Оглавление

Посвящается огромной и непреодолимой силе,

Которая носит хрупкое и нежное имя…

Любовь — это свет!

Даже если она и кажется тьмой.

Это свет!

И пусть он как можно ярче

горит в ваших сердцах!

ПРЕДИСЛОВИЕ

Любовь способна вынести всё. Предательство. Обман. Ложь. Даже трусость и гордость… Иногда рядом с нами оказываются чувства, от которых замирает душа. Она не в силах вынести эти хрупкие и в то же время сильные эмоции. И мы бежим от них. Год за годом. Прячемся в других губах, глазах, телах. Но, наступает миг, когда то, от чего мы бежали, встает прямо перед нами. И мы держим ответ перед самым главным человеком в нашей жизни. Перед тем, кто любил нас долгие годы. А мы предательски сбежали от любви… Спрятались… Испугались.

«У меня складывается такое ощущение, что всю свою жизнь я черпал воду в мелкой луже, меряя свои чувства чайными ложками. В то время, как настоящая любовь оказалась бескрайна. Это глубокий мировой океан. Ей неведомы гордость, стыд, сомнения… Сейчас мне хочется набрать полные пригоршни этой ледяной, покалывающей влаги и сделать хотя бы маленький глоток. Попробовать… Ощутить её прохладный и немного мятный вкус. Вкус любви… Если бы можно было обратить время вспять, я никогда бы не променял эту чистую, как слеза, любовь на десятки мелких „любовишек“… Но, увы… Целый океан вытек прямо из моих рук. А я и не заметил этого…»

Глава 1

То лето было словно леденец на палочке. В мягкой шуршащей упаковке и с карамельным вкусом. Я не выбирал его… Точно также, как сорок четыре года назад не выбирал и тебя. Но, оно всё равно пришло. Как и ты пришла в мою жизнь. Мне оставалось только подвинуться, чтобы дать тебе возможность пройти прямиком в мое сердце… Спасибо за то, что хотя бы сняла свои легкие, плетеные туфли…

Аномально горячее солнце здесь обладало смягчающими обстоятельствами — оно редко выходило и почти сразу же приводило с собой тонкий, стройный дождь. Из всех доступных мне летних занятий самым интересным была рыбалка. В то лето жара застала меня девятнадцатилетнем юнцом, с обгорелой кожей и кучей веснушек, выступивших не только на щеках, но и на плечах. У нас с парнями была своя сколоченная рыболовная банда, и каждое утро наших совместных выходных начиналось у тихой речной заводи. Раздевшись по пояс, мы доставали свои нехитрые снасти и раскладывали их на чуть влажную от росы траву.

— Эй, ты чего так мало червей взял? — Маленький, вертлявый Колька крикнул на всю заводь. И тут же схлопотал увесистый подзатыльник от плечистого Сереги.

— Чего орешь? Всё рыбу распугаешь… — Серега шикнул и тут же замолчал, сосредоточенно разматывая удочку.

Я усмехнулся, слушая их короткую перебранку, и тоже принялся за дело. Чаще всего мы ловили на короткие самодельные удочки. Но, даже на них рыба шла косяком. И часам к восьми наши ведра качались от плескавшейся в них живности. Это утро обещало стать благоприятным для большого улова. Я, довольно улыбаясь, поплевал на червя и насадил его на крючок.

Парни расселись по разные стороны и закинули удилища. Над заводью установилась ровная, оглушающая тишина, которую нарушал только цокот кузнечиков и далекое пенье лазоревки.

Я закрыл глаза. Мне казалось, что я чувствую, как рыба медленно подплывает к берегу, идя на безмолвный рыбачий зов. Как вдруг звонкий, громкий, колокольный смех разнесся над всей заводью. Я резко раскрыл глаза и, чуть было, не выронил удочку от удивления. Не только я обомлел от этой наглости, которая нарушила наш покой. Все мальчишки закрутили головой, в поисках источника смеха.

С небольшого пригорка, усыпанного утренними солнечными лучами, к заводи спускалась стайка девчонок. Три силуэта направлялись прямиком к нашему месту.

