сторону? К морю или по берегу?

– Так, а кто ж их знает? Где мужики есть, всё, чать, обойдут. На берегу Исслав живет, тож, видать, заберут. Еще Брыжаки там, у них сын. Но оне справно живут, мож, и откупят. Это у нас добра – хата старая да ребятня, где уж откупаться. Охеньки, горюшко-то!

Малья снова завыла, а Зараэль, пораженная внезапной мыслью, бросилась к приготовленной для неё одежде. «С-скотина…, – скрипела она зубами, промахиваясь мимо рукава ношеной парки. – Откуп, откуп… Конечно! Куда теперь?! Кругом стража! На берег? А если они уже там? Мальчишку для гарантии? Сдался им этот щенок! Прихлопнут вместе со мной. А может, не выдаст? Еще как выдаст!!! За собственную шкуру-то! Но как же не везет!».

На минуту остановившись посреди хаты, она взглянула на хозяйку и её сына. Микось, прижавшись к ничего не замечающей матери, испуганно смотрел на южанку.

«Мальчишку? Бесполезно. Солдатне всё равно. А мне лишняя обуза. Во тьму всех!».

Подняв руку, она поддернула рукав, и в этот миг уловила далекие голоса. «Вот оно. Началось». Зараэль, забыв про то, что хотела сделать, кинулась к двери, выскользнула во двор. Крики приближались с той стороны, куда утром ушел Врацек. Южанка обежала сараюшку, и осторожно выглянула из-за угла. Обогнув заснеженный холмик, показалась первая фигура – солдат. За ним еще двое, а меж ними – Врацек. Следом из-за холма, обгоняя идущих впереди, появились еще несколько стражников, и побежали к хате.

– Живей, живей! – орал тот, что был впереди.

– Мальцов, мальцов моих не трожьте! – кричал им вслед рыбак. А солдаты тащили его под руки, то и дело поддавая кулаками в спину.

Больше Зараэль смотреть не стала. Она рванула по двору в противоположную сторону, обогнула дом, и побежала прочь так быстро, как могла.

«Только бы не пустили собак, – молилась Зараэль. – Только бы не собаки! От людей как-нибудь уйду». Постройки Врацекова двора прикрывали её от глаз преследователей, но эта временная отсрочка быстро закончилась. Глубокие следы, которые она оставляла на равнине в рыхлом снегу, не оставляли никаких шансов уйти незаметно. Далеко впереди темнел лес, но Зараэль понимала, что её заметят прежде, чем она успеет до него добраться.

Оглянувшись в очередной раз, южанка увидела, как от стены дома отделилась человеческая фигура, и, помахав руками, устремилась за ней.

– Заметили. Заметили, сволочи! – выдохнула она.

Рядом с первой фигурой появилась вторая, и Зараэль разглядела в руках стража арбалет.

«Не достанет, – понадеялась южанка, прибавляя скорость. – Далеко. Пока еще далеко».

На границе леса она наметила высокое дерево, и теперь бежала к нему так, словно за толстым стволом её ждала невиданная награда. Да так оно, по сути, и было. Если успеет добежать, есть шанс выиграть бесценный приз – жизнь. Если нет…

«Гилэстэл… Гилэстэл… Я жить хочу… Жить!!!», – яростное желание немедленно оказаться в недосягаемом лесу овладело Зараэль. Она на секунду закрыла глаза, не переставая бежать. Внезапно снег взвихрился снизу, ударив её по векам, и южанку захлестали по лицу низко росшие ветки деревьев. Зараэль резко остановилась, распахнула глаза и огляделась. Вокруг был лес. Сквозь голые ветви просвечивала белым равнина, а высокое дерево-ориентир прикрывало южанку своей тенью. Дрожа и глубоко дыша, Зараэль прислонилась к дереву.

Правую ладонь слабо покалывало. Зараэль поднесла её к глазам, и увидела, как в глубине голубого сапфира угасает свечение. Южанка подтянула тесемки на капюшоне и углубилась в лес. Далеко на равнине латники недоуменно столпились вокруг внезапно оборвавшихся следов.

«Три дня, – прикидывала Зараэль, прокладывая себе путь в снегу. – Три дня до Вестрога, если пешком. Хорошо бы выйти на дорогу. Нет, там опасно. Лучше подальше от людей».

