© Крейцер К., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Пролог

Волны раз за разом захлестывали его с головой, закручивали и сбивали с направления, и без того призрачного, выбранного в момент, когда очередная вспышка молнии на пару мгновений разгоняла слепую и холодную тьму вокруг. Он выныривал, отплевывался от горько-соленой морской воды, что душила, рвалась в легкие вместе с каждым судорожным вдохом да застилала глаза, – и изо всех сил плыл к суше, на которую благочестивый человек ступать никак не должен. Он очень хотел жить.

Шторм налетел не внезапно. Красный закат, рваные облака, барашки на воде да предчувствие доброго моряка кричали «брось якорь в Олте, поклонись Светозарным, пережди», но капитан повел перегруженную шхуну в ночь – в Лаумину ночь! – мимо скал Сорина, посмеиваясь над торильцем, помрачневшим и доставшим оберег с вышивкой в виде расколотого надвое солнца. Повеселился, глупец!

За раскатами грома слышались крики команды – тех, кто тоже уцелел, когда буря перевернула и потопила шхуну, – но слышались все реже: или парни догадывались, что надо спасаться самим, и переставали искать остальных, или течения, куда более опасные, чем скалы Сорина, все же делали свое черное дело. Торильца, на самом деле, это не заботило – добраться бы до берега, туда, где удалось разглядеть сполохи света.

Море швырнуло его на гальку, знатно выручив, – своих сил плыть уже не оставалось. Он приник к камням, отдышался и, с трудом поднявшись, дрожа и покачиваясь, двинулся в грот, по стенам которого плясали тени от рыбацкого костра, так удачно ставшего ориентиром в темноте.

Торилец едва не вскрикнул, когда среди десятков огней увидел людей, бьющих поклоны перед статуей, вырезанной из черного дерева. Ужас перекрутил все внутри.

Мужчины, женщины – даже малое дитя, девочка! – чествовали здесь Темную сестру, звали ее, молили проснуться. Разноголосье сливалось в единую литанию, пряный дым от горящих душистых трав наполнял пещеру, смешивался с запахами соли и водорослей, кружа голову и дурманя, заставляя просто стоять и смотреть, вместо того чтобы нестись как можно дальше от проклятого места.

Ему показалось, что вот-вот изваяние шевельнется, оживет, блеснет глазами. А в следующее мгновение землю встряхнуло, со сводов грота посыпалась каменная крошка, стена за спиной статуи пошла трещинами и явила из себя тень, сотканную из самой ночной мглы.

Нечестивцы восхищенно заохали, пали ниц, а потом один за другим стали обращаться в иссохших мертвецов, когда тень пронеслась через них, попеременно даря объятия каждому. Настала очередь оторопевшей девочки. Тень ринулась к ней, отмахнувшись от молнии, брошенной рыжеволосым мужчиной, последним уцелевшим, и пропала из виду. Девочка осела наземь.

Торилец рванулся прочь из грота.

«Лаума проснулась! Лаума! Охраните, Светозарные!» – билось у него в голове, когда он бросался обратно в море.

1. Небесное княжество

Торговец прорывался через растекшуюся по горийскому базару толпу, расталкивая людей локтями и опрокинув на ходу пару прилавков.

Вслед ему неслись возмущенные возгласы, под ноги валились булки и корнеплоды, выпотрошенная рыба, на которой он поскользнулся и едва удержался от падения, да расписные котелки местного умельца, с надрывным звоном покатившиеся по камням мостовой.

Он перемахивал через препятствия, лихо протискивался сквозь сутолоку, но все равно не мог ни затеряться, ни оторваться от преследователей, отчего грязно ругался каждый раз, когда оборачивался.

Три Небесных мага двигались за ним по пятам, загоняли, как дичь на охоте, зажимали в кольцо. Чем обернется, если его поймают, Борс – тот, кто звался торговцем последние два дня, – боялся даже думать.

Будь рядом его напарница-ведьма, он трусил бы меньше – против тройки Небесных Калибе, конечно, не выстоять, но кровь бы она им попортила и отход прикрыла. Да только сегодня у Калибы своя задача, а у Борса – своя. И если ведьма сейчас поднималась по Небесной лестнице и имела все шансы исполнить задуманное, то Борс свою игру бездарно провалил. Наследил, да сам даже не понял где. Будто зеленый орденский ученик, а не повидавший жизнь Тихий.

