Товарищ Ленин спит!

Под коконом мавзолея

лысина вся блестит

разливами карамели.

В вагоне было холодно, темно,

и дождь воспоминаньем бил в окно,

и рельсы были горестью полны.

Я пил коньяк до самой дурноты,

с усталых дней вокзальных площадей,

где я сойду значительно бледней,

чем в том момент, когда косой сквозняк

мне остужал каштановый коньяк.

В тот день в невиданных масштабах

бил дождь. И прям по мостовой

лилась вода, своей удавкой

топила улицу под ноль.

Но если б я предвидел, взял бы

беруши от скрипучих шин.

Теперь стою я весь нарядный

от топота литых машин.

Я знал когда-то наизусть

стихотворенье. Пушкин

стоял, как автор. Признаюсь,

не написать мне лучше:

«У лукоморья дуб зеленый,

златая цепь». Ну что-ж,

я допишу «На изумленном

на дубе на моем…»