Fulvio Ervas

Buffalo Bill

a Venezia

ФУЛЬВИО ЭРВАС

ПОКА ВОДЫ ВЕНЕЦИИ ТИХИЕ

Перевод с итальянского Оксаны Рогозы

Москва
2025

Клаудии Заджа, которая с только ей присущим терпением познакомила меня со всем многообразием Венеции

Мохсену Амзехяну — за то, что научил меня всматриваться вдаль

Прекрасна и удивительна материя живых камней, доставляемых из Ровиньо и Бриони… [1] Они белые, напоминают мрамор, но тверды и прочны до такой степени, что остаются неизменными очень долго, невзирая на разрушительное действие льда и солнца.

Франческо Сансовино [2]

12 июля

суббота

Оно шипит и пенится.

…Во сне инспектор Стуки выливал пробирки с соляной кислотой на горы бикарбоната кальция. Еще немного, и вся планета покрылась бы маленькими пузырьками, но полицейского отвлек от этого глупого занятия очень далекий звук телефонного звонка.

— Прелесть моя! Пока ты там у себя с девушками прохлаждаешься, я здесь гробы заколачиваю.

Антимама! В этот утренний час это мог быть только Скарпа. Стуки потряс телефоном в воздухе.

— Я знаю, что ты меня слышишь! Тебе доставили мои материалы?

— Какие именно? — осторожно спросил Стуки.

— У нас большие проблемы… здесь, в Венеции.

— Серьезно? Нет, я ничего не получал.

— Послушай, когда все получишь, почитай и скажи, что ты об этом думаешь, — умоляющим тоном произнес инспектор Скарпа, предки которого были с Пеллестрины, родственники жили в Кьодже [3], а сам он проживал и работал в Венеции.

За последние два дня Скарпа несколько раз позвонил к ним в полицейское управление, и домой к Стуки тоже.

Окончательно проснувшись, Стуки опустил ноги на ковер, попеременно закрывая ладонями то правый, то левый глаз. Несколько быстрых упражнений на растяжку и сразу на кухню, пить кофе. Несмотря на внезапный подъем от звонка Скарпы, Стуки чувствовал себя отдохнувшим и свежим, как игристое вино.

Инспектор надел мокасины на босую ногу (никаких носков!) и натянул на себя какую-то одежду. Стуки подумал, что сравнение с игристым вином вышло весьма удачным. Ему захотелось захватить эту метафору с собой на рынок, в тот восхитительный хаос, который царил в Тревизо между площадями Дель Грано и Буркьеллати, недалеко от средневековых стен города. Переулок Дотти, где жил Стуки, находился практически в двух шагах от рынка. Небольшая прогулка вдоль базарных рядов среди спешащих по делам женщин: из Белоруссии, Молдавии, Украины, Туниса и, естественно, местных — из Тревизо. Столько красивых девушек и женщин в одном месте! На миг Стуки показалось, что все они слегка колеблются в воздухе. Инспектор подумал, что это могло быть то особое предчувствие, то неожиданное настроение, внезапное ощущение гармонии при виде волос, плеч, рук нежнее бабочек и каблуков, взывающих к мести. Стуки почувствовал легкое подрагивание этой оранжереи цветущих ресниц и изогнутых, жестоких и казавшихся порой немного мужскими губ. Полицейский даже на некоторое время позабыл о срочности дела, ради которого его дядя Сайрус вызывал его к себе в ковровую лавку.

Соблазнившись ароматом, исходящим от фруктовых рядов, Стуки захотел купить дыню. Продавец попытался убедить Стуки попробовать ее. Прежде чем инспектор успел отказаться, мужчина быстрым движением ножа отрезал тонкую оранжевую пластинку.

— Не слишком ли рано для дынь? — попытался оказать сопротивление Стуки.

— Вот попомните мои слова: она и после кофе восхитительна! — настаивал на своем продавец — мужчина крепкого телосложения, брови которого напомнили инспектору два кустика лишайников.

— Это биодинамический продукт? — спросил Стуки.

Торговец застыл с ломтиком дыни в руке.

— Не волнуйтесь, — ответил он, — нас бы об этом обязательно предупредили перед погрузкой. Все это выращено на земле, нет ничего динамического.

«Да уж, — подумал Стуки, пробуя дыню на вкус, — “биодинамический” — не то слово, которое может произвести впечатление на рынке».

 

С двумя дынями в пакете инспектор Стуки дошел до лавки дяди Сайруса, пройдя пешком почти через весь город. Как всегда, старик восседал на кипе ковров, но сегодня рядом с ним сидел какой-то господин.

— Одна дыня для тебя, — сказал Сайрусу Стуки, протягивая пакет.

— Белая?

— Нет, оранжевая.

— Они не умеют выращивать дыни, — проворчал дядя Сайрус и кивком головы указал на мужчину, будто говоря: это он, только что прибыл.

«Антимама! Он не должен был приехать в сентябре?» — задал немой вопрос инспектор.