– Ты что творишь, йодас тебя побери! – дорогу перегородил рослый мужик с окладистой бородой, разодетый и важный – Борс вспомнил, что видел его вчера, когда получал разрешение выйти на ярмарку, и недолго думая двинул ему в ухо, расчищая себе путь. Терять было нечего: едва ли еще когда придется получать дозволительную грамоту от гильдии торговцев Гории.

Мужик такого явно не ожидал: не смог увернуться, потерял равновесие и начал заваливаться набок. Кто-то попытался его поддержать, кто-то отпрянул, Борс же, не теряя времени, бросился в открывшийся в толпе просвет.

Гория выросла из лагеря торговцев, что, вопреки запрету князей, устремились к подножию Небесной лестницы сразу после самопровозглашения княжества магов, отчего застроена была хаотично: за пределами рыночной площади и опоясывающих ее каменных зданий начинались размещенные как попало деревянные дома, бесконечные стройки и вязь из узких улочек между ними. Борс нырнул в ближайший переулок, на счастье оказавшийся безлюдным. Удалось ускориться.

Выходило, что слухи о намерении Мистериса прибрать к рукам и остальные земли Лиха, а не только Черногорье, не врали. Горию, по крайней мере, магики теперь защищали как свои владения. А Борс с Калибой еще посмеивались над теми незадачливыми шпионами, которые, возвратившись к магистру Антосу с пустыми руками, изо всех сил оправдывались и клялись, что работать здесь стало невозможно.

Теперь было не смешно.

* * *

Вид Небесной лестницы заставил Калибу затаить дыхание.

Она слышала десятки донесений, смотрела зарисовки и вполне представляла, как выглядят эти парящие над туманной пустошью ступени, но все равно растерялась, когда увидела огромные плиты шершавого камня, висящие в воздухе одна над другой без каких-либо креплений. Ступени, удерживаемые одной лишь магией, поднимались в небеса и скрывались в облаках, а простая попытка их сосчитать оборачивалась головокружением.

«Где можно взять столько Силы? Где?» – думала Калиба всю дорогу наверх, и, судя по лицам ее спутников – дородной тетки, бородатого мужика и прыщавого юнца, – вопрос занимал не ее одну. Но если для них это было праздное любопытство, то Калиба действительно жаждала ответов. Таких, какие не стыдно будет принести магистру.

Только ей одной под силу выполнить это задание. Магов среди Тихих раз-два и обчелся, да и те уже вернулись от ступеней Мистериса ни с чем. Калиба так не оплошает, а когда она добудет сведения, которых никто до нее не смог, отец непременно задумается, кто настоящий наследник и продолжатель дела – Калиба или его доходяга-сынок.

Лестница заканчивалась широкой площадкой, окутанной туманом, еще более плотным, чем тот, что клубился внизу. В центре возвышалась статуя в полтора человеческих роста, вырезанная из белого камня. Калиба уже знала, что это такое, и просто рассматривала создание, в очередной раз удивляясь тому, сколько у Небесных свободной Силы, в то время как ее спутники дружно охнули, когда голем открыл глаза, полыхнувшие золотом, и оглядел пришедших.

Дальше должны были появиться эмпаты. Пройдешь их – войдешь в Небесное княжество.

Калиба еще раз прокрутила в голове свою легенду. Перебежчица. Штольмская Тихая с Даром, которая желает отречься от прошлого и начать новую жизнь.

Ложью эмпатов не проведешь, но против правды, преподнесенной с умом, оружия нет.

Ждать пришлось долго. Калиба успела обойти площадку кругом с сотню раз, размяться, оглядеть голема со всех сторон и от скуки позаигрывать с пареньком, который так испугался женского внимания, что едва не сбежал обратно вниз, прежде чем из тумана, налившегося жемчужным мерцанием, вышли Небесные.

Их было четверо: две совсем молоденькие девушки, мужчина, совершенно седой, хоть и нестарый, и женщина, за которую сразу зацепился взгляд. Редкое сочетание холодной и одновременно чувственной красоты: полные губы и точеное лицо, уже сбросившее девичью припухлость, но еще не начавшее увядать; глаза, прозревавшие самую душу, и осанка потомственной аристократки делали свою обладательницу весьма эффектной.

Женщина остановилась поодаль, скрестила руки и принялась наблюдать, чуть склонив голову набок. Невысокая и тонкая, затянутая в расшитые шелка и полная Силы настолько, что Калиба на пару мгновений невольно сощурилась, при этом едва погасив желание закрыться еще и рукой. Дама почувствовала ее внимание: вздрогнула, сверкнула глазами, и Калиба ощутила, будто в тело разом впилась тысяча игл.

