Оглавление

Глава 1.
Необычные образы

Герман и Сания Александер, были людьми с устоявшимися, порой причудливыми, взглядами на жизнь и работу, находили утешение в одобрении посторонних им людей. Их заверения в том, что всё идёт как надо, дарили чете спокойствие и гармонию. Однако недавнее событие омрачило душу Германа, оставив тяжёлый след в его сердце. Теперь ему предстоит справиться с этой ношей, а будущее покажет, как это повлияло на его жизнь и отношения с Санией и дочерью.

— Какой дивный дом! Чей он, папа? — прозвучал звонкий вопрос девятилетней Анны.

Герман вздрогнул, словно от удара, осознав свою оплошность. Он ускорил шаг, стараясь поскорее увести дочь от дома, мимо которого они проходили впервые.

— Папа, почему мы так спешим? Ведь мы вышли на прогулку, пока мама хлопочет над обедом! — не унималась девочка.

Мучимый тревогой, мужчина торопился покинуть это чудное место. Досада на собственную беспечность терзала его. Ярость клокотала внутри. Когда от дома осталась лишь верхушка крыши, а размытый отблеск окон ещё мерцал вдали, он резко остановился и огляделся. Мысль о том, что их могли увидеть, не давала покоя. Но превыше всего было сейчас — посеять в душе Анны такой страх, чтобы само воспоминание об этом месте обращало её в бегство.

Переходя дорогу между тихими улочками, освещёнными фонарями, девочка заметила пару глаз, наблюдавших из окна того самого дома. Их синеватый блеск и манящая красота заворожили её. И пусть она не знала, кто был в окне, от дома веяло теплом, от которого она невольно улыбнулась.

— Папа, ну почему ты не отвечаешь? — вновь спросила Анна.

В этот миг спокойный и уравновешенный мужчина преобразился в холодного, жёсткого зверя. Глаза его забегали словно он совершил опрометчивый поступок. Едва сдержавшись, он грубо дёрнул дочь за руку, так что от неожиданности у неё приоткрылся рот.

— Слушай, Анна, наша прогулка здесь — огромная ошибка! Ты же знаешь, мы так не ходим! Умоляю, больше здесь не появляйся, ни с друзьями, ни тем более одна. В этом доме давно уже никто не живёт, и неизвестно, кто мог его занять, пока он ветшает! — отрезал Герман с яростью.

— Хорошо, папа. Если ты просишь, я так и сделаю, — ответила девочка.

— И ещё, ни слова маме о том, что мы здесь были. Она тебя отругает! Ты же знаешь, её нужно слушаться? — добавил он, помолчав.

Девочка кивнула, а мужчина ещё долго думал над ситуацией, в которую сам себя поставил.

— Какой же я невнимательный! Сания мне этого не простит, если узнает! Главное, чтобы Анна молчала, а я сам ничего не скажу! — бормотал он себе под нос так громко, что девочка то и дело заглядывала ему в лицо.

Воспоминание об этом дне отпечаталось в моей памяти, словно фотография. Как же я тогда мечтала увидеть силуэт в окне, того, кто за нами наблюдал! Что за тепло таилось за его стенами, которое я чувствовала на расстоянии!?

С годами интерес к этому дому не угас, а лишь разгорелся. Находясь вдалеке, я всегда украдкой поглядывала в его сторону, надеясь увидеть кого-нибудь рядом. С тех самых пор все мои мысли были связаны с тем строением и глазами, которые я увидела издалека. Они преследовали меня во сне и наяву, сплетаясь в причудливые узоры на холсте моего воображения. Я пыталась объяснить себе увиденное, понять, что именно произвело на меня такое сильное впечатление?

Оказывается, это место, окутанное тайной и страхом, упоминалось как «Вратами Теней». И теперь, обуреваемая любопытством и страхом, я решила во что бы то ни стало попасть внутрь того дома и раскрыть его секреты. Но также понимала, что этот путь будет полон опасностей и испытаний, к которым невозможно подготовиться заранее, но…

В четырнадцать лет, совсем юная, я много времени проводила за книгами. Жажда познания была безграничной, так как и жажда узнать жителей того чудного дома.

Его стены, казалось, шептали истории, а окна, словно глаза, наблюдали за миром с мудрой снисходительностью.

Каждый шорох листьев в саду, окружавшем дом, казался посланием, каждый луч солнца, проникавший сквозь витражи, рассыпался на тысячи искр, таящих в себе намёки. Что, если обитатели дома правда хранители древних знаний, стражи забытых ритуалов или последние из тех, кто помнит моё истинное имя?

Сердце билось в предвкушении открытия. Рука невольно тянулась к резной двери, украшенной символами, смысл которых ещё предстояло разгадать. Вдохнув полной грудью прохладный осенний воздух, я решилась. Шаг за порог был шагом в неизведанное, в мир, где реальность сплеталась с фантазией, где прошлое встречалось с будущим. Туда, где жажда познания наконец-то могла быть утолена или, может быть, только разгореться с новой силой.

Единственным человеком, разделявшим мою страсть к знаниям и дому, являлась моя верная подруга Лина, моя опора и крепость. Ведь настоящих друзей всегда немного.

Лина была нежной и хрупкой, а я, задиристая девчонка с разбитыми коленками, чаще всего заставляла её волноваться. Она запрещала мне играть с другими детьми, зная, что кто-нибудь из них непременно расплачется.

— Не подходите к ней, она вредная! — говорила она соседским детям, зная мой буйный нрав.

Человек с чистой душой, ангельским взглядом и мягким голосом, она никогда не возмущалась, не ругалась и не кричала, разве что на меня, предчувствуя, что кому-нибудь из наглых мальчишек скоро достанется.

— Ох, и получишь ты когда-нибудь от такого же задиры, как и сама! — говорила она мне.

Но странно, я никогда не получала отпора. Вся наша детвора остерегалась меня и боялась даже проходить мимо.

В юном возрасте я познала многое. В четырнадцать лет я узнала, что такое потеря, что такое боль. Единственный человек, который меня понимал, уходил, и я чувствовала это так остро, что сама начала растворяться в её горе. У Лины обнаружили тяжёлую болезнь, которая сокращала её жизнь с огромной скоростью.

Физическая боль отступает, когда уходят эмоции. Мы не властны над этими процессами.

Чаще всего я подходила к её дому и, прислушиваясь, не слышно ли плача, тихонько открывала металлическую дверь, навешенную на два прочных замка, и неторопливо ступала по скрипучим половицам. В полной тишине я входила в её комнату, обставленную со вкусом, где всегда были: свежие цветы, занавешенные окна, кремовые обои, сливавшиеся с уютным интерьером. Мягкая мебель придавала лёгкость, а люстра и комод с хрустальным шаром, внутри которого таилась зима и Рождество, не давили своей массивностью. Комната была обставлена просто, казалась раем для девочки, страдающей от недуга.

В последнее время надежда на выздоровление Лины стала угасать, словно догорающая свеча в непроглядной ночи, и в один из дней у порога её дома меня встретила старшая сестра Лины. Она дрожала от горя, и слёзы градом катились из её глаз. Вот тогда я поняла, что о новых сказках моя подруга больше никогда не узнает.