Прибывший оказался двоюродным братом Стуки по имени Ростам. На вид лет пятьдесят, высокий и плотный. Пучок волос на голове, но усы и борода подстрижены аккуратно и изящно, как их носят только в тех странах, где умеют жить неторопливо. Ворот рубашки, естественно, застегнут на все пуговицы до самой шеи. И огненный взгляд почти черных глаз.

— Он не говорит по-итальянски, — сказал дядя Сайрус, — зато в совершенстве владеет французским.

Стуки стал исподтишка разглядывать своего кузена, пытаясь угадать его мысли. Затем, не переставая при этом улыбаться Ростаму, инспектор решительно увлек за собой дядю Сайруса к витрине магазина. Стуки кое-что уже слышал о Ростаме: какой-то родственник, оставшийся в Тегеране, сын Мехрангиз, сестры его матери, и господина Эстандиара. У Ростама, помнил Стуки, было еще три брата: Арман, Армин и Ариан. Ростам посылал дяде Сайрусу по три письма в неделю, пока тот не пригласил его в Тревизо, в Италию, почти в Европу.

— Почему он решил к тебе приехать? — спросил Стуки дядю.

— Дела сердечные, — прошептал Сайрус с тем выражением лица, с которым говорил о коврах не очень высокого качества.

— Но он же старше меня! Любовные проблемы, в его-то возрасте? Научила его жизнь чему-нибудь или нет? — воскликнул Стуки шепотом.

— Любовь! — вздохнули оба.

— Ростам остановится у тебя?

— Как это возможно? Ситуация очень деликатная, — дядя Сайрус замялся.

Инспектор взглянул на бедного Ростама в замешательстве.

Дядя Сайрус некоторое время пристально смотрел на Стуки, затем перевел взгляд сначала на витрину, а потом на краешек ковра.

— У Ростама имеются некоторые недоразумения с женщинами, — прошептал он, — у тебя есть время?

Стуки покачал головой.

— Я должен рассказать тебе историю Ростама. Может быть, ты поймешь, в чем проблема.

— Нет, нет, не сейчас! В другой раз! Мне пора домой, меня ждут сразу несколько неотложных дел.

 

Завидев входящего в подъезд инспектора Стуки, синьорина Сандра бросилась вниз по лестнице к нему навстречу с пакетом и квитанцией в руках. В пакете пара брюк, их подшила для инспектора швея Марианжела, которую Сандра как-то раз сама порекомендовала Стуки нежным шепотом. Эта швея была довольно любопытным существом: она выполняла все как ей заблагорассудится, так что выходило то слишком длинно, то слишком коротко. Никогда еще не случалось такого, чтобы все было сделано строго по снятым меркам.

У Марианжелы всегда была наготове очередная отговорка:

— Это вы, инспектор, слишком задержали дыхание — плохо затянули ремень — в прошлый раз вы были в других ботинках, а теперь собираетесь носить брюки с этой обувью.

И это еще она не упоминала о тазобедренных суставах!

— У всех у нас одно бедро выше другого, — говорила швея.

— А разве вы не должны корректировать подобные дефекты? — как-то спросил ее Стуки.

— Вы хотите, чтобы я напоминала клиентам об их физических недостатках? — возмутилась женщина.

Стуки сунул пакет под мышку.

— Еще я за вас расписалась, — захлопала ресницами Сандра.

— А конкретнее?

Женщина протянула полицейскому мятую бумажку.

— Если вы отправили заказное письмо с уведомлением о вручении, тот, кто его получил, должен был расписаться, — затараторила Сандра, и ее волосы, собранные красной резинкой в хвост, заколебались в такт словам.

Стуки взглянул на квитанцию: порядок, телефонная компания приняла извещение. Инспектор знал, что в этой среде проблемы с тарифами, контрактами и оплатой были не редкостью, и он вряд ли с состоянии что-то изменить, но ему нравилось время от времени выражать свое несогласие. Стуки было недостаточно вежливости работницы телефонной службы, отвечающей откуда-то из Бутана и радостно сообщающей ему, который валился с ног от усталости: «Добрый вечер! Меня зовут Лусилла. Чем я могу быть вам полезна?» Кто знает, почему им можно было дозвониться только поздно вечером или ночью, в любое другое время суток служба поддержки клиентов была недоступна.

— Спасибо, синьорина Сандра, — сказал Стуки, вынув у нее из рук, не без некоторого усилия, квитанцию и пряча ее в карман.

Стуки только сейчас вспомнил, что он хотел зайти в полицейское управление и узнать, передали ли ему по внутренней почте пакет от инспектора Скарпы. Лучше проверить самому: с внутренней почтой никогда нельзя быть уверенным на сто процентов.

Инспектор улыбнулся синьорине Сандре и задержался на несколько секунд у двери своей квартиры, наблюдая, как женщина поднималась по лестнице, слегка покачивая бедрами, уверенный в том, что ей будет приятен этот невинный интерес.

Свидание вечером в китайском ресторане с открытой кухней, где при желании можно было заказать и суши. Четыре пароварки, жареные креветки с пророщенной зеленью и кисло-сладким соусом номер семь и, что инспектору очень пришлось по вкусу, мягкое влажное полотенечко. Во всем этом есть только одно «но»: если на несколько мгновений вы оставите тарелку и опустите столовые приборы, чтобы передохнуть, то сами не заметите, как окажетесь на улице, предварительно оплатив счет.

