Оглавление

1. Тайна Вселенской Реликвии
2. Часть первая. Недруги и друзья
   1. Глава первая. Исчадия ада
      1. 1. В подводном бункере
      2. 2. Ступеньки его карьеры
      3. 3. Зловещие лабиринты тайной «кухни» острова Проклятий
      4. 4. Нежданная встреча
      5. 5. Будни Вильгельма фон Рунгштольфа
      6. 6. Бальдомеро Наваррэс начинает нервничать
      7. 7. Пауки в банке
      8. 8. «До встречи на том свете!»
   2. Глава вторая. На подступах к истине
      1. 1. Факты — упрямая вещь!
      2. 2. Когда души возносятся к стратосфере
      3. 3. «Обалдеть можно!..»
      4. 4. И всё же она вертится!
      5. 5. День под знаком «Абракадабры»
      6. 6. Оборзел этот Сапожков!
      7. 7. Завеса начинает приподниматься
      8. 8. Мысль остановить нельзя
      9. 9. Демонстрация очередной новинки
      10. 10. Ради этого стоит жить
   3. Глава третья. На распутье
      1. 1. Не радостная картина действительности
      2. 2. Вечер, пятница, 16 апреля
      3. 3. Сердце друга
      4. 4. Всё становится на свои места
      5. 5. Крутогорский базар
      6. 6. Во имя справедливости
      7. 7. Визит долгожданных гостей
      8. 8. В преддверии надвигающихся событий
3. Часть вторая. Переплетение судеб
   1. Глава первая. Вселенная — это мгновение, помноженное на вечность
      1. 1. Поль Жуфе «берёт след»
      2. 2. Продолжение журналистского расследования
      3. 3. Так надо, дружище, извини…
      4. 4. Рунгштольф сбрасывает маску
      5. 5. Одинокая фигура на вершине
      6. 6. Наглый вызов
      7. 7. Были сборы недолги
      8. 8. «… клянусь честью!»
      9. 9. Визит полковника Афанасьева
      10. 10. Пожелаем им счастливого пути
   2. Глава вторая. На пути к острову Проклятий
      1. 1. Начало опасного предприятия
      2. 2. «… мы, кажется, в лужу сели!»
      3. 3. Полёт продолжается
      4. 4. Происшествие над Атлантикой
      5. 5. Не поминайте лихом
      6. 6. Карт-бланш
      7. 7. Восставший из пепла
      8. 8. «… Я — „Центурион“!»
   3. Глава третья. Такие разные, разные миры
      1. 1. На пути к острову Спасения
      2. 2. Ничего себе!
      3. 3. Ну, прямо как у нас, в Крутогорске!
      4. 4. Миг откровений далёкого, прекрасного будущего
      5. 5. Иван Иванович знакомится с островом Проклятий
      6. 6. Откровения господина Рунгштольфа
   4. Глава четвёртая. Противостояние
      1. 1. Не на того напали!
      2. 2. Иван Иванович начинает «наводить мосты»
      3. 3. Посещение заложников
      4. 4. Необычный поединок
      5. 5. В ресторане «Весёлый Роджер»
      6. 6. Медлить больше нельзя!
      7. 7. Заложники приступают к решительным действиям
      8. 8. Неожиданная подмога
      9. 9. Остров — носитель — Крутогорск
      10. 10. В преддверии Апокалипсиса
      11. 11. Крах «голубой мечты» господина Рунгштольфа
      12. 12. Реквием
   5. Эпилог
   6. Приложение
   7. Выдержки из технического творчества СОМов

Часть первая. Недруги и друзья

Что было бы, если бы мы отрицали

всё то, чего не в состоянии объ-

яснить?

(Доминик Франсуа Арго, француз-

ский физик, по поводу споров о

природе шаровой молнии).

Глава первая. Исчадия ада

1. В подводном бункере

По центральным улицам одного из северо-американских городов, раскинувшихся на тихоокеанском побережье, нескончаемыми потоками вились сплошные, пёстрые ленты автомашин, оглашая воздух непрекращающимся гулом двигателей и одаривая всё вокруг сизой дымкой выхлопных газов.

На обочине одной из немноголюдных улиц, непосредственно вливавшихся в этот общий, шумный поток, стояла небольшая металлическая, колёсная платформа, с установленной на ней киносъёмочной аппаратурой. Картонный плакат, подвешенный на кронштейн стойки, гласил:

«Голливуд! Пробные киносъёмки!»

Технику обслуживали двое: подвижный, рыжеволосый мужчина невысокого роста и стройная, жгучая брюнетка, оба в солнцезащитных очках. До этого хлопотавшие, щёлкавшие затвором кинокамеры и выбиравшие удобную позицию, теперь они стояли бок о бок, рядом с платформой, о чём-то негромко переговариваясь и, видимо, кого-то поджидая.

Из-за угла вынырнула подгулявшая компания разбитных молодчиков: их было четверо. Говорили они что-то непристойное и громко смеялись. Прохожие боязливо обходили их.

— Эй, вы, поросль авантюрная! — мужчина в тёмных очках поманил их пальцем.

Видимо, несколько шокированная подобным призывом, компания застыла на месте, словно по команде.

— Риччи! — буркнул огромный детина, по всей видимости — предводитель, обращаясь к одному из своих напарников, чуть помельче. — Узнай: в чём дело?

— Это кому адресована чья-то гнусная отрыжка? — осведомился тот, удивлённо взметнув брови. — Нам что ли, сэ-эр?

— Вам! — последовал ответ. — А кому же ещё? — Мужчина в очках в недоумении огляделся по сторонам, словно отыскивая того, кому предназначались слова его призыва.

— На-ам, Боб! — в голосе спрашивавшего послышались нотки неподдельного изумления.

— Ну-ну, осторожней, дядя! — вмешался третий, сжимая кулаки и приближаясь к кинооператорам. За ним подтянулась и остальная компания. Она стала медленно надвигаться на рыжеволосого, начавшего в растерянности отступать назад.

— Да что вы, мальчики! Не обращайте на него внимания, — встала между ними женщина. — Это у него такая привычка заводить знакомства.

— Плевать мы хотели на такие знакомства, — прохрипел Боб, отстраняя женщину и грозно наседая на обидчика. — Пусть лучше их с бабами завязывает.

— А-а, всё ясно, Боб, — донёсся смешок Риччи, — он, наверное, гомик, и хотел бы поближе познакомиться с нами.

— Заткнись! — резко остановил тот, и вновь обратился к рыжеволосому. — Так что ты сказал, дядя? Кто мы? Повтори! — весь вид предводителя не обещал ничего хорошего.

— Извините, парни! Кто же мог подумать, что вы такие обидчивые? — кажется сдрейфил тот, и пошёл на попятную.

— А вот мы сейчас это и проверим…

— Но я ж не называл вас подонками, или ублюдками.., — отступая, он словно издевался над наседавшими и, казалось, нарывался на скандал.

— Что-о-о? — Боб, выпучив от подобной дерзости большие, навыкате глаза, недоумевая обвёл затуманенным взглядом лица своих собутыльников, а затем, мгновение спустя, воспроизвёл им какой-то повелевающий жест.

Трое из компании мигом подхватили рыжеволосого под мышки и почти бегом потащили сопротивлявшегося наглеца в рядом расположенный тёмный и узкий, тупиковый проулок.

— Что он ещё задумал? — терялась в догадках брюнетка. — Хотя, по правде сказать, на него это очень и очень похоже. Никак не может избавиться от своих авантюрных выбрыков. — Она посмотрела на часы: прошло семь минут, а мужчины всё ещё не появлялись.

На исходе десятой минуты, наконец-то, из пасти провала домов показался рыжеволосый кинооператор в сопровождении молчаливо следовавшей за ним компании. Следов её былой самоуверенности не осталось и в помине. Все пятеро подошли к киносъёмочной платформе.

— Вот, Сара, знакомься! — улыбаясь, заговорил мужчина. — Теперь — это наши друзья, парни — что надо! Можешь рассчитывать на них. Сразу же тебя обрадую: они любезно предоставили нам своё согласие на участие в пробных киносъёмках. Введи наших новых друзей в курс дела, а то я не успел им всё толком объяснить… У тебя это лучше получается.

— Господи!.. Что у них за вид? — подумалось женщине. У двоих на физиономиях красовались красно-лиловые синяки и подтёки, двое других всё ещё не в силах были отдышаться и перевести дух. Все они имели довольно таки неприглядный и жалкий вид.

— Какая приятная неожиданность! — Слегка обескураженная поведением напарника и подавленным видом компании, женщина изобразила на своём лице крайнее удивление и неподдельное сочувствие. — Тогда сразу же и приступим. — Она облегчённо вздохнула. — Хотите сниматься в крутом кинобоевике? — обратилась она к новоявленным актёрам.

— А что мы будем иметь с того? — как-то уж больно нерешительно откликнулся Боб.

— Вас увидит многомиллионная аудитория!.. Разве этого не достаточно? Слава, почёт…

— Это, конечно, всё неплохо. Но не помешало бы ко всему этому с вашей стороны добавить ещё кое-что, так сказать — отстегнуть…

— О чём разговор, дружище?! — вмешался рыжеволосый. — На первых порах вот вам задаток, — он вытащил из кармана деньги и отсчитал каждому по двадцать пять долларов. — После съёмок — остальное, по сто долларов. Устраивает?

— Можно было бы и надбавить, — не растерялся Риччи.

— Сколько же вы хотите?

— По сто пятьдесят на каждого, — уточнил Боб.

— Многовато! — почесал затылок рыжеволосый, — но и это нам под силу, не правда ли, Сара?

— Ты — ангел, Эдди! — улыбнулась женщина очаровательной улыбкой и обратилась к притихшей компании. — Ну так что, мальчики, согласны?

— Какой же дурак откажется?! — в рядах бывшего противника раздались возгласы одобрения, сопровождаемые радостным оживлением. — Что от нас требуется?