Серега, как самый старший из нас, отложил удочку и выпрямился в полный рост. Девчонки шли, не обращая на нас никакого внимания.

— Эй! Чего вам тут надо? — Зычный Серегин бас врезался в их нестройный тонкий хор.

— А ты что ли тут хозяин? Заводь небось не купленная… Всем место найдется.

Эти слова принадлежали высокой, красивой, черноволосой девчонке. Цыганке… Она была почти вровень с Серегой и смотрела на него дерзко, и насмешливо.

— Бойкая ты какая… Да, места всем хватит. Только эта заводь давно уже наша. Мы здесь по утрам рыбу ловим. Приходите после восьми и сидите сколько влезет. А сейчас уходите отсюда. — Серые Серегины глаза сузились и стали совсем темными.

— А то что? — Улыбка не сходила с лица девушки.

Серый глубоко вздохнул, жалея, что перед ним не парень, которому он бы объяснил последствия.

Остальные парни оторопело разглядывали эту смуглую красоту. И только я не видел ее. Мой взгляд остановился на невзрачной маленькой девчонке. Она терялась на фоне своих ярких подруг. Но, было в ней что-то такое, из-за чего я не мог отвести взгляд. Он словно застыл на ней, не желая двигаться. А когда она заговорила, то я и вовсе не мог остановить участившийся пульс.

— Сима, пойдем отсюда. Пусть мальчишки рыбачат. Мы им всю рыбу своим хохотом распугали. — Ее голос, ровный, нежный, но в то же время твердый, заставил всех присутствующих обратить на нее внимание.

— Нет, Лена, мы никуда не уйдем. И точка. — Кареглазая красавица дала понять, что не намерена менять свое направление.

— Сима… Вот уж смешное имя. Будто не имя вовсе, а кошачья кличка. — Колька захохотал.

А та, которой принадлежало это чудное имя, только сверкнула глазами и демонстративно уселась на песок, рядом с Серегиным ведром. Две девчонки тут же опустились рядом с ней. И только та, которая хотела уйти, осталась стоять. Она укоризненно покачала головой, глядя на своих подруг и развела руками. Обойдя Серегу, девушка подошла ко мне и сказала смущенно:

— Извините нас, мы не хотели вам мешать. Но, тут уже ничего не поделаешь… Если что Симке в голову взбредет, ни на миг не отступится… Цыганская кровь свое берет. Кстати, меня Лена зовут. А тебя?

— А меня Юрка. — Я глядел только на нее и, казалось, больше никого не видел.

— Приятно познакомится, Юрка! — Девушка мило улыбнулась и протянула руку.

Я быстро пожал ее, стараясь скрыть свое смущение и волнение.

— Ладно, пойду к девчонкам. Не обижайтесь на нас.

Лена отошла. А я еще долго стоял и смотрел, как она сняла свои легкие, плетеные туфли и подставила босые ноги под утренние теплые лучи. Почему-то пахло карамелью и еще чем-то сладким…

Глава 2

Если раньше я ходил к заводи по собственной воле, то сейчас меня словно тянуло туда. Как будто я сам стал рыбой, насаженной на дурацкий металлический крючок умелым рыбаком. Как только у меня выпадал выходной, я тут же готовил удочки и уходил часа в три ночи. Закидывая леску, я старался сосредоточить всё свое внимание на поплавке, но ничего не выходило… Моя шея, как чуткая сторожевая собака, услышав на холме малейший шорох, разворачивалась. Я ждал… Я тешил себя надеждами еще раз увидеть ее. Некрасивую, маленькую девчонку, которая в один момент оказалась для меня прекраснее всех…

То утро не стало исключением. Сидя на холодном камне, я ждал. И дождался… Только не её. В длинной красной юбке, что-то звонко напевая, с холма спускалась цыганка Серафима.

— Привет, милый! А чего грустный такой? И один… Без друзей. — Сима улыбалась, разудалой, лихой улыбкой. Я видел ее во второй раз, но готов был поклясться, что она родилась с ней.