«Я шпионка, Тихая. И я обладаю Даром. Я хочу начать новую жизнь среди таких же, как я», – Калиба мысленно повторила это с десяток раз, прежде чем ведьма-эмпат потеряла к ней интерес, и иглы отпустили.

– Милость Совета велика, – с придыханием возвестила одна из юных магичек, толстощекая и конопатая, трепетно прижимая к груди медальон-подсолнух. – Все, кто пришел с чистым сердцем, получат в Мистерисе кров, защиту и достойную жизнь!

«А остальные получат…» – продолжила Калиба и тут же себя одернула. Когда рядом эмпаты, стоит помалкивать даже в мыслях.

Девицы тем временем стали подходить, брать каждого за руку, заглядывать в глаза и задавать вопросы. Следом шел седой маг и повторял те же действия. Калиба медленно и глубоко вздохнула, выметая из головы все лишнее.

«Я Тихая. Я обладаю Даром. Я хочу начать новую жизнь среди таких же, как я».

Конопатая приблизилась к Калибе, коснулась ее ладони.

– Откуда ты? Как тебя зовут?

– Я Калиба. Я некоторое время шпионила для штольмского князя, а теперь хочу начать новую жизнь среди своих. Среди вас, – выпалила Калиба на одном дыхании.

Девица неловко отдернула руку и воззрилась на мага. Конопушки начали исчезать на фоне проступившего румянца.

– Из Тихих? – уточнил эмпат у Калибы.

Она кивнула.

– Смотри дальше, все в порядке, – подбодрил мужчина растерявшуюся девушку, уже раскрасневшуюся до кончиков ушей.

Калиба сообразила, что у молодняка здесь что-то вроде испытания. Что ж, все волнуются, тем лучше.

Ученица снова потянулась к ней, всмотрелась в лицо.

– Я хочу начать новую жизнь, – повторила Калиба, натянув самую искреннюю из своих улыбок, – здесь.

– Т-ты убивала? Причиняла боль?

– Лгала, предавала, – продолжила Калиба. – Приходилось.

– Тебе это нравилось?

– Нет.

– Она… Я не чувствую лжи, – пролепетало милое создание.

Седой маг долго глядел на Калибу, потом наконец кивнул.

– Олаф! – окликнула его женщина. В явно бархатном от природы голосе зазвенел металл.

Эмпат развернулся, дама едва заметно покачала головой.

– Ты не можешь войти в Мистерис, – передумал Олаф.

– Какого йодаса?! – Калиба инстинктивно подалась в сторону мужчины, пальцы обожгло готовой сорваться магией.

В следующее мгновение Калиба отлетела на пару ступеней вниз и только каким-то чудом удержалась на лестнице. Путь наверх перегородил голем, глаза которого теперь пылали огнем.

– Уходи! – потребовал эмпат, поравнявшись с големом. – Если до темноты не уберешься за пределы Гории, пожалеешь.

– Вы звали всех, в ком есть искра Дара!

– Кроме паршивых овец, – донеслось уже из-за тумана, который полностью скрыл от Калибы верхнюю ступень.

* * *

Борс бежал, подошвы сапог шлепали по лужам, и Тихий уже не различал: слышит он только свои шаги или маги не растерялись и уже несутся за ним след в след. Он оглядывался – и никого не видел, но топот, слишком громкий для одной пары ног, заставлял его оглядываться снова и снова.

Завернув за угол, Борс увидел перед собой деревянную лестницу, ведущую на второй ярус домов и дальше на крыши, возблагодарил Светозарных, которым отродясь не молился, и припустил вверх по ступенькам.

«На крышу, потом на другую улицу, – раскладывал он в голове план действий, – перелезть, махнуть к воротам».

– Хрен поймаете меня, магики! – уже вслух хмыкнул Борс, мягким шагом двинувшись по черепице.

И тут же из ниоткуда получил удар под дых, точно в него врезался сам воздух. Мир вокруг перевернулся, поплыл, и Борс кубарем полетел вниз.

Он не успел толком понять, что произошло, как уже обнаружил себя в соломе. Обрадовался, что так удачно приземлился, начал вставать и столкнулся взглядом с одним из преследовавших его магиков. Небесный приближался, на лице играла ухмылка.

Борс рванулся в сторону, зацепился за что-то ногой, потерял равновесие и снова упал, угодив в лужу. Раздался хохот.