Она положила себе в тарелку спринг-роллы и паровые конвертики с овощами. Стуки подумалось, что в этом кроется какая-то эстетическая потребность, эдакая необходимость визуального порядка: два одинаковых золотистых ролла и два конвертика, тугих, как тканевые мешочки, наполненные лавандой.

Ее волосы были собраны в пышный хвост. «Как у английской лисы», — подумал Стуки. Она и ела как англичанка — совсем не обращая внимания на еду. Два года жизни в Лондоне полностью растворили в себе три предыдущих года в Париже. И только ее цепкий взгляд остался прежним: она сразу обратила внимание на то, как были подшиты его брюки.

— Ну, кому же охота следить за одеждой! — произнесла она, улыбаясь, и в глазах ее заплясали теплые искорки.

— Швея, которая делала работу, — дама довольно своеобразная, — стал оправдываться Стуки, — единственный плюс: обходится она мне совсем недорого.

Она пробудет в Венеции несколько дней. Восточные языки, контракты, переводы, клиенты — обычные атрибуты рабочей командировки.

— Как ты меня нашла? — спросил ее Стуки.

— В Венеции многие знают, где тебя искать.

— Так уж и многие?

— Два человека как минимум, и они полны сожалений о прошлом. Видимо, ты оставил о себе незабываемые воспоминания.

— Да нет, просто Венеция здесь рядом, вот и все.

Разговаривая о том о сем, оба не могли избавиться от впечатления, что они продолжают изучать друг друга. Казалось, каждый из них должен был знать о другом все. Однако они не переставали исподтишка вглядываться друг в друга, пытаясь выхватить существенные детали, кружили вокруг привязанностей, области чувств и ее производных вплоть до того, что ловили себя на мысли о том, что задаются вопросом: интересно, сколько ложечек сахара кладут в кофе их новые возлюбленные?

Стуки проводил ее до машины. «Созвонимся». Взгляд инспектора задержался на тонкой щиколотке между педалью сцепления и тормозом. Машина плавно тронулась и быстро набрала скорость, немного притормозив у «лежачего полицейского».

 

Стуки оседлал свой старый мотоцикл «Морини». Он пересек Терральо [4] и после нескольких извилистых поворотов въехал на мост Свободы. Этот «служебный вход» в город всегда вызывал в нем восторг, потому что демонстрировал ночную Венецию во всей красе. Стуки поехал дальше, до площади Рима, замедляясь на подъеме и потом спускаясь во весь опор; подъемы и спуски, лишь слегка касаясь города, но ощущая его всеми органами чувств и словно узнавая заново, будто после долгой разлуки.

Возвращаясь домой вдоль Терральо по направлению к Тревизо, Стуки принялся считать стоящих вдоль дороги путан, как дети считают украшенные к Рождеству иллюминацией деревья.

13 июля

воскресенье

Агент Ландрулли размышлял над тем, принимать ли ему приглашение на необычную рок-вечеринку: хорошая музыка на стыке 60-х и 70–х, исполняемая блюстителями закона. Идти не особо хотелось, ведь в те годы его даже не было на свете.

Агенту Ландрулли вдруг нестерпимо захотелось пиццы: такой, какую делают только в Неаполе. Не так давно он открыл для себя уголок своей родной земли на окраине Тревизо, у въезда на Терральо. В этом заведении можно было хорошо поесть, приятно пообщаться и вообще неплохо провести время, если, конечно, не быть слишком требовательным ко вкусу кофе и не придираться к так называемым неаполитанским сладостям.

Агент Ландрулли даже завязал знакомство с одной из официанток. Девушка тоже была с юга Италии — из Казерты.

— Позвольте вам сказать: у вас поистине королевская осанка, — осмелился сделать ей комплимент Ландрулли, намекая на знаменитый королевский дворец в окрестностях Казерты.

Девушке комплимент явно пришелся по вкусу. Полицейский стал питать надежды и прождал ее до конца смены, выпив одну за другой несколько чашечек кофе. Под конец он, тараща глаза, чтобы не заснуть, стал похож на большого филина — все, чтобы только проводить девушку до дома. Один из официантов его даже поблагодарил, ведь до этого, если их смена заканчивалась поздно вечером, тому всегда приходилось подвозить девушку до Местре. Исподтишка официант сделал Ландрулли знак пальцами, что исполнял это только за «спасибо».

Агент Ландрулли никогда не принимал необдуманных решений. Он подвез девушку к ее дому. Она на секунду замерла, прежде чем выйти из машины, и на прощание поцеловала молодого человека в щеку. Полицейский завел двигатель и поехал назад, останавливаясь на светофорах и исправно притормаживая на поворотах. Ландрулли снова выехал на Терральо, ведя машину медленно и методично, как он это делал всегда.

