– Я люблю тебя, – прошептала она на ухо напуганной сестре. – Я никогда не брошу тебя. Поняла? Я просто покурю и приду. Все будет хорошо, обещаю. Держи карточку. Это надо отдать этим веселым свинкам.
Он остановился у камеры, откуда издавались хрипящие звуки. Лежащий на стылом полу мужчина вяло сучил ногами. Лица у бедняги не было – вместо него зияла громадная дыра, эдакий кровоточащий кратер, внутри которого шевелился язык. Все тело участника Вечеринки пузырилось от ожогов, источая резкий запах химии, посеревшая кожа испещрена воспаленными канавками, сочащимися пурпурной мутью.
«Это тот самый парень, что передумал и умолял отпустить его, – вспомнил Рик, глядя на рыжие клочья волос, обрамлявшие плешивую голову жертвы. – А теперь его заживо сожгли кислотой».
Усилием воли он заставил себя повернуться к 19-й камере.
Ксения неподвижно лежала в расползающейся лужи крови, прямо посредине клетки. К предыдущим укусам на ее теле прибавились многочисленные дыры от гарпунных стрел и рваные раны от рыболовных крючков. Влажные волосы девушки наполовину закрывали ее белое как мел лицо. Изодранный в клочья костюм русалки валялся рядом. Бутафорский хвост подводной жительницы напоминал лохмотья.
– Девятнадцатый номер сейчас в камере. Она жива. Правда, пока без сознания.
Рик сцепил перед собой пальцы в «замок». Все его нервы дрожали, как до предела натянутые струны.
– Сколько всего у нее этапов Вечеринки?
Грэйд прикурил от зажигалки, выпуская изо рта белесую струйку дыма.
– Три Игры. Через полчаса последняя.
У Рика перехватило дыхание.
– Последняя? Уверен?
Грэйд кивнул.
– Это не мое дело, но раз ты интересуешься… – произнес он. – Считай, что ей повезло. Иногда бывает до десяти этапов. На моей практике участник прошел восемнадцать Игр и только после этого выбыл из Вечеринки.
– Что с ней будет? – тихо спросил Рик, чувствуя, как учащенно забилось сердце.
Грэйд стряхнул пепел в стальной стакан, приваренный к стенке курительной комнаты и выполняющий функцию пепельницы.
– Сегодня среди гостей семейная пара, молодожены, – сообщил он. – Сатанисты. Привезли с собой в минивэне огромный крест – хотят отметить свадьбу… Вот для этой роли и был выбран девятнадцатый номер.
Рика бросило в ледяной пот.
– Ее распнут на кресте? – с трудом выговорил он.
Грэйд кивнул, затягиваясь.
– Распнут, а потом сожгут. Все согласно сценарию Игры. Так что до твоей кухни эта цыпа не дойдет. Разве что одни угли.
Среди клиентов «Эдема» это блюдо пользуется особой популярностью, – сообщил Рик. – Некоторые гурманы готовы выложить целое состояние за подобный ужин. Вуаля!
Он снял массивную крышку, и наружу мгновенно вырвался одуряющий аромат жареного мяса и тушеных овощей.
Донни поперхнулся и непроизвольно дернулся, будто наступив на доску с гвоздем.
– Это «солнышко»? – глупо спросил он, ошарашенно разглядывая содержимое ужина.
– Именно.
Стажер моргнул.
«Находка» для гурманов представляла собой детские ноги, аккуратно разложенные по кругу, словно лучи солнца. По-паучьи согнутые в коленях, они были обложены тушеными овощами и печеным картофелем, который был обильно посыпан жареным луком. Периметр подноса окаймлял ровный зеленый круг из перьев лука и укропа.
Взгляд Донни переместился на центр «солнышка». То, что он сначала принял за стопку блинов, оказалось совсем другим, и лицо парня посерело.
– Это… это, – пролепетал он, тыча пальцем в сердцевину экзотического блюда. Его желудок вновь заурчал, грозясь выплеснуть наружу остатки желчи.