Быстро стемнело. Послышался далекий вой. Зараэль тревожно прислушалась. Звук повторился, теперь уже ближе. Опасаясь встречи с волками, южанка забралась на дерево и устроилась в развилке меж ветвей. В холодном небе одна за другой вспыхивали звезды. Шорох под деревом потревожил её. Зараэль посмотрела вниз, и увидела зверя. Волк обнюхал утоптанный снег, задрал голову. Зараэль мысленно подсчитала стрелы в браслетах.

– Иди отсюда, пока цел, – сказала она.

Волк зевнул, облизнулся и сел. Зараэль молча смотрела на зверя, он – на неё. Внезапно из-за кустов бесшумными призраками выскочили несколько хищников, пронеслись мимо и скрылись в глубине леса. Волк, оставив свой пост под деревом, метнулся вслед за ними. Через несколько мгновений до южанки донесся удаляющийся вой. Зараэль облегченно вздохнула, проглотила пригоршню снега и прикрыла глаза.

Ночь принесла мороз. Южанка, словно птица, съежилась в ветвях, подобрав под себя ноги, укутав их юбкой и натянув пониже парку. Едва в сером рассвете стали различимы деревья, Зараэль соскользнула с дерева.

В течение дня она пару раз пересекала дороги, что вели через лес. Но выйти на них не решилась, так как было людно – мобилизация шла полным ходом. В очередной раз, затаившись за обочиной и пропустив отряд ополченцев в сопровождении латников, Зараэль пересекла тропу и углубилась в лес, держа направление параллельно дороге.

В вечерних сумерках, приглядывая место для ночлега, она различила среди деревьев отблески огня. Прячась за стволами, южанка осторожно приблизилась к освещенной елани. У костра на еловом лапнике, вороша угли палкой, сидел человек. Обок него, рукоятью на старой дорожной суме, лежал меч в потертых ножнах. К ближней сосенке был приставлен арбалет. Зараэль неслышно подобралась и притаилась за толстым деревом на краю поляны, разглядывая бивак.

Над алеющими углями, нанизанная на деревянный вертел, доходила до готовности заячья тушка. С краю костра парил кипятком помятый котелок. До южанки с дымом донесся запах жареного мяса, она сглотнула слюну, и в животе заурчало.

– Выходи, не бойся, не обижу, – не оборачиваясь, спокойно и негромко произнес человек у костра. К лежавшему поодаль мечу он даже не притронулся. Зараэль медленно выступила из-за деревьев и приблизилась к костру.

– Садись, грейся, – незнакомец поднял на неё глаза и кивнул.

Он был еще не стар, но темные волосы и многодневную щетину на впалых щеках щедро разбавляла седина. Карие глаза с прищуром смотрели внимательно и оценивающе. Зараэль опустилась на лапник поодаль, жадно потянулась к костру, поглядывая на незнакомца. Тот с интересом разглядывал её.

– Я Фрадек.

– Мара, – помедлив, ответила южанка.

Мужчина наклонился, задвигая в уголья прогоревшее полешко, и Зараэль увидела, как блеснул в пройме ворота серебряный медальон.

– Ты маг? – подобралась она, готовая вскочить и бежать, или дать отпор.

Фрадек запахнул войлочную куртку плотнее.

– Нет. Я ватгерн. Если знаешь, кто это.

Зараэль уняла дрожь в руках, перевела дыхание.

– Знаю.

Охотник приподнял бровь, стрельнул взглядом на девушку. Привстал, снял с рогулек вертел, и, вынув из-за пояса нож, рассек тушку напополам.

– Ешь, – протянул он Зараэль половину. – Соли вот только нет.

Южанка приняла вертел, вонзила зубы в пахнущее дымом мясо.

– Не стоит меня бояться. Я услышал тебя уже давно. Я весьма сильно ценю жизнь и не чиню без нужды вреда живым существам. Конечно, если это существо – не еда или не заказ, – ватгерн ухмыльнулся.

Зараэль перестала есть и покосилась на ватгерна. Тот перехватил её взгляд и расхохотался.

– Не боись, есть тебя я не собираюсь. Куда направляешься?

– В Вестрог.

– Я тоже. Не откажешь в компании?

Зараэль дернула плечом.

– Дорога широкая.

– А что ж ты не по ней идешь?

– Опасаюсь. Солдатни полно, обидеть могут.

Ватгерн кивнул, принимая объяснение.