— Привет! Рыбачу вот. — Я приветственно кивнул и показал на удочки.

— Да вижу. Глаза вроде на месте. — Сима ловко подвернула свою длиннющую юбку и села возле меня.

— Ну, а чего тогда спрашиваешь, коли видишь! — Я нарочно разговаривал с ней недовольным тоном, стараясь не выдать своего интереса. Меня так и подмывало спросить про Лену. Но, я мужественно держался.

— Какой ты сердитый… А я может просто поговорить с тобой хочу! — Девушка наклонила голову и заглянула мне в лицо.

Ее огромные смоляные глаза затягивали. Черное болото, а не глаза… Меня передернуло от мелкой дрожи.

— Вот, еще. Выдумала. Не о чем нам с тобой говорить. — Я дернул леску, стараясь не выдать своего волнения.

Серафима поднялась, подвязала подол юбки и, оголив стройные загорелые ноги, подошла вплотную к воде.

— А, может, понравился ты мне! — Девушка развернулась ко мне и спиной стала входить в реку. Вода, словно пеленала ее ноги, укачивая в прохладной колыбели из легких волн. Небрежным движением молодая цыганка распустила черные, искрящиеся волосы.

Жар, который возник у меня в груди, разлился по всему телу, давая понять, насколько красива юная девушка передо мной. Я испугался этого ощущения. Мне вдруг стало невыносимо стыдно. Даже не перед Симой, не перед самим собой. А перед Леной, как если бы она уменьшилась в размерах и, оказавшись внутри меня, смогла почувствовать это физическое влечение к другой. Возможно, именно сейчас мой зыбкий интерес к Лене стал обретать устойчивую почву. Не сумев совладать с собой, я вскочил и бросил удочку.

Сима смеялась своим звонким и в тоже время грудным смехом:

— Иди ко мне! Вместе поплаваем. Хороша водичка… — Она плеснула пригоршню воды в мою сторону. Брызги разлетелись на мелкие частички, оставляя на камнях мокрые следы.

— Дура ты! Ненормальная! Ишь чего предлагать вздумала! — Я разозлился. Но, скорее на себя, чем на нее. Схватив удочку, я стал сматывать леску, давая понять, что не намерен терпеть ее поведение.

— Юрка, милый! Да не злись ты на меня! Пошутила ведь… Сдался ты мне… — Симка легла на спину прямо в одежде, вода разгладила ее и без того прямые волосы, распластав их по темной поверхности. — Мне другой нравится…

Я перестал собираться, вслушиваясь в ее тихие слова.

— И кто же это?

Девушка резко поднялась из воды. Отвечать она не торопилась. Выжимая длинные волосы, она выходила из воды, красивая, как сама Афродита. Только вот красота это была не родная мне. Чужая. Пришлая… Не вызывавшая более никаких эмоций. Первый юношеский пыл угас, оставляя место спокойствию и уверенности.

— Больше она не поймает меня в свои хитрые цыганские сети… — Я усмехнулся своим мыслям. А Сима, казалось, и вовсе с ними согласилась.

— Правильно. Не нужна я тебе. Как и ты мне не нужен. Серега мне ваш понравился! — Дерзко, но в то же время как-то совсем по-девичьи прозвучало её признание.

Теперь настала моя очередь улыбаться:

— Непросто тебе с ним будет… С характером он у нас.

— Так ведь и я не простая. Тоже с характером. — Черные глаза девушки сверкнули упрямством. — А по-хорошему не захочет со мной быть, так по-плохому будет!

Горделиво, словно она стояла на княжеском балу, а не в мокрой одежде, которая просвечивала почти насквозь ее смуглое тело, девушка кивнула своим собственным мыслям.

Мне почему-то сделалось жутко от ее фразы. Стараясь обратить всё в шутку, я ляпнул первое, что пришло в голову:

— Приворот что ли сделаешь?

— А и сделаю! Коли понадобится…

Я покачал головой, показывая, что не верю во все эти цыганские штучки.

