Живой как жизнь. О русском языке
Корней Иванович Чуковский — великий отечественный писатель, поэт, публицист, литературный критик, переводчик, литературовед и журналист. Почетный доктор литературы Оксфордского университета (1962). Самый издаваемый в Советском Союзе и России автор детской литературы, стихи, сказки и переводы которого стали классикой. Корней Чуковский также широко известен своими критическими и литературоведческими трудами и переводами.
Книга «Живой как жизнь» — это одно из значительных произведений русской литературы XX века, представляющее собой сборник статей, посвященных проблемам современного русского языка. В ней автор рассматривает различные аспекты нашего языка: орфографию, грамматику, лексику, стилистику и другие литературные нормы; анализирует ошибки, которые часто встречаются в речи; и предлагает свои варианты исправления этих ошибок. Одна из главных идей книги — необходимость сохранения чистоты русского языка и его традиций. Корней Чуковский критикует использование иностранных слов и выражений в русском языке, считая, что они искажают его. Однако он также признает, что русский язык должен развиваться и адаптироваться к новым условиям. Предисловие от Павла Крючкова, крупнейшего в России исследователя творчества Корнея Чуковского, ведущего научного сотрудника отдела ГМИРЛИ имени В.И. Даля «Дом-музей К.И. Чуковского», и знаменитый словарик «нельзя говорить» / «надо говорить».
Книга «Живой как жизнь» — это одно из значительных произведений русской литературы XX века, представляющее собой сборник статей, посвященных проблемам современного русского языка. В ней автор рассматривает различные аспекты нашего языка: орфографию, грамматику, лексику, стилистику и другие литературные нормы; анализирует ошибки, которые часто встречаются в речи; и предлагает свои варианты исправления этих ошибок. Одна из главных идей книги — необходимость сохранения чистоты русского языка и его традиций. Корней Чуковский критикует использование иностранных слов и выражений в русском языке, считая, что они искажают его. Однако он также признает, что русский язык должен развиваться и адаптироваться к новым условиям. Предисловие от Павла Крючкова, крупнейшего в России исследователя творчества Корнея Чуковского, ведущего научного сотрудника отдела ГМИРЛИ имени В.И. Даля «Дом-музей К.И. Чуковского», и знаменитый словарик «нельзя говорить» / «надо говорить».
Цитаты34
«Однажды Корней Иванович дал мне переписать страничку, где он высказывал суждение, что ничего худого, может быть, и не будет в том, если слово „пальто“ начнут склонять по правилам русской грамматики. И тогда я, помогая ему надевать шубу, говорила:
–В этом пальте, Корней Иванович, вам будет сегодня жарко.
Или, когда он устраивался отдыхать на балконе:
–Я укрою вас пальтом.
Терпение Корнея Ивановича истощилось довольно быстро. Услышав еще раз „в этом пальте“, он выхватил из моих рук шубу и выбежал на крыльцо, погрозив мне кулаком:
– Этому не бывать!
–В этом пальте, Корней Иванович, вам будет сегодня жарко.
Или, когда он устраивался отдыхать на балконе:
–Я укрою вас пальтом.
Терпение Корнея Ивановича истощилось довольно быстро. Услышав еще раз „в этом пальте“, он выхватил из моих рук шубу и выбежал на крыльцо, погрозив мне кулаком:
– Этому не бывать!
прочно вошли эти формы в сознание советских людей, что грубыми ошибками показались бы им такие формы, как «мастерица цеха», «героиня труда» и т. д. Прежде Анна Ахматова именовалась поэтессой, теперь и в газетах, и в журналах печатают: «Анна Ахматова – первоклассный поэт».
Много живых наблюдений над этой тенденцией современного языка собрано во вдумчивой статье доктора (но не докторши) юридических наук С. Березовской.
Впрочем, докторами и академиками женщины именовались и раньше.
Много живых наблюдений над этой тенденцией современного языка собрано во вдумчивой статье доктора (но не докторши) юридических наук С. Березовской.
Впрочем, докторами и академиками женщины именовались и раньше.
как бы ни были убедительны доводы, при помощи которых я пытался оправдать склоняемость слова пальто, все же, едва я услыхал от одной очень милой медицинской сестры, что осенью она любит ходить без пальта, я невольно почувствовал к ней антипатию.
И тут мне сделалось ясно, что, несмотря на все свои попытки защитить эту, казалось бы, совершенно законную форму, я все же в глубине души не приемлю ее. Ни под каким видом, до конца своих дней я не мог бы ни написать, ни сказать в разговоре: пальта, пальту или пальтом.
И нелегко мне было бы почувствовать расположение к тому человеку – будь он врач, инженер, литератор, учитель, студент, – который скажет при мне:
– Он смеялся в мой адрес.
Или:
– Матеря пришли на выбора.
Может быть, в будущем, в 70-х годах, эти формы окончательно утвердятся в обиходе культурных людей, но сейчас, в 1967 году, они все еще ощущаются мною как верная примета бескультурья!
И тут мне сделалось ясно, что, несмотря на все свои попытки защитить эту, казалось бы, совершенно законную форму, я все же в глубине души не приемлю ее. Ни под каким видом, до конца своих дней я не мог бы ни написать, ни сказать в разговоре: пальта, пальту или пальтом.
И нелегко мне было бы почувствовать расположение к тому человеку – будь он врач, инженер, литератор, учитель, студент, – который скажет при мне:
– Он смеялся в мой адрес.
Или:
– Матеря пришли на выбора.
Может быть, в будущем, в 70-х годах, эти формы окончательно утвердятся в обиходе культурных людей, но сейчас, в 1967 году, они все еще ощущаются мною как верная примета бескультурья!