– Это их лица, – спокойно пояснил Рик, с интересом наблюдая за реакцией стажера. – Вымочены и промаринованы. Чуток смазаны сливочным маслом, чтобы не слипались. Их можно есть, свернув в трубочку, как блинчики. Иногда для вкуса их сбрызгивают лимоном, как креветки. Кстати, к «солнышку» подается сметана и икра. Сегодня гости заказали черную. Хочешь снять пробу?
Между тем девушка с трудом поднялась на ноги, и Рик с щемящим сердцем увидел клок мяса, свисающий с внутренней стороны ее бедра.
– Помогите мне, – заговорила Ксения, вглядываясь в лицо Рика. – Вы добрый человек?
Он молчал, лишь опустил фонарь – он слепил глаза пленницы, и она постоянно щурилась.
– Они забрали мою одежду, – сказала Ксения, всхлипнув. – Он… кусал меня. Он мне сделал… очень плохо. Он засунул в меня… свою штуку. И потом заставил взять в рот…
Из ее глаз потекли слезы.
– …вел себя, как собака. Но я люблю собак. А этот человек нехороший.
– Как собака, – машинально повторил Рик. – У него толстый живот?
Ксения кивнула.
– И ошейник, как на собаке, – добавила она, вытирая рукой слезы. – Он заставлял меня лаять… Сам тоже лаял… И писался, как собачка…
«Ну да. Областной судья на отдыхе, – хмуро подумал Рик, поняв по описанию, о ком шла речь. – А завтра утром вернется в семью. Будет целовать жену и играть с детьми. А потом наденет мантию и будет вершить судьбы людей…»
Голову участника Вечеринки «украшали» оленьи рога, намертво привинченные болтами к голому черепу. Глаза мужчины были прикрыты, он дышал тяжело, с хриплым клекотом, словно каждый следующий вздох мог оказаться последним. Но за этим вздохом следовал другой, и грудь участника судорожно вздымалась и опадала, словно говоря, что его еще рано списывать со счета.
«Вероятно, в этом бою ты одержал победу», – подумал Рик, заметив кровь на рогах и прилипшие к ним клочья плоти. Кровью также были вымазаны и копыта человека-«оленя». Досталось и самому участнику – из продырявленного живота выглядывала петля кишок.
Внимание Рика привлекла следующая клетка. Там, под потолком, лениво покачивалось подвешенное на цепях тело бесчувственного мужчины. Кисти и ноги до колен отсутствовали, их заменяли раздвоенные копыта, вживленные с помощью титановых штырей. Из грубых швов сочилась кровь.
«Поросята» бросили Ксению на пол, как узелок с грязным бельем.
Откуда-то из-за шторы, словно неуклюжая рептилия, выполз совершенно голый мужчина. Его обвислый, покрытый черными волосами живот колыхался над полом, как наполненный водой пакет. На толстой шее красовался кожаный ошейник, поблескивающий шипами.
– Нет, – бледнея, прошептала Ксения.
Все происходящее казалось ей жутким сном, и она мотала головой, словно пытаясь вырваться из его цепких объятий. Она выставила вперед руки в инстинктивной, но тщетной попытке защититься.
Ухмыльнувшись, мужчина неожиданно залаял, демонстрируя влажные от слюны зубы. И когда он, крадучись, на четвереньках начал приближаться к девушке, она зашлась в истошном крике.
– Ты его пятнадцать минут назад привез, придурок. Иди, уберись в четвертой камере. Там один мудило себе вены перегрыз, кровь уже в коридор вытекает. Обоссался еще вдобавок.
В ответ недовольно хрюкнули.
– Я и так без продыха…
– Ты сегодня дежурный по камерам!
Ксения начала медленно подниматься.
– Гляжу, ты на эту вишенку запал? – послышался чей-то язвительный голос, в котором она узнала одного из «поросят».
Пленница сфокусировала свой взгляд, наконец различив перед камерой всю ряженую троицу.
– А если и запал, – процедил Снаф. – Тебе-то что, пидор?
– За пидора паяльник в зад получишь, – пообещал один из «поросят». – Бегом со шваброй в камеру! Если не хочешь занять соседнюю!
