дядя жив, но уже прогревает паровоз, чтоб отвалить от перрона суетного бытия.
А у него дочка. Ах, что за девочка!! Глаза васильковые в пол-лица, льняные кудри, губки трогательным бантиком, тонкая шейка, пальчики длинные. Другой ребёнок употребил бы их в носу, а она бацает ими Шульберта на пианине и премило грозит сорванцам, а нос подтирает белым платочком.
Господи, спаси и помилуй мя грешного! – широко перекрестился и любовно поправил отутюженный пионерский галстук.