— Зря не веришь! Я ведь цыганка чистокровная! Все у меня в роду цыгане… Даже сейчас в таборе живу.

— Который недавно встал на краю города?

— Да. А Серега мне и, правда, понравился. Глаза у него, как небо серое. Только разве что дождь не идет… — Серафима мечтательно посмотрела ввысь. — А про тебя я ведь сразу всё поняла, едва только увидела, как ты на Ленку смотришь. И чего ты в ней только нашел?

По моей спине опять пробежали мурашки. Я не думал о том, что хоть кто-то способен был выведать эту мою недавнюю тайну.

— И что тебе стало про меня понятно? И вовсе я на твою Ленку не смотрел… — Вызов в моем голосе только что доказал обратное. И Сима это поняла.

— Да ладно тебе… Что в этом плохого?! Не пойму только, чем она тебе приглянулась. Обычная серая мышка…

Я против воли сжал кулаки. Мне было неприятны слова, которые говорила эта дерзкая цыганка про Лену.

— И никакая она не серая. А очень даже красивая. Только красота ее не от лица идет, а от сердца. Тебе не понять этого.

— Да куда уж мне! Хотя, если честно, я даже ей немного завидую…

— Почему? — Я вопросительно поднял бровь и посмотрел на нее.

— Жалко, что на меня никто так не смотрит, как ты на нее. По мне все глазами водят, а ты душой на нее смотрел…

Мне вдруг стало даже немного жалко Симу. Она говорила правду. И от этого мне становилось еще больше не по себе…

— Хочешь, я поговорю про тебя с Серегой?

Сима отшатнулась от меня:

— Нет! Что ты! Даже не вздумай… Это я только с виду такая смелая и бойкая… — Девушка поймала мой удивленный взгляд и тут же взяла себя в руки. — Сама поговорю, когда время придет.

— Ну, дело твое…

Я глянул на дедовские часы. Время приближалось к восьми. Небо затягивало плотными серыми облаками. Того и гляди, выльется из них плотный, косой дождь. Я понемногу начал складывать свои рыболовные снасти, а Симка выжимала на себе подол юбки и кофту.

— Знаешь, я тебе одно скажу: не пара вы с Леной… Не пара.

Это фраза, сказанная тихим голосом, больше походила на пророчество, чем на обычную девичью зависть. От неожиданности я даже выронил из рук ведро. Отвечать ничего не хотелось. Поэтому я только молча смотрел на молодую цыганку, которая, казалось, не обращала внимание на мой взгляд, и продолжала сушить свою мокрую одежду.

Глава 3

Трубы завода дымили, будто от их работы зависел самый крупный котел в аду. Для многих это и был настоящий ад. Работа в три смены, жара, отсутствие вытяжек и вентиляций. От нас требовалась полная самоотдача. Страна ждала. Она нуждалась в нас. Выжившая после войны, она, как девчонка-сиротинушка прикрывала голые тощие ноги, на которых зияли открытые раны разрухи и скорби. Поэтому мы, молодые мальчишки, гнули спины, закидывая себе на загорбок разрушенную Сибирь… Москву… Урал… Мы работали не для собственного богатства. Тогда мы даже не знали, что можно работать для этого. Мы делали это ради всего народа. Ради нашей гордой родины-девчонки, родины-матери, которая была одна и навек.

Когда выдавалась свободная минута, мы, потные, грязные, сидели, привалившись спиной к холодной, бетонной стене завода. И с наслаждением вгрызались в хрустящие, зеленые яблоки. То лето было особо урожайным на них. Мы были молоды и полны сил. Мы знали, что отдаем их на великое благо. Мы строим свою страну. Свое собственное будущее и будущее своих детей.

Прикрыв глаза, я думал о том, как мы заживем, когда завод заработает на полную мощь. Легкая улыбка отражала мои нехитрые мысли. Сидеть на дощатом полу было неудобно, но я не чувствовал этого. Только приятная усталость растекалась по всему телу.