– Ну и напрудил ты со страху! – заметил нависший над Борсом магик, рыжий, что лисица. Медальон – по каким и можно было с ходу признать Небесного – мотался из стороны в сторону и блестел на солнце, завораживая и ослепляя одновременно.

– Да ладно тебе, – откуда-то из-за спины Борса появился второй, темноволосый и не такой приметный, – месяц Талой Воды на дворе, кругом лужи, не обижай человека.

– У нас есть кому его обидеть, – рыжий магик выпрямился. – А я так, шутки шучу.

Борс попытался подняться, но не смог даже пошевелиться – воздух, вдруг ставший неподъемно-тяжелым, прижимал к земле.

Подошел третий, и вблизи Борс узнал в юноше с рассеченной бровью утреннего покупателя, который долго расспрашивал его о тканях, а потом ничего не купил.

«Без медальона ходил, гаденыш, вынюхивал!»

– Для торговца ты слишком быстро бегаешь, – сообщил магик, поигрывая вычурным украшением, таким же, как у них всех, – и слишком мало лжешь.

Борса будто молнией пронзило – эмпат! Он нарвался на эмпата!

– Да, да, – продолжил Небесный, – я знаю, что тебе страшно. Но не переживай так сильно – Мистерис не убивает людей, только гонит прочь тех, кто приходит со злом.

– В шею гонит, – хмыкнул рыжий.

– Я не понимаю, о чем вы! – попытался возмутиться Борс. – У меня есть разрешение гильдии торговцев! А вы напали на меня!

Маги переглянулись, рыжий закатил глаза.

– Знаешь, я, наверное, погорячился, когда сказал, что ты мало лжешь, – эмпат скривился. – Но мы это исправим.

Резкая боль пронзила язык и горло, Борс осознал, что у него во рту все горит, и заскулил от ужаса.

– Передашь своим хозяевам, что Мистерис не любит непрошеных гостей, – донеслось до Тихого сквозь его собственный вой, перешедший в мычание, – единственный звук, который Борс мог издавать с распухшим и обездвиженным, как и он сам, языком. – О, не смотри так жалобно – через пару дней ты снова сможешь говорить и, возможно, даже есть. Главное, не показывайся здесь больше и дружков предупреди. Милость Совета велика, но небезгранична.

* * *

Полуденное солнце – уже весеннее, набирающее силу, – играло в разноцветных стеклах стрельчатых окон, скользило лучами по отполированному камню пола и наполняло зал Совета мягким светом.

Альба проследовала мимо големов, застывших у дверей, бросила взгляд на камин со сложенными башенкой дровами и, решив не разжигать огня, заняла свое место за резным дубовым столом. Она, как всегда, пришла первой и, зная, что остальные вовремя не объявятся – еще ни разу такого не случалось! – принялась разбирать бумаги, которые предусмотрительно захватила с собой.

Марис отвечал за долгосрочные планы и воодушевление народа, Сергос разрывался между штольнями, мастерской и стройками, а большую часть насущных дел Альба взяла на себя, и дел этих становилось все больше. Если в первые годы после Восхода торговать с Небесным княжеством решались только самые ушлые и жадные, то теперь – спустя без малого десять лет – вести дела с Мистерисом стало престижно, и торговцы глотки друг другу готовы были перегрызть за возможность работать с магами. У Альбы голова шла кругом от предложений и просьб, поступавших ежедневно, не говоря уже о бумагах по текущим договоренностям. Мистерис закупал провизию и ткани, материалы, которые не мог добыть в своих горах, а продавал то, чем был богат, – магию. Когда наделенные Даром собрались вместе и показали зубы, выяснилось, что жить с ними в мире гораздо выгоднее, чем жечь костры. Зелья, снадобья, редкие драгоценные камни, которые могли добыть только маги, стали желанными. И, разумеется, их услуги.

Помощь магов была самым дорогим из предложенных Мистерисом товаров. Вопрос об оказании той или иной услуги решался на Совете. Свержением правителей, убийствами и приворотами, конечно, не занимались, хотя прошения поступали с завидной регулярностью, но исцеление, избавление от засухи, защита от Существ – пожалуйста. Разумеется, если Совет сочтет возможным, а у заказчика хватит денег. Альба хотела помогать людям и задаром. Тем, кто нуждался в этом, но не мог себе позволить. Сергос ее поддерживал, но Мариса им убедить не удавалось. Совет должны заботить исключительно дела магов, а людские беды – только за плату и в интересах отмеченных Даром. И все тут. Впрочем, творить добро по велению сердца подданным Мистериса не запрещалось, поэтому Альба не считала, что в этом вопросе на Мариса нужно давить.

