«Не там Север, где холодно, а там, где ее ледяные, пронизывающие до глубин сердца глаза»
Наша безмятежная рок-группа пару лет назад написала песню «Северная звезда». Романтическую, со скандинавским северным флером и даже мистическую в мечтательной дымке. И когда я впервые взглянул в ее глаза, оказавшись на Севере, то сразу понял — кого вижу перед собой. Муассанитовые глаза будто смотрели в мою душу так пронизывающе и стремительно, что как будто бы забирали мою жизнь к себе, стирая все прошлое. Конечно, это она.
БАР «КРОВАВАЯ ЛУНА», ВЫБИТЫЕ ЗУБЫ И СМЯТЫЕ ПРОСТЫНИ
Мы сразу сели за столик и на минуту взгляд уперся в затянутое морозными узорами окно, оценивая их сказочные переливы на солнце. Когда легкое волнение удалось преодолеть, я стал рассматривать ее волшебные глаза и оценивать высокую выдающуюся мерной женской наполненностью фигуру, оценивая массивную грудь как ребенок, оказавшийся в колыбели.
— У тебя абсолютно бесстыжий взгляд, но такой прямой и твердый, как будто даже пронзительный, — кинула она.
— Я ждал тебя, хотя можешь в это не верить. Но чувство, что ты скоро появишься в моей жизни, оно меня не покидало в последнее время, — я говорил чистую правду.
— Сделаю вид, что эта сказка мне по душе, — улыбнулась она.
Бар «Кровавая луна» был наполнен самыми разными людьми и шум стоял вокруг неимоверный. Однако, нам настолько требовалось закрыться от всего того, что соседняя компания доставляла почти зубную боль своими грубыми хамовитыми выкриками. Когда мы попросили их поутихнуть, ребята в дремучих меховых шапках, видно не отошедшие с мороза, нагло огрызнулись и это сработало. Милая стремительно поднялась и рывком подбросила ногу, всадив каблук сапога в зубы ближайшей от нас морды, а я запустил кружку в голову утырка, взметнувшегося со стула. Дальнейшее напоминало ленту комикса — она пригвоздила вилкой кисть зарычавшего громилы к столу, а я приземлил барный табурет на голову выкатившего глаза в ярости придурка. Кровь, сопли и выбитые зубы рассыпались по их столу. Чтобы картинка этого вечера стала красивее, она влепила яичничу одному из посетителей в небритую харю и желток тек по щетине как лава вулкана сквозь лес. Хлопнув меня по плечу, Гретта указала глазами на дверь и мы испарились.
Ну да, это было безумное вдохновение — сели на золотого дракона судьбы и полетели сквозь сырые ночные тучи… В гостинице пахло морем и шум волн грохотал в комнате из открытого настежь окна. В сиянии луны волны шли к берегу облаками и солоноватая пыль, кажется садилась на кожу. Нет, в воздухе не стояло электричества, а вздымался сам морской дьявол. Гретта быстро разделась и нежная представительная фигура тронула фундаментальной простотой правильных линий.
— Ты — икона, Гретта, но я не молюсь, а каюсь, — вымолвил я в бешеном волнении, впившись в ее алые губы и, схватив ее белые волосы.
— Он, она и сатана… Слышал такую сказку?, — у нее даже глаза засмеялись.
— Даже не думаю, а уже и не до того. Сияние не хочу пропустить, — говорить уже не хотелось.
Я схватил руками простыни, как будто боясь упустить всю мощь