В какой-то момент его взгляд случайно упал на другую сторону магистрали. С левой стороны он разглядел тропинку, поднимающуюся к железнодорожному полотну. В темноте ему показалось, что на асфальте кто-то зашевелился. Ландрулли резко затормозил и остановился. Этот кто-то стал медленно подниматься. Полицейский подсветил дорогу фарами.

Он различил силуэты двух женщин. Одна из них лежала на асфальте, и полицейский не мог ее хорошо рассмотреть. Другая, очень тонкая, почти прозрачная, босая и в крошечной мини-юбке, казалась почти девочкой. Ландрулли выскочил из машины и бросился к ним на помощь. Босоногая женщина вскочила и отступила назад, схватив туфли. Она держала их перед лицом на вытянутых руках, длинные каблуки были похожи на носы карнавальных масок.

— Что случилось? — крикнул полицейский и бросился к женщине, лежащей на земле.

Другая забормотала что-то на непонятном ему языке.

Ландрулли увидел большое пятно вязкой крови, которое медленно расползалось под головой лежащей женщины. Полицейского охватила дрожь. Его первым порывом было повернуть ей голову, зажать чем-то рану, чтобы остановить кровотечение. Однако Ландрулли опустился на колени рядом с телом женщины и коснулся ее шеи. Ему показалось, что он слышит легкое биение крови, которое чем дальше, тем становилось все слабее, будто голос человека, спускающегося в подземелье.

— Она уходит! — воскликнул он в отчаянии, всеми силами пытаясь себя контролировать. — Неаполь, Парма, Тревизо, пицца, ветчина, просекко.

Но на этот раз этот персонально разработанный им метод экстренного самоуспокоения не имел никакого эффекта. В сильнейшем возбуждении полицейский протянул руку и схватил вторую женщину. Она показалась ему худенькой, как птичка, и легкой, как мешочек с перьями.

Это были две очень молодые азиатки, скорее всего, китаянки. Ландрулли выхватил из кармана сотовый телефон, но батарея оказалась разряженной. Агент проводил девушку до своей машины.

— Кто это сделал? Ты видела?

Девушка, похожая на бледное рисовое зернышко, отрицательно покачала головой.

— Я знаю, что ты все видела. Мне ты можешь сказать. Я из полиции. Понимаешь? По-ли-ци-я.

Молчание.

— Это был один из клиентов?

И на этот раз никакого ответа. Ландрулли посадил девушку в машину, а сам побежал по направлению к перекрестку в надежде найти помощь. Несмотря на его отчаянные знаки, никто так и не остановился. Тогда, не долго думая, агент Ландрулли рванул на середину проезжей части.

— Ты что, ненормальный? — крикнул ему молодой водитель под громкий визг тормозов.

— Да, а еще я из полиции. У вас есть телефон?

— Что случилось?

— Это вас не касается. Дайте мне телефон!.. Алло? Это агент Ландрулли, да, мне нужна скорая.

Впрочем, это уже не поможет…

— Инспектор Стуки? Я вас разбудил? Произошла весьма неприятная история.

На другом конце провода послышалось неясное мычание.

— Мертвая девушка. Я вступил на ее кровь… нечаянно, — Ландрулли с ужасом смотрел на свои ботинки. — Вам бы подъехать сюда… ситуация довольно запутанная…

— Антимама!

— На этот раз это произошло со мной… Она умерла у меня на руках.

 

В воскресенье утром в полицейское управление прибыла культурный медиатор, госпожа Чэнь Янь. Она принесла с собой букетик душистых цветов, который вручила девушке-китаянке. Женщины долго общались на своем языке. Стуки и Ландрулли находились в той же комнате, прислушиваясь к этому суровому, как им казалось, разговору: медиатор говорила быстро и сухо, будто отдавала приказания, а молодая девушка отвечала мягко и кратко, как послушная ученица. Госпожа Чэнь Янь, похоже, не смогла многого извлечь из этого скудного диалога. Нет, две девушки не принадлежали к местной китайской общине. Их привезли на грузовой машине издалека — из Милана. Еще девушка запомнила, что на заднем стекле грузовика был голубой крест.

— Из Милана на Терральо? Это странно, — сказал Стуки.

— Точно так, из Милана.

— А что мы знаем о водителе?

— Она говолит, что это он лазбил голову длугой девушке.

— Антимама! Водитель! Он подбирает девушек в Милане и выбрасывает одну из них из машины в десяти километрах от Тревизо.

— Да, да!

— Она сказала, как именно это произошло?

— Она не помнит — спала в глузовике. А когда плоснулась, машина уже стояла, а ее подлуга с лазбитой головой.

— И она воспользовалась моментом, чтобы выбраться из грузовика.

— Да, так.

— Она помнит, как выглядел водитель? Высокий, низкий, черный, белый, итальянец…

— Да, итальянец.

— Мы знаем, кто эта девушка? Она вам что-нибудь рассказала о себе?

— Нет, она ничего о себе не сказала.

— Ну что, Ландрулли, в этот раз нам придется нелегко, — произнес инспектор Стуки.

Перед глазами сидевшего за столом полицейского агента всплыло нежное лицо убитой девушки.

— Это всегда сложно, — ответил он.

