Андрей Барабанов

Город Lesobon

«Мемуар» советского школьника

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Фотограф Prospero

© Андрей Барабанов, 2018

© Prospero, фотографии, 2018

— Почему «мемуар»? «Город Лесобон» — это не жизнеописание, не изложение биографии. Тем не менее, в ней отражена жизнь страны, города, людей. Наверняка многие, кто жил в то время, вспомнят себя, а кто нет — узнают о нем из первоисточника.

Андрей Барабанов, из интервью журналу «Слово», 2015 г.

18+

ISBN 978-5-4474-0816-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Город Lesobon
2. Лесобон
3. на запад
4. Отец
5. Бабаня и вшивый
6. Нина
7. Антонов
8. Руня
9. Беспризорники «гарназа»
10. Сазанов
11. Развод
12. Китайцы и «будь бдителен»
13. Хомяк
14. Лябчевская
15. Пить, курить и говорить…
16. Бей, барабан!
17. Ильдар
18. «Одесса» и глиняный слон
19. I love this game!
20. Рычагов
21. Проводы зимы
22. Шеян
23. Валентина Андреевна
24. Книги, газеты, дзюдо
25. Лимпопо и Миронов
26. Как я воровал «Кукрыниксы»
27. Палец
28. Миха и Старый Новый год
29. Ананасовый сок
30. Сейко
31. Фляга меда

Все названия и имена вымышлены. Все совпадения неслучайны.

Саратов, 2015 г.

Я отчетливо помню то осеннее утро… На щеку упала капля. Одна, вторая. Погода была пасмурная, но разводы луж на перроне оставались такими же спокойными, как и минуту назад. «Как это — идет дождь, а следов его нигде не видно? — подумал я и поднял вверх голову. С маминых глаз медленно стекали слезы… Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, на коробки мрачно-серых домов, на ряд серых двухэтажных бараков, на пустынную привокзальную площадь станции со странным названием Лужино. Казалось, что слезы текут сами по себе, до того мамино лицо было непроницаемым…

Спустя много лет я понял, почему мама плакала. Она предвидела, что эта захолустная станция, этот город, встретивший нас неприветливым холодным ветром, станет для нее ловушкой, глубокой ямой, выбраться из которой ей будет уже не суждено.

Поезд тоскливо гукнул и отправился дальше — в края, где полным ходом развивалась цивилизация, оставив меня, пятилетнего мальчишку, и маму, красивую, хорошо сложенную брюнетку, наедине с этим жестоким городком…

Лесобон

Мост над рекой Миссури — единственное архитектурное (если не считать Дома культуры) достояние Лесобона. Собственно, здесь город заканчивается как таковой, и начинается массив частных избушек, именуемый народом «За мостом». Именно в этом дремучем месте расположилась администрация, городской рынок, ПТУ и Дом офицеров.

Одним из самых старых и легендарных заведений в Лесобоне является ПТУ — деревянное здание сарайного типа. Здесь учились казаки — кавалеристы Первой Конной, герои Советского Союза, известные летчики, «стахановцы» и просто хулиганье, для которых диплом «фазанки» (от «ФЗУ» — фабрично — заводское училище) служил пропуском в мир криминальных авторитетов.

Колорит здешних достопримечательностей меня, обыкновенного мальчишку пяти лет, впрочем, ничем не удивил. Дома не отличались от тех, в которых мы жили раньше — полинялые пятиэтажные коробки с зассанными подъездами, стены в которых, изрисованные недвусмысленными надписями, исполосованы царапинами.

Место, где мне предстояло провести детство и юность, было огорожено каменным забором. За ним, с одной стороны, жил своей жизнью собственно город Лесобон, а с другой, нашей, находились жилой городок и военная часть, где служил мой отец. Это место называли гарнизон. В просторечии — «гарназ». Здесь жили, в основном, офицеры и их семьи. Это был такой Лесобон в миниатюре — со своими домами, магазинами, детскими площадками, футбольной коробкой и даже Домом быта.

на запад

Его квартира находилась прямо под нашей. Мы ходили друг к другу в гости, играли во дворе и все такое. Он приехал из Германии и даже сам чем-то походил на немца.

Парикмахерши всегда, по просьбе родителей, оставляли Ромке на шее волосы. Этим он и выделялся среди нас, стриженных под горшок или вообще не стриженных. А также тем, что у него одного во дворе (да и, наверное, во всем гарнизоне) была игра «За рулем».

Для нас, обычных мальчишек, это было чудо — почувствовать себя настоящими гонщиками. Мы поклонялись Ромке как идолу, и все время напрашивались к нему в гости.

Я только не понимал, почему в квартире «немца» Ромки была такая простая обстановка. В зале стоял старенький диван, несколько советских кресел и «стенка» с треснутым стеклом непонятного цвета, то ли кофе с молоком, то ли желудь. Также скромно было в других комнатах. Ромка спал на солдатской кровати с пружинами.

Вечером мы сидели на ветках березы возле своего подъезда. Ромка с радостью в голосе сказал:

— Мы завтра на Запад уезжаем.

— ?

— В Ленинград. Домой. Папка службу закончил.

На следующий день все простецкое хозяйство Ромкиных родителей было за пару часов погружено солдатами-срочниками в контейнер. Когда Ромка сел в уазик и помахал рукой, я заплакал. Нет, мне не было жалко, что друг, с которым мы за полтора года облазили все близлежащие стройки, овраги и гаражи, уезжает. Мало ли в дворе пацанов. Мне было невыносимо грустно, что я остаюсь.

Западом в гарнизоне называли все, что находилось в границах средней полосы России. Даже, например, Архангельск. Став постарше, я понял, что практически для всех офицеров и их семей наш гарнизон был некоей перевалочной базой после службы в Германии, Чехословакии, Польши и других странах Европы — со всеми ее прелестями в виде красивых иномарок, двухкассетных магнитол, видеомагнитофонов, красиво упакованных продуктов и т. п.

Мне даже казалось, что существует такой закон, по которому, после жизни за границей, военных направляют в глухие городишки. Вроде, пошиковали за бугром, теперь почувствуйте, «офицерики», почем фунт лиха. Кто выдерживал такой стресс — уезжал «на Запад». Кто нет — спивался. Кто-то тихо, в течение многих лет, кто-то моментально, и оставался в Лесобоне навсегда.

Одного подполковника, знакомого родителей, забросило к нам из Венгрии перед самым выходом на пенсию. Дети Никанора Ивановича выросли, он им отдал квартиру матери в Подмосковье, а сам остался дослуживать в нашем гарнизоне.

Пил он почти ежедневно. Говорили, что от тоски и одиночества. На службу ходил редко, но это ему почему-то сходило с рук. До пенсии оставалось несколько месяцев, как выяснилось, что у него рак желудка. Умер он через несколько лет в Лесобоне. Дети на похороны не приехали.

Отец