Язык – одно из величайших достижений и в то же время одна из величайших трагедий; благодаря ему мы почти понимаем друг друга.
– В этом нет никакого смысла. – В глазах Тэша блеснули слезы.
– Смысл есть, просто ты не желаешь его видеть.
– Ты серьезно хочешь, чтобы я умер и тем доказал свою любовь?
– Нет, – покачала головой Брин. – Ты прав, так нечестно. Твоя смерть ничего не докажет. – Она взглянула Тэшу в глаза. – Докажи свою любовь, дай мне умереть.
Творить ужасные вещи, потому что с тобой поступили дурно, – вот твоя справедливость. Так ты ничего не исправишь, только разрушишь жизни других и будешь утверждать, что действовал по справедливости. Ты не избавишь мир от чудовища, а сам займешь его место.
Феррол, Дром, Мари и Мьюриэл – четверо богов, рожденных от одного отца. Она и есть та самая Мьюриэл. Если Малькольм действительно ее отец, значит, он – бог.
О подвигах Тэша в Харвудском лесу ходили легенды. Он с легкостью мог исполнить угрозу, однако Брин не собиралась уступать. Она любила его, но этого было мало; он тоже должен доказать свою любовь. А любовь – больше, чем просто обладание.
– Молчать! – громовым голосом произнес фэйн.
Сури не собиралась молчать. Она слишком долго страдала и ждала. Перед ней сидел тот, кто нес ответственность за все происходящее, и ей было что сказать.
– Мы, фрэи, – пояснил Тэкчин, – не живем всю жизнь с одним партнером: слишком скучно. Не знаю почему, но мы не испытываем друг к другу глубоких чувств. Так принято. Наверное, это правильно, иначе можно сойти с ума, потеряв возлюбленную, с которой прожил несколько веков. Ты – не фрэя. Ты не знаешь, что так сильно любить нельзя, поэтому… просто любишь, и все. Разве я мог не влюбиться? Да, мне придется увидеть, как ты умрешь. Ты считаешь, только Гиффорд и Роан способны страдать? А обо мне ты подумала? Каково жить сотни лет с такой болью? Я никогда тебя не забуду. Но эта боль – сущий пустяк по сравнению с тем временем, что мы провели вместе.
Я – никто, меня даже родная мать не любила. А ты… тебе суждена долгая жизнь. Пройдут века, и мое имя сотрется из твоей памяти. Ты встретишь других рхунок, фрэй, может, даже гномих – между прочим, женщины у них весьма симпатичные. У тебя были сотни возлюбленных до меня, и будут еще тысячи.
– Нет, – ответил Тэкчин, крепко прижимая ее к себе. – Ты моя первая и единственная.
– Что? Врешь ты все! Неужели ты был девственником, когда мы познакомились?
– Да нет, не в этом смысле. Ты – моя первая любовь.
– Возможно, Тфесса сказала про Малькольма пфавду, а если и нет… я ни о чем не жалею. Фазве о том, что не поцеловал тебя.
Роан поднялась на цыпочки, взяла лицо Гиффорда в ладони, притянула к себе и поцеловала.
Гончар улыбнулся.
– Тепефь я вообще ни о чем не жалею.
– Я люблю тебя.
– И я тебя, Фоан. Всегда любил и буду любить.
Говорят, первый поцелуй не забывается, но мне кажется, по-настоящему запоминается как раз последний.