Спать улеглись под заслонами из лапника, которые Фрадек соорудил близ костра. Сытость, тепло и усталость сморили Зараэль. Её не тревожили ни волчий вой в глубине леса, ни уханье проносящихся над поляной сов и шорох падающего с деревьев снега. Фрадек несколько раз за ночь подбрасывал в костер дров, разглядывая в свете его пламени неожиданную спутницу. Её крепкий и безмятежный сон позабавил ватгерна, привыкшего спать вполглаза и вполуха. В путь двинулись на заре, хлебнув кипятка с запаренными в нем хвойными иголками.

Фрадек шел ходко, выбирая наименее занесенные снегом места и звериные тропы. Заралэь, выспавшаяся и отдохнувшая, не отставала от него, иногда ловя на себе одобрительный взгляд охотника.

– Зачем тебе в Вестрог? – спросила она, догнав его.

– Оплату получить за работу.

– За человека?

– Тебя это не касается, – ответил Фрадек и прибавил ходу.

– Мне отец о ватгернах рассказывал, – Зараэль словно и не заметила ускорившийся темп. – Вы наемники, специально обученные убийцы. А я могу сделать заказ?

– Нет, – ответил ватгерн, насупившись.

– Почему? Ты же за плату работаешь?

Фрадек досадливо скривился. Видимо, ему давно надоело давать подобные объяснения желающим оплатить преждевременную кончину своих недругов.

– Видишь ли, у меня есть постоянный работодатель. Я выполняю его поручения и распоряжения. Так что я, как бы это сказать, на службе. В сведении чужих личных счетов я не участвую, убийством по найму не промышляю.

– И кто твой хозяин?

– Серое братство.

К вечеру вышли на опушку, к которой притулилась небольшая деревушка. Фрадек внимательно присмотрелся, потом сделал знак южанке, и они двинулись в селение.

– Ты чего-то опасаешься? – спросила Зараэль, от которой не ускользнул настороженный взгляд спутника.

– Того же, чего и ты, – ответил тот. – Не хочу встречаться со служивыми. Они сначала действуют, а потом спрашивают. А мне недосуг им объяснять, что я не беглый резервист.

Дома дымили трубами, но в селении было тихо – ни лая собак, ни ребятни, что играла бы у дворов. В нескольких шагах от изгороди крайней хаты, припорошенный снегом, лежал окоченевший труп собаки с разорванным брюхом.

– Славная деревушка, – свел брови Фрадек, направляясь к порогу первого дома. На стук из-за двери послышался женский голос.

– Кочто нати?

– Хозяин дома? Мы путники, в Вестрог идем.

На голос ватгерна дверь чуть приоткрылась. Испуганная селянка оглядела путников.

– Нетути хозяина. В ратники забрали, – голос её дрогнул.

– Переночевать у вас можно?

Женщина замотала головой.

– Не злобись, илан, не пущу. Дитки у мене малые, а вы люди дорожные, хто вас знат. Не злобись, илан.

– Понимаю. А кто пустит?

– А ступай к изборну. Его хата от моей, почитай, на семерик дворов отстоит.

Дом старосты ничем не отличался от других. Фрадек оббил снег с сапог, стукнул в дверь.

– Кочто нати? – откликнулся на этот раз мужской голос.

– Путники мы. В Вестрог идем. Ночевьем не обидите?

Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел изборн – невысокий, сухощавый и сильно уже пожилой. Теребя редкую бородку, он оглядел путников. Задержал взгляд на оружии Фрадека, пригляделся к девушке. Пристальный взгляд изборна не понравился Зараэль.

– А проходьте, – отступив, староста пригласил гостей в дом. – Свечерело уж, не гоже ходилым людям в ночевье отказать. Статуська, Зодяна, привечайте ходоков.

На дощатый стол жена и сноха изборна споро выставили жбан с пивом, миску с подмерзшей квашеной капустой, горшок пшеничной каши, выложили каравай и несколько луковиц. Зараэль с её сиреневыми волосами сразу стала объектом едва сдерживаемого любопытства деревенских матрон. Изборн же, взглянув на южанку, лишь пожевал ус, и повел бровью на женщин.

– Ни мае гидяти. Ни мае баити.1

Женщины послушно отвели глаза, встали в сторонке. Из-за занавески выглянула девочка лет восьми, стрельнула глазами на людей за столом. Потом вышла, ведя за руку малого мальчонку, и прижалась к матери. Староста сел за стол напротив, и, дав гостям утолить первый голод, заговорил.

– А что, илан не охотник ли? С оружьем коли?

Фрадек легонько кивнул.

– Вроде того.

– Хороший охотник?

