прекрасней роз, душистей лилий,

пушистей сладостных мимоз,

букетик мяты, дикой, милой,

что ранним утром ты принес…

сегодня — отточить перо,

и обмакнуть его в чернила,

о! я поэзию любила!

давным-давно, давным-давно…

но время новых ждет побед

все также желтый одуванчик

простой и мусорный обманщик —

ждёт дней, когда он станет — сед.

вдоль дороги российской кресты на забытых погостах,

борщевик выше неба, на вырубках серые пни,

объясните вы мне, отчего так печально и просто

умирают в России деревни — родные мои,

расскажите, кому помешали добротные избы,

женский плач, детский смех и гармошки веселый разлив,

осужденной деревне не светит случайность амнистий,

полк бессмертный девятого мая пройдет мимо них.

для кого ты, Россия, рожала солдат и кормила,

для кого ты пахала поля и доила коров,

умерла моя мать, и иссякла народная сила,

вдоль дороги кресты — ждут старухи с войны стариков…

я не был узнан в Городе моем —

рос тихий плющ, стены скрывая камень,

я бросил улицу, я проходил — дворами,

и тень росла под старым фонарём,

я шел к окраинам, желая убежать,

упасть нечаянно, как тот вечерний сумрак,

что давит грудь, как будто кто-то умер,

и не дает себя в себе узнать.

мне б заблудиться в этом городке,

уснуть легко в тиши провинциальной,

его неспешность будто грипп повальна —

зачем бежать, раз все невдалеке…

и пропускают свет дневной сортиры,

и стукнуть тихо в дверь чужой квартиры

чтоб гостем стать на день или на два…

(«Торопец»)