— В общем так, парни, — продолжала брюнетка предрасположенным, деловым голосом. — Требуется от вас совсем не так уж и много. Снимается сцена ограбления банка. Ваша задача: незаметно для прохожих — необходимо избежать кривотолков и различных недоразумений, — проникнуть в помещение банка, запереться изнутри, натянуть на себя маски и ворваться в центральный зал. Под угрозой расправы с присутствующими, изъять из сейфа деньги, упаковать их в мешки, быстренько смотаться и кинуть эти мешки вон в тот кабриолет, — она указала на старенький «мерседес» с открытым верхом, притулившийся на обочине дороги недалеко от киносъёмочной платформы. — К этому времени там буду находиться я, а мой партнёр будет проводить пробную киносъёмку. Вы же, как только передадите мне мешки, должны укрыться в любом из близлежащих подъездов или проулков, и ждать, пока мы не позовём вас…

— Погодите, мэм! А как же быть со сценарием? — недоумевая вымолвил Боб. — Как же прикажите поступить нам с посетителями и служащими банка?

— О-о, в сообразительности вам не откажешь, — польстила женщина и тут же поспешила внести ясность. — С руководством и служащими этого учреждения всё заранее договорено. Большая половина посетителей — наши статисты из Голливуда. Непредвиденные затруднения могут вызвать посторонние, случайные посетители, не посвящённые в курс дела. Но это даже к лучшему. Всё должно выглядеть натурально, как в жизни. Поэтому сценария никакого не предусмотрено, действуйте по обстоятельствам и полагайтесь лишь на экспромт и свою интуицию: не мне вас учить. Я уверена, у вас должно получиться. Киносъёмки внутри помещения будут производиться посредством видеокамер, которые там установлены. — Брюнетка замолчала и кокетливо поправила свою причёску. — Всё ясно? Может есть какие вопросы?

— Есть, мэм, — откликнулся Боб. — А как же насчёт та-та-та-пиф-паф, — он выставил вперёд указательный палец, — и всего прочего?

Женщина подвела их к своей машине, выдала по брезентовому мешку, собственноручно натянула на головы будущих героев кинобоевика скатанные в виде шапочки вязаные маски и снабдила их «огнестрельным» оружием.

— Это — бутафория, — пояснила она. — Однако, ваш автомат, Боб, настоящий, патроны — холостые. Но всё равно, стреляйте, в случае необходимости, только в воздух. Мешки повесьте на руку, под них спрячьте свои пушки.

— И вот ещё что, самое главное, — вмешался рыжеволосый кинооператор. — На все ваши действия отводится не более пяти минут. Не уложитесь — ваша вина, потеряете гонорар и славу. Не обижайтесь, таковы законы Голливуда.

— Не сомневайтесь, сэр, всё будет сделано на высшем уровне, — прищёлкнул языком довольный предводитель.

— Ну вот и отлично. А теперь — по местам.

Брюнетка уселась за руль машины, а честная компания проследовала за оператором к киносъёмочной платформе.

— Как только я махну рукой и сделаю вот так, — сказал он, вставая на площадку платформы и поводя кинокамерой из стороны в сторону, — тут же приступайте.

Пока кинооператор что-то настраивал и к чему-то примерялся, все четверо жадно ловили его движения, дабы не упустить счастливого мгновения. Наконец последовал взмах руки и прозвучала команда:

— Пошёл!..

Четверо быстрой походкой пересекли улицу, приблизились к двери одного из филиалов центрального банка и скрылись за его дверьми.

Полуденный зной, рождаемый дыханием палящего дневного светила, казалось, поглотил собой всё живое, способное ещё как-то передвигаться и издавать членораздельную речь. Прохожих можно было пересчитать по пальцам: все они стремились укрыться в тени торговых навесов, или в помещениях государственных и частных офисов.

Женщина, сидевшая в «мерседесе» и облокотившаяся на дверцу автомашины, со скучающим видом наблюдала за действиями кинооператора, прильнувшего к кинокамере.

— Странная штука, — подумалось ей точно так же, как и её партнёру, — четвёртая минута на исходе, а никаких признаков шума или стрельбы…

Однако, не успели они ещё сделать окончательного вывода из своих предположений, как в дверях банка выросли четыре дюжие фигуры «налётчиков». У Боба и Риччи через плечо было перекинуто по увесистому, туго набитому мешку; двое других, держась несколько поодаль, то и дело оборачиваясь назад, делали вид, что прикрывают путь к отступлению. Перебежав дорогу и приблизившись к машине, они общими усилиями перевалили поклажу на её заднее сиденье.

— Ну как, мэм? — воспользовавшись образовавшейся передышкой, осведомился Боб, застыв на месте в ожидании словесного поощрения.

— Сверх всяческих похвал! Всё чётко и точно, как на аптечных весах! — восхищённо воскликнула женщина, заводя двигатель. — Вы отличные парни! А теперь, быстренько, в любую подворотню, и затаиться…

— Слушаюсь, мэм! А как фильм-то называться будет? — не удержался кто-то из четвёрки.

Брюнетка на какое-то мгновение задумалась и тут же ответила:

— Он будет называться — «Привет, олухи!»

Взревел двигатель и машина рванулась с места. Проезжая мимо киносъёмочной платформы, женщина слегка притормозила. Её партнёр легко перекинул своё тело через верх дверцы и машина на полном ходу скрылась за ближайшим поворотом. Вскоре мужчина с женщиной поменялись местами: теперь за рулём восседал рыжеволосый.

— Эдди! Здорово всё-таки ты всё это придумал, я преклоняюсь перед твоим гением! — возбуждённая брюнетка обвила его шею рукой и прижалась губами к щетинистой щеке партнёра.

— Рано ещё радоваться, Сара! — буркнул себе под нос Эдди, высвобождаясь из её объятий. — Всё ещё впереди. Я больше, чем уверен, что уже вся полиция поставлена на ноги и держит под прицелом все поношенные «мерседесы» тёмно-вишнёвого цвета. Так что сиди себе тихо и не мешай мне вести машину. — Последние слова прозвучали в довольно таки грубой форме и обиженная Сара больше не проронила ни слова, а только сидела, уставившись куда-то в одну точку.

До поры до времени всё шло гладко, пока при выезде из города за ними не увязались две полицейские машины.

— Кажется влипли, — не оборачивая головы, равнодушно подметила женщина.

Замечание осталось без внимания. Эдди лишь прибавил скорость. Теперь машина неслась по извилистой горной автостраде, удаляясь от города. Гудки полицейских сирен только ускоряли её бег. Стрелка спидометра приближалась к отметке восьмидесяти пяти миль, а в зеркале заднего вида упорно маячили преследователи, и Эдди, видимо, решился на какой-то шаг: об этом Сара догадалась по выражению его лица.

— Что ты намерен предпринять? — не без тревоги в голосе спросила она.

— Ничего особенного, — прозвучало в ответ. — Просто передвину вот этот рычажок, — он притронулся к какому-то выступу под приборной панелью, — только и всего.

Когда от передней машины преследователей беглецов отделяло расстояние в тридцать-тридцать пять метров, Эдди, улучив какой-то момент, натиснул на упомянутый им рычажок. Из патрубка, незаметно укреплённого на вершине спинки заднего сиденья, вырвалась плотная, упругая струя тёмной жидкости; запахло нитроэмалью. Лобовое стекло передней полицейской машины вмиг затянулось светонепроницаемой плёнкой чёрной краски. Водителю, в доли секунды потерявшему прямую видимость, пришлось резко затормозить. Вторая полицейская машина, следовавшая за передней на незначительном расстоянии, попыталась произвести её обгон. Но скорость была велика. Вылетев на противоположную сторону дороги и миновав обочину, она ударилась об отвесную стену скалы, отрикошетила от неё, уже неуправляемая вновь пересекла дорогу и, сбивая столбики ограждения, свалилась в пропасть. Но Эдди с Сарой этого уже не видели: о последствиях своей «проделки» они дознались лишь на следующий день из телевизионной, криминальной хроники.

Нервное напряжение спало, как только преследуемые убедились в отсутствии погони. На ходу были стянуты парики, в течение нескольких минут удалён с лиц профессионально наложенный грим — в этом, сидевшему за рулём, поспособствовала Сара. Теперь в машине сидела не средних лет пара, а двое молодых людей лет девятнадцати: худенькая, рыжеволосая девушка и простоволосый, ничем непримечательный юноша. О деньгах в мешках, покоившихся за спиной, разговора не заводили: пыл и азарт ещё не успели улетучиться из их разгорячённого сознания.

— Послушай, Эдди! Что это за цирк решил устроить ты в подворотне с теми парнями? — поинтересовалась Сара. — Мы так не договаривались.

— А-а, — засмеялся тот. — Это своего рода психологический приём: бьёт точно в десятку. Мной не исключалась возможность того, что они могут просто отказаться от нашего предложения, а переубедить их после этого было бы почти невозможно по причине их «детского негативизма». Поэтому сначала надо было заставить их уважать мою личность, подчинить себе, да, заодно, и духа бойцовского прибавить. Как ты, наверное, сумела убедиться — результат налицо…

Деньги нужны были Эдди, чтобы рассчитаться со своими кредиторами, которым он успел задолжать приличную сумму, будучи ярым, ревнивым приверженцем азартных игр. А откуда ему, девятнадцатилетнему студенту предпоследнего курса технического колледжа, было взять такие деньги?..

Самой природой награждённый пытливым, но расчетливым умом и наделённый натурой искателя романтических, авантюрных приключений, он придерживался того мнения, что безвыходных ситуаций не существует. План в его разбухавшей от невероятных мыслей и идей голове зрел недолго. Им он поделился со своей близкой подругой и сокурсницей Сарой Фулсброк, девицей, по складу характера, под стать ему самому, стройной, привлекательной шатенкой. Где за бесценок, где — и так, были приобретены киносъёмочная и огнестрельная бутафории, вернее — отработавший своё, ржавеющий хлам, сценические принадлежности — парики, грим и прочее. Машину пришлось позаимствовать у одного доходяги: да он и не особо-то сопротивлялся, бедолага…

Со всеми своими кредиторами он расплатился сполна, сократив образовавшийся бюджет со ста двадцати до девяноста тысяч долларов. Жизнь обещала быть безоблачно-прекрасной и до жути беззаботной, хотя бы на первых порах…

Об этом анекдотическом случае почти двадцатилетней давности, с которого, собственно, и началась его карьера, как профессионального разведчика, Эдуард Дюгелев, а вернее — Эдвард фон Дюгель, — по роду своей деятельности, находясь в чужой стране, он всегда присваивал себе вымышленные имена и фамилии, созвучные с его настоящими, на манер той страны, в которой он пребывал, чем снижалась вероятность риска провала, — с грустной усмешкой на устах вспоминал, находясь внутри подводного, воздушного колокола с иллюминаторами, выполненного в виде небольшой полусферы с радиусом в два с половиной метра.