– Когда как, – усмехнулся ватгерн.

Староста со значением оглянулся на стоявших поодаль женщин.

– А не почтет ли илан охотник за труд помощь нам оказать?

– Какую? – поинтересовался Фрадек, зачерпнув пальцами из миски капустные полосы и отправив их в рот.

– Волк нас тут тревожит. Седмица, как объявился. Пока ратники тута были, просил извести зверюгу. Да им ни до дела, ушли и мужиков увели. Почитай, я один и остался. Ну, еще Югаш хромой да Хонька блажной, так от них проку нет. А ента тварь, ровно чует, что отпору нет, меж дворами шастать сноровился. Всех собак сманил, перетаскал да пожрал. Которых не пожрал, те сбесились. Давеча ешчо двоих ребятишек напугал, прямиком по головной улице бежал. А намедни дочка Кашичева, которую он закусал, померла. Охотников у нас сроду не водилось, да зверье к селищу и не подходит. С вилами на него идти – так почитай, всех мужиков угнали в ратники. А это чудище бешеное, который день тута. Ни за дровами, ни за сеном не выехать. Поможи, илан охотник!

– Бешеный, говоришь?

– Как есть!

– Больные волки долго не живут. Скоро сам сдохнет, – лениво ответил Фрадек, вычистив миску ломтем хлеба и отправив его в рот.

– А ну как нет? А ну как он оборотень? Поможи, илан! Не задаром просим, – и изборн высыпал на стол с десяток серебряных монет из кисета. – Все что есть, от всего селища.

Фрадек медленно прожевал, глядя на монеты, перевел взгляд на стоящих за спиной изборна женщин и детей.

– Дитьку, – под его взглядом всхлипнула девочка. – Прасе, дитьку. Жилковате Анистю Кашичеву. О тае жизляка, тае бороход. Прасе, дитьку.2

Фрадек нахмурился, уставившись в пустую миску. Зараэль доела кашу, поглядывая на ватгерна.

– Где его найти? – обратился, наконец, охотник к изборну.

***

– А мой заказ ты принять не можешь, – усмехнулась Зараэль.

Они стояли у плетня с западной стороны деревушки, вглядываясь в предрассветный лес. В зимней тишине даже скрип снега под ногами звучал вызывающе.

– Это не заказ. Это помощь. Не путай.

– Дитьку, прасе, – передразнила Зараэль внучку изборна. – Все ватгерны такие жалостливые?

– Он обещал заплатить.

– Вот именно. Так заказ или помощь?

– Помолчи, – буркнул Фрадек. – А еще лучше, шла бы в хату. Помехой только будешь.

Зараэль лишь повела бровью. Охотник кинул на неё взгляд, досадливо качнув головой. Под пологом леса мелькнули тени. Фрадек, напряженно вглядываясь, подался вперед и поднял арбалет.

– Иди в дом! – прошипел он.

Зараэль отступила на несколько шагов, скрывшись от глаз ватгерна за плетнем. Ей было интересно взглянуть на охотника в деле. Внезапно из леса в его сторону метнулись темные силуэты. В рассветном сумраке они казались огромными. Послышалось рычание, потом визг и вой – стрела ватгерна сбила одного из зверей с ног. Отбросив арбалет, Фрадек выхватил меч, и, размахивая им, отпрянул спиной к плетню. Воздух огласился рычанием, воем и предсмертными хрипами. Через несколько секунд все стихло. У ног охотника валялись тела четырех псов. Не маленькие, но, все же, не чета волку.

– Принять несколько бродячих псов за бешеного волка, – усмехнулся ватгерн, отирая меч и убирая в ножны. – Да уж, действительно – у страха глаза велики. Он повернулся и увидел Зараэль, глядевшую на него из-за плетня.

– Если я сказал – уходи, значит – надо уходить, – с нажимом сказал он ей. – В противном случае, я за твою жизнь не отвечаю.

Южанка молча выслушала тираду, пожала плечами, повернулась и пошла к дому изборна. Фрадек выдернул стрелу из собачьего трупа, подобрал арбалет, еще раз внимательно оглядел границу леса, и направился вслед за Зараэль.

– За это и плату брать грешно, – пробормотал он негромко.

