Надо жить!
Болезнь нахлынула, как цунами-катастрофа.
Смеялся-улыбался, не ходил — летал, всё бурлило и радовало…
И вдруг — вокруг тяжко давящая плотная пустота из страха, боли и предвкусия смерти…
Оглушенного, бездумного и распятого на больничной койке, его кололи, совещались, стоя вокруг. Затем куда-то привезли, приложили маску и…
И он очнулся уже в реанимации.
Потянулись одинаково тухлые дни в палате. Под обезболивающими ни страха, ни боли не было, но голова пустела тишиной безразличия ко всему.
Когда его выписывал знакомый хирург, сказал:
— Ну, теперь всё в твоих руках. Захочешь жить — выкарабкаешься!
Но и дома к вкусу жизни интерес не возник: всё-всё-всё уже было — не хочу.
Лежал на диване, смотрел в потолок, дремал… Жевал, что жена впихивала…
В одно утро очнулся от настырно-раздражающего звука: «Кап-кап-кап!»
Неожиданно всколыхнула и подняла на ноги волна злости: «Жена кран не закрыла?»
Вслушался, пригляделся — звук был из-за окна, капало на подоконник. И из окна, сквозь щель в плотных шторах, бил настырный луч света.
Он подошел к окну, хотел задернуть, но, наоборот, распахнул шторы и обомлел!
Свет! Везде был свет! Яркий, бодрый и наглый! Бесцеремонно, без спроса и беспощадно свет бил по земле, по деревьям, по людям… Ударило и по больному и потянуло к себе.
Он распахнул дверь, вышел на балкон, вздохнул и выдохнул свежим ветерком:
— Боже, весна пришла!
Всё оживало, всё тянулось к доброму свету: зелень листочков и травки, «зайчики» в лужах, ручейки на взлёте… Дворовые собачки развалились, выставив пузки под ласковое тепло… Соседская, вчера еще девчонка, о, чудо, гордо шла с коляской.
Увидев его, она замахала руками и радостно закричала:
— Дядя Ваня — выздоровел! Ура!
Он распрямился, махнул в ответ и вдруг вспомнил, как сын, перед операцией, взволнованно кричал в трубку:
— Батя, твой внук пошел! Пошел, батя! Не уходи, ты нам нужен, батя!!!
— Ваня, ты чего, Ванечка? — раздался испуганный голос жены, и она выскочила, как была в халате, к нему.
Он обнял её и сказал твердо, как всегда:
— Надо жить, Иринка. Надо жить!
***
Приход спасителя
Засыпая вечером, спроси себя: «А был ли сегодня во мне Бог?»
Он проснулся, как всегда, рано.
Встал и начал зарядкой собирать всё снулое-отлежалое, слегшееся — в единое и двигающееся.
Затем, по дороге в ванную, осторожно обошел собачку.
«Дворянке», по человеческим нормам, было намного больше лет, чем ему. Посему она только приоткрыла глаза и вздохнула, типа: «Ах, молодой человек, всё пройдет… И ты проходи, только не наступи, дай еще поспать…»
Мно-о-ого лет назад, по весне, они нашли щенка-девочку на улице. Так и назвали: «Весна». Так и жили вместе по-весеннему!
Когда допивал кофе, вошла на кухню «вторая половина». Ну, как «половина», если как два «он целый», сухой, как лист осенний?
— Опять по своим девкам пойдешь? — усмехнулась жена. — Ниночке скажи, что вечером поможем помыться.
Он щелкнул, по-молодецки-офицерски, каблуками:
— Окей-хоккей, моя Прекрасная Дряхлость!
— Что-о-о-о! Да я ж тебя на год младше, старикашка! Крупу не забудь — птичкам подсыпь. И в магазине корм собаке купить, закончился!
— Яволь, мой женАраль-ораль!
В подъезде зашел к соседке-старушке:
— Мадам, я весь Ваш… Аж, на полчаса!