Силуэт какой-то крупной рыбы, промелькнувшей за толстым стеклом иллюминатора, прервал воспоминания Дюгеля, удобно расположившегося в кожаном кресле.

— Эти недоноски что-то не особо-то торопятся вызволять меня из этой проклятой норы, — с какой-то злобной досадой пронеслось в сознании. — Если бы они знали, чего только стоило очутиться в ней после инсценировки своей «гибели на миру».

Разумеется, весь спектакль был разыгран весьма и весьма недурно. Ещё когда угнанный им с «Кассиопеи» моторный бот был на полпути к «синей дыре», Эдди извлёк из своего рюкзака электронное устройство, величиной с мыльницу, для отпугивания морских хищников, и закрепил его сзади, на поясном ремне. Затем, оттуда же, он вынул подводный дыхательный аппарат, если его можно было так назвать — два белых шарика диаметром с копеечную монету каждый, соединённых между собой тонкой и короткой резиновой трубкой с клапаном посредине. Эти шарики тут же были надёжно и плотно вставлены в ноздри, а трубочка с пусковым клапаном небольшой дугой свисала под носом: клапан приводил в действие механизм подачи из полостей шариков кислородно-гелиевой смеси через носовую полость. Вдох производился носом, а выдох — через рот. Время пребывания под водой с таким аппаратом ограничивалось тридцатью минутами.

Следующим на свет появилось подводное, транспортирующее устройство — миниатюрная, водомётно-реактивная установка, вся конструкция которой в сложенном состоянии могла спокойно разместиться в кармане брюк или пиджака.

Всеми этими подводными атрибутами Дюгеля снабдил Рунгштольф во время их последней, московской встречи в 1988 году, когда Эдди передал тому похищенные художественные полотна Малышева. На вопрос Дюгеля — зачем всё это надо, тот ответил: «Бери, приятель, бери, может пригодиться. Запомни: вся наша жизнь построена на одних лишь случайностях!» Подобную заботу о своей личности со стороны шефа Эдди смог оценить по достоинству, лишь попав в необычную для него ситуацию…

Все приготовления для имитации своей «гибели» — на барке почти все знали и были уверены в том, что плавать он не умеет, — Дюгель старался производить незаметно для постороннего взгляда: он догадывался, что за его действиями пристально наблюдает в бинокль не одна пара глаз.

Достигнув почти самого центра «синей дыры» — об этом свидетельствовал одиноко покачивающийся в лёгких волнах спасательный круг с борта линкора «Джордж Вашингтон», — Дюгель бросил управление мотоботом. Щелчком кнопки за спиной он включил прибор отпугивания хищников, слегка нажал на клапан подачи кислородной смеси, пригнулся, натянул на глаза водозащитные очки и, выпрямившись, спиной к наблюдателям, как был в одежде, прыгнул за борт, удерживая в руках транспортирующее средство и рюкзак: последний он выпустил из рук, как только коснулся воды.

Первым делом необходимо было приладить к ступням ног небольшую платформочку с установленным под ней водомётным движителем, а затем дёрнуть за шнур, приводящий к процессу воспламенения топлива двигателя. Однако, на первых порах задача осложнилась тем обстоятельством, что, как только пловец погрузился на незначительную глубину, сразу же очутился в обществе стаи акул. Поначалу они тенями бросились врассыпную, но пока он прикреплял двигательную установку, они вновь пошли на сближение. Пришлось увеличить мощность излучения отпугивания, на что потребовалось дополнительное время. Но зато результаты не замедлили сказаться: в скором времени след хищников простыл.

Дюгель почувствовал, что его начинает затягивать в «синюю дыру» всё быстрее и глубже. У него, даже в воде, по спине поползли мурашки при одной лишь мысли, что двигатель может и не сработать: тогда — конец. Рывок за пусковой шнур, и он с облегчением ощутил упругий толчок в ступни ног: слава Богу, сработало!

Подводные ориентиры ему были знакомы. Без особого труда преодолев втягивающее действие отверстия в морском дне, он покинул его пределы и поплыл в сторону одного из подводных строений, которых насчитывалось здесь около двух добрых дюжин вдоль всего периметра мелководной банки острова Проклятий. Это были своего рода форпосты на подходе к острову, залегавшие на глубинах пятнадцати-двадцати метров, построенные в самом начале его освоения и служившие для наблюдения и оповещения о надвигающейся опасности. Теперь же, в большинстве своём, в них отпала всякая необходимость: многие из них были покинуты и необитаемы. Одно из таких строений должно было находиться в трёх-четырёх кабельтовых от места погружения. Потому-то минут через двадцать отыскав его, миновав шлюзовой отсек и проникнув внутрь жилого помещения, Дюгель первым делом удостоверился в исправности всех систем жизнеобеспечения и сигнализации: всё оказалось в порядке и работало отменно.

— Неплохо подготовились, — мысленно похвалил он обслуживающий персонал острова. — Значит — ждут.

В памяти ещё хорошо сохранился случай, когда лет девять назад один из сотрудников островной лаборатории, находясь на дежурстве в одном из таких подводных бункеров — так на острове называли эти полусферические сооружения, — в буквальном смысле слова, проспал рыболовецкое судно, невесть когда и какими путями оказавшееся в водах мелководной банки и следовавшее в направлении острова. Конечно, островные службы засекли его и не подпустили близко к острову: объект без проволочек пустили ко дну. Провинившегося в тот день у всех на глазах наказали в назидание другим: его отдали на растерзание аподам, этим крылатым химерам-вампирам. Боже, как он кричал и молил о пощаде!.. Этот давнишний эпизод для Дюгеля был не из приятных, и он вновь мысленно воротился к прерванным воспоминаниям…

— Что же было дальше, после обретённого состояния, облачённого в форму туго набитых мешков?..

2. Ступеньки его карьеры

А тогда сталось то, что в скором времени криминальная полиция каким-то образом всё же сумела «вычислить» личности похитителей.

— Случайность? — не раз задавался вопросом Дюгель. — Вряд ли, — и он вспомнил изречение Рунгштольфа о том, что вся жизнь наша построена на одних лишь случайностях. — Что же получается: любая случайность закономерна? — следовал очередной вопрос, — и, следовательно, построена на промахах и незнании дела? Где же произошёл тогда прокол? — Припомнились все детали ограбления банка. — Да, по крайней мере их было не менее трёх-четырёх. Во-первых, перед несостоявшимися артистами они называли друг друга с Сарой по имени. Во-вторых, демонстрация приёмов каратэ в подворотне: об этом потерпевшие наверняка с удовольствием напомнили следователю. В-третьих, отпечатки пальцев на «киносъёмочной» аппаратуре. И, в-четвёртых, кредиторы. Каждый из них, как пить дать, задался вопросом: «Из каких источников он, Эдди, черпал деньги, чтобы расплатиться с ними?» В общем, ошибка на ошибке…

Но как бы там ни было, в полиции обращались с ними вежливо и корректно. Следователь с интересом расспрашивал, они охотно отвечали. Тот от души смеялся, поражаясь находчивости и изобретательности своих подопечных, уверяя, что это первый подобный случай в его богатой практике, а те смотрели на него чистым, непорочным взглядом и в невинной улыбке растягивали свои рты до самой макушки.

В конце концов, обеим обвиняемым, учитывая их незаурядные способности, предложили сотрудничество, пообещав, что в случае отказа, они будут иметь большие неприятности. Так как генный код Эдди и Сары нёс в себе все признаки авантюризма, они без промедления дали на то своё согласие.

Последний год учёбы в колледже они совмещали с работой внештатных сотрудников криминальной полиции, которая заключалась, в основном, в выполнении некоторых мелких, незначительных поручений. Начальство внимательно присматривалось к ним. По окончании в 1972 году колледжа, Дюгель и Фулсброк были зачислены в штат полиции…

Характер поручений зависел от личных качеств сотрудника и от расположения к нему начальства. Первое же большое дело принесло Дюгелю успех. Его попросили посмотреть «свежим взглядом» на одно затянувшееся дело, связанное с розыском одного небезызвестного, опасного преступника: убийцы и рецидивиста. За ним числилось много крупных афёр и особо жестоких убийств. К расследованию и поимке были подключены даже некоторые службы ФБР и ЦРУ. Но всё безрезультатно: выйти на его след так и не удалось. Тот как в воду канул, хотя из достоверных источников было известно, что скрывается он где-то в городе, как говорится — «лёг на дно».

За одну ночь изучив все обстоятельства дела, на следующее утро он попросился на приём к шефу.

— Ну, что скажете новенького, Дюгель? — стоя встретил его шестидесятилетний, с впечатляющей лысиной на макушке и с неизменной сигарой в зубах, казалось бы, добродушный на вид толстяк, стряхивая пепел прямо на пол. Он грузно плюхнулся в кожаное кресло, не предложив, правда, сделать то же самое своему подопечному. Говорил он обыденным, тусклым голосом, не ожидая, по-видимому, чего-либо путного или дельного от этого невзрачного юноши.

— Сэр! — начал Эдди, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Мне хотелось бы поделиться с вами одной мыслью, возникшей по поводу дела «бешеного Дика». Не уверен, по вкусу ли придётся она вам.

— Выкладывайте, что у вас ещё там, — прозвучало в ответ.

И тогда Дюгель приступил к обстоятельному изложению своих соображений и плана действий.

— Изучив материалы следствия по известному вам делу, склонен полагать, что обычные методы слежки и дознания вряд ли смогут дать какие-либо положительные результаты. Здесь, как мне кажется, необходим чисто психологический ход. — Дюгель умолк, стараясь определить реакцию шефа на только что произнесённые слова.