Мечта отца Альбы об упорядочивании знаний о Силе и обучении магов тоже воплотилась в жизнь. Мистерис собрал разрозненные источники – единичные письменные и многочисленные устные, – свел знания воедино и задался целью их развить и преумножить. Первый фолиант получил название дневников Вессера, а Альба и отобранные ею люди занялись донесением его смыслов и составлением последующих томов. Теперь она учила подданных Мистериса, как когда-то ее учил отец. Отличался лишь размах.

Население Мистериса быстро выросло до трех с лишним тысяч, и отмеченные Даром, пусть уже и не массово, но продолжали подниматься по Небесной лестнице, а правом покинуть обитель магов через год, не принося клятвы верности, не пользовался никто. Изначальная идея об обучении, обязательном только для детей и подростков, быстро сменилась осознанием необходимости в той или иной мере просвещать и тренировать вообще всех.

Образованных аристократов и грамотных счастливчиков-простолюдинов оказалось в разы меньше, чем тех, кто едва читал и писал или не мог этого делать вовсе, – пробелы в общих знаниях приходилось восполнять.

Магией обладали все, сносно пользовались многие, но лишь единицы задумывались о ее природе и в полной мере понимали ее законы и свою ответственность – без основ искусства обращения с Силой было не обойтись.

Мистерис не мог не беспокоиться и о безопасности – боевые навыки, как магические, так и обычные, его подданным требовались тоже.

Всему этому учили в академии, под которую выстроили отдельное здание неподалеку от Алебастрового замка. Перечень дисциплин с каждым годом расширяли, тем самым стремительно приближаясь к образованию, какое в людских землях могли получить лишь благородные и богачи. Мистерис рос и набирал мощь, безумные в своей дерзости мечты одна за другой обретали плоть, но плоть эта требовала к себе все больше внимания.

– Воробушек, ну зачем ты все время приходишь заранее? – прогремело за спиной, вслед за скрипом двери. – Чтобы мы с Сергосом чувствовали себя неловко?

Марис рухнул в кресло слева от Альбы и расплылся в широкой улыбке. В последнее время он сменил свою вечно отросшую щетину на аккуратную бороду, а волосы стриг куда чаще, чем прежде, отчего приобрел вполне степенный вид. Шутки, правда, остались теми же.

– Прости, – подошедший вслед за ним Сергос легко коснулся губами ее виска и тоже присел за стол. – Заработался в мастерской.

Он возмужал и стал еще более поджарым, что усиливало сходство с князем Деннардом. Чего годы не изменили, так это привычки бриться до скрипа и того, как теплел взгляд серо-голубых глаз, останавливаясь на Альбе.

Они назвали друг друга мужем и женой здесь же, в Черногорье, в наспех сколоченном домике, который Марис еще долго величал первым чертогом Небесного княжества. Марис засвидетельствовал брачные клятвы и связал их руки золотой лентой, потом до утра горланил песни под лютню, а Альба с Сергосом танцевали. И она знала: сердце Сергоса принадлежит ей безраздельно и навсегда. Впрочем, это было взаимно.

Альба спрятала улыбку, предназначенную мужу, и обратилась к Марису.

– Я прихожу ровно в полдень, – напомнила она. – Это не заранее, это вовремя.

Марис демонстративно потер лицо:

– Хоть бы раз подыграла! Будто не воробушек, а старушка сварливая.

– У тебя, мой друг, – Альба откинулась в кресле и расправила юбку платья, – все, кто старше девятнадцати и не заглядывают тебе в рот, сварливые старушки.

– Элирен двадцать! – возмутился Марис. – Ну или что-то около того, – он неопределенно взмахнул рукой. – Так, а чего у нас тут так холодно?

– Да я бы не сказал. – Сергос вопросительно посмотрел на Альбу.

Она пожала плечами. На самом деле Алебастровый замок вполне сносно обогревался горячим воздухом, который поднимался по полостям внутри стен из подвалов, где Сергос предусмотрел печи, в которых не угасал магический огонь. Очаги в комнатах лишь дополняли эту систему.