— Юрка, пошли сегодня вечером на танцы? — Мою задумчивость и уединение нарушил громкий задорный бас.

Я нехотя открыл глаза и сквозь солнечные лучи разглядел черную отросшую Серегину челку. Ему постоянно приходилось трясти головой, чтобы отправить ее на место. На Серегу всегда заглядывались девчонки. Не только на заводе, но и на улице. Виной тому были черные, как густой, неразбавленный мазут, волосы. И серые глаза. Они как будто готовились к редкой грозе и были сплошь покрыты темными тучами. Странное сочетание, непривычное для многих. Упрямая, немного задиристая улыбка почти не сходила с его лица. Высокий, плечистый. Он знал свои внешние данные, но никогда не пользовался ими в полной мере. Главной его страстью были не девушки, а голуби. Серега разводил статных породистых голубей. И мог часами смотреть на парящие в небесной лазури точки.

— Не хочется мне идти. Давай лучше в гараж, к мужикам? — Я хотел было предложить пойти к заводи, но, вдруг смутился собственных желаний.

— Да что там делать?! Опять со старыми моторами возиться? Ну, уж нет. И так свободные вечера редко бывают. — Друг привалился ко мне плечом и уперся затылком в стену.

— Дались тебе эти танцы! Лучше уж с моторами возиться, чем хороводы водить. — Во мне стала закипать непонятно откуда взявшаяся злость.

— Так и скажи, что Ленку там боишься увидеть. — Серега добродушно загоготал. Но, меня, как за живое, задела его шутливая фраза.

Я подскочил. Руки поневоле сжались в кулаки. Поддавшись вперед, я схватил Серегу за воротник и потянул на себя.

— Повтори, что ты сказал!

— Эй, ты чего?! — Серегина рука схватила мою и предупредительно сжала.

— А нечего всякую чушь говорить! Ишь, чего выдумал! Боишься! И никого я не боюсь! Сдалась мне твоя Ленка! — Слова пулеметом вылетали, даже не задерживаясь на языке. Мне было обидно, что друг поддел меня в столь сокровенном.

— Боишься! Боишься! Иначе чего бы так реагировал! — Серега тоже начал злиться. Его и без того темно-серые глаза почернели, готовясь вот-вот разразиться грозовыми молниями.

Больно закусив губу, я размахнулся и со всей силы врезал Серому в челюсть. От неожиданности друг потерял равновесие и начал заваливаться на стену. Но, уже через секунду, он вскочил и принялся за меня как следует…

Это была наша первая драка за тринадцать лет дружбы. Я был на целую голову ниже его и гораздо менее мускулистый. Но, даже не это всегда останавливало меня от кулачных боев. Между нами стояла особая негласная договоренность: всё решать разговорами. Мы никогда не унижали наш крепкий союз тумаками. И только сегодня я, не удержавшись, разнес в клочья это соглашение. Мы волтузили друг друга, пока нас не разняли, подбежавшие рабочие.

Уже минут через пять, сидя по разным сторонам, мы исподлобья смотрели друг на друга. Серега — с обиженным, нескрываемым удивлением. А я — с затаившимся сожалением. Мне было неприятно признаться себе, а тем более другу, что его брошенная вскользь фраза оказалась правдой. Я боялся. Я чертовски боялся встречи с Леной. И жаждал ее всей душой. Потирая разбитый нос, я вздохнул и поднялся.

— Извини меня. Я — дурак. — Протянув ладонь, на которой ссадинами отражалась Серегина правда, я надеялся, что он пожмет ее. Чутье не подвело меня.

— Да ладно тебе. Бывает. — Серый махнул рукой с разбитыми костяшками, словно опуская флаг вражды между нами.

Я удрученно покачал головой:

— Не знаю, что на меня нашло. Бред какой-то.

— Да уж, не хватало еще из-за девчонки драться.

— Я не из-за девчонки… — Искра былого запала мелькнула и тут же исчезла без следа. — Хотя кого я пытаюсь обмануть.

Серега с молчаливым укором сверкнул серыми глазами. И понимающе кивнул.