Толстяк насторожился и слегка подался всем телом вперёд. В глазах его вспыхнули огоньки заинтересованности и надежды: чем чёрт не шутит!

— Ну-ну, продолжайте, — заёрзал он в кресле.

— Нам известно, что у разыскиваемого есть престарелая мать — мисс Мэри Гопкинс, проживающая по адресу.., — Эдди назвал адрес. — Эта старая женщина неоднократно пыталась убедить следователя, что ей не известно, где находится её сын. Это и понятно: он у неё единственный, она его очень любит и поэтому не хочет потерять. Думаю, наивно было бы полагать, что она возьмёт, да так всё нам и выложит…

— В таком случае что вы предлагаете? — Шеф оживился, щёки его порозовели, а весь вид дышал одним нетерпением.

— Надо попытаться сыграть на её материнских чувствах, сэр.

— Вот как? Каким же образом?

— В одном из местных газетных изданий, лучше — утреннем, читателям преподносится «утка», под броским заголовком, в виде сообщения о гибели «бешеного Дика» во время перестрелки в ходе полицейской акции по его задержанию. Для убедительности в газете можно разместить и фотоснимок с трупом какого-нибудь преступника…

— А этот малый не такой уж и простак, как кажется на первый взгляд, — пронеслось в голове многоопытного чиновника, впившегося глазами в собеседника.

— Весь город, — продолжал в это время Дюгель, — включая и предместья, заранее разбивается на квадраты, в каждом из которых должны вести дежурство наши люди на автотранспортных средствах. Берутся под наблюдение и контроль дом мисс Гопкинс и все вблизи расположенные к нему телефон-автоматы. Хозяйка — женщина весьма преклонного возраста и, как установлено, из дома отлучается крайне редко: раз-два в неделю, преимущественно для осуществления хозяйственных закупок. Воспользовавшись этим обстоятельством, в одно прекрасное утро, под дверь её квартиры подсовывается вышеупомянутая газета с прискорбным для неё известием…

— Чёрт подери! — не удержался шеф. — Да вы просто молодчина, Дюгель! Ваша голова начинает что-то да стоить!.. Продолжайте.

— После ознакомления с его содержанием, первым её действием должно стать желание поскорей убедиться в достоверности сообщения. Как она это сделает? Перепоручить проверку кому-либо она не решится; не рискнёт она воспользоваться и своим домашним телефоном, равно, как и соседским: лишние уши. Она бросится к ближайшему, уже прослушиваемому нами телефон-автомату, установленному на улице, в одном из баров, магазинов, на телеграфе, или ещё где, чтобы позвонить сыну: в том сомневаться не приходится, что ей известно его местонахождение. Вот тут-то мы и установим номер телефона, по которому она звонит, а, следовательно, и адрес разыскиваемого, по которому тот проживает в настоящее время. Незамедлительно сообщаются нашим людям, находящимся в нужном квадрате, координаты «бешеного Дика», дом берётся в оцепление, с других участков подтягиваются силы, и…

— Всё ясно, Эдди, — перебил шеф, впервые назвав его по имени. — Но где же мы возьмём столько людей и техники? Хотя, впрочем, овчинка стоит выделки, а цель оправдывает средства, и, если всё получится так, как вы предлагаете…

Именно так и получилось. Через двое суток «бешеный Дик» был взят ещё тёпленьким, прямо в постели своей любовницы: никакого сопротивления оказано не было…

Какими-то неведомыми путями проведав о небывалых способностях одного из сотрудников криминальной полиции, Дюгелем заинтересовались службы федерального бюро расследований. Не проработав в полиции и трёх месяцев, осенью того же года он очутился в числе его сотрудников.

Одним из непременных условий, выдвинутых Дюгелем перед руководством Бюро, было желание работать на пару с Фулсброк. Просьбу удовлетворили, а Сара была на «седьмом небе» от счастья. Но и здесь он долго не задержался. За этот промежуток времени, с помощью Фулсброк, он успел раскрутить несколько сложных, запутанных дел, применяя необычные, нестандартные для ведения следствия хитроумные ходы и комбинации. Однако, сам Дюгель полагал, что способен на большее. К своим успехам относился он не то, чтобы равнодушно, а с мыслью, что так оно и должно быть. Единственное, что сам себе ставил в заслугу, так это усовершенствование методов слежки и добытия информации. Особенно гордился он — в душе — одним своим техническим нововведением…

Как-то раз, по долгу службы, сидя в приёмной одного из своих «подопечных», от нечего делать он стал наблюдать за действиями секретарши, что-то печатавшей на машинке.

— Не плохо было бы знать, что же она печатает сейчас, — подумалось как-то само собой. Он долго вслушивался в прерывистые наборы дроби, отбиваемые молоденькой девушкой. И тут его посетила одна интересная мысль.

— Возьмём, к примеру, вот эту самую печатную машинку, — стал рассуждать он про себя. — Удар любой, отдельно взятой, клавиши, при нажатии на неё, должен нести в себе индивидуальное, характерное только для этой клавиши, неповторимое звучание. Теперь возьмём сто, нет — тысячу таких машинок, и звучания ударов отдельно взятых клавиш любой из них будут отличаться друг от друга так же, как дактилоскопические отпечатки пальцев разных людей. Из этого следует: если звучание удара каждой клавиши вот этой машинки записать на магнитофонную ленту, зная, какому знаку, букве или цифре оно принадлежит, и заложить в память специального электронного устройства, то прочитать печатный текст, не заглядывая в бумагу, большого труда не составит. Это уже дело техники: там и блоки сравнения — идентификации, дешифровки, и прочее. Печатный текст можно будет или записывать на магнитофонную ленту, находясь рядом с машинисткой, а затем вводить запись в электронное устройство, или же поставить где-то поблизости от печатной машинки «жучок», и тут же производить расшифровку… Да и вообще, подобный метод извлечения информации можно применять в отношении любого вида клавишной техники, от телетайпа до клавишного устройства компьютера…

Своими умозаключениями по этому поводу Дюгель, как бы невзначай, поделился с шефом, а тот, в свою очередь, дал распоряжение своим «технарям» воплотить идею в жизнь. Теперь любые печатные, телетайпные, компьютерные тексты организаций, попавших в поле зрения ФБР, любой степени секретности, читались его сотрудниками без всяких затруднений, прямо с экранов своих мониторов…

В конце зимы 1974 года Дюгеля, буквально на лету, перехватило центральное разведывательное управление. Ему он подходил по всем параметрам: владение тремя языками — английским, немецким, русским; обладатель чёрного пояса по каратэ; хладнокровен, легко сходится с людьми; сочетание изощрённого ума с натурой, склонной к авантюрным приключениям и к смелым, решительным действиям.

Но и здесь Эдди не желал расставаться с Сарой Фулсброк: он слишком привязался к ней и не мыслил жизни без её существования, равно, как и она по отношению к нему. Они вжились друг в друга и представляли собой единый, хорошо отлаженный механизм шантажа и угроз, диверсий и убийств. Внешне их взаимоотношения выглядели довольно таки тривиально, без претензий на излишнее внимание или чрезмерную взаимность, и, казалось, не отличались постоянством. Но, иной раз оставшись наедине с Эдди, Сара давала волю своим чувствам: дело доходило до сцен ревности, сопровождаемых чуть ли не истерикой…

Помнится, будучи ещё джименом — агентом ФБР, как-то раз оба они несли службу по внутренней охране офиса, где проходило увеселительно-деловое мероприятие именитых, высокопоставленных лиц по поводу завершения строительства какого-то огромного терминала стратегического назначения на тихоокеанском побережье США.

В их обязанность входило постоянно крутиться среди этих великовельможных сановников и их жён, охранять их спокойствие и вести с ними, если на то будет их воля, непринуждённые, ни к чему не обязывающие беседы на отвлечённые темы.

Так случилось, что в самый разгар веселья, проходя мимо одной из стоек бара, он услышал женский оклик. Это была молодая вдова одного из влиятельных банкиров — Эдди наперечёт знал всех присутствующих в зале и всё о каждом из них. Видимо, этой чрезвычайно некрасивой, яркой блондинке заблагорассудилось с кем-то перемолвиться словечком: она явно скучала и слегка была подшафе. На плечах, упакованной в меха дамы, красовался палантин из голубых песцов, а под ним просматривалось стального цвета, длинное, вечернее платье: поговаривали, будто выткано оно из паутины чрезвычайно ядовитого паука — «чёрной вдовы». Единственное, чем была она привлекательна, так это своим богатством и глупостью. Любимым её изречением, ставшим поводом для шуток и сплетен, было: «Учтите, дорогуша! Жизнь — нечто абсолютно белое, забвение — нечто абсолютно чёрное!»

В тот вечер она просто вцепилась в Эдди мёртвой хваткой, долго не отпускала, заставив несколько раз станцевать с собой. Эдди слушал её поверхностно, всё внимание его было сосредоточено на общей обстановке, царившей в зале: служба есть служба…

Как только окончился приём и гости разъехались, Дюгель обратил внимание, что Фулсброк куда-то исчезла. Он поднялся к ней в номер и застал Сару стоявшей подле окна. От неожиданности она вздрогнула и обернулась: припухшие веки и увлажнённые глаза свидетельствовали о её плохом настроении.

— А-а, вот и мы пришуршали, — выдавила она.

— У моей маленькой голубки большие неприятности? — шутливо справился Эдди.

— Представь себе, — буркнула Сара, вновь обернувшись к окну.

— Ты чем-то расстроена… Почему глаза на мокром месте?

— Потому что мне грустно.

— Это не в твоём амплуа, дорогая, — сохраняя шутливый тон, в недоумении вымолвил Дюгель. — Ну, тогда признавайся, отчего тебе так грустно.

— Потому что я плачу, — последовал резкий ответ.

— Но, позволь, разве можно грустить по своему плачу?

— Можно, если сильно захотеть. — Отойдя от окна, Сара резким движением бросила своё тело на кровать и, нахмурившись, посмотрела на Эдди. — У-у-у, маленький, гнусный обманщик, — капризно надув губки, сквозь слёзы вымолвила она. — Ты как всегда, постоянен в своём непостоянстве. Господи, какая мерзость! — Вдруг лицо её преобразилось, слёзы куда-то исчезли, а в прищуренных глазах сверкнули огоньки подозрительности. — О чём это ты так мило мяукал с той белобрысой, майской кошкой, а?.. У неё кривые ноги.

