Оглавление

Стихи и проза

В одном доме было два подъезда. В левом подъезде у жильцов были фамилии: Нудовы, Ноевы, Воевы, Хныкины, Страдаевы, Вопиловы, Скрипеловы и Семён Дёрнутый. А в правом подъезде жили: Смеховы, Ржевские, Улыбкины, Радовы, Семирадовы, Благие, Хохотовы, Счастливцевы и Фрида Хахач. Первый подъезд всё время жаловался на соседей, дескать, не дают покоя — веселятся! А второй подъезд не жаловался — им было хорошо… Постепенно люди из подъездов переженились и перемешались… И подъезды стали обычные, даже рассказать нечего…

Весна — красна

Жили — были три сестрицы Весновы. Марта, Апреля и Майя. Марта была девица строгая. Сероглазая блондинка. Любила лимоны в сахарной пудре и кота своего рыжего Родиона.

Апреля весёлая была и шумная. Глазищи голубые. Золотистая прядка в каштановых косах. Любила Апреля синие цветы и яркие шарфики.

Майя была красавица зеленоглазая. Колдунья. Наколдует, бывало, любовь…

И МАЮтся люди-то…

Вечный зов

Фёдор Хвоинкин имел дар. Он гипнотизировал грибы. Придёт, бывало, в лес. Сядет на пенёк… И зовёт грибы… нежным голосом с хрипотцой… И грибы идут на зов… особенно грибихи…

А Хвоинкин набьёт грибами полный багажник и довольный домой уедет…

Однажды на Федин зов откликнулась русалка Сесилия Озерова. И стала звать Федора к себе таким сладким грудным контральто с придыханием… Таким сладким… Что Федя чуть не пошёл на зов… Но вовремя очнулся… испугался… и быстро из леса уехал… Навсегда…

Говорят, что из заядлого грибника стал он горячим болельщиком Спартака. На матчах сидит. Голы подзывает…

А грибы и русалка? У них всё в порядке. Русалка плетёт венки из проплывающих облаков. Грибы растут. Споры сеют. И Фёдора вспоминают (особенно грибихи) … Какой был мужчина! А как звал! Как звал!

Красивая история

В красивой и пустынной местности жил чудодей Рома Анчоус. И стало ему скучновато. Рома и слепил себе женщину из того, что было. Из красоты и пустоты. Получилась тётенька Афродита Ведрова. Красивая и пустая. Стали они жить-поживать… Афродита и говорит: Наполни меня чем-нибудь. Как-то пустовато внутри у меня. Рома и наполнил её тем, что было. Перезвонами из чистого ручья и теплом от ясного солнышка. И стала Афродита сказочницей… Всё журчат и журчат сказочки. Голубые и жёлтые. Звонкие и весёлые. Ласковые и тёплые. Светлые и добрые. То горячие, то прохладные. То гладенькие, то рябенькие. То про тётенек, то про дяденек…

Эх, Маратушка!

Баран Марат был болтун. У Марата имелся широкий кругозор, и до всего было дело. Братья по стаду при виде его разбегались. У них наблюдался узкий кругозор. Их кругозор назывался «рога, сено и овцы»…

Итак, собеседников не было. Марат засыхал…

Однажды он попал в культурное общество, где к нему проявили горячий интерес, даже выслушали цитаты из Сенеки и белые рифмы самого Марата… Это были глухие волки, как выяснилось позже…

Про Степана и его жизнь

Степан Наоборотов жил не как все. По утрам, проснувшись с кривым лицом, он постоянно пенял на зеркало. На чужой каравай рот разевал. Не сделав дело, гулял смело. Плевал в колодец. Зимой готовил сани. А летом — телегу. Садился не в свои сани. Отмерял один раз. Потом семь, или даже, восемь раз отрезал. Ковал холодное железо. В одну и ту же реку по сто раз входил. Волка так раскормил, что тот в лес глядеть перестал. После драки Степан обычно долго махал кулаками. Сук рубил, на котором сидел…

Ну, вот это он зря сделал… Упал… Гипс… На две недели. На правой руке.

Нечем теперь Степану платок на чужой роток накинуть. Поделом ему.