Потеря человека, вокруг которого вращаются твои мысли, — тяжёлое испытание для любого возраста. Сердце покрывается пеленой грусти, а затем становится ещё хуже. Со временем понимаешь, что чем раньше отпустишь мысль об уходе близкого человека, тем легче. Ведь если жить с потерей, она может никогда не отпустить, и ты станешь пленником негативной энергии и тёмных мыслей. Ушедших нужно отпускать с лёгкостью, ведь вы ещё встретитесь, в другой форме и в другом измерении.

Я была приёмной дочерью, тихой тенью в доме родителей, послушной, но с огоньком своенравия в характере. Моя любовь к родителям была чиста, как первый весенний цветок, и она расцветала с каждым их взглядом, с каждым словом, каждым вздохом. Их привязанность ко мне также росла год от года, и моя любовь крепла, словно корни древнего дерева, проникая глубоко в сердце.

Жизнь, подаренная мне семьёй, была прекрасна, они окружали меня заботой и вниманием, помогали расти и формироваться, взращивая личность, которую готовили к будущему.

О своих настоящих родителях я не знала ничего. Сколько бессонных ночей я провела, пытаясь понять, что могло заставить их отказаться от меня? Где была та черта, за которой я становилась «ненужной»? Но, вероятно, эта тайна навсегда останется неразгаданной. Годы стирали остроту желания встретиться с ними, оставляя лишь слабый отголосок любопытства.

— Мама, а ты знала моих родителей? — спросила я однажды, и лицо женщины застыло на мгновение в маске изумления.

Тогда я не придала этому вопросу значения. Но спустя время вопрос был задан и отцу. В отличие от матери, он не растерялся и ответил, что видел их лишь однажды!

— К чему эти вопросы, Анна? Раньше тебя это не интересовало, — спросил Герман.

Смущение коснулось моих щёк. Неожиданное чувство вины кольнуло сердце, хотя было непонятно, в чём же я провинилась.

— Мне просто интересно, что это за люди, которые предают… — ответила я, глядя отцу в глаза.

Герман и Сания переглянулись, и неприятный холодок пробежал по спине. Где-то в глубине их встревоженных сердец они поняли, к чему ведёт разговор их дочь, но предпочли отмолчаться, переведя тему и лишь ответили:

— Мы видели их мельком, всего один раз. А потом они исчезли из нашей жизни, и мы стали счастливы. Так что, милая, не думай об этом. Это прошлое, туда нет дороги. Мы счастливы втроём, разве нет?

Анна кивнула, ощущая, как в голове эхом отдаётся вопрос, не находя ответа.

— Почему именно тогда я увидела тени за окном? — спросила я тогда вслух.

Они сделали вид, будто не слышат моего вопроса. Ведь все вопросы, касающиеся прошлого, не имели для них значения.

Я продолжала смотреть на родителей, но мысли мои блуждали где-то далеко. Сания и Герман наблюдали за мной, видя, как ребёнок превращается во взрослого, задающего неудобные вопросы человека.

— Мне немного страшно за Анну. Она ведь наша дочь, и… ты знаешь, она сильна в своих… — начала Сания, но не успела закончить.

— Лучше оставить всё как есть, Сания. Молчи и не вызывай подозрений! — оборвал её Герман.

— Нужно посоветоваться с главным. Может, есть возможность вернуть нас в… — она снова осеклась.

— Когда ты перестанешь накликать беду?! Сиди тихо, пока Анна не дошла до правды! Если она узнает, кто мы такие, нам всем не поздоровится! — громко повысил голос Герман.

— Кто дал ей эти фигурки, Герман? — тихо прошептала Сания.

Герман пожал плечами, молча отрицая свою причастность, и направился к выходу. Его мысли были собраны, взгляд — сосредоточен. Он не хотел вмешиваться в дела Сании, но и пускать ситуацию на самотёк также не мог, зная её импульсивность.

Наши взгляды с ней в мгновение встретились. Я, словно потерянная, собирала свою картину, делая вид, что не интересуюсь их разговором. Но каждое слово, каждое движение не ускользало от моего внимания. Желание узнать хоть что-то о своих настоящих родителях стало огромным.

— Анна, подойди, пожалуйста! — вдруг попросила Сания.

Я послушно поднялась и подошла к ней. Герман, почти у самой двери, замер. Он предчувствовал, что разговор может принять неприятный оборот, и решил дождаться его окончания.

— Не злись на нас, Анна. Мы желаем тебе только добра и ничего от тебя не скрываем, кроме… — Сания запнулась, словно подбирая слова.

Зрачки Германа на мгновение вытянулись в горизонтальные щели. Чувствуя, что Сания может всё испортить, он стремительно подошёл к нам.

— Девочки, может, прогуляемся? — предложил Герман, явно сбитый с толку.

В его глазах вспыхнули четыре черных зрачка, их блеск был нестерпим. Желание затуманить мой разум, заставить меня всё забыть, нарастало в нём с каждой секундой.

— Подожди, отец. Я хочу выслушать её. Ей ведь есть что рассказать, правда, мама? — спросила я, на мгновение взглянув отцу в глаза.

Герман, вне себя от ярости, покрылся испариной. Он понимал, что если не исправит ситуацию, все его усилия по сохранению семьи будут напрасны. Сжав кулак до хруста костей, он медленно закатил глаза, и, когда открыл их, я испугалась, словно передо мной был монстр. С недоверием уставившись на него, я спросила:

— Отец, что с твоими глазами?

И тут же я провалилась в темноту.

Прошло около часа, прежде чем я очнулась. Сон был недолгим, но в голове царил туман, тяжёлые мысли мешали смотреть на ситуацию глазами подростка. Я смутно помнила, что произошло, почему уснула посреди дня, не помнила ни разговора с родителями, ни странных глаз отца…

Я забыла всё, что происходило некоторое время назад, а проснувшись, не встретила дома ни Германа, ни Сании. Единственное, чего мне хотелось, — это пройтись по весенней улице, вдохнуть аромат цветущей сирени, искупаться в лучах солнца, чтобы развеять свою рассеянность, а возможно, прояснить ситуацию, в которой я оказалась, ту ситуацию, о которой, возможно, я и не догадывалась.

Глава 2.
Странные существа

Анна шла вверх по дороге, извилистой, словно речной поток, прорезающий узкие улочки тихой деревушки Миххау. Навстречу, чуть согнувшись под бременем лет, двигался старик, чьё лицо было испещрено морщинами, словно карта прожитых лет. Из его уст вырывались тихие обрывки мелодии, казалось, забытой временем песни. Двигался он с той уверенностью и невозмутимостью, что присуща скорее юноше, нежели старику. В руках у него была небольшая коробочка, которую он перебрасывал из ладони в ладонь, словно играя в кости с самой судьбой.

Незаметно для себя, словно зачарованная, Анна очутилась у дома. Разум её был тих и безмятежен, словно гладь чудного озера.

Вынырнув из потока мыслей, бурливших в сознании, она обнаружила себя стоящей перед ним — домом, притягивающим, словно магнит.