— Пошли работать. И так уже задержались на перерыве. — Хлопнув меня по плечу, Серый пошел вглубь цеха.

Я сделал шумный вдох, выпустил горячий воздух из легких и принял твердое решение: идти вечером на танцы.

Глава 4

Но, в тот день на танцы я так и не попал. Возвращаясь со смены домой, я увидел, как у подъезда мелькнула быстрая, легкая тень. На улице вечерело. Поэтому мне не сразу удалось разглядеть, кому она принадлежит. Мужчине или женщине. Слегка замедлив шаг, я ощутил, как сердце сбилось, выдавая легкую тревогу. Не знаю, что уж так насторожило меня, но, когда до знакомой двери оставалось несколько метров, сердце не просто колотилось, а будто хотело выбить грудную клетку и освободиться.

Успокаивая себя шумным вздохом, я взялся за дверную ручку и тут же услышал шорох из-за кустов. Резко развернувшись, я увидел прямо перед собой черные, огромные глаза Серафимы. Ее насмешливый, хрипловатый голос, смеясь, произнес:

— А ты, однако, пугливый, соколик!

Поняв, что это всего лишь молодая цыганка, я выдохнул и взял себя в руки:

— А чего ты по кустам прячешься и людей с толку сбиваешь? — За надменным тоном я, действительно, прятал свой испуг.

— Сюрприз тебе хотела сделать. Видишь, получилось! Садись. — Сима указала рукой на старую, деревянную скамейку. — Разговор есть.

— Я постою. Чего тебе? — Мне нравилась в Симе эта своевольность, упрямая уверенность в себе. И одновременно раздражала. Я и хотел, и не хотел подчиняться ее приказам. Всё же симпатия к девушке победила, и я сел.

Легкой невесомой птичкой Серафима порхнула и присела на другой край. Струистая юбка мгновенно покрыла собой деревянное нутро скамейки.

— Сегодня в двенадцать ночи деревенские девчонки будут венки плести да в воду кидать. Приходи к заводи. Лена тоже там будет.

Едва только услышав знакомое имя, сердце опять стало колотиться о ребра. Я сглотнул и спросил:

— А я-то там зачем?

— Вот, же ты глупый! — Девушка легонько стукнула меня по лбу. — Девчонки в одном белье будут.

Мои глаза округленно расширились. На минуту я даже потерял дар речи.

— Не удивляйся ты так. Это традиция такая. Старая. Православная. В ночь на Ивана Купалу венки плести да голышом в воде купаться.

Я потряс головой, словно пытаясь скинуть наваждение, которое предстало перед моими глазами после слов Симы.

— Нет. Я туда не пойду. Еще не хватало за девчонками подсматривать. Что я, полоумный какой?!…

— Тебе же нравиться Лена. Это ведь такой шанс!

— Не понимаю тебя. Какой еще шанс? — Я недоуменно наморщил лоб.

— Ох, совсем вы, мужики, деревянные! Я же тебе сказала, что существует такая традиция. Девушка венок в воду кидает, а ежели он обратно приплывет, то с тем, кого она любит судьба ее навек воедино и свяжет.

Я сглотнул.

— Что, прям навек?

Цыганка подсела ко мне ближе и, прислоняясь к самому уху, прошептала:

— Навеки вечные…

От ее горячего дыхания или от слов по телу растеклось приятное тепло. Мне безумно хотелось, чтобы у нас с Леной всё так и было. Навек. До конца дней. Раз и навсегда.

Решительно кивнув, я ответил:

— Приду.

Девушка заговорщически подмигнула мне и, поднимаясь с лавки, произнесла:

— Только тебе пораньше нужно будет прийти. Часов в десять. Спрятаться в кустах, у самой заводи. Ждать пока, венки к этим кустам поплывут. Я уж постараюсь, чтобы мы именно в том месте их и отпустили.

Я тоже поднялся, давая понять, что всё сделаю. Уже почти заходя в подъезд, я окликнул девушку:

— Сим, а тебе-то это зачем нужно?

