о мне приклеилось. Такис Киени
Биту нани и гьяк, сказал я ему, кур то гордес, то те хос ни копре
Ние вед чи йеми нани, Кануни нук зихет, отвечаю я ему, ниетер венд, ниетер томи[4].
по гьяку, гьяку ветет ние витра[3]
Ние мам. Ние мотр. Ние гьяк[2].
на чужбине «все наоборот». Еще одна черта, отсылающая нас к фольклорному образу чужбины, — ее враждебность по отношению к герою, ведь в греческих народных песнях о чужбине герой всегда страдает, болеет и часто умирает там, не в силах возвратиться домой.
«чужбина» (ξενιτιά) — это место, куда отправлялся кто-то из членов большой греческой семьи, когда уезжал на заработки или его перемещали туда насильно.
Традиции вендетты в греческом мире характерны не только для арванитов, до недавнего времени они были очень распространены и на Крите, и, в особенности, в греческом регионе Мани (Южный Пелопоннес). Когда кого-то убивали, семья должна была отомстить, убив либо самого убийцу, либо другого мужчину из этого же клана; в ответ представители первой семьи могли убить следующего мужчину — и кровная вражда затягивалась на долгие годы. Доходило до того, что мужчины, опасаясь за свою жизнь, много лет подряд отсиживались в специально построенных для этих целей высоких каменных башнях рядом с домом, а всю работу выполняли женщины и дети.
боль придает ценность всему, что ты делаешь
грязь — она не везде грязь. Я тебе другими словами скажу, ежели ты увидишь в церкви пахаря, грязного, всего в комьях земли, скажешь, что он неряха. А ежели ты увидишь его грязным на поле, скажешь, какой он молодец. Ну вот, поскольку эту грязь никогда не счистить ни с чьих ботинок, потому как из нее душа вылеплена, нужно просто найти подходящее поле.
