Оглавление

2. 1. 1
   2. 2
   3. 3
   4. 4
   5. 5
   6. 6
3. 1. 1
   2. 2
   3. 3
8. 1. 1
   2. 3
   3. 4
   4. 5
   5. 5
9. 1. 1
   2. 2
   3. 3

После 18-ти, прямо с утра…

1

Иван Пожитонов проснулся сегодня совсем рано, лежал рядом с любимой девушкой на широком раздвинутом диване и был счастлив. Он смотрел на неё спящую с нежностью, а потом, пытаясь разбудить, тихонько поцеловал её у самых губ. В дремотном сне девушка, не желая просыпаться, перевернулась на другой бок.

В утренних сумерках он, накинув на себя халат, подошёл к роялю, который стоял господином в его однокомнатной, но довольно просторной, квартире, — и заиграл.

Осторожные негромкие звуки «Лунного света» Дебюсси, вскрывая утреннюю тишину, пробирались к безмятежному сну Анны. Иван улыбался и поглядывал на неё, каждым звуком призывая подняться.

Она проснулась от всплывающей волшебной гармонии, оживающей под его пальцами, слушала и сонно смотрела на своего кумира. Вдруг, вдохновлённая музыкой, она вскочила, надела его просторную рубашку и начала кружиться по комнате в своём фантастическом танце: её тонкие руки и ноги, двигаясь параллельными линиями, легко вспархивали, изображая то бабочку, то птицу; то, собираясь в некий бутон, изящно взрастали невиданными соцветиями кистей рук. Не пренебрегала она изображением и не столь изысканной пчелы, смешно вытягивая губы — хоботок, а руками показывая её пышные формы в суетных поисках нектара. И, наконец, милой стрекозой, она «приземлилась» Ивану на колени. Он играл для неё и смотрел  вполоборота,  а поймав  её одной рукой,  прижал к своим губам.

— Вот я тебя и разбудил, соня- засоня, — сказал он вполголоса.

— Я не вы-ыспалась, — протянула Анна.

— Не выспалась. А я выспался? — усмехнулся он и ещё крепче обнял её.

— Ой, Ванечка, пусти-пусти-пусти! — запротестовала Анна, высвобождаясь из крепких объятий.

— Слушай, Ань, как ты танцуешь! Честно, без лажи! Где ты так научилась? — выдохнул Иван, положив руки снова на клавиши.

— Нигде, — слукавила Анна, которая в своё время училась в балетной школе несколько лет. — Меня твоя музыка научила. Я обожаю Дебюсси. Постой-постой, — сама себя остановила Анна, что-то припоминая. — Вот: «Музыка — это такая штука, которая больше всего похожа на жизнь: так же красива и так же непонятна… её можно расписать по нотам, но разве это что-то объяснит?»

— Кто так хорошо сказал, ты? — спросил Иван.

— Ну, что ты. Я могла так почувствовать, но сказать… это — Александр Баланин. Замечательный писатель наших дней. Я с ним в интернете познакомилась.

— Александр Баланин, мг, никогда не слышал этого имени… и от тебя впервые. Но — интересно. А что у него ещё есть? — спросил он не очень искренне.

— Я тебе принесу почитать, хочешь? — ответила Анна, не заметив пробивающихся ростков ревности Ивана.

— Ну, конечно же, мне интересно, чем ты дышишь.

— Тебе понравится. Он — талант. — Она внимательно посмотрела на своего возлюбленного кумира, всё поняла, вздохнула и с чувством добавила: — И ты — талант! Ещё какой талант!

Иван серьёзно относился и к своим способностям пианиста, и к своим задаткам исполнителя, и к своему профессионализму, обучая студентов в консерватории. Но времена, считал он, теперь не те, чтобы кому-то понадобился талант в сфере «не приносящей солидного капитала». Анна же уверяла его ежедневно, как он ей нужен, он и его искусство. Он юлил, делая вид, что рад, что хоть ей понадобился такой. Но понимал — всё впустую.

