Глава 1. Попрыгунья-стрекоза
Пыль, поднятая тряпкой, все еще танцевала в лучах заходящего солнца, когда Лиза откинулась на диван. Все тело ныло от приятной, заслуженной усталости. Чистота в квартире была таким же неотъемлемым атрибутом существования, как и тишина. Идеальный порядок для идеальной жизни, которую она не выбирала.
Она взяла пульт и включила телевизор. Голос диктора, глухой и бесстрастный, заполнил гостиную.
«…стрекозы. Одни из древнейших насекомых на нашей планете. Символ легкости, скорости и… невероятной жестокости. Эти хрупкие создания — прирожденные хищники. Их эффективность убийцы составляет 95%. Для сравнения, лев довольствуется успехом лишь в четверти случаев. Их огромные фасеточные глаза, состоящие из тысяч линз, видят мир во всех направлениях сразу. Они не оставляют жертве ни единого шанса».
Лиза замерла, уставившись на экран. На нем крупным планом показали стрекозу — изумрудное чудо с прозрачными, будто бы стеклянными крыльями. Она сидела на травинке, и ее тело дышало древней, безжалостной силой.
«В скандинавских сагах стрекоз считали верными спутницами богинь любви и войны Фрейи. Викинги верили, что эти насекомые прилетают, чтобы взвесить души умерших воинов и отделить храбрых от трусов. А в Японии стрекоза „томбо“ — это символ несгибаемой отваги, национальный дух, который никогда не отступает».
«Попрыгунья-стрекоза…» — прошептала Лиза, и слова прозвучали так громко в тишине комнаты, что она сама вздрогнула.
Это было ее детское прозвище. Так родители ласково дразнили ее за то, что она не могла усидеть на месте. Танцы, потом пение, потом художественная школа, потом фотокружок — ее интересы менялись со скоростью света. Она порхала по жизни, как та самая стрекоза, любуясь ее яркими красками, но редко погружаясь вглубь. Тогда это считалось недостатком. «Вот вырастешь, научишься сосредотачиваться», — говорил отец.
Словно под гипнозом, она поднялась с дивана и направилась в дальнюю комнату, которая служила кабинетом мужа. На самой верхней полке шкафа, в пыльной картонной коробке, лежала ее прошлая жизнь.
Альбом пах стариной и забытыми воспоминаниями. На первой же странице — она, семилетняя, с размазанным от мороженого ртом, улыбается в объектив своей щербатой мордашкой. Точно — накануне выпал её первый зуб, и мама повела её в парк развлечений. Потом — худенькая подростка у мольберта с кистью в руках, испачканной в гуаши. Танцевальный конкурс… как она стеснялась своего короткого платья. А вот и выпускной — яркая, огненная девушка с вольными кудрями и глазами, в которых плещется вся вселенная. На этом фото она смеется, запрокинув голову, и в уголке губ застыла беззаботная улыбка «попрыгуньи».
Лиза подошла к зеркалу в прихожей и посмотрела на свое отражение. На женщину, которая смотрела на нее оттуда. Тусклые волосы, собранные в небрежный хвост. Просторная, бесформенная кофта, купленная по акции. Ни капли косметики. Во взгляде — привычная усталость и пустота.
Она с ужасом осознала, что та яркая, стремительная стрекоза превратилась в унылого серого муравья. Маленького, незаметного, чья жизнь — это бесконечный цикл «принеси, подмети, приготовь».
И виноват в этом был не только Игорь. Да, он был авторитарен. Он решал, что носить, с кем общаться, как проводить выходные. Его слово было законом. Но ведь это она позволила. Она, пытаясь заслужить его любовь, его одобрение, в котором он был так скуп, начала подстраиваться.
Лиза сама перестала рисовать — «бесполезное времяпрепровождение». Забросила пение — «мешаешь сосредоточиться». Перестала встречаться с подругами — «от них одни сплетни». Она отказывалась от кусочков себя, одного за другим, как будто снимала с себя яркие крылья, надеясь, что став удобной, серой, незаметной, она наконец-то станет ему нужна.
Она не стала. Она просто исчезла.
Слезы подступили к горлу, горькие и обжигающие. Она не позволила им пролиться. Вместо этого она снова посмотрела на свою выпускную фотографию, на смеющуюся девушку с горящими глазами.
«Куда ты ушла?» — прошептала она.
И в этот момент, за окном, в густеющих сумерках, что-то мелькнуло.
Это было быстрое, почти призрачное движение. Лиза отвела взгляд от альбома и подошла к окну. На холодном стекле, с внешней стороны, сидела стрекоза. Крупная, с брюшком цвета вороненой стали и прозрачными, пронизанными ажуром жилок крыльями. Она была не изумрудной, как в фильме, а скорее металлической, серьезной.
Стрекоза сидела неподвижно, цепляясь крошечными лапками за гладкую поверхность. И смотрела. Её огромные, выпуклые фасеточные глаза были обращены прямо на Лизу.
Легенда из теле передачи пронеслась в голове: «взвесить душу… отделить храбрых от трусов».
Сердце Лизы заколотилось. Это была случайность, конечно. Насекомое заблудилось в каменных джунглях. Но что-то внутри настойчиво шептало, что это — не случайность. Это был Знак. Вызов.
Она медленно, почти ритуально, подняла ладонь и прижала ее к стеклу изнутри, напротив крошечного существа.
Стрекоза не испугалась. Она лишь слегка пошевелила крыльями, словно проверяя их готовность к полету. Её холодная, нечитаемая натура будто говорила: «Я вижу тебя. Я ждала. Что ты выберешь? Остаться муравьем? Или вспомнить, кто ты?»
За спиной у Лизы щелкнула замочная скважина. Игорь вернулся с работы. Привычный спазм страха и желания угодить пробежал по ее спине. Она отпрянула от окна, как школьница, пойманная за запретным занятием.
Когда она обернулась, чтобы встретить мужа, на ее лице уже была привычная маска спокойствия и покорности. Но глубоко внутри, там, где только что была пустота, теперь сидела стрекоза. И ее хрупкие, стальные крылья впервые за двадцать лет дрогнули, готовясь к взмаху.