Слова не могли передать странную смесь чувств, обуревавших её. Сердце колотилось, словно пойманная в клетку птица, дыхание стало прерывистым. Она всегда ощущала, что этот дом пропитан магией, как и его давние обитатели. Даже в самый хмурый день, в разгар снежной бури или лютого мороза, от него исходило тепло, дарящее ей силы и наполняющее жизненной энергией. Не зря ноги сами привели её сюда, по пути, отклоняющемуся от привычного маршрута.

Тепло, струившееся от стен, густо увитых изумрудного цвета плющом, было до боли знакомым, словно за ними скрывалось что-то родное и близкое. Ни один лист не шелестел, создавая ощущение уединенности, будто она оказалась в сердце густой чащи. Деревья окружали дом со всех сторон, скрывая его от посторонних глаз. Сквозь их переплетение пробивались робкие лучи солнца. Не было ни единого облачка, и это безветрие казалось зловещим. За доли секунды перед глазами пронеслась вся её жизнь. Прищурившись, она различила вдали группу людей, о чём-то оживленно беседующих. В воздухе витал сладкий аромат сирени. Сознание было чистым, что поначалу пугало Анну, ведь именно здесь, у этого дома, с ней всегда происходили странные вещи.

Каждый её выход из дома, будь то на учебу или обычная прогулка, заканчивался тем, что она оказывалась здесь, и все её чувства и ощущения менялись в корне.

Она грезила этим домом, не зная причины этого желания, но знала, что входить внутрь нельзя. Днями и ночами мечтала вдохнуть запах старой мебели, ощутить аромат цветов, посаженных чужими руками, полежать на траве в его тенистом саду.

Что-то необъяснимое началось с тех пор, как отец по ошибке свернул не туда и они оказались возле этого дома. С тех пор она не могла найти покоя или сосредоточиться ни на чём более важном, чем этот чужой, обветшавший дом.

— Есть в жизни место для событий, где всё случается тогда, когда ты больше всего этого желаешь, но совсем не ждёшь. Это закон вселенной, закон притяжения. Назови это магией или волшебством — решать тебе, но как бы ты это ни назвала, оно неизменно исполнит твоё желание, — сказал ей однажды учитель астрономии.

И если быть откровенными, то наша жизнь и есть самое настоящее чудо.

Анна торопливо свернула с тропы, запретной для неё родительским наказом. В сердце поселился холодок предчувствия: если хоть один любопытный глаз заприметит её крадущейся тенью у стен проклятого дома, гнев родителей обрушится на неё с неумолимой силой стихии.

Тот день врезался в память ослепительным осколком волшебства, сотканным из нереальности и грёз. После прогулки время словно рассыпалось на мириады мгновений, ускользающих от осознания. Она не помнила ни дороги назад, ни событий, оставивших след в этот завороженный день, словно кто-то вычеркнул эти моменты из её памяти, щелкнув пальцами. Единственное, что она запомнила, — это глаза, смотревшие на неё из окна, глаза, полные доброты и тепла.

— Отчего же мир так устроен? — вопрошала она Лину, и в голосе звучала неподдельная боль. — Сколько красоты гибнет в тени, лишь бы однажды блеснуть в лучах чужого признания, соответствовать навязанным идеалам, возвыситься над другими или, наоборот, униженно склониться. Неужели нельзя просто жить, излучая доброту, находя счастье в простых радостях, не гоняясь за призрачными тенями совершенства?

— Возможно, придёт время, когда на эти вопросы ответят люди, более мудрые, чем мы сейчас, ведь мир меняется к лучшему. А пока, ищи в этом прекрасном мире только хорошее, — отвечала Лина.

Так я и жила в предвкушении счастливой жизни и прекрасных моментов, которые мне ещё предстояло узнать и увидеть.

Что же до родителей Анны, Сания и Герман спешно собирались в поездку. Они торопились, словно вихрь пронеслись по дому и вылетели за дверь, не успев толком поговорить с дочерью.

— Не забудь покормить кота, завтра вечером будем! — успела крикнуть Сания дочери, которая удивлённо смотрела им вслед, приоткрыв рот.

В тот момент девушка стояла со стаканом молока в руках. Недоумевая, Анна смотрела на уезжающих родителей, не понимая, что происходит.

— Вот бы с кем-нибудь поговорить… Мне и вправду не с кем поговорить, — прошептала Анна, как только захлопнулась входная дверь.

Выражение её лица было измученным, ведь подростку было трудно признать, что она совсем одна в этом огромном мире. Она с грустью вспоминала Лину, которая, вероятно, сейчас счастливо восседала на троне рядом с ангелами.

Прошло время, и Анна постепенно перестала терзать себя одиночеством. Скорее всего, она даже полюбила его, ведь с собой нужно жить в гармонии. Девушка нашла в себе силы побороть страх остаться без общения, и после всего пережитого её ждал приятный сюрприз. Она знала, что есть множество занятий, дарующих покой и уму, и телу… но…

На следующий день, когда солнечный свет лениво проник в её комнату, тишину разорвал странный звук, донесшийся из зала. Сначала ей почудилось, что это соседи, зашедшие на огонёк и окликающие своих домашних, не обнаружив никого, молча ушли. Лишь тишина, нарушаемая скрипом старого паркета под невидимыми шагами, и необъяснимая пустота, словно дом затаил дыхание, ожидая чего-то. Призрачный шорох, словно дыхание ночи, и странный, приглушенный стук, будто огромная, хищная кошка крадётся из угла в угол в неутолимой жажде, долетали до слуха.

Спустившись на первый этаж, Анна замерла, поражённая нежданным гостем. У самых её ног, приподнявшись на задних лапках, стоял бельчонок. Его коготки тихонько цокали по паркету, а из горла вырывался необычный, почти жалобный писк. Анна, забыв обо всём, решила проводить лесного зверька обратно домой, но поймать его оказалось задачей не из лёгких. После трёх головокружительных кругов вокруг дома, её внимание привлекло странное поведение бельчонка. В его движениях читалась не столько испуг, сколько отчаянный голод. Мысль о том, чем бы накормить маленькое существо, прочно завладела её сердцем.

— Ну и что же мне с тобой делать, а самое главное, чем накормить? — спросила она своего нового друга и удивилась тому, что пытается говорить с диким животным.

— Хотелось бы берёзового сока, Анна! — пропищал он.

— Сейчас, мама! — последовал её неосознанный ответ.

Остановившись, Анна поняла, что в комнате происходит что-то странное.

— Сейчас я накормлю тебя, и ты убежишь к себе домой, так? — проговорила она, и глаза её расширились от удивления.

— Конечно, госпожа Анна! — снова прошипел бельчонок, меняясь в облике.

Она посмотрела на него со страхом. Ведь такое увидишь не каждый день, а уж тем более — наяву!

В мгновение ока его глаза округлились, уши и нос приобрели человеческие черты, лапки вытянулись в руки, а туловище стало мужским. Бельчонок превратился в человека, которого она никогда раньше не видела.

— Я слуга господина, который послал меня к вам, просил передать это письмо, — и, сунув руку в карман, чем-то зашуршал.

