– Что вы, какой там комфорт – в творческой семье! В творчестве все – дискомфорт. Писателю нужен муж, который таскал бы рукописи по издательствам, подшивал рецензии, счета оплачивал. Художнику – жена, которая варит, стирает, подает и преданно выслушивает «мисли», как говорила моя бабушка. А мы оба в этом – сиротки. Ну, что я буду морочить ему голову своими текстами, когда он в данный момент озабочен тем, как соединить в картине желтое с зеленым… Но мы уже сросшаяся пара. И оба великодушны: не считаемся забитыми гвоздями и сваренными борщами и слишком заняты каждый своим делом. Это самый лучший рецепт для спокойной семейной жизни. Когда же приходит третий счет за электричество или квартиру с восклицательным знаком и картинкой, на которой изображено – как из дома выносят мебель судебные исполнители, мы идем и оплачиваем счет вместе. С годами учишься разграничивать личную жизнь и творчество, время работать и время приникнуть друг к другу.
бочее состояние, зависит от чашки хорошего кофе – извините за прозаизм. Мы, гипотоники, вообще люди прозаичные. Хорошо б еще поспать ночью, хотя бы часиков пять, вот тогда самое вдохновение и накатит.
Но в выборе страны для путешествия я всегда сообразуюсь с внутренним позывом: хочется? Не хочется? И не стремлюсь коллекционировать страны. Могу зарулить дважды и трижды туда, где мне было хорошо…
– Мое вдохновение, или лучше сказать – нормальное рабочее состояние – зависит от чашки хорошего кофе, – извините за прозаизм. Мы, гипотоники, вообще люди прозаичные. Хорошо б еще поспать ночью, хотя бы часиков пять, вот тогда самое вдохновение и накатит. Еще хорошо, когда родители здоровы и дети нервы не треплют, – тогда просто звезда со звездою говорит, и в небесах торжественно и чудно, причем неважно – весна у нас, лето или собачий хо
…Ну, грохнулись на эту землю, как вы там говорите, обетованную, поначалу здорово задницы отбили… Впрочем, обо всем этом я ведь пишу и пишу в своих книгах.
При всем благополучии, и детство и юность у меня были трудны, я с боями отвоевывала свое мировоззрение у своего же мироощущения. И когда все это трепетное барахло осталось в прошлом, я вздохнула полной грудью и поняла, что ничем не обязана самой себе – своим воспоминаниям, детским привязанностям, детским мечтам.