— Вот в чём дело? А я-то думал.., — засмеялся Дюгель. Он понимал: сказывалось нервное, профессиональное напряжение, подкреплённое чувством ревности. — Однако, вот тут-то ты как раз и не права, дорогая моя. На сегодняшний день иметь кривые ноги в светском обществе стало признаком утончённого шарма.

— Чушь, прекрасная чушь! Ты пошляк, Эдди, и не сметь называть меня дорогой! Дорогим ты можешь называть пенёк, над которым оправляешься, — она почувствовала, что утрачивает позиции. — Скажи мне, только честно: ты ещё любишь меня?..

Эдди уже начинал терять терпение и злиться на Сару за устроенную истерику.

— Читай между строк! — не выдержал он, подкинув дров в пылающий костёр. — Любить надо урывками… Только тогда можно постичь наивысшую страсть любви. — Самолюбие Сары было задето, а самому подумалось: «Поделом тебе, Эдди! Не лезь меж двух огней, иначе рискуешь превратиться в хорошо выпеченный блин!»…

Как раз об этом случае и вспомнил Дюгель, когда отстаивал Сару перед своим будущим начальством, которое ну никак не желало согласиться с его просьбой о зачислении её в штат сотрудников разведывательного управления.

— Послушайте меня, Дюгель, битого, видавшего виды старого служаку, — пытался переубедить его руководитель одного из отделов ЦРУ. — У любой женщины, даже самой безупречной, есть один серьёзный недостаток, тот, что она — женщина. Она не может быть хорошим разведчиком, особенно, если привлекательна собой. Такая уж у нас работа, что всё время приходиться держать палец на спусковом крючке. А женщина, за редчайшим исключением, от природы существо эмоциональное, и, пребывая в нервном напряжении, может дать «сбой» в самый неподходящий момент. У неё даже могут возникнуть любовные чувства и связи с мужчиной-разведчиком из стана наших врагов и, в конце концов, она может оказаться агентом-двойником…

Эдди аж покоробило от этих слов. «Попробовала бы только!» — пронеслась ревнивая мысль, а вслух он сказал:

— Извините, сэр, что перебиваю, — решил не сдаваться Дюгель. — Но Фулсброк как раз и относится к тому редчайшему исключению, о котором вы только что упоминали. При этом, как мне кажется, женщина хороша для приманки или как отвлекающий объект для обходного маневра…

В результате Эдди всё-таки настоял на своём, и высокопоставленный чиновник сдался.

— Хорошо, будь по вашему! Но сразу предупреждаю, Дюгель: за все промахи и неудачи буду спрашивать лично с вас.

— Правильно говорит пословица, — отметил про себя Эдди, — что промахи и неудачи — круглые сироты, в то время, как у успеха родителей и по пальцам не пересчитать…

На следующий день, уже оповещённая о результатах переговоров, радостная Сара похвасталась перед Дюгелем своей новой покупкой. Это была статуэтка, скульптура молодой женщины в длинном платье, смотрящейся в зеркальце и поправляющей причёску, но, почему-то, стоявшей к зрителю спиной.

— Что это такое? — изумился Эдди, — и почему она так неуважительна, что позволяет себе показывать мне свою спину?

— Догадайся!

Эдди долго присматривался к ней, но уловить смысла так и не смог.

— А ты посмотри на зеркальце.

Он посмотрел и увидел в нём изображение лица женщины.

— Вижу её обворожительное лицо. Ну и что из того следует?

— А то, что даже отвернувшись, она видит, следовательно, и тебя, да ещё и подслушивает наш разговор: видишь, она приложила сбоку ребро ладони, перед ухом, делая вид, будто поправляет причёску? Всем своим видом она олицетворяет мой девиз: «Всё вижу, всё слышу!» Ну как, здорово?

Эдди вспомнил, что подобные статуэтки не раз попадались ему на глаза на прилавках и в витринах магазинов. Но там женщина стояла лицом к зрителю, и по замыслу скульптора должна была нести на себе, видимо, обычную смысловую нагрузку: изображать изящество и совершенство форм женского тела и грациозность застывшего движения. Однако, развернув её почти на сто восемьдесят градусов, Сара приспособила скульптуру на свой лад, придав ей совершенно иной смысл и значение. В душе Дюгель отдал должное Саре за точность сравнения, но вслух не преминул отчитать её за ребячество и легкомыслие…

Отделам внутренней и внешней разведки ЦРУ Дюгель отдал почти семнадцать лет своей жизни, с некоторыми перерывами, когда ему приходилось выполнять отдельные задания служб военной разведки и контрразведки. Всё, чему на первых порах обучали его в спецшколе, было для него старо, как мир, и вызывало невольную усмешку. Чего, например, только стоили занятия по тайнописи. «Берёте несколько таблеток аспирина и хинина, — поучал преподаватель, старый, давно уже в отставке, полковник, — и разводите их в спирте. Заострите деревянную палочку, на остриё наверните ваточку, чтобы не оставлять царапин, и пишите себе на здоровье между строчек текст открытого письма…»

— Смешно и подумать, — усмехался тогда про себя Дюгель, — чтобы подобные, давно изжившие себя методы пользовались успехом у современных разведчиков. Сейчас для извлечения и передачи информации используются спутниковые системы и, в крайнем случае, дипломатическая почта…

Со спецподготовкой осложнений не было: Эдди был примерным, исполнительным учеником. Три месяца учёбы и, выпускной экзамен.

— Ваша задача, — инспектирующий вынул из стола запечатанный сургучом пакет, — любой ценой доставить вот эти документы и передать их из рук в руки, лично, начальнику отдела борьбы с терроризмом. На выполнение задания отводится ровно полтора часа, и ни минутой больше. Действуйте!

Дюгель знал, что такое — «доставить». Это означало, что сразу же, по выходе вот из этого самого здания, он будет подвергнут непрерывной слежке и наблюдению, конечной целью которых будут являться его задержание и изъятие пакета. Брать его должны незаметно для окружающих. Обязанности эти были возложены на опытных профессионалов. Пользование любым видом транспорта исключалось.

Первым делом, когда Дюгель вышел из здания, он, словно отправившись на прогулку, остановился, не оборачиваясь по сторонам, глянул в безоблачное небо и надел солнцезащитные очки. Затем неторопливой походкой направился… в противоположную от места конечной цели сторону. Преследователи, не ожидавшие такого поворота дела в самом начале испытания, тут же выдали себя: двое вынырнули из подъезда одного из домов на противоположной стороне улицы и увязались за ним. Тронулся за Эдди и чёрный лимузин с тремя пассажирами, находившийся в ста метрах от него. Всё это он видел, не утруждая себя поворотом головы: солнцезащитные очки.

Их Эдди смастерил ещё будучи студентом последнего курса колледжа и работая уже на криминальную полицию. Уже тогда он был уверен, что вся дальнейшая его жизнь будет связана с деятельностью в секретных службах и, следовательно, для этого ему необходимо будет знать о своём противнике больше, чем тот думает. Эти необычные очки были уникальны по своей конструкции и, пожалуй, в своём роде — единственны. Внутри материала каждой дужки очков было проложено по одному волоконно-оптическому световоду, каждый из которых одним своим концом подсоединялся к микрообъективу, вмонтированному в заушницу дужки, а другим, через микрооптические усилители — к жидкокристаллическим стёклам очков со специальным покрытием. Надев такие очки, можно хорошо наблюдать за тем, что творится позади тебя, не оборачивая головы и не привлекая к себе постороннего внимания: внутренняя поверхность стёкол даёт чёткое изображение заднего вида, сохраняя в то же время отличную переднюю видимость. Подобная конструкция позволяет не только обнаружить и избежать слежки, но и помогает проводить её самому, находясь впереди преследуемого: разве может у того возникнуть мысль, что у преследователя глаза, в буквальном смысле этого слова, на затылке? Правда, у этих очков был и один недостаток: заднее наблюдение можно было вести каким-либо одним глазом, зажмурив другой, или же попеременно, то одним, то другим. В противном случае изображение «смазывалось». Это своё изобретение Дюгель держал в глубочайшей тайне ото всех, даже от Сары, так как был убеждён, что тайна, ставшая достоянием двух, пусть даже и близких людей, уже — не тайна: у каждого свои методы работы и о них не обязательно знать каждому…

Двое пеших на противоположной стороне улицы и трое в лимузине продолжали преследование, а Дюгель лихорадочно размышлял, что делать дальше: время идёт. Не доходя перекрёстка, он увидел двух полисменов, стоявших на краю тротуара.

— Прошу извинения! — обратился он к одному из них. — У меня к вам большая просьба.

— Слушаем вас, сэр!

— Очень сожалею, но мне приходится попросить у вас защиты. Дело в том, что меня с самого утра преследуют какие-то подозрительные субъекты вон в том чёрном лимузине, — он незаметно указал в сторону притормозившей машины. — Кто они и что им от меня нужно, я не знаю…

— Хорошо, сэр, попытаемся выяснить. А вы подождите нас здесь, пока мы не вернёмся. Пошли, Билл!

Эдди видел, как, подойдя к машине, полицейские начали выяснять обстоятельства дела. Воспользовавшись этим, Дюгель покинул место, где только что стоял, свернул за угловой дом и юркнул в узкий, малолюдный проулок. При этом он успел заметить, как двое пеших преследователей тут же последовали за ним, бросившись через дорогу и чертыхаясь в сторону «нерадивых» водителей, затрудняющих их движение. Когда они подбежали к проулку, тот был уже пуст. Только в сотне метров от них маячила фигура какого-то бродяги, тяжёлой, болезненной походкой направлявшегося в их сторону.

— Вы случайно не видели только что пробегавшего здесь мужчину? — подбежав к нему, осведомился старший.

— Да-да, конечно, какой-то молодой человек, — ответил астматическим голосом сгорбленный, седовласый старец. — Он так толкнул меня, что я чуть было не упал.

— А вы не заметили, в какую сторону он побежал?