Через несколько секунд он протянул ей белый лист бумаги, сложенный в несколько раз.

Она стояла как статуя, не в силах вымолвить ни слова. Его же движения были быстрыми, от которых голова кружилась, словно глобус.

— Вот, нашёл кое-что ещё для вас! — проговорил странный спутник и протянул ей небольшой карандаш, похожий на обычную деревянную палочку.

— Какой же это карандаш? — прошептала она, держа в руках лёгкую палочку.

— Ознакомьтесь с этим письмом и дайте ответ господину, он в нетерпении, — пропищал бельчонок, сверкнув глазками. — И поторопитесь, время — золото, и оно очень ценно для меня!

Анна пребывала в оцепенении, разум отказывался складывать происходящее в связную картину. Он возник словно из ниоткуда, и в каждом его слове чувствовалась такая непоколебимая серьёзность, что отрицать её было невозможно. Неверие сковало её, казалось, что это нереальность, дурной сон, и главное — почему именно с ней?

Развернув бумагу, она прочитала следующее:

Госпожа Анна, молю, поспешите! Сердце деревни нашей хранит тихий аквариум на улице Каралиоха ∞. Время — зыбкий песок, не ждите ни мгновения! И.Л.

— Что значит этот непонятный адрес? И вообще, такого адреса нет в нашей деревне, видимо, ваш хозяин что-то перепутал? — проговорила она.

Бельчонок усмехнулся, и тут же мелкая дрожь пронзила его. Снова начались причудливые метаморфозы. Он, то вытягивался вверх, словно юное деревце, то расплывался в воздухе, становясь почти неуловимым призраком, то издавал странные, неземные звуки, похожие на шёпот ветра в пустой трубе…

— Прошу поторопиться, мне нужно доставить ответ как можно скорее, это очень важно! — ответил он миллионами странных голосов, слившихся в один непонятный гул.

Я подняла руку, и карандаш, словно пойманная птица, забился в пальцах. Едва сдержав дрожь, испугавшись непривычной живости, я почувствовала, как грифельный наконечник, словно крохотная искра, обжег кожу. И тут, повинуясь неведомому наитию, он пустился в пляс по бумаге, и перо, словно одержимое, выводило причудливые знаки. Мгновение — и под инициалами И.Л., проступил лаконичный ответ: «Хорошо».

Внезапный луч солнца выхватил из тени лицо моего гостя, и передо мной, как ни в чем не бывало, стоял всё тот же бельчонок, явно довольный произведенным эффектом. Он немного помедлил, затем кивнул в сторону двери, давая понять, что мне пора следовать за ним.

Словно пущенная стрела, он сорвался с места, оставив меня глотать пыль его стремительного бега. Отбросив скромность, я бросилась следом, как дитя, заворожённое пляской ускользающего мячика. Вскоре мы оказались у скромного земляного холмика, едва различимого в зелёной траве луга — тайны, прикрытой пологом обыденности.

Горка, возвышавшаяся над ровной травой всего на три с четвертью локтя, напоминала скорее муравейник, чем вход в жилище. Крошечная дверь и окошко, каждое не выше локтя, никак не вязались с образом таинственного места, описанного в письме И.Л.

Отсутствие ручки на этой миниатюрной дверце, словно приговор, развеяло последнюю дымку надежды на таящиеся за ней чудеса.

— И как же мне теперь попасть внутрь? Тут ведь и ручки-то нет, — пробормотала я вслух, с недоумением глядя на бельчонка.

В ответ зверёк лишь указал лапкой на дверь, сам же остался стоять поодаль, словно не решаясь войти первым или просто уступая дорогу.

— Неужели ты оставишь меня одну? — с мольбой во взгляде, прошептала я, глядя на бельчонка.

— Не бойтесь, госпожа, вас ждут уже довольно давно! — прозвучал неожиданный ответ, и бельчонок, стремительно развернувшись, скрылся в луговой траве.

Собрав волю в кулак, с горьким привкусом страха на языке, я распахнула дверь, словно бросилась в ледяную воду.

Открывшееся зрелище поразило воображение. Комнатка оказалась такой крошечной, что скорее напоминала нору крота. Крошечные окошки пропускали скупой солнечный свет, а огромная, несоразмерная помещению люстра с множеством маленьких свечей излучала мягкое, волшебное сияние, похожее на россыпь светлячков. Золочёные часы с кукушкой, бежевые стены и картины, украшавшие их, создавали атмосферу уюта и таинственности. Чувствовалось, что над созданием данной комнатки трудилась утончённая и невероятно внимательная к деталям натура. Не смотря на скромный выбор предметов и красок, гармоничное сочетание тонов и сдержанная меблировка наполняли это странное место особенной атмосферой.

Особенно выделялось полотно с изображением рыцаря на чёрном коне. Казалось, он живой, а его взгляд был устремлён прямо на меня. Внезапно всадник словно узнал меня, соскочил с коня и склонился в глубоком поклоне, как в старинных преданиях. От изумления я перестала моргать, успев лишь пролепетать, что в этом нет необходимости.

— Должно быть, вы меня с кем-то спутали! — ответила я, ощущая, как багровый румянец полыхает на щеках, словно выдавая с головой перед этим невозмутимым рыцарем.

Прошло ещё несколько томительных мгновений, и всадник уже восседал на коне, как будто и не покидал седла.

И тогда я задалась вопросом: что вообще происходит? Почему ко мне обращаются на «вы» и оказывают такие почести, словно я особа королевских кровей?

Пока я зачарованно блуждала взглядом по диковинному убранству комнаты, слух мой уловил издалека приглушённый рокот, будто где-то низвергался невидимый водопад. Неужели это лишь игра воображения? Забыв об осмотре, я замерла, настороженно прислушиваясь, пытаясь уловить ускользающие отзвуки стихии.

— Какой аквариум, а тем более водопад… в этой тесной клетушке? — вырвалось у меня почти беззвучно.

Несмотря на тесноту, мне все же удалось оглядеться, хотя и с некоторым трудом. Сделав несколько робких шагов на манящий звук, предвкушая за резной дверью обещанный аквариум, я натолкнулась на миниатюрный хрустальный умывальник. Из его широкого крана, словно бросая вызов гравитации, медленно струилась вода… вверх! Лучи света, робко пробиравшиеся сквозь витражное оконце и отражавшиеся от граней старинной люстры, рассыпались мириадами искр на восходящих струях, создавая иллюзию волшебного танца. Казалось, вода, повинуясь незримой музыке, исполняла свой весенний ритуал. Заворожённая этим дивным зрелищем, я уже готова была, пританцовывая, устремиться на поиски аквариума, но внезапно опомнилась, привлечённая странностью крана, и замерла в нерешительности.

Как и следовало ожидать, никакого аквариума или даже намёка на водопад не было. Сделав шаг в сторону двери, я случайно заметила под комодом, на котором стоял умывальник, узкую щель.

— Какое интересное предназначение у этой щели, да ещё и под комодом! — подумала я.

Из-под умывальника повеяло свежим ветерком, и несколько прохладных капель коснулись моей руки. Я тут же нагнулась, чтобы заглянуть в щель.