Она услышала и обернулась, чтобы съязвить на этот счет. И увидела мчащегося к Фрадеку зверя – бесшумного, мочаливого и стремительного. Ватгерн увидел её глаза, почувствовал дыхание за спиной, и, выхватив меч, полоснул в полуобороте наугад. Не попал. Волк сбил охотника с ног, проскочил вперед, развернулся, выметнув из-под лап снежный вихрь, и уже с громовым рыком и воем, разбрызгивая слюну во все стороны, ринулся на Фрадека. Молниеносный удар лапой выбил меч из рук, и охотник оказался под тушей зверя. К лязгу клыков зверя прибавился сдавленный крик человека. Зараэль рванулась на помощь, прыгнула, подхватывая брошенный охотником клинок. Проворно ускользая от когтей, она полоснула зверя мечом. Лезвие соскользнуло по жесткой шерсти и рассекло широкую лапу. С ревом, исходя пенной слюной, волк кинулся на девушку. Она же, отбросив оружие, выбросила вперед руки. Сработали браслеты, и чудовище, подавившись сталью и собственной кровью, замертво рухнуло у ног южанки.

Зараэль перевела дух, и взглянула на охотника. Изрядно помятый, с прокушенной рукой, но живой, он уже поднимался с земли.

– Вошь тебе за воротник, – выругался он, подойдя и пнув истекающий кровью труп. – Просил же тебя – иди в хату!

– Сейчас бы тебя уже доедали, – ответила Зараэль, с интересом разглядывая убитого волка.

Фрадек взглянул на спутницу по-новому. Вздохнул, скривился от боли в руке, осмотрел разодранную куртку.

– Ладно. Спасибо, Мара. Я потрясен, честно. Чем это ты его?

Зараэль поддернула рукав, показывая браслет. Ватгерн лишь удивленно присвистнул.

– И для кого ж ты меня, такая беззащитная, нанять хотела?

Зараэль не ответила, только быстро взглянула на мужчину. Фрадек присел, рассматривая зверя, приподнял его морду. Озадаченно хмыкнул, нахмурился и поманил пальцем Зараэль.

– Глянь-ка. Это не обычный волк. Посмотри на его голову, челюсть коротка для волка или собаки. И это.

Фрадек приподнял переднюю лапу зверя. Лапа существа заканчивалась пятипалой, почти человеческой ладонью с кривыми острыми когтями. Зараэль ошеломленно смотрела на странное существо.

– Что за дрянь, – Фрадек с отвращением отбросил лапу и поднялся. – Ладно, идем к изборну. Мы своё дело сделали.

Изборн, провожая, беспрестанно благословлял их, и призывал на них всяческие блага. Хозяйка же изборнова, понимая благодарность в более практичном смысле, починила куртку ватгерна, и натолкала в сумку снеди на дорогу. Из деревни Фрадек и Зараэль вышли, сопровождаемые ребятней, теперь свободно носившейся по улицам.

В полдень остановились передохнуть. Глядя, как девушка заправляет в гнезда браслетов стрелы, извлеченные из убитого волка, Ватгерн вытащил кисет с полученной от изборна платой и развязал его.

– Держи, – он протянул Зараэль на ладони несколько потертых серебряных кругляшей. – Твоя доля.

Глава 3

В Вестроге было шумно и многолюдно. Постоялые дворы прибрежного городка были битком набиты солдатами, ждущими отправки на южные границы. А в город прибывали все новые и новые отряды. Трактирщики, ловя момент, ломили за постой втрое, а то и вчетверо больше обычного. Лавочники и уличные торговцы не успевали подвозить товар – все сметалось в мгновение ока. Градоначальник, пораскинув умом, быстро договорился с каптером, и армейская казенная кухня «пришла в негодность» до того момента, пока из карманов нахлынувшего в город люда не будут выкачаны все денежки. Согнанные в город деревенские мужики не раз поминали добрым словом своих жен и матерей, набивших их котомки провиантом. За городскими стенами развернулся лагерь из шалашей и палаток, где нашли пристанище ополченцы и те из солдат, кому не хватило места в трактирах или было нечем платить. Офицеры же, извлекая максимум выгоды из распоряжения главнокомандующего «оказывать всяческое содействие командному составу», расквартировались по домам горожан, нанося немалый урон их кухням и погребам.

– Куда ты теперь? – спросил Фрадек, когда они добрались до городской управы.

– В порт, искать корабль, – ответила Зараэль.

– А потом?

– Дальше, – пожала она плечами.

Ватгерн усмехнулся её немногословности.

– Что ж, прощай, Мара.

– Прощай, Фрадек.

Она ушла, затерявшись в толпе, ни разу не оглянувшись. Ватгерн постоял, глядя ей вслед, и направился знакомой дорогой.