— К сожалению всё произошло так быстро, что я даже не успел опомниться… Эх, молодёжь, молодёжь! — и он, укоризненно покачав головой, заковылял дальше, а двое бросились на поиски «пропавшего».

Однако, минуту спустя, один из них воротился назад, вновь нагнав старика.

— Одну минутку, сэр! — он положил тому руку на плечо, пытаясь развернуть к себе лицом: у сыщика, видимо, возникло какое-то подозрение. — Мне кажется…

Договорить он не успел. Мощный, молниеносный удар по области шейных позвонков, и обмякшее тело очутилось в узком простенке домов, заваленное грудой грязных и рваных картонных коробок.

— Извини, дружище, но мне плевать на то, что тебе «кажется». Сам виноват. — Эдди не хотелось оставлять в живых свидетеля его способности к полнейшему перевоплощению: пусть и это останется его с Сарой маленькой тайной. Он всегда носил при себе, так, на всякий случай, две-три возрастные маски.

Дальше всё разыгрывалось, как по хорошему сценарию. «Старик» не спеша вышел на центральную улицу, ведущую к резиденции, смешался с толпой и зашёл в большой универсальный магазин. Лифт поднял его на четвёртый этаж, где располагался отдел спортивных товаров. Слежки обнаружено не было. Сделав необходимые закупки, он по лестнице спустился на третий этаж и зашёл в мужской туалет.

Через несколько минут оттуда вышел молодой человек, облачённый в «бермуды» и тенниску. На ногах его красовались новенькие кроссовки, а на голове, задом наперед — бейсболка; через плечо была перекинута спортивная сумка. Легко и беззаботно сбежав по лестнице на первый этаж, он покинул здание торгового заведения через боковую дверь.

В распоряжении Дюгеля — а это был он — оставалось сорок семь минут. За это время ему предстояло преодолеть путь длиной в пять километров, не вызвав ни малейшего подозрения у «следопытов» — так он окрестил своих преследователей, — проникнуть в резиденцию, наводнённую ими же, добраться до «главного» и вручить ему пакет. Как всё это будет выглядеть, Эдди не знал, полагаясь лишь на случай и импровизацию.

Неподалеку он приметил одного из «следопытов»: их он распознавал каким-то шестым чувством. Дюгель без всяких колебаний направился в его сторону и демонстративно уселся напротив, спиной к нему, на одну из небольших скамеечек. Он разулся, извлёк из спортивной сумки роликовые коньки и закрепил их на ступнях ног. «Следопыт» всё ещё чего-то выглядывал в разноликой толпе прохожих, не обращая на «спортсмена» никакого внимания.

— Роликовые коньки не относятся ни к одному из видов транспортных средств, — поднимаясь со скамейки, мысленно успокоил себя Эдди. — Это — спортивный снаряд, и пусть кто-то попытается переубедить меня в обратном.

Вновь перекинув сумку через плечо и насвистывая какую-то модную мелодию, он проехался мимо своего опекуна.

— Привет! — поднятием руки просалютовал ему улыбающийся, юный спортсмен на роликовых коньках.

— Проваливай отсюда, парень! — буркнул тот раздражённо, не удостоив его даже взглядом.

— Есть! — шутливо отозвался Эдди и на всех парах помчался в сторону резиденции…

Понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до неё. Проникнуть в здание со стороны центрального входа было делом бесполезным: двое стражей наверху и столько же внизу парадной лестницы. Двери запасного входа — Дюгель знал точно — надёжно и прочно были заперты на внутренние замки и засовы, и снабжены, к тому же, охранной сигнализацией. Но ему было известно и то, что со стороны одного из боковых фасадов, в фундаменте здания, имеется вход в машинное отделение лифта, обслуживаемого дежурным электромехаником. Несколько бетонных ступенек вниз, и Эдди оказался перед входной дверью. Он дёрнул за ручку, дверь оказалась запертой. Тогда он нажал кнопку вызова. К двери долго никто не подходил. Он позвонил в другой раз, более настойчиво.

— Чего надо? — донеслось до его слуха не то мычание, не то рычание.

Последовала небольшая пауза, в течении которой гостя, по-видимому, рассматривали в смотровой глазок.

— Извините, сэр, что потревожил вас. Но я тут поблизости прохлаждаюсь на роликовых коньках, — как можно веселее и беспечнее, но, с определённой долей озабоченности, начал пояснять Эдди, — и, вдруг, чисто случайно, обратил внимание на то, что у вас над дверью откуда-то валит дым: наверное где-то произошло короткое замыкание. Ну я и подумал, дай-ка сообщу кому следует…

— Носит тут нечистая всяких… Не по тому адресу обращаешься, приятель, — донеслось в ответ. — Убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, пока голова цела, да поживей!

— Ну как знаете: моё дело — предупредить. — Эдди, как был на коньках, быстро выбрался из бетонированного, полуподвального провала и тут же исчез из вида служителя, наблюдавшего за ним в дверной глазок.

Как только «спортсмен» скрылся, послышался звук открываемого замка и откидываемого засова. Скрипнула дверь и в неё просунулась сначала голова, а затем и всё туловище электромеханика лифта. И тут, вдруг, на него откуда-то сверху, неожиданно обрушилось что-то невероятно тяжёлое. Что было потом, он уже ничего не осознавал и не помнил… В скором времени аварийное табло лифтовой шахты высветилось надписью: «Лифт не работает! Профилактические работы!»

Кабина лифта подняла «дежурного электромеханика» на одиннадцатый этаж. В рабочей спецовке, с сумкой на плече, он озабоченно и деловито следовал в направлении кабинета номер 311. На декоративно-флостерных стенных панелях коричневого цвета глубоких тонов оттенялись пересекающиеся линии оконных переплётов, ломаные очертания соседних домов и фантастические, едва колышущиеся в воздушных струях кондиционеров, бесформенные и аляповатые отпечатки теней листьев филодендронов. Живительный, горный воздух, рождаемый подпотолочными электроэффлювиальными люстрами, издающими тихий комариный писк от работы высоковольтных преобразователей, казалось, окунал любого из присутствующих здесь в мир природы, снимая усталость и вселяя чувство бодрости.

Коридор был пуст. Эдди знал, что сейчас, в этом здании, самое время напряжённой, кропотливой работы изощрённой мысли. Только у одной из дверей, именно той, к которой он направлялся, маячила одинокая фигура представителя наружной охраны.

— Сюда нельзя! — встал он между дверью и незнакомцем, когда тот потянулся было к дверной ручке.

— Я, собственно, по вызову, — в недоумении пожал плечами посетитель, и глянул куда-то в потолок над собой.

Охранник невольно повторил его движение, задрав голову вверх, и тут же поплатился за это, получив удар по сонной артерии…

Секретарь-машинистка и мужчина, нёсший внутреннюю охрану, о чём-то тихо переговаривались и любезничали, сидя друг против друга, когда в дверь торопливо постучались. Затем, не дожидаясь разрешения, в неё просунулась голова какого-то человека.

— Прошу извинения, мэм, — обратился он испуганным голосом к секретарше. — Я проходил мимо вашего кабинета и увидел, что под его дверями лежит какой-то мужчина: ему, наверное, стало плохо и требуется помощь…

Охранник выскочил из кресла, как ошпаренный, и вмиг очутился возле своего напарника. Тот сидел на полу, прислонившись к стене; голова его покоилась на сложенных руках, опиравшихся на колени в согнутых ногах.

— Фрэд, что с тобой? Ты жив? — он пощупал пульс потерпевшего и негромко, но властно, приказал: — Кэт! Воды, немедленно!

Пока секретарша подавала воду, невольно заслонив собой дежурного электромеханика, тот незаметно прошмыгнул в приёмную и влетел в кабинет своего будущего шефа.

— К вашим услугам, сэр, Эдвард Дюгель! — отрекомендовался вновь прибывший.

— А-а, похвально, похвально! А я, по правде сказать, уже и не рассчитывал увидеть вас у себя. — Из-за стола поднялся и вышел навстречу немолодой, сухопарый мужчина с испытующим, пристальным взглядом и радушной улыбкой на устах.

Эдди без промедления протянул ему пакет, извлечённый из-за пазухи. В это время в дверях появился бледный, запыхавшийся дежурный внутренней охраны с пистолетом наизготовку.

— Отставить! — Шеф сделал предупредительный жест рукой, не забыв при этом рявкнуть: — Вон отсюда!

— Слушаюсь, сэр! — Дверь тихо захлопнулась.

— И чему их только учат! — кивнул он в сторону нерадивого охранника, и продолжил, устремив на Дюгеля пытливый, оценивающий взгляд: — А почему у вас такой вид и как всё это вам удалось?

— Это моя маленькая, профессиональная тайна, сэр!

— Ну и правильно делаете, что уклоняетесь от ответа. Тайна, ставшая достоянием гласности, уже не тайна, — невольно повторил шеф одно из излюбленных изречений Дюгеля, что тот с удовольствием не преминул отметить про себя.

В пакете находилось личное дело Эдварда фон Дюгеля. Бегло прочитав и ознакомившись с ним, шеф, на одном из бланков, без колебаний наложил свою резолюцию: «Годен!»…

Негромкий, призывный звук сирены, донёсшийся снаружи подводного бункера, вывел Дюгеля из состояния пребывания в плену давно минувших дней и событий.

— Ну, наконец-то, — вздохнул он облегчённо и посмотрел на часы. Как ни странно, но сорок пять минут, проведённые в этом Богоотступном, проклятом месте, показались ему вечностью.

Спустя несколько минут, он перебрался в чрево двухместного, подводного аппарата: это была подводная минилодка, длиной чуть больше трёх метров. Шлюзовой отсек в ней надо было преодолевать в горизонтальном положении; того же положения требовал и обитаемый отсек, что было весьма неудобно и затрудняло движения.

— С благополучным вас возвращением, сэр! — поприветствовал гидронавт.