Отверстие оказалось настолько узким, что рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Ветер, дувший из-под умывальника, приятно освежал кожу. Брызг почти не было, но в воздухе ощущался тонкий аромат свежести. После долгих и бесплодных усилий сдвинуть упрямый комод с места, я, не заметив коварных ручек по бокам, со всего размаха ударилась лбом об одну из них. Неизвестно, сколько времени пролежала бы я на полу, но, наконец, сквозь пелену боли и головокружения, мне удалось открыть глаза.

Веки были тяжёлыми, в голове пульсировала боль, а огромная шишка, вскочившая на лбу, настойчиво напоминала о том, что я снова делаю то, о чём меня никто не просил!

— А бельчонок? Конверт? Аквариум?! Как же всё это?! — забыв на миг о пульсирующей боли, словно отгоняя наваждение, хлопнула себя ладонью по злополучной шишке ещё раз.

Наверняка каждому человеку знакомо это неприятное ощущение, когда бывает невыносимо больно!

Я снова потянулась к щели. Но, как ни странно, её больше не было. Словно испугавшись моего любопытства, она исчезла. А ведь совсем недавно оттуда дул ветерок и разлетались брызги воды?

— А что, если, пока я была во власти беспамятства, здесь кто-то побывал? — эта мысль, словно ледяной осколок, кольнула сознание.

Но рядом никого не было. Ни единого признака чьего-либо присутствия во время моего кратковременного сна. Бельчонок, по-видимому, не решился войти, а может, ему и вовсе не нужно было здесь находиться! Никто не откликался на мои призывы, и я решила покинуть это странное, хотя и красивое помещение.

Направляясь к двери, я заметила два оранжевых абажура, стоявших возле стола, накрытого белоснежной скатертью. На столе было пусто, но меня не покидало ощущение, что кто-то успел здесь побывать. В абажурах горел свет, несмотря на светлое время суток. И тогда мне пришла мысль о том, что, возможно, незваные гости все же побывали в этой комнатушке, пока я была в забытье.

«Но кто они были и чего хотели? Скорее всего, это останется загадкой, ведь вряд ли кто-нибудь мне расскажет об этом!» — подумала я про себя, и желание потянуться ко лбу снова овладело мной.

Я вспомнила, чего мне это стоило в предыдущий раз, и остановилась. Лёгкая улыбка тронула мои губы…

— И всё же не стоит дважды совершать одно и то же действие, причиняющее тебе боль! — подумала я, невольно произнеся это вслух.

Я подошла к двери со спокойным сердцем. Возможно, и были подозрения и опасения, что кто-то разузнал о письме и моем визите сюда, но, поскольку никого не оказалось, я решила об этом не думать. Моменты, что были указаны в письме, мной были выполнены!

Всё, что произошло некоторое время назад, казалось странным, и на этот раз дверь отворилась сама, прежде чем я успела об этом подумать. Через мгновение яркий солнечный свет ослепил меня, и я оказалась снаружи.

Мне стало легче дышать, чем в норе, где я чувствовала себя словно в оковах, где какое — то время назад произошло столько странных событий, от которых до сих пор болела голова.

Глава 3.
Раскрывающиеся тайны

На следующий день само пространство словно сошло с ума. Неустойчивая, капризная погода нашла отражение и в здоровье Анны. Растерянность и тихая грусть окутали её, словно серым покрывалом. Этот день не приносил радости, ведь перемены, вторгающиеся в жизнь без разрешения, не всегда несут благо.

Желание укрыться от мира под тёплым одеялом было сильнее упрёков родителей и насмешливых взглядов уличной детворы. К тому же, назойливый гул в голове — то ли от вчерашнего удара, то ли от предчувствия грядущих событий — никак не стихал.

— Что же это было вчера? И какое значение это имеет для меня? Незнакомое место, странный бельчонок с его загадочным посланием, полянка. Как всё это связано со мной? — я тонула в ворохе вопросов, терзавших сознание.

Анна чувствовала, что с этого дня её жизнь должна измениться, обрести смысл, открыться дорога, по которой она сможет идти, не оглядываясь в прошлое, не тая обиды. Лежа в постели, она мечтала о чуде необыкновенном, завораживающем… о жизни, где мечта будет путеводной звездой, освещающей путь даже в самые тёмные времена.

Её мечты рождались из всего необычного, их было бесчисленное множество! Отсюда и возникали вопросы, которые, казалось, не имели ответов.

Но в одном она была уверена: бельчонок ей не привиделся. Она видела его, разговаривала с ним, и это никак не могло быть плодом воображения!

Анна твёрдо верила, что тьма, безусловно существующая на земле, обладает такой же властью, как и свет. Они неразрывно связаны, дополняют друг друга и не могут существовать по отдельности.

«Почему многие так боятся тьмы? Ведь все тайные обряды и ритуалы совершаются ночью!» — спрашивала она себя.

И дело не обязательно в чёрной магии, ведь почему-то о темноте существовало гораздо больше теорий, нежели о свете, и множество противоречивых взглядов сталкивались в этой непримиримой борьбе. Ведь одна из прекраснейших вещей, происходящих ночью, — это сон. Блаженный физиологический процесс, дарующий отдых телу и разуму.

Анна чувствовала, как внутри неё нарастает странная сила, понимая, что она может обернуться против неё самой и, возможно, против её семьи. Всё вокруг казалось странным: неестественно яркий свет звёзд по ночам, капризы природы, мгновенно сменяющие солнечную погоду ураганным ветром, странные голоса в голове. Ей казалось, что по ночам она ходит, а может быть, и летает, но не во сне, а наяву.

— У кого же узнать, что со мной происходит? Нет ни единой души, у которой я могла бы спросить о бельчонке! Ведь мне не привиделось это? — в сотый раз вопрошала она.

— Нет, не привиделось. Вы совершенно здоровы! — раздался знакомый голос.

Анна обернулась и увидела того самого бельчонка, который что-то рисовал на своей лапке.

— Я ваш друг и преданный слуга хозяина, его почтальон. Он просит меня быть очень шустрым и проворным. Меня зовут Марк, госпожа Анна! — проговорил он, словно заикаясь.

В этот момент маленький бельчонок вытянулся до огромных размеров. Двадцать сантиметров его роста превратились за пару секунд в мужчину крепкого и высокого.

От изумления Анна открыла рот. Его преображение потрясло её. Она смотрела на него как заворожённая, а он смеялся и искал в ней ту самую маленькую девочку, которая увидела настоящее чудо. И это было так!

— Невероятно! Как ты здесь оказался? — выдохнула она, медленно подаваясь назад, словно перед ней возникло нечто нереальное.

— Сквозь окошко. Ростом я невелик, Ваше Величество, и проворен настолько, что могу и в щель проскользнуть. Желаете, продемонстрирую? — пропищал он, готовый тут же доказать свои слова делом.

— Нет, благодарю, на сегодня и этого волшебства с меня довольно! — улыбнулась Анна, в глазах её плясали искры.

Марк засмеялся как настоящий человек, и ей стало немного спокойнее. Ведь не каждый день встретишь бельчонка почти двухметрового роста.

