пока просто поверь мне, пятидесятилетнему ментору: вина — это не то, что ты думаешь. Вина — это не белый камень, который ты бросаешь в колодец, чтобы простоять всю оставшуюся жизнь, склонившись над колодезным срубом в ожидании всплеска. У вины нет причины, обстоятельств и катарсиса, дождавшись которого ты можешь разогнуться наконец и начать жить по-человечески. У вины вообще нет своей жизни — это так же верно, как то, что она не может отнять твою.
четыреста лет назад в лондоне жил некий сэмюэл пепис, большой любитель выпить и закусить, в его дневнике оказалось много слов — миллион с четвертью, а в дневнике некоего робба слов было в двадцать раз больше, и прожил он почти девяносто лет, потому что слова продлевают жизнь, как поцелуи и красное вино
В русском ей не хватало прошедшего совершенного времени, которое так удобно ложилось в руку, то есть оно там было, но вялое, рыхлое, не имеющее грамматической власти
От этого я любила их не меньше, Сомми и Прю. Я держала их в той части своего сердца, где непохожесть на меня была достоинством, а умение свистеть в стручок и складывать костер из мокрого плавника было лучшим из всех умений.