Он хотел поговорить откровенно, много раз пытался, — всё заканчивалось тем, что Анна перебивала его, считая, что он снова впадает в депрессию:

«А не рано ли подводить итоги? Ну, что ты, всё будет хорошо!» — и так постоянно. А ему, чтобы открыть душу, требовалась особая атмосфера, атмосфера доверия и серьёзности. Анна, в силу своей молодости, всё превращала в шутку, поднимая, как она думала, ему настроение.

— Ох, постой-постой, да у тебя же день рождения скоро, а я, балда, чуть не забыла.

— Подумаешь, забыла, велика честь — какой-то Иван Пожитонов родился, — пробормотал он, вглядываясь в монитор.

— Ба-а, — воскликнул, — а эти, кажется, не забыли! Но… приехать не смогут.

— Кто, —

— Друзья мои детства. Разлетелись кто — куда.

— А кто они? — любопытствовала Анна.

— Один — Ринат Нафиков…

— Нафиков? — удивилась Анна.

— Да, фамилия такая. Не представляешь, в своё время, ещё в школе учились, Ленина цитировал! Был его фанатом! Не понимаю, что нас связывало? Наверное, он музыку очень любил. Впоследствии закончил пединститут и заделался учителем литературы. А сейчас, кажется, в какой-то рекламной фирме. А второй — Игорёк Захватов. Это — полная противоположность. С ним мы держали настоящую оборону…

— Какую оборону?

— Такую. Против родителей, Царства им Небесного. Он против своих, а я — против своих. Самостоятельность свою отстаивали, понимаешь. Всё мечтали, вот исполнится восемнадцать, и — только нас и видели. Как мечтали о свободе! Но когда наступил этот вожделенный час, страшно стало куда-то рвать. Оба, как полагается, поступили: я — в консерваторию, он на математический. Но родителям нервы помотали. А теперь их нет. И где я сам?

Анна, добрая, позитивная девушка, не любила, когда Иван впадал в уныние и

старалась скорей его отвлечь от горьких мыслей, не дать ему упасть духом.

— Ну-ка, хватит унывать, лучше скажи, что тебе подарить? Ну, чего у тебя нет, говори быстро!

— У меня всё есть… кроме одного, дорогая! Штампа в паспорте о том, что ты — моя жена, — сказал Иван очень серьёзно.

— Тих-тих-тих, это не честно, — зашипела Анна, — зачем смешивать? Не-ет.- покачала она указательным пальцем. — И потом, о чём ты просишь? Неужели ты, скверный интриган, не знаешь, чего я больше всего хочу? Но в год тигра, Ванечка, я хочу подарить тебе что-нибудь такое… р-р-р-р-… — шутливо зарычала она, скорчив смешную рожицу.

— Что-нибудь полосатое? Что ещё можно подарить в год тигра, — снисходительно произнёс Иван.

— Нет, не сбивай! — рассердилась Тина, — что-нибудь такое… р-р-раскрепощённое… стихийное… решительное!

— Боже, мне уже страшно! — смеялся Иван. — Что ты имеешь в виду? Ты хочешь подарить мне ураган на нашу голову?! Я не знал, что у тебя знакомые в преисподней!

— Нет у меня знакомых в преисподней! Но даже твоей фантазии не хватит, догадаться, что я тебе подарю! — выпалила Анна,

Она ещё и сама не знала, что подарит, но сделала вид, что уже готовит ему сюрприз. Иван замолчал, чем снова вызвал беспокойство у Анны. Она допытывалась, о чём он задумался, пока не растормошила его.

— Аннушка, Аннушка, я вот думаю, как всё-таки распорядилось время — росли мы в одной стране, а жить приходится в совершенно другой. Скажешь, банальность? А ведь неизвестно, что лучше: тогда, или сейчас. Скорее всего — ни- ког- да..»

— Да, я тебя понимаю: в тридцать пять лет, поневоле задумаешься о жизни, — в её голосе звучал сарказм. — Но что так мрачно? Ваня? Мы ведь вместе.

— Да, любимая… но, знаешь, какие у меня были мечты… какие планы… и все это теперь кажется ненужным, невостребованным… даже смешным! И никогда не осуществится! Никогда!

— Опять это — «никогда», — возмущалась Анна, — вот беда, избавился от иллюзий! Что стоит обзавестись новыми? Уж это — ух! Хочешь, давай помечтаем? Давай помечтаем о том, как у нас всё будет.