— «Почтальон хозяина»… и что это значит? — с любопытством переспросила она, приподняв бровь в лёгком недоумении.

Казалось, вопрос потонул в пустоте, Марк не отреагировал, лишь отвернулся, устремив взгляд в тёмный угол. В его молчании читалась не просьба, скорее мольба о поддержке, обращённая к невидимому хозяину, словно там, в тени, таилось его спасение.

— Говори же! Что вчера случилось? Я ведь никого не нашла в той комнате. Ждала, как ребёнок, но ко мне никто не вышел, и даже не отозвались! Да ещё и ушиблась. Как такое возможно? — выпалила Анна с нетерпением.

— За нами следили, и мой хозяин решил отложить встречу с вами, так как это могло быть опасным для вас! — ответил бельчонок и опустил глаза, будто чего-то стыдился.

— Следили?! — воскликнула Анна, в голосе её звучало недоверие, переходящее в испуг. — Но вокруг ни единой души, ни тени, способной к наблюдению! Да и как вы могли узнать об этом, если вас и вовсе не было рядом?

Вопросы градом посыпались с её губ, засыпая бельчонка, словно осенняя листва. Он, казалось, даже не чувствовал их тяжести, привыкнув к этому непрерывному потоку.

В тот момент Анна вспомнила про абажуры и свет, исходивший от них. Она решила промолчать, ведь не знала, кем является её новый друг и что он из себя представляет.

— Всему своё время, госпожа, не торопите события! — ответил он так же спокойно, как и все предыдущие разы.

Ещё несколько минут, и Марк, словно призрак, растворился в воздухе, исчезнув так же внезапно, как и возник. В очередной раз он продемонстрировал свою непредсказуемость, оставив после себя зыбкое ощущение покоя. Тревога, до этого сжимавшая сердце ледяными тисками, отступила, уступив место тихой надежде.

На следующий день Анна проснулась очень рано. Мысли крутились со скоростью света, сердце колотилось, словно безумное чудовище, пытающееся вырваться наружу.

Солнце, щедро изливая свой необыкновенный свет, наполнило дом со стороны востока огромной энергией и теплом. Анна спешила на занятия в прекрасном настроении и с желанием браться за все идеи, которые придут в этот день в голову.

В тот дивный весенний день, после школьных занятий, Анна шла домой. Подойдя к калитке, она обернулась, заворожённая ликующим хором птичьих голосов, словно сотканным из солнечных лучей и свежего ветра.

Славную колыбельную распевали птицы, гнездившиеся рядом с домом. Их трели были мёдом на устах пернатых, ведь красотой этой музыки заворожённо внимали соседи, также удивлённые лёгкой мелодией этих дивных созданий. Ещё некоторое время все слушали их трепетное пение и не могли понять, что это были за птицы, ведь такой музыке позавидовал бы любой композитор.

Недалеко, на кусте акации, сидела птичка необычного окраса. Как Анна узнала из рассказа соседа, это была иволга. Именно она бросила в сердца каждого, кто слышал её песню, семя надежды и веры. Птица, в жёлтом оперении, сидела на ветке, напевая свою песню не для того, чтобы радовать, а для того, чтобы предупредить своих сородичей об опасности, которой они подверглись. И действительно, неподалёку, у забора, за ними наблюдали кошки — хищницы, притаившиеся и ждущие какой-либо их ошибки. Но птицы, словно сговорившись с ветром, плели свои собственные планы, вовсе не желая становиться пушистым завтраком.

Допев свои трели, они быстро вспорхнули и исчезли, оставив после себя необычные ноты для сотворения великой песни.

После такого пения птиц день Анны словно вспыхнул заново, как лампочка в темноте. Не потому, что для этого нужен был повод, а потому, что человек должен быть весел, даже если ему предстоит пройти путь, который не будет его совершенствовать и возвышать. Возможно, это касалось и Анны, ведь на тот момент она не знала, что её ждёт впереди и как сложится жизнь.

У каждого — свой путь ввысь, своя вершина. Кому-то нравится рутинная работа, для кого-то пристанищем станет семья, а для кого-то — власть во всех её проявлениях. Но в любом случае человек пройдёт свой путь. Ничего нельзя изменить, если нет веры в то, что сможешь.

— Многих великих людей жизнь сбивала с ног, но они, превозмогая боль, продолжали сражаться, стоя на коленях, и всё равно одерживали победу! — бросил мне как-то прохожий по пути в булочную.

И, признаться, его слова заставили меня задуматься. Скорее всего, этот человек прошёл не одну битву внутри себя, одолел немало внешних и внутренних врагов, и его совет пришёлся как нельзя кстати. Мучительная головная боль отступила, и если шишка и осталась, то теперь она мерещилась лишь призрачным, бледно-голубым отблеском, словно воспоминание о былой боли, растворяющемся во времени.

Я ничего не сказала родителям, да они и не спросили. До сих пор дивлюсь, как их не встревожил этот неземной, лазурный отсвет, застывший у меня на лбу. Отец подолгу, с хитрым прищуром вглядывался в лицо, словно решаясь на что-то, но вопрос так и не сорвался с его уст, а я хранила молчание. Словно заворожённые, мы утонули в тишине и покое, и в этой безмятежности было нечто прекрасное.

Улица купалась в мягком весеннем тепле и свете. Нахлынувшие воспоминания были так сладостны, что я вновь оказалась возле дома, к которому поклялась не приближаться. Мои мысли, словно непослушные птицы, вновь вернули меня в реальность.

Я резко развернулась, в отчаянной попытке бежать, но тело предательски отказалось повиноваться. Голова налилась свинцовой тяжестью, виски сдавливала пульсирующая боль. Опустившись на бордюр у обочины, я заметила, как ко мне, словно мираж, приближается женщина. В её взгляде читалось сочувствие и готовность предложить помощь. Собрав последние силы, я вежливо отказалась, сославшись на капризы погоды и пресловутый подростковый возраст. И действительно, погода начала меняться, как только я приблизилась к дому Лиона. Ветер крепчал, и над головой медленно собирались тяжелые тучи. Мои мысли то замирали, то вихрем носились в голове. Подняв глаза, я ощутила необъяснимую тревогу, подсказывавшую, что рядом находится что-то родное.

И вот, я снова стояла перед красивым, но обветшалым домом. Пронизывающий ледяной ветер дул со стороны леса, раскинувшегося неподалёку от нашей деревни. Редкие облака превратились в зловещую завесу, грозящую разразиться дождём. В глазах появился туман, который мне совсем не нравился. Странное состояние полностью выбило меня из сил, так что даже встать было мучительно трудно.

Оставаться на месте было невозможно. Начал накрапывать дождь, а тучи, затянувшие всё небо свинцовым одеялом, казались враждебно настроенными. Собрав последние силы, я сделала шаг вперёд и, заметив впереди мужской силуэт, поспешила отойти, чтобы не вызвать подозрений. Веки слипались от желания отдохнуть, и, сделав над собой усилие, я отошла от мужчины всего на несколько шагов.