3. Зловещие лабиринты тайной «кухни» острова Проклятий

Вильгельма фон Рунгштольфа на острове не оказалось. За последнее время он зачастил в служебные командировки по делам концерна, и его теперь здесь редко когда можно было увидеть: по крайней мере так доложил один из его помощников. Так это или нет, прибывший не стал слишком-то вдаваться в подробности. Ему хотелось лишь одного: расслабиться и отдохнуть…

Эдди удобно умостился на мягком, кожаном диване и, глотая через соломинку прохладный коктейль, умиротворённо вслушивался в тихую, очаровательную мелодию незнакомой песенки, лившейся непонятно откуда: акустика была потрясающей. В большой комнате, с высоким, до пяти метров, потолком, выложенной мрамором и пластиком изумительных цветовых тонов, было тепло и светло, как днём, хотя окна в помещении отсутствовали напрочь.

Прислуге Эдди приказал удалиться и теперь пребывал в полном одиночестве. Это было четвёртое по счёту посещение им острова Проклятий. Первое состоялось ровно десять лет назад, но при каких обстоятельствах и что этому предшествовало?.. Он вновь предался воспоминаниям, продолжив их цепочку, прерванную появлением миниподлодки, вызволившей его из объятий подводного бункера…

1974 год. Дюгель приступил к непосредственным обязанностям сотрудника разведывательного управления. В том же году, во Франции, с помощью Фулсброк состряпал компромат на этого слизняка Шишкина, на другой год, лично, завербовал его, а ещё через год последовал взрыв экспериментального, реактивного авиадвигателя новейшей разработки: определённые, заинтересованные круги в Штатах не особенно-то одобряли крепнущие научно-технические и экономические связи и сотрудничество некоторых американских фирм с соответствующими организациями и научными учреждениями. Они полагали, что тем самым подрываются основы экономики и военного потенциала их страны, и стремились всеми средствами не допустить этого, разжигая между партнёрами огоньки недоверия и подозрительности…

Ещё четыре года ушло на интенсивную, полную опасностей и приключений, разведывательную и диверсионную деятельность во всех уголках Земного Шара: на Кубе, в Анголе, во Вьетнаме, в Германии, в СССР, в Афганистане и Пакистане… Здесь Дюгель не знал себе равных, как правило, работая в одиночку или же в паре с Сарой Фулсброк, и не было ни одного задания, с которым он не смог бы справиться. За это руководство высоко ценило Дюгеля, признавая его как суперагента…

1981 год запомнился Дюгелю надолго. В том году у него состоялось первое знакомство с Вилли Рунгштольфом. Всё началось с того, что тот каким-то образом попал в поле зрения служб налогового ведомства, заподозривших его в уклонении уплаты налогов за деятельность в сфере бизнеса услуг и развлечений. Затем в него вцепились и службы безопасности, подозревая в причастности к изготовлению фальшивых долларовых банкнот и чеков, а так же в распространении наркотиков. Зацепки никакой не было, а свидетели куда-то бесследно исчезали. Дюгеля назначили главным исполнителем по расследованию этого дела. Он с рвением принялся за работу, но где-то, впервые за всю его деятельность, произошёл прокол. Люди Рунгштольфа схватили его и доставили на остров.

Эдди приволокли в огромное, мрачное помещение, находившееся, как ему показалось, внутри сплошного гранитного монолита, и освещаемое, словно в средневековом замке, множеством настенных факелов. Здесь-то он и встретился лицом к лицу с Рунгштольфом, сидевшим за большим столом, установленным посреди зала. Вдоль стен стояла стража.

На первых порах Дюгель молчал или отпирался. Когда «хозяину» игра в кошки-мышки и молчанку порядком надоела, он стал кричать, посыпались угрозы. Узкими, мрачными и холодными коридорами-проходами Эдди отвели к какой-то уносящейся вверх шахте и подняли в лифте на залитую солнцем каменистую поверхность, почти лишённую растительности. Пленник пришёл к заключению, что находится на каком-то острове: вокруг расстилался океан. Здесь ему показали, что ожидает каждого провинившегося или осмелившегося совершить акт неповиновения: один из служителей острова, имевший неосторожность уснуть на посту, прямо у него на глазах был разодран на куски какими-то отвратительными, крылатыми тварями. Эдди был потрясён.

После проведения показательной экзекуции, Эдди был вновь доставлен в покинутое им полчаса назад помещение. Его усадили на стул, напротив Рунгштольфа. Тот с соболезнующим видом справился о его самочувствии и полученных впечатлениях. И когда пленник, сидевший за столом, попытался было вскочить и вцепиться истязателю в глотку, то вдруг, вслед за резким щелчком, ощутил на своём теле цепкие, сдавливающие объятия. Боже Праведный!.. Что была за боль!.. Он оказался в захвате металлических клещей, вмонтированных под нижнюю плоскость покрытия стола, выдвинувшихся из-под него и замкнувшихся на талии пленника. Сдавливание продолжалось, а боль усиливалась и, когда Эдди почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, он раскололся.

Дюгель выложил Рунгштольфу всё, что было связано с его делом. Однако, рассказал ему Эдди только то, в правдивости чего нельзя было усомниться и о чём и без него знал хозяин острова. Но и этого было вполне достаточно, чтобы Рунгштольф убедился в искренности и правдивости его показаний. В конце концов с Эдди была взята расписка о сотрудничестве с Рунгштольфом, который проинструктировал, как ему вести себя в дальнейшем по отношению к разведывательным службам и в каком направлении вести следствие с таким расчётом, чтобы о нём как можно скорее позабыли.

Таким образом, хотел того Дюгель, или нет, он оказался меж двух огней, превратившись, по сути дела, в двойного агента, поставляя полуправдивую информацию обеим заинтересованным сторонам. Но он понимал и то, что пребывание в подобном, двойственном положении не может долго сохраняться в тайне, и чревато плачевными последствиями. Он готов был умчаться на край света и отсидеться там до лучших времён.

Спустя какое-то время Дюгелю всё же удалось спустить дело Рунгштольфа на тормозах прямо в сейф шефа, временно прикрыв его за недостаточностью улик, а сам он был направлен в Германию: социалистический лагерь начал давать трещины и этому надо было кому-то поспособствовать, чтобы в ещё большей степени усугубить положение вещей.

Воспользовавшись подвернувшимся случаем, Рунгштольф в частной, «дружеской» беседе «попросил» Эдди об одном одолжении: у его родной тётки — Лизет Рунгштольф, доживавшей свой век в Мюнхене, необходимо было изъять кое-какие документы сорокалетней давности, связанные с научными изысканиями её мужа, работавшего во время войны в области изучения аномальных явлений. Эдди удовлетворил эту просьбу, не преминув ознакомиться с содержанием этих документов: речь шла об искусственном воспроизведении смерчей…

Далее был Афганистан. Тогда, в 1983 году, он был направлен в помощь оппозиционному правительству в качестве инструктора по ведению диверсионно-подрывной деятельности против ограниченного контингента советских войск.

Но и здесь Рунгштольф, как говорится, достал его, выдав параллельное задание. Он выразил желание иметь у себя под боком какого-либо крупного, советского, военного специалиста, работающего в области радиоэлектроники по созданию противоракетных систем. Одного из таких, как раз пребывавшего к этому времени в Афганистане, он даже назвал: Лопухин Алексей Александрович. Насколько это было известно Рунгштольфу, Лопухиным была разработана и проходила испытания необычная электронная система, позволявшая уничтожать воздушные цели — ракеты, воздушные мины и торпеды, обычные артиллерийские снаряды, — непосредственно в воздухе, ещё далеко на подлёте их к цели: всё это рвалось в воздухе на половине своего пути, не причиняя живой силе противника никакого вреда.

Что это за человек — Лопухин, откуда родом, и всё прочее, Рунгштольф не знал, да и знать не хотел: тот его интересовал сугубо, как специалист. Однако, перед Эдди он акцентировал именно эту фамилию.

Дюгель с честью справился и с этим заданием. В один прекрасный день, под прикрытием ночи, «духи», предводимые своим инструктором, окружили секретную, экспериментальную, передвижную установку. Охрана была перебита, но Лопухин всё же успел нажать на кнопку самоликвидации своего детища. К счастью и великой радости Дюгеля, советский полковник каким-то чудом остался жив, получив тяжелейшую контузию: ни один осколок не коснулся его. Об этом он немедленно не замедлил уведомить Рунгштольфа. Полуживой, оглохший, потерявший дар речи, полковник был доставлен в пакистанский порт Карачи и передан с рук на руки его людям, пребывшим спецсамолётом. Дальнейшая судьба пленённого уже не интересовала Эдди: своё дело он сделал.

Воротившись в Афганистан, Дюгель пробыл там ещё два месяца, успев за это время подработать на стороне и сколотить на том небольшой капитал. Он научил своих подопечных простому и надёжному способу переправки наркотиков через таджикскую границу. Делалось это только по ночам, в непосредственной близости от границы. Полукилограммовые капсулы с наркотиками вышвыривались мощной резиновой или пневмокатапультой на расстояние в два километра, падали в заранее обусловленном с приёмщиком месте, и тут же подбирались. В ход шли и почтовые голуби…

Спустя год Дюгель отряжается разведывательным управлением в Крутогорск, на этот раз — надолго. Цель: выяснение причин долгого молчания некоторых из резидентов, пребывавших в СССР; налаживание с ними, если это только возможно, утраченной связи; общая инспекционная проверка резидентуры в ряде городов Советского Союза; снабжение разведывательного управления информацией о военно-промышленном потенциале СССР с привлечением к делу директора моторостроительного завода Шишкина Вениамина Бенедиктовича, близкого к министерским кругам и вхожего почти в любой из их кабинетов.