Быстро починил шпингалет на балконной двери, взял список в магазин, и был таков…
Затем забежал (ну, как «забежал»? Зашел, с остановкой-отдыхом на четвертом этаже), к Нине-инвалиду в соседнем подъезде.
Взял список в аптеку — и на улицу.
Прогулялись с Весной по парку, подсыпал корм в кормушки птицам, затем сходили в магазин и аптеку.
Отдав заказы «девушкам», вернулись домой.
Пообедали и поехали втроем в приют животных, на другой конец города. Весна побегала со знакомыми собачками. Он стал, вместе со столяром, ремонтировать и утеплять вольеры и будки. А она готовила корм и кормила кошек-собак.
Уже вечером, они сразу зашли к Нине. Загрузили её в ванну, жена стала помогать мыться, а он заварил чай.
Затем все, с часок, пили чай и отдыхали от трудового дня.
— Ты, Иваныч, мой спаситель! Мой могучий избавитель! — воскликнула Нина.
«Да! — подумал „могучий“ старик, отец демократии и двух взрослых детей. — Бывшей, учительница русского языка и литературы, не бывает! Чем можем, уважаемая — тем поможем!»
Уже дома, засыпая, он думал: «Завтра, с утра, съезжу в „Дом престарелых“. Звонили тамошние старики знакомые, вроде, директор проворовался. Затем на „Совет ветеранов района“ — доложу, обсудим, меры примем. А сейчас — спать. Спасибо, Бог, за день и силу духа. Всё остальное будем делать… И никто, кроме нас!»
***
Жизни нашей ручеёк!
— Вставай, Иван. Петушок давно пропел! — пролез, сквозь дрёму, голос жены.
«Ха, а петушок то мой давно отпелся!» — совсем не зло подумал старик, но не спешил вставать.
— Старый, хватит дрыхнуть! Скоро внук придет, а масло закончилось! Как блины ему напеку?
Иван открыл глаза. Да, утро уже вовсю било лучами весенне-веселого солнышка, да дергало занавески шальным молодильным ветерком!
«Ох, отмолодили уже и ветерки, и солнышки… Да и молодухи уже не отмолодят! Абзац консенсусу! Но точно говорят: болит — значит, еще жив… А если всё болит, радуйся — всё еще на месте, не отпало!»
Он, кряхтя, поднялся, начал было физзарядку, но мотануло к стене. Старик махнул рукой и пошел умываться.
Только вышел, как раздался сигнал домофона, а затем голос мужчины:
— Мама, привет! Вот, Вовку вам забрасываю, а мы с Ленкой попробуем на лыжах прокатиться. Пока не растаяло окончательно. Привет, отцу!
Через минуту на пороге, явилось-незапылилось явление-племя младое, беспокойное:
— Здра, ба… Хай, дед! Вначале в кино, затем в зоопарк и…
— Ты зайди, вначале, чудо природы. А затем с дедом за подсолнечным сходите!
— Ну, ба-а-а-а!
— Я всё сказала! — усмехнулась «суровая» бабка, и вскоре выпроводила их за дверь с кульком.
Потащились, было, в «магаз», да тут же дорогу, нагло так, перегородил ручеёк.
Устремился блеск серебра по хрустально-ледяным берегам, разбрасывая вокруг лучики, калейдоскопные, отраженного солнца!
Дед остановился, как вкопанный:
— Ба, Вовка! А ты знаешь, что на этом самом ручье: вместе с твоим прадедом я корабль пускал деревянный, а с отцом твоим мы из пенопласта каравеллу гоняли?
— Дедка, а мы? Мы что не будем ничего пускать-гонять?
— Как это «не будем»? Ща!
Они вернулись к скамейке у «хрущевки», и дед быстро сложил из кулька корабль-складенец. А затем взял из мусорной корзины кусок разбитого зеркала, и сказал внуку:
— Сейчас посигналим бабке и пойдем запускать. Я ей, лет шестьдесят назад, такие приветы по весне отправлял!