Марис меж тем двинулся к камину, немного повозился, и в воздухе разнесся смоляной запах горящей сосны. Дрова затрещали, выбросили снопы искр, и во вспыхнувшем пламени заплясала саламандра. Они, как и другие Существа, в свободной форме в Мистерисе сами по себе не появлялись и не задерживались, но призывались легко.

– Холодно тебе – ладно, а духа зачем без нужды тревожить?

– Ну веселее с ними, дружище! Не люблю я пустой огонь.

– Так, ладно, – Сергос прищурился и сжал пальцами переносицу, – давайте к делу. Мне есть что вам рассказать.

– Давайте, – с готовностью поддержала Альба.

Марис делано вздохнул.

– Я думаю, – начал Сергос, когда тот наконец уселся, – есть все основания думать, – поправился он, – что Черногорье – не единственное месторождение мистериума.

С лица Мариса мигом слетела шутовская маска.

– Продолжай, – он подался к Сергосу через стол. – Что заставляет тебя так думать?

Альба порывисто вздохнула. Сергос и прежде делился предположениями о других, не черногорских залежах темной породы, но, если он завел разговор на Совете, значит, уверен.

– Это так очевидно, что я ума не приложу, как не догадался раньше. – Сергос взлохматил волосы. – Почему в Черногорье туманную тропу можно открыть только к подножию и от него?

– Из-за породы, по всей видимости, – пожал плечами Марис. – Скопление Силы искажает пути.

– Вот, – Сергос поднял палец вверх. – А что тогда насчет других мест, где даже наличие якоря не помогает?

С запасом магии, который подарила порода, хождение по гианьим тропам стало обычным делом. Но, чтобы не заплутать на путях, нужны ориентиры: четкая память о местности или магический якорь – особым образом зачарованный самоцвет. Такие камни Сергос инкрустировал в медальоны, а путешествующие маги размещали в людских землях. Правда, были уголки, где якоря не помогали. Неужели?..

– Ты думаешь, и там порода? – пробормотал Марис, озвучивая мысль Альбы.

– Я отправил элементалей по всем известным местам, где существуют проблемы с открытием троп. След мистериума есть везде.

– Ха! Не зря я снова стал видеть сны! Знал, что это добрый знак!

– Погоди! – Альба потерла лоб. – В медальонах и порода и якорь. Рядом. Но я могу открыть тропу к любому.

– Количество. – Сергос сложил руки домиком. – Большое количество мистериума, сосредоточенное в одном месте, искажает пути. А на работу самого якоря близость породы вообще не влияет.

– И где? – Альба покрутила перстень на пальце.

– В фотемских горах, в Штольме, Гардене и Торесе. И еще в Закатном, Великом и Темном морях, вместе взятых. До имперских земель, Островов и дальних морей я пока не дотянулся, но, возможно, и там.

– То есть породы много, – задумчиво протянул Марис, ослабляя ворот расшитого дублета.

– Пока это только догадки. Нужно смотреть, проверять, искать.

– Так надо отправить людей, наверное? – предложила Альба.

– Там не так все просто, – покачал головой Сергос. – То есть проверить след – да, просто. Но если все подтвердится и мы захотим добыть этот мистериум – а, я полагаю, что порода едва ли выходит на поверхность где-то, кроме Черногорья, – незаметно земли княжеств не перекопаешь. Значит, нужно разрешение князей, что весьма проблематично при наших с ними отношениях.

– Плевать я хотел на князей! – вскинулся Марис. Его шея и лицо налились лихорадочным румянцем. – Породы намного больше, чем мы предполагали. В чьих владениях и как глубоко она лежит, при таком раскладе дело десятое – я достану ее откуда угодно. – Он перевел дыхание и добавил уже непривычно тихим голосом: – Я хочу перестать лгать своим же людям.

Повисла пауза, в которой из звуков остался только треск поленьев и три напряженных вздоха.

Самопровозглашенный город-княжество не был верхом фантазии Мариса. К тому моменту как возвели необходимую часть построек и собрались бросать клич, в его шальной голове созрела еще более безрассудная идея – взяв силу породы, поднять Мистерис, а заодно и все Черногорье, в небеса.

Отговорить его от рискованной затеи стоило немалых трудов. Сошлись на том, что для задуманной ими дерзости просто необходимо предупредительное явление всемогущества, а магии в их распоряжении теперь столько, что можно не мелочиться. Марис создал свой лучший морок, мир узрел Восход, и весть о Небесном княжестве понеслась по землям. Но с ложью приходилось жить.