— Добрая я душа! Хоть и циничная с виду… Знаю, что нравится тебе Ленка. Вижу, что и ты ей понравился…

Сказав это, молодая цыганка взметнула широкой юбкой и крикнула напоследок:

— Ровно в десять будь на берегу!

Я ненадолго замер, услышав желанные сердцу слова, потом махнул рукой, соглашаясь.

Поднявшись на третий этаж, я позвонил в дверь. Мама открыла сразу же, как будто только и делала, что ждала звонка. Хотя, скорее всего так и было. Едва переступив порог квартиры, я услышал град из вопросов, которые посыпались на мою голову:

— Зачем эта цыганка сюда приходила? Что ей было нужно? Нечего с этими цыганами якшаться… От них одна беда и головная боль.

Я не отвечал, потому что вопросы летели со скоростью света. По маминому лицу я видел, что она всерьез обеспокоена появлением Симы в нашем дворе. Кое-как мне удалось ее успокоить, сказав, что она искала Серегу, моего друга. А уж зачем он ей понадобился, мне неведомо.

Время подходило к десяти. Я достал из шкафа самую красивую рубашку. Голубая, отглаженная, она оттеняла мои глаза и делала их еще светлее. По-хорошему, мне нужно было надеть высокие болотные сапоги, чтобы стоять в холодной воде. Но, я бы не смог объяснить матери, куда отправился в них на ночь глядя. Поэтому пришлось надеть легкие, плетеные туфли. И сказать, что я на танцы… Мама поверила, перекрестила и закрыла за мной дверь. А я побежал по тропинке к заводи.

Девчонок еще не было. Я вошел в воду и мысленно порадовался, что она не слишком холодная. Даже относительно теплая. Кусты стояли в воде. Чуть поодаль от берега. Я пошел вброд, заходя всё дальше, пока вода не подошла к самой шее. Спрятавшись среди массивных кустарников, я так и застыл, на цыпочках, по шею в воде.

Уж не знаю, сколько времени я так простоял, но мне показалось, что целую вечность. Наконец, на пригорке показалась стайка девчонок. Они весело хохотали и держали в руках большие, самодельные венки. Лену я узнал сразу. Она подошла к самой кромке воды и гладила свой венок с мягкой, нежной улыбкой. В его основание была вплетена огромная красная лилия. Это и отличало его от всех остальных. Симка сдержала слово.

Прошло еще некоторое время, прежде чем девчонки с хохотом принялись стаскивать с себя одежду и остались только в лифчиках и трусиках. Когда я увидел Лену в нижнем белье, я поскользнулся на камне, который мне удалось найти, чтобы быть немного повыше над водой. Если бы не коряга, за которую у меня получилось зацепиться, то я плюхнулся бы плашмя в воду и распугал всех девчонок. Кое-как установив шаткое равновесие, я во все глаза разглядывал любимую…

Ее фигура была далека от стандартов красоты. Эта не тонкая, высокая Серафима. Не маленькая, но с большой грудью Ольга. Нет… Она была иной. Женственные округлые бедра, длинная светлая коса и немного полноватые руки. От ее тела словно исходило свечение… Нежное, еле заметное. Наверное, его видел только я. Но, ничего, более прекрасного, я не встречал за все свои девятнадцать лет…

Время пробило двенадцать, и девчонки стали спускать свои венки на воду. Лена опустила свой и отошла. Серафима уверенным быстрым движением подтолкнула его. И он поплыл… Прямо по направлению к кустарникам, в которых я уже начал синеть от холода и затекших ног.

Молясь, чтобы венок как можно скорее доплыл до меня, я потянулся ему навстречу. Наконец, мне удалось ухватить его и резким, бесшумным движением отправить обратно.

— Смотрите! Ленкин венок обратно плывет! — Сима увидела его быстрее остальных, что было не удивительно.

— Точно! Точно! — Нестройным хором заголосили девчонки.

