автордың кітабын онлайн тегін оқу Старуха
Николай Васильевич Успенский
СТАРУХА
«Старуха» — рассказ выдающегося русского писателя Николая Васильевича Успенского (1837–1889). ***
Старуха рассказывает заезжему купцу о своих сыновьях, судьба которых остается загадкой для бедной женщины.
Другими известными произведениями писателя являются «Грушка», «Змей», «Хорошее житье», «Сельская аптека», «Деревенская газета», «Обоз», «Ночь под светлый день» и «Декалов».
Центральная тема произведений Николая Васильевича Успенского — бесправие и нищета крестьянского населения в дореформенной России.
Был сентябрь в исходе; вечерело; шел дождик. В средине села Горемыкина, перед грязным мостиком с изломанными перилами, по ступицу в грязи стоял длинный обоз с рогожами. От усталых лошадей валил пар, некоторые из них встряхивались, громыхая уздами и бляхами на шлеях; иные вытягивались, перекашивали свои челюсти и заносили морду вверх, чтобы вытянуть из переднего воза торчавший клок сена; а иные уныло посматривали на постоялые дворы, от которых неслись хриплые голоса дворников[1], сидевших на крылечках в нагольных тулупах: «Ночевать пора, ночевать!»
Извозчики, стоявшие по бокам обоза, молчали. Из дворников никто не двигался с места и не решался подойти к ним, понимая всю важность пропасти, утвердившейся на улице. Наконец, спустя немного времени, один из них, с рыженькой бородой, соскочил с своего крыльца и, хляская ногами, подбежал к извозчикам.
— Что же?.. Пожалуйте, — заговорил он, — просим милости; двор просторный, чистый, никого нет… изба теплая — с трубой.
И дворник показал на трубу.
— Овес почем? — спросил один извозчик.
— Лишнего не возьмем, — произнес дворник. — Поворачивайте.
— Да что поворачивать… ты скажи, овес-то почем?
— Экой чудак! думает, что его тут облупят. Ну, обыкновенно, семь гривен; поезжай куда хошь — везде равно.
— Нет, не равно: в Яшках небойсь мы платили по шести.
— То в Яшках, а то здесь, — продолжал дворник, — разя мы строим? чай, бог. Трогайте, ребята… любо будет.
— Да Яшки-то отсюда всего десять верст; в Камчатке они, что ли?
— Ну будет толковать: шесть гривен и я возьму; да уж овес какой, парень! истованное золото. Задвигайте.
— Задвигать-то задвигать, — произнес другой извозчик, снимая шляпу и почесывая виски, — да раненько.
— Какой раненько? ночь на дворе. Нешто дальше поедете?
— Неужли ж тут останемся? десять верст отъехали, да и ночевать? — подхватил третий извозчик.
— В гибель такую… — покачивая головою, говорил дворник, — разя не видишь, что это такое? каторга… давеча один купец бился, бился, — так и остался у меня ночевать.
— Ты нам не указывай, мы знаем без тебя…
— Как знаете… А куда, примерно, трафите?
— В Калугу.
— Подряду везете?
— Подряду.
— А то задвигайте, ребята: ночью прихватите, не совсем ладно; грязь, слякоть… упаси господи.
— Эй, Петруха, трогай! — раздался голос сзади обоза.
— Пехра[2], пропади вы совсем, — забормотал дворник, направляясь к двору. — Только знает, как бы поголдить, набить цену. Поезжай! Авось держать не стану… калянется, как ахремовский мужлан.
Обоз тронулся. Дворник, взошедши на свое крыльцо, увешанное лаптями, котелками и большими кусками сырой баранины, принялся обчищать лучинкой сапоги. На лавочке, облокотясь на резные перила крыльца, сидел купец в калмыцком тулупе, покрытом синим сукном, и курил сигару.
— Грязненько, — сказал купец, глядя на сапоги дворника.
— Есть… — помолчавши, произнес последний. — Народец, пропасти на вас нет… выбежишь — думаешь: будет прок; а он почешет с тобой зубы и завернет рыло на сторону.
— Русский мужик любит покаляниться[3], — проговорил купец и отплюнул в сторону.
— Еще как любит-то: иную пору ломается, ломается, из себя выйдешь. —
