подлинная политическая проницательность отражается в умении отличать жалобы, присущие общей слабости человеческой природы, от жалоб, являющихся симптомами конкретных проблем нашего собственного времени
Ведь наличествует существенное различие между коррупцией, которая мешает разумному решению отдельных вопросов (такую нельзя предотвратить, но она куда менее опасна), и коррумпированием самого принципа работы. Ибо тогда зло становится не случайным, а закономерным. А ошибка приобретает характер привычки.
Но повелевающая Палата при ходатайствующем народе; Палата общин, полная уверенности, когда люди в отчаянии; Палата, находящаяся в невероятной гармонии с министрами, которые вызывают у народа омерзение; Палата, которая голосует против, когда общественное мнение призывает к отставкам; которая готова прощать, когда общественное мнение призывает к ответственности; которая во всех спорах между народом и администрацией по умолчанию выступает против первого; которая наказывает за беспорядки, но даже не пытается понять, что именно их провоцирует, — это противоестественное, чудовищное положение дел.
А потому тот факт, что он из народа, не может быть отличительной чертой народного избранника. Ведь то же самое можно сказать обо всех частях государства, каким бы оно ни было. Добродетель, дух и сущность Палаты общин состоит в том, что она представляет собой образ ипостаси народных чаяний. Ее создавали не для контроля над народом, как теперь учит самая губительная доктрина. Ее задумывали как способ народного контроля. Для контроля над эксцессами в народной среде создали другие учреждения, и они — насколько я понимаю — отлично работают. А если нет, то надо сделать так, чтобы работали. Палата общин плохо служит целям поддержания общественного покоя и послушания, ибо она не для этого создавалась: нет у нее другого оружия, кроме булавы, и нет у нее других людей в форме, которыми она могла бы самостоятельно командовать, кроме парламентского пристава. Бдительное и строгое око за исполнительной и судебной властями, рьяная обеспокоенность тратой общественных денег, открытость для поступающих жалоб — вот кажется каковы подлинные черты Палаты общин.
власть дается не только ради того, кто ее получает, и хотя государство определенно исходит от Божественной власти, его форма и люди, им управляющие, исходят из народа.
Ибо не происхождение власти этой Палаты из народа превращает ее в его представителя. Король — тоже представитель народа, как и лорды, и судьи. Они все — доверенные лица народа и представители общины, ибо
Палата общин изначально не должна была быть частью действующего правительства страны. Она задумывалась как способ прямого контроля, исходящего из народа и быстро в народ возвращающегося. В этом смысле она была тем же в высшей власти, чем присяжные в низшей. Учитывая, что возможности должностного лица являются временными, а возможности гражданина — постоянными, последние должны были превалировать во всех дискуссиях — не только между народом и постоянной властью короны, но и между народом и временной властью самой Палаты общин. Тогда надеялись, что естественно находясь между подданными и правительством, ее члены будут куда внимательнее заботиться о делах народа, чем другие, более далекие и стабильные части законодательной власти.
То, что его доходы существенны, есть всеобщее и абсолютно верное мнение. Так же, как и то, что он не накапливает и не тратит их. А в итоге вывод один: все эти богатства уходят на поддержку фракции двора, которая одновременно давит страну и обворовывает государя.
Дабы разобраться в этом вопросе, не будет лишним вдаться в детали. Я говорю о короле, а не о короне, интересов которой мы уже коснулись. Отдельно от той славы, которой король обладает просто потому, что является олицетворением национального достоинства, его личные интересы, кажется, сводятся к следующему: обогащение, траты имеющихся богатств на роскошества, удовольствия или благодеяния, уважение и внимание к его личности и, прежде всего, отсутствие потрясений и спокойствие разума. Таковы условия процветания отдельного человека — будь то владыка или подданный, ибо их радости отличаются только масштабом.