— Итак, что мы имеем? Грузовик из Милана движется по Терральо. Предположим, что он должен был съехать с автомагистрали в Местре. Водитель пропустил развязку и около полуночи оказался на дороге, которая ведет из Местре в Тревизо. После того как выгрузил тело девушки, он мог снова вернуться на автомагистраль.

— Но инспектор, не так уж много грузовых автомашин движется ночью по дороге из Милана, а с голубым крестом на стекле — еще меньше.

— Возможно, ты прав.

— Еще у меня такое впечатление, что водитель хорошо знал эту местность. Место, где он оставил девушек, — одно из немногих, где удобно припарковаться даже на крупногабаритном транспортном средстве. Потом эти два пятна крови: одно в начале дороги, другое немного впереди, а между ними — капли. Я наступил на первое кровавое пятно. Мои ботинки в судмедэкспертизе.

— Ты думаешь, Ландрулли, водитель выбросил ее из машины уже умирающей, а затем оттащил тело на несколько метров в сторону железной дороги?

— Да, чтобы те, кто будет проезжать по автомагистрали, ее не сразу заметили.

— Он мог бы бросить ее в овраг, там, неподалеку. Было бы даже надежнее. Она и весила-то как пакет картошки, он дотащил бы ее без труда.

— Он спешил.

— Останавливает грузовик у въезда на трассу, выгружает тело, относит его к железной дороге и оставляет посреди проезжей части. И ты говоришь, он торопился?

— Мне так кажется.

— А другая девушка? Почему водитель ее не тронул?

— Когда он вылез из кабины, чтобы избавиться от тела, второй китаянке удалось сбежать, а потом она вернулась, чтобы помочь подруге. Там я их и нашел.

— Не знаю, Ландрулли… Давай так. Ты и агент Спрейфико займетесь дальнобойщиками. Спрейфико добудет их имена и адреса, а ты с ними побеседуешь.

— А вы?

Стуки отрицательно покачал головой. Скарпа звонил ему из Венеции на коммутатор полицейского управления уже три раза.

— Пришла папка с материалами?

— Да, агент Сфризо оставил ее на моем столе, прежде чем укатить в отпуск. Везет же некоторым!

— Ты уже просмотрел документы?

— Если честно — нет. У меня были более срочные дела.

— Понимаю. Но хотя бы полчаса у тебя найдется? Давай встретимся на железнодорожном вокзале в Местре. Я хочу попросить тебя об одной услуге…

Как сказал Скарпа, речь шла об очень важном деле.

14 июля

понедельник

Лолли-поп, лолли-поп, лолли-поп. Припев песенки, доносившейся из расставленных вдоль платформы экранов, был таким надоедливым, что Стуки ужасно захотелось достать пистолет и — бам! Антимама! Жаль, что он не носил с собой оружия.

Прошло больше года с тех пор, как он в последний раз был на станции в Местре. И дело даже не в том, что ему вообще не нравились вокзалы, особенно в это время дня. Он обратил внимание на довольно странную босую англичанку, интуитивно для себя отметил, что две слоняющиеся без дела личности — скорее всего, воры-карманники, проводил взглядом чернокожего, идущего с мусорным пакетом в руках по направлению к женщине, натирающей полы. Интересные типы. Скарпа тоже был еще тот тип.

Стуки и Скарпа учились в одной и той же высшей школе полиции, оба начали службу в полицейском управлении Венеции и в течение трех лет вместе патрулировали улицы города. Затем один за другим перешли в отдел антитеррористической безопасности. Ловили «красно-черных скандалистов», как их называли. Очень распространенное в те времена явление, в последующие годы постепенно вышедшее из моды.

Бомбы в школах. Точнее телефонные звонки, предупреждающие о заложенной взрывчатке то в одном, то в другом учебном заведении. Незадолго до начала их службы в полиции по Италии прокатилась волна таких телефонных сообщений с последующей эвакуацией, протестами, расследованиями, листовками и публикациями в прессе. Всегда находились шутники, имитаторы и просто ненормальные. Потом, постепенно, все сошло на нет. И Скарпа со Стуки решили податься в уголовный розыск.

 

«Длинный караван из Венеции в Триест, змея, ползущая чрез улицы Фриульские…» [5] — продекламировал инспектор Скарпа. Он выглядел все таким же богатырем, как и несколько лет назад, когда они виделись в последний раз. Напоминающие серую шерсть, выбивающиеся из-под кепки волосы все так же взлохмачены. И все тот же острый взгляд.

Стуки сразу спросил коллегу, с собой ли у него пистолет.

— Зачем тебе? — поинтересовался Скарпа, поздоровавшись с инспектором за руку.

— Лолли-поп, лолли-поп, лолли-поп — бам, и все!

— Забудь! Идем лучше в бар, он через дорогу.

— Дело касается моей кошки, — стал объяснять Скарпа инспектору Стуки, пока они переходили дорогу по пешеходному переходу.

— Кошки? При чем здесь твоя кошка?

— А притом, — ответил Скарпа.

«Ну, кошка так кошка, — подумал Стуки. — Хорошо, что не жена и семейные проблемы, иначе я бы придушил его на месте».