— Предлагаешь Бога развеселить? — усмехнулся Иван.

— Я предлагаю… развеселить тебя, чтобы ты не раскисал.

— Ох, и трудная у тебя задача, — вздохнул он.

— Милый Ванечка, ты посмотри на меня, — Анна вскочила на диван и встала перед ним в полный рост, обворачиваясь в рубашку- пеньюар, подчеркивая всю прелесть её точёной фигурки. — Нет, ты посмотри, посмотри, видишь? Красиво? Правда, красиво? Но вся эта красота, вся её сила — и моя душа, — всё на то, чтобы…».

От избытка чувств, Иван подхватил её на руки и начал кружить.

— Аннушка, счастье моё! Ты права, сто раз права!

Зазвонил телефон.

Иван поднял трубку и узнал на том конце Александра Александровича, который поздравил его с наступающим днём рождения. Анна поинтересовалась, о чём они говорили, и Иван передал, что один его хороший знакомый, бизнесмен, Александр Александрович, придёт к нему на день рождение со своей новой пассией и ещё приведёт с собой некоего Важнина, подполковника, — якобы, интересный человек, и он просит на это разрешение.

Анна пришла немного в замешательства от потенциального присутствия малознакомых людей на вечеринке, но удостоверилась, будут ли «все наши». Иван подтвердил, что как обычно: Володя Заморский с женой, Юра с Таней. Ну, и… Александр Александрович «со свитой».

Анну внутренне возмутило это подобострастие человека, любимого человека, выдающегося человека, признанного и оценённого государством, перед, обычным, в сущности, торговым работником.

— Как ты его важно — Александр Александрович! Будто он старше тебя на пятьдесят лет.

— Не старше, — не замедлил парировать Иван, — почти ровесники, но мозги у человека поставлены так, как нужно.

Он смотрел на Анну, обдумывая, как ещё её можно убедить. Но получилось необдуманно и наивно.

— За то время, пока я топтался на месте, он успел столько, сколько мне за всю жизнь не сделать: окончил университет, аспирантуру, да это всё, по нынешним временам — пыль, затем переквалифицировался, освоил электронную технику, организовал фирму… вышел на международный уровень! И, сейчас, он может себе позволить всё!

В этой наивной браваде Анна почувствовала и ещё нечто такое, что заставило её немного засомневаться в своих чувствах. Зависть. Она сказала ему об этом. На что в ответ Иван занервничал и не сразу нашёлся.

— Завидую? Ты ошибаешься! Нет. То чувство, которое я испытываю по отношению к таким людям, как Александр Александрович, — он специально назло голосом выделил имя-отчество, — определяется иначе. Недосягаемость. Так будет точнее. То, чего он достиг, мне не по силам. А то, что мне по силам, а ему не в масть, то никому не нужно! Я спокойно смотрю на него и совершенно безболезненно для своего самолюбия называю его, — снова произнёс он подчёркивая каждый слог, — Александром Александровичем. Это ты, напротив, закомплексовала! Как все женщины, ревнуешь успех.

Такого ответа Анна не ожидала:

— Я ревную успех? Какое мне дело до его успехов? Я верю в тебя, и мне больно, что ты как будто потерялся, от тебя ушло чувство новизны, самой жизни, в конце концов. Ты отчаялся. Тебя задавили современные технологии. А надо как-то приспосабливаться, вживаться, Ваня!

— Вот видишь, — обрадовался Иван, — ты сама себе противоречишь. Ты говоришь, надо приспосабливаться! Слышишь ты себя? А я и говорю о том, что есть люди, которые сумели приспособиться к этому миру, и я им пою «Аллилуйя!» Сам же я застрял в прошлом, в банальщине, в антикварщине, — стукнул он с чувством по роялю. И тот ответил ему недовольным басом.

Анна начала собираться. От возмущения, она еле-еле находила слова и аргументы. Она пыталась внушить ему, что нельзя сдаваться, что говорит она совсем о другом.