Вилли Рунгштольф, в свою очередь, попросил Дюгеля держать так же и его в курсе всех этих дел и событий, а заодно и попытаться отыскать следы деятельности его родного дяди — Генриха фон Рунгштольфа, работавшего в годы второй мировой войны над каким-то секретным изобретением — кто-кто, а уж Эдди-то знал, над чем тот работал, — и бесследно исчезнувшего где-то в тех краях: чем чёрт не шутит, может и удастся обнаружить какие-то документы, связанные с тем изобретением. За всё это Рунгштольф обещал хорошее вознаграждение. В управлении платили неплохо, но Вилли — в десять раз больше, и поэтому Эдди начал подумывать о том, а не переметнуться ли ему вообще к Рунгштольфу, навсегда исчезнув из поля зрения разведывательных служб. Как это сделать? Придётся вновь рассчитывать на случай и везение…

То было третье по счёту посещение острова Проклятий. На дворе стояла ранняя осень 1984 года. Тогда, помнится, под действием паров виски, Вилли больно уж разоткровенничался, посвятив Дюгеля в некоторые из аспектов своей жизнедеятельности. Разумеется, Эдди и без этого знал о Рунгштольфе больше, чем тот мог полагать, однако слушал усердно и внимательно…

Уроженец Мюнхена, появившийся на свет в 1940 году, он был вторым ребёнком в хорошо обеспеченной семье крупного, немецкого учёного, работавшего в одной из лабораторий Вернера фон Брауна в Пенемюнде. Отцу не суждено было дожить до конца войны: его лабораторию разбомбила американская авиация.

Окончив высшее учебное заведение, оставив на произвол судьбы мать с сестрой, он перебирается в США и пять лет прозябает на различных работах. Случайность поставила точку на его мытарствах: нежданная-негаданная встреча с Джеймсом Квинтом — президентом авиационного концерна «Квинт энд аэрокомпани», предопределила дальнейшую его судьбу.

Начав со скромной должности технического эксперта, он вскоре удостаивается доверия возглавить одну из дочерних фирм концерна в Эквадоре, а ещё какое-то время спустя, Вилли становится управляющим делами концерна. Такой взлёт был под силу разве что лишь одарённой, сильной личности.

Пребывание на этом посту даёт ему возможность, по долгу службы, посещать различные уголки земного шара. Сам по себе этот факт, а так же цепкая, деловая хватка, позволяют ему открыть собственный доходный бизнес в сфере услуг, азартных игр и развлечений, заполонив им почти все страны Индокитая и Южной Америки. Но так или иначе, с эквадорской фирмой он не расстаётся, параллельно всё-таки возглавляя её…

Следуя своим далеко идущим планам, суть которых Рунгштольф держал ото всех в глубочайшей тайне, он, в 1975 году, через подставных лиц, выкупил у Коста-Рики остров, поднявшийся в 1971 году из океанических вод: тот образовался в результате поднятия части подводного хребта Кокос.

Скалистый, с обрывистыми берегами остров, высотой в четыреста метров, длиной и шириной — пять и три километра соответственно, он возвышался в центре обширной, мелководной банки диаметром около пятидесяти миль, огибавшейся с двух сторон глубоководным, подводным рифтом, из расщелин которого вытекала вулканическая лава. В нескольких местах мелководья образовались «синие дыры», соединившие его дно с астеносферой Земли.

Бесчисленное множество подводных рифов и мелких надводных образований, окружавших остров, неимоверное количество представителей подводного, хищного мира, особенно — акул, а так же наличие «синих дыр», сделали этот остров почти неприступным: моряки, обычно — суеверный народ, старались обходить его стороной, как можно дальше.

Вслед за приобретением острова, сразу же началось его освоение. Снаружи он представлял собой единый гранитный монолит, будто вертикально обтёсанный по своим краям каким-то гигантским ножом. Однако, природа словно позаботилась причинить хозяину острова минимум хлопот, образовав в подножье острова сквозной, во всю его длину, естественный грот, шириной в сто пятьдесят и высотой около сорока метров; подводная его часть простиралась до глубин пятнадцати-двадцати метров.

Боковые стены грота на всём его протяжении изобиловали большим количеством вертикальных трещин — они, видимо, образовались за счёт местных напряжений в скальных породах в процессе поднятия острова, — образовавших длинные коридоры, уходившие куда-то вглубь острова.

Рунгштольфу предстояло завершить то, чего не успела сделать природа. Надо было доработать внутреннюю часть острова, обустроить, оборудовать её и приступить к воплощению в реальность своих тайных замыслов: он желал повелевать миром, став владыкой планеты. С этой целью была произведена вербовка первой партии проходчиков скальных пород, насчитывавшей около семисот человек. Лишь двадцать из них были инженерами и мастерами-проходчиками высокой квалификации из Европы, остальные же — чернорабочими, исключительно из представителей Чёрной Африки, её дальних, глубинных селений и районов, где вербовка, носившая нелегальный характер, могла осуществляться бесконтрольно и, главное, безнаказанно.

Сложнее обстояли дела со специалистами и учёными. Для этого обычно использовались представительства эмиграционных корпораций США в европейских странах, ведавшие вопросами эмиграции и набора рабочей силы. В любой из этих представительских фирм всегда можно было сыскать человечка — мелкого чиновника, который за умеренное вознаграждение, в обход своей же фирмы, направлял бы нужного специалиста — талантливого инженера, учёного, — пытающегося найти работу заграницей, в нелегальную контору вербовщика от Рунгштольфа, находящуюся, как правило, в том же здании, или даже — в соседней комнате. Далее, заключался контракт, оформлялись необходимые документы — фальшивые, разумеется, о чём заинтересованная сторона и не догадывалась, — и, вербовщик исчезал куда-то вместе со своими клиентами, а спустя какое-то время, тело мелкого чиновника находили в одном из канализационных люков или в речном канале.

Для доставки рабочей силы по месту назначения, фрахтовалось большое судно; в трюмных отсеках размещались представители чёрной расы, наверху — белой. На почтительном расстоянии от острова, они перегружались на судно, принадлежавшее Рунгштольфу. Секретные, лоцманские карты позволяли многоопытному капитану миновать рифы и мелководья и доставить свой груз целым и невредимым…

В тот раз Рунгштольф, видимо по каким-то своим соображениям, решил ознакомить Эдди со своими владениями, избороздив их вдоль и поперёк на небольшом быстроходном, внутриостровном катере и электромобиле. Эдди был поражён: это был целый подземный город внутри острова со своими заводами и лабораториями, отелями и маркетами, увеселительными заведениями и публичными домами: представительницы «древнейшей профессии» поставлялись преимущественно с Филиппин. Здесь была даже своя типография, печатавшая фальшивые долларовые банкноты и чеки. «Сердцем» острова были две атомные миниэлектростанции: третья и четвёртая достраивались. Они давали жизнь острову.

Остров имел множество выходов на свою вершину. Это были вертикальные, лифтовые шахты, оканчивающиеся наверху островными постами наблюдения и защиты, закамуфлированными под естественный грунт.

Отвесные берега, вдоль которых хозяин не позабыл провезти своего гостя, были испещрены, словно язвы, зарешёченными отверстиями больших размеров. На вопрос Эдди, что это такое, Рунгштольф, улыбнувшись, ответил:

— О-о, там детища моих биогенетиков — аподы. Да вы их уже, кажется, видели три года тому назад. Помните — крылатые красавцы?

— Сколько же их там? — с внутренним содроганием спросил Дюгель, поражённый огромным количеством отверстий-жилищ.

— Тысячи! — не без тени гордости последовал ответ. — Плодятся и размножаются, как кошки…

Потом они снова, но уже пешком, шли вдоль центрального грота с высеченными по бокам гранитными набережными. Эхо шагов под высокими сводами неотступно следовало за ними, пропадая где-то в глубине грота.

Рунгштольф свернул в один из боковых коридоров-улиц, увлекая за собой гостя. В отличие от множества других, освещаемых ярким светом ртутных и люминесцентных ламп, этот коридор заливали отсветы подвижных, колышущихся бликов факелов. «Для полного счастья не хватает ещё летучих мышей», — подумал про себя Эдди. Он не в малой степени был удивлён тем обстоятельством, что факелы эти находились в руках мужских скульптур, вереницей выстроившихся вдоль обеих стен мрачного коридора, лицом к его центру. Всех их какой-то талантливый скульптор одел в чёрные смокинги с гвоздикой в петлице и белоснежные сорочки с бабочками; на ногах отсвечивали лоснящиеся в свете факелов чёрные ботинки. Все скульптурные изображения мужчин разных возрастов, с горделивой осанкой и величавым достоинством, в лёгком поклоне головы и с полуприкрытыми глазами, как бы приветствовали любого, кто проходил по коридору.. На головах некоторых изваяний красовались высокие цилиндры; кто-то, другой, свободной от факела рукой, опирался на тросточку, а кто-то прижимал её к груди; кто-то в приветствии учтиво приподнимал цилиндр…

— Ну, что скажете на всё это, дружище? — обратился к гостю сопровождающий, когда, миновав этот странный скульптурный ансамбль, они свернули в какой-то неширокий проход, освещаемый лампами дневного света.

— Потрясающе! — вымолвил Дюгель. — Так и кажется, что вот-вот оживут и заговорят с тобой…

— То-то же! — рассмеялся Вилли, а в глазах его сверкнули недобрые огоньки.

На прозрачном, сферическом лифте они вновь поднялись на вершину острова. Камни, камни, кругом — одни камни… И вдруг, перед самыми ногами Дюгеля, земля стала расходиться в разные стороны, обнажив под собой глубокую и широкую квадратную шахту. На всю глубину, по внутреннему периметру, её опоясывали металлические, лестничные навесы, площадки и переходы. На разных уровнях стен просматривались контуры бесчисленного множества бронированных дверей.

— Дно шахты находится в пятидесяти метрах над уровнем моря. Туда мы спускаться не будем, — сказал Рунгштольф, перехватив недоумевающий взгляд Дюгеля. — Только вкратце поясню: за этими бронированными дверьми хранятся, пополняемые мной из года в год, запасы очищенного радиоактивного урана и плутония…

Эдди не стал допытываться, зачем это надо, он не обронил ни слова: излишнее любопытство всегда подозрительно. Он только внимательно слушал и запоминал. Однако, ему было непонятно с какой целью всё это ему показывается и разъясняется. Избыток приобретённой информации начинал уже тяготить и страшить гостя. Эдди хорошо знал, что человек, однажды посетивший этот остров, уже никогда не вернётся к себе домой, на материк, в круг родных и знакомых. Значит, Рунгштольф или слишком доверяет ему, Дюгелю, надеясь найти в его лице верного слугу, и надёжного помощника, и активного соучастника, или же ему уготована участь… Нет-нет, только не это, вряд ли Вилли обречёт его на вечное поселение. В пользу этого говорил уже сам факт наличи