— Ее пронзили стрелой из арбалета.

— Ты шутишь?

— Ничуть. Две недели назад. Насквозь. На нашем балконе.

— Не верю.

— Стреляли снизу вверх, а это почти десять метров. Кошка свернулась калачиком на балконных перилах. Черная кошка… ночью.

— Кошка твоей жены?

— Моя! Этот урод затаился в переулке, прицелился из арбалета и проткнул ее насквозь. Кошка закричала как резаная, и я проснулся. Было около двух часов ночи. Она умерла у меня на руках.

— Ты кого-нибудь видел?

— Никого!

— И кого же нам ловить?

— Ума не приложу.

— Может, кто-то из соседей решил за что-нибудь тебе отомстить?

— Не думаю, тем более что застрелили не только мою кошку. Уже было несколько подобных случаев в разных частях города.

— Пострадали только кошки?

— Нет, еще голуби. И несколько почтовых ящиков. Даже наоборот: сначала почтовые ящики. А еще раньше — мусорные баки.

— Он тренировался. Новоявленный Вильгельм Телль, чтоб его. Один из тех типов, которым нравится коллекционировать мишени. А кошек сколько?

— Минимум пять, и это только в моем районе. Кстати, я больше не живу на Кампо-Сан-Поло [6]. Пока дело касалось чужих котов, меня это не особо трогало. Когда он замочил бездомного рыжего котяру, который каждое утро под окнами орал свои серенады, я был даже рад. Он и к моей Африке приставал.

— К твоей кошке?

— Да, к ней, покойнице. Вот уж точно, когда дело касается лично тебя, сразу меняешь точку зрения.

— А от меня ты чего хочешь?

Скарпа огляделся по сторонам, на секунду задержав взгляд на группе иностранных туристов, бравших штурмом барную стойку.

— Как, по-твоему, Стуки, это дело рук кого-то из местных? Чокнутый?

— Трудно сказать.

— Что тебе подсказывает твоя легендарная интуиция?

— Этот тип действует по определенной схеме.

— Я точно так же подумал! Значит, не сумасшедший?

— Передвигаться по городу с арбалетом! Нужно знать, в какое время и в каком месте это делать. Потом, нужно уметь хорошо стрелять, чтобы попасть в черную кошку ночью и с расстояния в десять метров.

— Именно!

— И что из всего этого следует?

— У меня родилась одна идея! Я взял еще двух котов и уже несколько дней подряд выношу их вечером на балкон. Так, чтобы это выглядело как вызов. Но пока я еще не оставлял их на балконе на ночь. В общем, я хочу его спровоцировать.

— Поосторожнее с провокациями ненормальных.

— Сегодня вечером я вынесу животных на балкон, и сам там останусь — сделаю вид, что читаю. Так я его еще больше спровоцирую. Потом я притворюсь, будто что-то забыл в квартире и оставлю котов на балконе одних, и…

— А я буду караулить внизу человека, вооруженного арбалетом.

— Точно! Вдвоем мы его сразу поймаем. Ты и я — как в старые добрые времена!

— Я понял, будем ловить на живца. Скарпа, не факт, что твой план сработает. Кто знает, сколько других котов в твоем районе этой ночью могут стать мишенью.

— Да в нашем районе не так уж много котов. Вот увидишь, он клюнет. Ну что, согласен?

Скарпа с надеждой смотрел на Стуки.

— Такие вещи нужно обсуждать с глазу на глаз, поэтому я по телефону тебе ничего не сказал, — добавил он.

— Значит, мы будем действовать вдвоем, и это дело много времени не займет, — стал рассуждать Стуки, когда они возвращались на платформу.

— Нет, конечно. Ассоциация «Стуки — Скарпа», помнишь? Непобедимая парочка! Еще до того, как ты эмигрировал в полицейское управление Тревизо вслед за первой встречной юбкой.

«Лолли-поп, лолли-поп, лолли-поп», — продолжал крутиться в голове у Стуки навязчивый мотивчик. Инспектор попытался выиграть время.

— Я сейчас расследую новое дело, которое отнимает у меня много времени.

— Да я сам все как следует подготовлю, и за па-ру дней мы его поймаем. Твое новое дело совсем не пострадает. Кстати, что за дело?

— Мертвая китаянка. А ты что, ничем сейчас не занят? Я в газете читал о том норвежце, четыре или пять дней назад.

— Норвежец? А, да, мы расследуем. Сделай одолжение, посмотри материалы, которые я тебе выслал, и в следующий раз, когда мы с тобой увидимся, поделись соображениями. Идет?

— Кстати, Скарпа, где именно ты сейчас обитаешь?

— В районе площади Иезуитов.

Дорогая редакция!

Объясните мне, я не понимаю: откуда у нас этот комплекс Альбиона? «Пинк Флойд» в Венеции! Кому это нужно? Кто их вообще звал? Кто-то удосужился снять телефонную трубку, чтобы поинтересоваться у нас, жителей Венеции: эй, к вам едут «Пинк Флойд», вы согласны? Хочешь ли ты, простой венецианец, чтобы святые камни Истрии топтали варвары?