Обернувшись через мгновение, я не увидела его рядом, но чувствовала его присутствие, и это меня пугало. Я боялась, что если он знает моих родителей, то непременно расскажет им о том, что видел меня возле этого обветшавшего дома, а мне этого совсем не хотелось.

— Вы заблудились? — раздался внезапный вопрос прямо передо мной, словно этот человек вырос из-под земли.

— Нет! — резко ответила я, и щёки мои вспыхнули румянцем.

— Тогда почему вы так пристально осматриваетесь, будто сбились с пути? — его настойчивые вопросы звучали как раскаты грома.

От его голоса я немного пришла в себя. Мне казалось, что я знакома с этим человеком и где-то слышала его речь. Но посмотреть ему в глаза я не решалась, боясь выдать себя.

— А вы кто такой и что вам от меня нужно? — спросила я, рисуя ногой по пыли.

— Мне ничего от вас не нужно, я лишь предлагаю свою помощь, только и всего! — ответил он.

— Вот и отлично! — выпалила я и пустилась наутёк, чувствуя, как спину прожигает долгий изучающий взгляд незнакомца.

Я обернулась и увидела, что незнакомец настолько далеко, что он казался маленькой точкой. И только мне захотелось вздохнуть с облегчением и немного передохнуть, как вдруг почувствовала, что снова стою возле дома Лиона. Этот странный дом, в котором, по словам жителей нашей деревни Миххау, когда-то происходили необъяснимые вещи, притягивал меня своей энергией, и мне было очень интересно узнать, что же в нём было такого таинственного, чего никто не знал?!

Глава 4.
Предчувствие успеха

В стенах этого дома, помнивших смех и детские голоса, разыгралась трагедия, в одночасье отнявшая у супругов дочерей. Скорбь, непроглядная и всепоглощающая, выжгла из их сердец свет надежды, оставив лишь зияющую пустоту, для кого-то ставшую бездной.

— Два ангела, словно сотканные из лунного света и утренней дымки, были прекрасны в своей неземной неповторимости! Их лики, словно отпечатки звёзд на воде, врезались в память надолго. Разве можно забыть этих чудесных, нездешних созданий? — говорил старик Ролин, старейший житель нашей деревни, вспоминая дочерей семьи Лиона.

Его голос, словно шёпот вечности, доносил эхо той красоты, что однажды озарила их тихий край.

Мужчина изжил свою скорбь по детям и, словно тень, растворился в неизвестности. Шептались, что он бежал в спешке, спасаясь не то от гнева тёмных сил, не то от невыносимого одиночества. Злые языки утверждали, будто нечисть вилась над его домом, будто это были его собственные демоны, терзающие душу. С того дня никто не видел хозяина этого дома, и никто не знал, постигла ли его участь, о которой с таким злорадством судачили сплетники.

Его прислуга словно испарилась, растворившись в воздухе без следа. Никто не видел, как они покидали поместье. Старики, чудом дожившие до наших дней, клялись, что сутками следили за домом, надеясь разгадать эту зловещую тайну, но так и не нашли ответа.

— Помню, целыми днями просиживали мы с дружком на их заборе, словно воробьи, — бормотал старик, запинаясь и тряся головой, будто отгоняя наваждение. — Наблюдали за жизнью семейства Лион. Но ни разу, слышите, ни разу не видели, чтобы хоть одна душа из прислуги порог переступила!

Анна чувствовала необъяснимую магию этого дома, его притягательный уют, словно сотканный из грёз, его неповторимое очарование. И сердцем откликалась на боль тех, кто оставил здесь частицу души.

— Людская молва, Анна, — змеиный яд, — шептала мне Утата, уборщица нашей школы, чьи глаза хранили печаль многих поколений. — Не ведаем мы порой, какой клинок таится в слове, как проклятием можно душу искалечить!

— То есть, можно одним лишь шёпотом за спиной, одним гневливым словом отравить человеку жизнь? — с изумлением вопрошала я, чувствуя, как холодок пробегает по коже.

— Да ты что, Анка! Конечно! Хуже всего, когда бьют исподтишка! Когда от тебя ждут поддержки, а ты в ответ льёшь грязь! Вот где настоящее зло! — отвечала Утата.

— Ну как же так, получается, если я плохо думаю о родителях, то им от моих слов становится больно или плохо?! — спросила я снова.

— В каком-то роде да, но это происходит несколько иначе, Анка. Тебе нужно ещё немного повзрослеть, и ты поймёшь, о чём я говорю! — проговорила женщина.

Анна задумалась. Она совсем запуталась в странностях взрослой жизни, где все недоговаривают или предают. Подросток переживал сложный период, когда нужно принять множество трудных решений.

После всех тех событий дом опустел. Стены и крыша остались невредимы, а плющ, густо оплетавший их, надолго скрыл дом от посторонних глаз. Все эти годы мой путь в школу пролегал мимо этого дома. И пока все жители деревни Миххау обходили его стороной, я всегда с любопытством заглядывала сквозь щели, надеясь увидеть хоть что-нибудь в густых зарослях.

А ведь когда-то говорили, что дом этот был полон радости и смеха, как хозяев, так и их гостей. Лион всегда принимал бесконечное количество гостей и пользовался уважением как у жителей окрестных городов, так и у тех, с кем он встречался во время отдыха или по работе в других странах.

Лион боготворил свою жену, и мысль о разлуке с ней была невыносима, даже несмотря на то, что годы шли, а наследник всё не появлялся. Он оберегал её как драгоценность, словно королеву, купая в роскоши, которую позволяло его огромное состояние: от блистательных ювелирных украшений, способных ослепить одним своим видом, до изысканных, редчайших духов, за которыми, казалось, приходилось снаряжать чуть ли не экспедицию во Францию! Он готов был на всё, лишь бы увидеть улыбку на её прекрасном лице.

Господин Лион был наделён редким даром — музыкальностью, пронизывавшей его существо. Этот дар питал его страсть: он сам творил мелодии, а старый рояль, унаследованный от прадеда, становился голосом его души. В доме Лиона звучала музыка, собирая всех, кто жаждал прикоснуться к своей мечте. Старожилы говорили о нём с придыханием: «Талант! Он настоящий талант!».

Лион связал себя узами брака поздно, в сорок лет, избрав в спутницы жизни двадцатисемилетнюю девушку. Он, словно изваянный античным скульптором, — статный, плечистый, с прямым носом и крепким телосложением — являл собой образец мужской красоты. Анастасия Орлова же не ослепляла красотой, но пленила редким обаянием и изысканностью манер. В ней чувствовалась аристократическая натура и нескрываемая гордость за свои корни. Хрупкая, большеглазая, с милым вздернутым носиком и густыми, цвета воронова крыла, волосами, она казалась воплощением неземной нежности.

Один из почивших ныне соседей, работая садовником в их поместье, вспоминал, как видел её во дворе:

— Ангел, — говаривал старик, — с кудрями чернее самой ночи и кожей белее первого снега.