– Дело ведь не в том, много породы или мало, Марис, – нарушил молчание Сергос.

– И никто не обещал, что будет легко, – напомнила Альба.

– А что надо было делать? – Марис сощурился, отчего по-кошачьи желтые глаза потемнели. – Люди шли в Небесное княжество, нужно было встретить их радостной вестью о том, что они попали в балаган?

– Возможно, вообще можно было обойтись без Восхода. Не смотри так на меня, я не отрицаю, что решение общее.

– Альба, – тон Мариса стал назидательным, – Мистерис должен был потрясти мир до самого основания, иначе и начинать не стоило. Князья ведут себя так смиренно прежде всего потому, что боятся открытого конфликта. И во многом из-за Восхода.

– Верно, – кивнул Сергос. – Без Восхода мы бы получили войну. – Он перевел взгляд с Альбы на Мариса и обратно. – А помимо того, что я не особо горю желанием убивать кого-то, так мы еще зависим от торговли и нас слишком мало. Бить самим без разбора или ждать, пока нас просто закидают живым мясом, – так себе выбор.

Спорить с тем, что легенды о могуществе могут защитить не хуже армий, Альба не собиралась: кто рискнет в открытую напасть на тех, чьи пределы возможностей неизвестны, но явно велики, в то время как сами они кажутся недосягаемыми? К тому же от небожителей, которые двигают горы, гораздо проще стерпеть дерзость и не потерять лицо, чем просто от горстки людей, хоть и обладающих Силой.

– Хорошо, – Альба отбросила назад мешающийся локон, – с князьями все понятно. Но Марис переживает о лжи. Мы могли бы не лгать своим. В конце концов, при посвящении все дают клятву хранить тайны Мистериса. Тайной больше, тайной меньше.

– Эта тайна важнее прочих, а ее раскрытие принесет разочарование. – По лицу Мариса прошла кривая ухмылка. – Мистерис, что парит в небе, – это символ. Мы бы даже не собрали людей без него. Кто бы поверил, что мы на самом деле можем обеспечить их безопасность, не яви мы Силу? Покажи мне идиотов.

– А ты вообще уверен, что никто до сих пор ничего не заподозрил?

– Люди не склонны разрушать иллюзии, которые им по душе. – Марис развел руками. – Тебе ли, эмпату, не знать.

Альба знала. Для тех, кто только-только поднялся по Небесной лестнице, Восход был долгожданным чудом, природа которого заботила мало. А уж когда они спустя год приносили клятву и посвящались в тайну мистериума, назревший вопрос «как?» отпадал сам собой.

– Так пусть продолжают верить, – заключил Сергос. – Эта ложь хотя бы не приносит вреда. А то, о чем ты так мечтаешь, – безумие.

Марис выпятил нижнюю губу, будто обиженный ребенок. Из года в год у них повторялся разговор о Восходе, и каждый раз он заканчивался одинаково.

– Ладно, – тяжело вздохнул Марис. – Что ты думаешь делать?

– В ближайшее время проверю следы, которые обнаружил с помощью элементалей. Вон до Тореса хотя бы прогуляюсь. А если все подтвердится – надо думать, как договориться с князьями. Об этом, честно говоря, пора бы подумать при любом развитии событий.

– Мистерис не пойдет на поклон.

– Да кто тебе говорит про поклоны? – скривился Сергос. – Возмущение Совета князей за десять лет всяко поутихло, а знать привыкла к нашим услугам. Да к тому же в Золотом городе на престол взошел молодой Император, у которого неизвестно какие планы в голове. Весьма удачный момент, чтобы наладить отношения: все, кто имеет хоть какой-то разум, понимают, что Старым землям не нужна внутренняя напряженность, а союз выгоден всем.

– То-то я смотрю, как все поутихло, что шпионов в пять раз больше стали посылать.

– Кстати, вчера одна такая опять по лестнице поднялась, – вспомнила Альба. – Мало что Руми вокруг пальца обвела, так еще и Олаф поддался. А у той душа что в саже измазана и намерения на лбу написаны.

Мысль о девице с хищным взглядом неприятно кольнула, отозвалась беспокойством. Альба понимала, что и Руми и Олафа сбила с толку обезоруживающая откровенность шпионки, никто из ее братии прежде таких фокусов не выкидывал. Но эмпаты едва не открыли девке Тихих дорогу в Мистерис, и это при прямом запрете впускать ей подобных!

– Угу, слышал. – Марис почесал бороду. – В Гории Дамис с парнями тоже соглядатая заловили.