И чего только нам не пришлось натерпеться от фанатов этих «Пинк Флойд»! Разойдитесь все, они должны здесь пройти! Прочь ваши гондолы, уберите лодки, прогоните голубей! И не забудьте про веревки с бельем — с глаз долой! Нас заставили раскрасить фосфоресцирующей краской брусчатку, запретили смывать воду в унитазе, чтобы, не дай бог, не вызвать наводнения. Мы должны были хранить мусор в доме, чтобы он не оскорбил чье-нибудь чувство эстетики. Что вы от нас еще хотите? Посыпать мозоли кипрской пудрой? Бросать в толпу марципаны и засахаренный миндаль?

14 июля 1989 года я всего-навсего собирался полюбоваться фейерверком. В конце концов, это мое право, так или не так? Я расположился на террасе и наблюдал за флотилией лодок, прогулочных катеров и парусных судов. После ужина все вместе мы смотрели в небо, обводя взглядом очертания самых прекрасных в мире крыш. В тот момент я думал, что на свете нет меня счастливее, ведь я живу среди такой красоты. И когда я предавался этим мыслям, со стороны Сан-Марко раздался дикий рев и зажглись тысячи огней. И это были «Пинк Флойд»!

Мне стало плохо, когда я услышал, как на старинной площади бесновалась толпа варваров. Когда я представил себе, как от самого основания, словно при землетрясении, заколебались вековые дворцы, как затряслись колонны, камни, арки, будто кубики льда в шейкере. И все — по вине этих обезьян-ревунов. Замолкните, крикливые макаки! Стойте, не шевелитесь, иначе начнут разрушаться мозаики, потрескаются фрески, утонет площадь Святого Марко и целый город перевернется вверх дном, как пробка в воде.

А после их так называемого шоу, которое у кого-то даже повернулся язык назвать художественным, вы думаете, варвары вернулись к своим заснеженным вершинам, речным долинам, лесам и замкам? Исчезли как мимолетные летние сны, как бесплотный туман! Ничуть не бывало!

Они загадили весь город!

Вдоль каналов, узких улиц, вблизи Академии, по всей Страда-Нова [7]: явные последствия несварения желудка в самых живописных местах Венеции. Полупереваренная паста, ризотто и артишоки, а еще морепродукты — горы рыбы, каракатиц и моллюсков, украденных у лагуны. Бедная лагуна! Еще и рыбу тебе вернули!

Потом утомленные варвары стали спотыкаться, падать и засыпать на теплых камнях Истрии, на ступенях церквей и пирсов, в тени городских портиков и даже на ажурных венецианских мостиках. Во сне они видели город на воде удивительной красоты: вековые стены, покрытые пылью прошедших эпох, тишина и чувство глубочайшего изумления. Им снился мой город…

 

Дож [8] Марин Фальер

(«Другие им пользуются, а он его хранит»)

16 июля 1989 года

15 июля

вторник

Будильник на мобильнике все еще трезвонил, когда пришел входящий звонок от инспектора Скарпы.

— Приезжай сегодня в Венецию, надо поговорить. Я жду тебя на Кампо-Санта-Маргерита.

— Посмотрим, я пока занят, — ответил Стуки.

Целое утро инспектор Стуки с агентом Спрейфико работали не покладая рук. Нескончаемые списки дальнобойщиков, крупные транспортные компании, перевозящие грузы из Милана в Тревизо. Тыча пальцем в карту, Спрейфико повторял, что разыскивать водителя грузовика, опрашивая народ вдоль дорожной магистрали, — все равно что искать иголку в стоге сена.

— Их слишком много, — настаивал полицейский и сосал щеку, словно карамельку.

Стуки беспокоило душевное состояние агента Ландрулли. Инспектор лично отнес ему кофе, который приготовил собственноручно. Стуки даже сам добавил сахара и помешал чайной ложечкой в чашке, прежде чем поставить ее на стол перед подчиненным.

Ландрулли окинул начальника взглядом белого медведя, плывущего на льдине в безбрежном океане.

— Ну ты даешь. Это ведь далеко не первый твой труп, — заметил Стуки.

— Нет, инспектор, — Ландрулли сделал вид, что очень обрадовался кофе.

— И даже не второй.

Стуки хотел продолжать и про третий, а потом четвертый, но вовремя спохватился. Он знал по опыту, что дело здесь совсем не в цифрах. У каждого из них был свой, особенный покойник, который каким-то образом сделался ближе, чем все остальные. Остывшее тело, забравшее с собой частичку их душевного тепла.

— Ты обязательно найдешь этого подонка, Ландрулли. Вот увидишь!

— Уж лучше бы я в тот вечер пошел на рок-вечеринку.

— И что — ты думаешь, ничего бы не произошло? Что все это из-за тебя? Ландрулли, выбрось эти глупости из головы. Соберись!

По мнению Спрейфико, агент Ландрулли был не в состоянии настолько завоевать доверие дальнобойщиков, чтобы те всё ему рассказали.