За спиной у четы шептались несостоявшиеся соседи, плетя паутину небылиц. Слуги же, напротив, души не чаяли в господах, пресекая на корню любые сплетни, оберегая слух Лиона от пересудов. Впрочем, он и сам был осведомлён о недобрых языках и тщательно отмерял тепло своего дома, допуская к рабочим делам и планам на будущее лишь избранных. Завистников и недоброжелателей хватало с избытком. Что же до родных, кроме дядюшки, бесследно исчезнувшего после смерти своего брата, которого Лион с мучительной неохотой ненавидел, — о них и вспоминать не хотелось.

Я стояла, заворожённая, под прицелом украдкой брошенных взглядов, и не могла отвести глаз от дома. Небо, исцелованное дождём, медленно расцветало лазурью. Тучи, словно призрачные киты, сонно дрейфовали к горизонту, унося с собой последние тени тьмы, уступая место светлой весенней неге.

В тот день любопытство владело мной безраздельно. Ещё раз окинув взглядом таинственный фасад, я вновь прильнула к щели между зелёными зарослями плюща. Увиденное чудо пронзило меня, как внезапный удар молнии.

Во дворе, напротив увитой плющом веранды, замер старый, давно забытый фонтан. Но сейчас, омытый лучами солнца, он словно оживал, его молчаливая игра казалась колдовством. Казалось, время повернулось вспять, и в этот старый дом вновь вернулась ускользнувшая жизнь…

Фонтан, казалось, навеки уснувший, вдруг пробудился, рассыпав во дворе калейдоскоп радужных брызг. В солнечных лучах струи искрились и переливались, вычерчивая в воздухе мимолетные неземные узоры. Все заботы и тревоги отступили, словно их и не было никогда. О делах не могло быть и речи — эта феерия красок и света уносила в иную реальность. Вдоль старого забора, словно вторя чуду, распустились розы. Нежные бутоны источали пьянящий аромат, который нестерпимо хотелось вдохнуть полной грудью. И я знала, всем сердцем чувствовала — это не сон.

Внезапно, словно молния, пронзила память о бельчонке! Сомнения отступили, уступая место трепетному предчувствию: такие совпадения не случайны!

— Но как могли розы зацвести, а фонтан ожить? Ведь дом давно заброшен… — этот вопрос терзал сознание, не находя ответа.

Я отпрянула от забора, будто меня хлестнуло невидимой силой, и уже собиралась бежать, когда моё имя, словно сорвавшийся с цепи зверь, прорычало в тишине. Эхо разнесло его над крышами деревни, заставив меня замереть. Я обернулась, сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Вокруг ни души. Лишь пустая улица, купающаяся в солнечном свете, и шёпот ветра в ветвях старой яблони неподалеку. Я снова огляделась, убеждаясь в своём одиночестве.

Лишь вдалеке виднелась группа играющих детей, свора собак, девушка с кучей тетрадей в руках и несколько мужчин, о чём-то оживлённо спорящих. Но никого, кто мог бы позвать меня по имени, я не заметила. Ощущение, что я уже видела это раньше, вдруг охватило меня, мир поплыл перед глазами, и я ощутила, как земля уходит из-под ног.

Очнулась я дома, в своей кровати. Передо мной стояли родители с лицами, выражающими явное недовольство. Я подняла руки, посмотреть на онемевшие пальцы, и заметила, как они побледнели, видимо, как и моё лицо. В голове крутилась карусель мыслей.

Первым вспыхнуло в памяти видение дома, фонтана, утопающего в розах. Я уже начала сомневаться, не был ли это лишь сон, но тут же, словно якорь, возвращающий в реальность, возник образ бельчонка. Молчание, тянувшееся, казалось, целую вечность, прервал голос отца, вырвавший меня из оцепенения.

— Что ты делала у дома Лиона? — спросил он, не скрывая своего болезненного интереса к этому месту и моему присутствию рядом с домом.

— Ничего. Я шла в школу, а очнулась здесь. А что случилось? — пробормотала я невнятно.

Родители обменялись взглядами, и шёпот их снова заструился, но слова, словно призраки, растворялись в гуле, поднявшемся у меня в голове. Как странно: обычно их голоса звенели кристальной ясностью, когда обращались ко мне, а сейчас будто уши наполнились вязкостью, заглушающей мир.

— Это ты нам расскажи, что да как! — настойчиво повторил отец, прожигая меня взглядом.

«Что дурного в том, чтобы засмотреться на дом, понравившийся мне? Никто же не пострадал!» — отчаянно металось в голове оправдание.

— Я шла в школу, как обычно, мимо того дома. А едва сделала несколько шагов, как меня окликнули по имени. Когда я обернулась — вокруг не было ни души, ни единого знакомого лица… и тут словно пустота, и вот теперь я очнулась! — выпалила Анна сбивчиво, пытаясь хоть как-то связать обрывки воспоминаний в цельную картину.

Родители снова обменялись взглядами, словно передавая друг другу эстафету невысказанных слов. Неловкая тишина сдавила комнату, и мне стало трудно дышать — воздух словно загустел. Внутри меня пробуждался вулкан, клокоча праведной яростью. Лицо горело, словно опалённое пламенем, и слова родителей долетали до меня обрывками, теряя чёткость в этом внутреннем пожаре. К моему удивлению, ругать меня больше не стали. Они, погрузившись в безмолвный спор, жестами и полутонами выражая несогласие, и, заметив моё сонное лицо, поспешили выйти в коридор, унося с собой клубок неразрешенных противоречий, чтобы продолжить свой беззвучный диалог, не нарушая зыбкую тишину моего сна.

«Что же такого я должна услышать?» — этот вопрос эхом отозвался в моей голове.

Резко вскочив, словно от толчка, я заплетающими шагами добралась до своего столика и, остановившись словно вкопанная, закрыла глаза. Я снова услышала своё имя, словно шёпот ветра в пустой комнате. Решив, что это проделки отца, я промолчала, закусив губу, но мгновение спустя голос повторился настойчивее и ближе.

— Что же это происходит! — не выдержала я, и мой голос дрогнул.

Сделав шаг к двери, я словно во сне спустилась в зал, на первый этаж. Наш дом, хоть и невелик, уютно раскинулся в два этажа: четыре комнатки-скорлупки, просторный зал, кухня, ванные комнаты, как две капли воды похожие друг на друга, подвал, хранящий запахи сырой плесени, и просторная библиотека, где жили тени старых историй.

Опустив ногу на последнюю ступеньку, я невольно подслушала обрывки разговора родителей. Они шептались о каком-то чуде, опалившем их жизни почти дотла, и о том, что это необходимо прекратить, пока не стало слишком поздно. Их слова, словно осколки, ранили тишину дома.

— Вот видишь, я ведь предупреждал! — сказал отец приказным тоном.

Мама хотела что-то сказать, но отец прервал её своим ответом:

— А что, если бы она пропала или исчезла? И всё же вечером нужно поблагодарить Посла за его милость. Ведь кто-нибудь мог её заметить, особенно…!

— Хорошо, я всё поняла. Вечером будем разбираться! Кандидатов на наше место — не счесть. Нужно быть готовыми ко всему, особенно к тому, что Анна уже не маленькая, и запретить ей ходить той дорогой мы не можем. Она умный подросток, возможно, и догадывается обо всём и тогда всё