А Лена охнула и побежала в воду. Схватив венок, она тут же заговорила:

— Ой, девочки… Как-то мне не по себе… И радостно и боязно одновременно…

— Не бойся! Это всего-то лишь и означает, что судьба вам с Юркой вместе быть!

Лена замолчала на миг, а потом затараторила быстро-быстро, что было на нее совершенно не похоже:

— С каким еще Юркой? Какая такая судьба?

— А с таким Юркой! На которого ты глаз положила! — Этот голос я бы узнал из тысячи. Цыганка насмешливо и в то же время по-доброму подначивала подругу.

— И что всё это значит?

— А то, что суженый он твой! И судьба у вас одна на двоих…

— Ой! Да разве же он на меня посмотрит?! — Лена по-девичьи прижала руки к груди.

Мне хотелось закричать, чтобы услышали даже на другом конце деревни:

— Посмотрю! Посмотрю!

Но, я только еще крепче вцепился в корягу, стараясь хоть как-то размять вконец окоченевшие ноги.

Девчонки неторопливо одевались, чуть завистливо оглядывая счастливицу Лену. К которой приплыл единственный, якобы вернувшийся венок. А я благодарил Серафиму и думал, что же она запросит за свою, столь вовремя оказанную услугу…

Глава 5

Начался август. Ароматный, душистый, как спелое наливное яблоко. И мягкий, будто его только что вытащили из духовки. Это мой любимый месяц. Пряный, пахнущий карамелью и сладкий от всевозможных ягод, которые как раз созревали к его наступлению. Август — это еще не осень. Хотя первые весточки золотой поры уже стучатся в окно. В виде желтеющих листов, редких косых дождей или первых утренних заморозков. И все же это еще лето… С томленым, уставшим от трехмесячного зноя, солнцем. С теплом, которое в полдень согревает и щедро одаривает собой. С кузнечиками, которые все еще стрекочут в полях… Это не первая ласточка осени, но последний журавль лета…

Лену со дня Ивана Купалы я больше так и не видел. Мне было мучительно стыдно за то, что я позволил Симке втянуть себя в эту дурацкую авантюру. Не хотелось начинать отношения с обмана. А тут вон как получилось! Обман! Да еще какой!

Из-за мучавшей меня совести, я сделался хмурым и необщительным. Друзья дивились переменам, происходившим со мной, но вопросов не задавали. Только Серега, как-то набравшись смелости, спросил:

— Юр, а чего ты ни на танцы, ни на рыбалку с нами не ходишь? Обиделся? Или случилось чего?

Я мотнул пшеничной шевелюрой, которая еще больше выгорела за лето и теперь казалась совсем светлой.

— Нет! Всё в порядке. Не хочется на развлечения время тратить. Да и деду Саше помогаю с крыльцом.

Я развел руками, показывая, что говорить тут больше и не о чем. Друг ответом не удовлетворился. Нахмурил лоб, косо на меня посмотрел, но вопросов больше не задавал.

В тот вечер я тщательно стругал толстую, неотесанную плаху, стараясь занять ею блуждающие мысли. Громкий, пронзительный крик тети Зои, Серегиной мамки, заставил меня бросить станок и сорваться за калитку. Дом деда Саши находился буквально в трехстах метрах от дома Кислицыных. Поэтому я буквально пролетел это расстояние и ворвался во двор. Серегина мама была уже в солидном возрасте, а тут и вовсе пред моими глазами предстала старушка. Маленькая, скукоженная, она металась по двору пугливой птичкой и не знала, куда приткнуть свое хрупкое тельце.

— Беда! Ой, беда! Убиваааююют! Помогите!

Мое сердце захолонулось от внезапного приступа страха. Подбежав к женщине, я обнял ее:

— Тетя Зоя, что за беда?? Что случилось??

— Беда, Юрочка! Самая настоящая! — Серегина мамка всхлипывала и подвывала. — Сережу убивают!

— Как убивают? Кто?? — Мои руки против воли сжались в кулаки. За один только волос друга я был готов разорвать любого. А тем более за его жизнь.

— Янко, цыганский барон, поймал мое