Иван в свою очередь упрекал ее в наивности:

— Думаешь, это так просто? вот так просто взял, разобрал свою душу на запчасти, а потом усовершенствовал её и снова собрал, как ни в чём не бывало. И всё заработало?!

— Да! Именно так, Ваня, именно так! А другого пути нет, — не сдавалась Анна. И тут Иван грубо перебил её и сам не ожидал от себя такой пошлости.

— Что ты горОдишь?! — буквально закричал он и тут же осёкся, -…ой, прости…»

Анна задохнулась от этих слов, от обиды и непонимания. Она смотрела на него, как будто ей сообщили неприятную новость.

Иван запричитал.

— Прости, прости, милая. Аннушка, прости. Я — мизантроп. И Фома неверующий. Прости ты меня! Я никому тебя не отдам. Я всё сделаю, чтобы ты была счастлива. Всё сделаю, как ты хочешь! Я попробую…

Анна, глядя на него, неожиданно рассмеялась:

— Вань, сразу видно, что ты любитель старых советских фильмов. Говоришь, как один из героев Николая Рыбникова, — и протянула, — Но бываешь, оказывается, таким грубым…

Ивану показалось, что она ему не верит, считает неискренним и театральным. Он в душевном бессилии опустил голову и не знал, что сказать. Он понимал, что Анна права, и во многом. Но при этом чувствовал, что есть что-то такое, что сильнее его, и банально трусил.

— Я должен признаться, Аннушка…

— Не бойся, Иванушка — дурачок, — перебила его девушка, — не оставлю я тебя, исполню все твои желания, — сказительным голосом пропела она. Иван смотрел на неё, недоумевая, и выдохнул: «Тебе всё шутки!»

Вдруг позвонили в дверь.

«Кого это с утра?» — Иван направился к входной двери. Анна второпях принялась прибирать диван, разбросанные всюду вещи и унесла, оставленную с вечера, посуду на кухню.

Иван открыл дверь. В проёме стоял его двоюродный брат Вадим. Это был «сюрприз» для Ивана. Но он сдержался.

Вадим, молодой человек 25 лет, брюнет с синими глазами, одет просто, как и все в Подмосковье в начале 90-х, но с претензией на близость к столицы. И гонором обладал таким же, с претензией.

— Ба, какие люди! Это ж, каким ветром тебя занесло ко мне? — Иван сделал преувеличенно торжественное лицо и расставил руки для приветствия. — Тьфу ты, да не делай такой рожи, я всё забываю про свой день рождения. Ну, проходи, давно ты у меня не был.

Они вошли в комнату, где на диване сидела девушка в красивом лёгком светлом костюмчике, в руках у неё — журнал, который она рассматривала, или делала только вид.

— Это моя девушка, Анна — привычно проговорил Иван, знакомя их.

— А это мой брат, двоюродный, Вадим.

Анна протянула руку, глядя на незнакомца, что называется, краем глаза.

— Анна, очень приятно.

— Я Вадим Першин, брат своего брата, — усмехнулся он. — Вот приехал к нему на недельку, заодно отметим днюху. Всё ж таки 35 лет. Такая дата, не каждый день случается, — довольно самоуверенно произнёс Вадим, чувствуя себя спокойно и непринуждённо. Анна сразу всё поняла и, нисколько не смущаясь, парировала:

— Вы знаете, даже 23 с половиной тоже случается только один раз в жизни.

— Ну, да, ну, да, — быстро ретировался Вадим, не рискуя попасть на острый язычок Анны.

Она многозначительно посмотрела на него, но тот увёл взгляд.

Есть такие люди, с их приходом меняется даже состав воздуха в атмосфере, и тут важно с каким знаком: в плюс или в минус. С появлением Вадима в квартире Ивана, похоже, всё пошло в минус. И Анна, будучи человеком внимательным и чутким, заметила, что Иван резко изменился: он стал подыгрывать Вадиму, хотел как будто ему угодить, суетился много и почти не глядел никому в глаза.

— Ну, что, брат, рассказывай, рассказывай, не молчи. Вот, садись сюда, — частил Иван, подправляя кресло, а сам присел на диван рядом с Анной. — Что новенького? Как там старенькие?

— Новенького особо ничего, — ст