Особняк, к удовлетворению Фрадека, был почти пуст. Корабль с учениками отбыл на Итамен два дня назад. Порядок в номерах, где размещали адептов до отправки, уже навели, и ватгерн расположился в приглянувшейся комнате. Он позволил себе повременить с отчетом, прежде отмывшись и отоспавшись. Пред очи Ардиша охотник появился только следующим утром.

– Выспался? – кивнул управитель, когда ватгерн вошел в канцелярию – Как прошло?

– Без осложнений, – ответил Фрадек, и бросил на стол перед распорядителем кожаный, с заскорузлыми бордовыми потеками, мешочек.

– Сюда-то зачем? – Ардиш брезгливо скривился, и кончиком пера столкнул доказательство выполненной работы на пол. Потом открыл один из ящиков и выложил на стол перед Фрадеком кошель. Тот взвесил его на руке, развязал и положил на стол пять монет.

– Надолго останешься? – спросил Ардиш, пряча серебро в привязанный к поясу кисет.

– Как получится, – ватгерн направился к дверям, перебрасывая позвякивающий кошелек из ладони в ладонь. – Отдохну пару дней, а там видно будет.

Управитель потер подбородок, словно бы сомневаясь. Потом решился.

– Фрадек! Тут еще работенка образовалась. Барон Ван Рейк перед отплытием поручение оставил.

И подал ватгерну лист. Тот прочел, поднял глаза на управителя, прочел еще раз, вернул его Ардишу.

– Другие ватгерны знают?

– Конкурентов опасаешься? Позавчера Сарадан был, он знает. Ну и, само собой, городская дружина. Если поспешишь, внакладе не останешься.

Фрадек развернулся и вышел.

***

Когда Зараэль добралась до гавани, город уже мерцал огнями вечерних фонарей и факелов. Причалы, у которых ждали своего часа десятка полтора военных кораблей и рыбацкие лодки, были немноголюдны. Побродив по грязному порту, южанка добралась до домика распорядителя. На долгий стук выглянул хмурый мужик в форменной накидке.

– Чего долбаешь? Чего надоть?

Увидев девушку, облизнул губы, улыбнулся.

– У, какая нечаянность! Здравы будьте, иланна. Входите, стужа-то нешуточная. У меня тепло, и харч на столе. Посумерничаем.

– Ты распорядитель порта? – не ответив на приветствие, спросила Зараэль.

– Навроде того, – отер усы ратник.

– Мне нужен корабль.

– Так-таки корабль? – расхохотался служивый. – Вона, выбирай любой.

Зараэль подождала, пока утихнет его смех, и повторила.

– Мне нужен попутный корабль.

– У них у всех, окромя рыбацких, один путь – на юг, – кивнул ратник на темные ряды судов. – Ежели тебе туда, то милости просим. Одначе, иланна, будь я кроткой девицею, не совался бы. Но уж коли подзаработать охота, так вестрогские «мамки» набирают девок для нашего славного воинства. Могу и адресок подсказать.

Зараэль вздохнула, размышляя – убить хама или покалечить. Сдержалась.

– Мне нужен корабль на остров Норхет.

Распорядитель поперхнулся хихиканьем, посерьезнел, стараясь вглядеться в лицо стоящей перед ним девушки. Сумерки и капюшон не позволяли рассмотреть её.

– Отсюдова такие не ходют, – ответил холодно, скрываясь в доме.

– А откуда «ходют»? – Зараэль пнула ногой дверь. Ответа не последовало.

Пнув с досадой еще пару раз по двери, Зараэль отошла к причалам. К плеску волн и шелесту вымпелов на мачтах примешивались голоса уходивших в город рыбаков и ратников. Южанка обернулась на шорох береговой гальки позади. К ней, попинывая камушки и заложив руки за спину, подошел некто – долговязый, в драной свитке.

– А корабль будет, – остановившись поодаль, словно бы и не к ней обращаясь, скрипуче проговорил человек. – Только он не отсюда отплывает.

Зараэль оглядела незнакомца.

– Говори.

– Говорильня денег стоит, – стрельнул тот на неё глазами.

Зараэль подумала, и, достав монетку, показала её долговязому. Он протянул ладонь, пристально разглядывая девушку с хитроватой улыбкой.

– Говори, – повторила она и зажала деньгу в кулак.

– Ежели ты в маги собралась, то тебе сперва в их приемный

...