— Ты собрался выдать себя за одного из них, как секретный агент? — поддернул Спрейфико своего сослуживца. — Ты уже придумал себе легенду? Что ты перевозишь, кур или свиней? Или клубничку? — сострил Спрейфико, намекая на официантку из Казерты, о которой Ландрулли имел неосторожность ему рассказать, поэтично сравнив девушку с ароматной клубникой.

Внедриться в среду дальнобойщиков означало нелегкую работу на трассе Милан — Венеция, на заправочных станциях и в придорожных кафе. У полицейских была пока лишь одна-единственная зацепка — голубой крест на стекле грузового автомобиля. По мнению Спрейфико, опросить всех водителей и работников местных транспортных компаний было нереально.

На выходе из полицейского управления Стуки остановил дежурный.

— Инспектор, мне только что позвонили. Комиссар Леонарди и начальник управления хотят вас видеть. Сегодня до полудня.

Антимама! Его вызывает сам начальник полицейского управления! Загадочная мертвая китаянка — этого босс никак не может оставить без внимания.

Стуки вернулся в кабинет и снова вызвал к себе агентов Спрейфико и Ландрулли.

— Что я должен говорить начальнику управления? — спросил инспектор.

Ландрулли принес карту автомагистрали Милан — Венеция, на которой были обозначены все автозаправочные станции.

— За два-три дня я их проверю.

— Слишком долго, Ландрулли, — вмешался в разговор Спрейфико. — Да и бесполезно — как пальцем в небо.

— Почему?

— Как ты это себе представляешь? Будешь останавливать все грузовые машины? Их слишком много.

— Не все, а только те, на которых есть голубой крест.

— Бесперспективно.

— Слушайте, — вмешался в перепалку полицейских агентов Стуки, — сейчас я пойду и попытаюсь успокоить начальство. Ты, Ландрулли, завтра попробуй поработать на трассе. К вечеру я жду от тебя подробный отчет о проделанной работе. Договорились? Кстати, вы нашли туфли погибшей девушки?

— Нет, инспектор. Мы прочесали всю прилегающую территорию, но ничего не обнаружили.

— Странно, — произнес Стуки.

Агент Спрейфико продолжал водить пальцем по спискам и что-то бормотал себе под нос.

— Спрейфико, как ты думаешь, эти разноцветные кресты, где дальнобойщики их берут?

— Иногда они сами их делают.

— Может быть и так. Или?..

— Или где-то покупают.

— Возможно, мест, где продают подобные товары, не так уж много.

— Инспектор, а не лучше ли изучить записи видеокамер на автомагистрали?

— Конечно! Сразу после беседы с продавцами.

 

Бóльшую часть дня Стуки провел с культурным медиатором и молодой китаянкой. Девушка призналась, что ее зовут Хуан Хуан, и что убитую звали Джушоу. В остальном она продолжала хранить молчание. Так, девушка ничего не рассказала о том, как и почему они с подругой оказались в грузовике, движущемся по дороге из Милана в Венецию. Впрочем, о водителе китаянка кое-что сообщила: это был молодой человек, точный возраст она уже не смогла объяснить, но вспомнила, что тот был крупного телосложения и темноволос.

Через культурного медиатора Стуки попытался у нее расспросить, были ли у мужчины какие-то особые приметы: пирсинг, необычные предметы одежды, кольца на руках или что-то еще, но девушка только качала головой.

В конце концов, даже синьора Чэнь Янь, похоже, потеряла терпение и строго ее отчитала, но ответа так и не добилась.

— Что вы ей сказали? — спросил женщину инспектор.

— Говолить плавду!

— А она существует?

— В каком смысле?

— Правда. Она в этом деле есть?

 

Вечером путешествие от Тревизо до станции Санта-Лючия в Венеции. В этот час здание железнодорожного вокзала показалось инспектору на редкость безлюдным. «Антимама, — подумал Стуки, — венецианцы редеют, как войска под бомбами в окопах Первой мировой войны».

Выйдя на привокзальную площадь, Стуки ощутил знакомую ему радость: от аромата горячих камней, от вида проснувшихся ног, готовых бродить по узким улочкам, которые он хорошо знал, и уверенно шел по ним на место встречи — Кампо-Санта-Маргерита. На площадь с вращающейся скамейкой, которой на самом деле никогда не существовало. Но это была мечта Скарпы из прошедших счастливых времен: сидеть на такой скамейке и провожать взглядом всех женщин — справа, слева, сзади, со всех сторон. За спиной был рыбный прилавок, а слева, не доходя до мостика, — бар с самым алкогольным ассортиментом в городе.

— Ты уже поужинал? — спросил его Скарпа и, увидев, что инспектор покачал головой, потащил его к маленькому бару, где один тощий бармен, по виду житель Кьоджи, добавлял в вино разноцветные алкогольные напитки. — Я почти закончил с приготовлениями.

— Серьезно?

— Кот-актер и кот-дублер. Завтра можем начинать.

— Почему завтра?

— Я тебе не сказал, что уже три ночи подряд я вижу одного типа под моими окнами.

— И ты думаешь, что это он. Почему ты так решил?

— Он стоит и см