– Попытки шпионить неизбежны, – отмахнулся Сергос. – Они и друг к другу их засылают, особо не скрываясь. Это практически жест вежливости.

– Так говорят, что молодой Император – один из нас. – Марис снова навалился на стол. – Не лучше ли нам посмотреть в эту сторону? Подозреваю, что так мы гораздо быстрее получим полный доступ к тому, чего желаем.

– Я не приведу захватчиков в земли моих предков! – возмутился Сергос.

– Ладно, я просто предложил. – Марис откинулся назад и примирительно поднял руки.

– Мы создавали Мистерис, чтобы восстановить справедливость, а ты предлагаешь подумать о союзе с государством, которое только и делает, что воюет и не гнушается рабством!

– Да все, все, я не подумал, не заводись! Сказал, что в голову пришло. Но в любом случае делать первые шаги навстречу князьям – значит проявлять слабость. Устанем потом расхлебывать. Давайте лучше подумаем, как дать народу Мистериса то благо, которым у нас один только Альбин котяра пользуется? Раз породы так много.

– Мы пока не знаем точно. И это опасно, сотни раз же обсуждали!

– Да у тебя что ни предложи – все опасно!

– Так, давайте мы пока отложим эти спорные вопросы и решим то, что можем решить быстро? – оборвала Альба.

Ворох бумаг перед ней не уменьшался, как и перечень дел в голове, а перепалка по поводу долголетия, которого можно достичь с Силой, заключенной в породе, всегда затягивалась даже сильнее, чем обсуждение Восхода и политического будущего Мистериса. Марис требовал, Сергос предостерегал, а Альба все не находила слов признаться, что с недавних пор не один только Тиша не стареет.

– С новыми месторождениями мистериума решили, Сергос разберется, – продолжила она, пользуясь тем, что мужчины притихли. – Надо обсудить еще, как распределить тех, кто вчера поднялся по лестнице: их трое, женщина-повитуха, мужчина-каменщик и паренек, который делать ничего не умеет, но клятву рвался принести еще вчера, потому что «внизу ему сама жизнь противна». Все искренне жаждут приносить Мистерису пользу.

– Ну парням-то занятие найдем, – Сергос отбил ритм пальцами по столу, – а вот с работой для повитухи я даже не знаю, что предложить. Такая у нас это редкость.

– Да за детишками пусть смотрит, недавно вон совсем мелких привели.

– Конечно, Марис, это ведь одно и то же. – Альба хмыкнула.

– Ой, можно подумать, ты в этом сильно разбираешься, – отмахнулся Марис. – Кстати, твоя подопечная опять слезно просила поручить ей поиск детей. Я разрешил, не все ж ей на посылках бегать.

– А она ж, поди, забегалась! – вспыхнула Альба.

«Вот же пигалица! Хочешь как лучше сделать, а ей все неймется. И этот тоже хорош – разрешил он! Добрый чужими руками!»

– Но если ты сильно против… – начал Марис, поймав ее взгляд.

Альба перевела дыхание:

– Ладно, пусть. Только в следующий раз будь любезен меня предупреждать.

– Да вылетело из головы! – Марис хлопнул по лбу. – К тому же я пока разрешил только в свободное от твоих заданий время. Она ж еще одна никогда не ходила, только с другими искателями. Покажет себя, тогда и будем думать.

– Хорошо. – Альба кивнула. – С этим, считай, тоже решили. Давайте по прошениям пройдемся и на сегодня закончим. Мне еще надо вот это разобрать, – она поворошила свитки, все больше мозолившие глаза, – и в академии куча дел.

– Да и мне в мастерскую надо.

– А я, честно говоря, просто хочу уже наконец поесть! – Марис потер руки.

Альба покачала головой, но улыбку скрывать не стала.

– Есть в этом мире вещи поистине неизменные, – ухмыльнулся и Сергос.

Когда мужчины ушли, Альба вернулась к бумагам. Она оглядела кипу, вытянула первый попавшийся свиток из середины и едва удержала его в руках, заметив герб с колосьями и розами на сургуче. В груди заворочалась тревога – из гарденского замка не могли писать просто так.

Вздохнув, она развернула письмо, пробежалась глазами по пергаменту. Некий Гедеон, представившийся личным помощником князя Деннарда, действующим по его воле, сообщал, что великий князь при смерти, и если милорд Сергос желает проститься с отцом, то ему следует незамедлительно прибыть в Гарден.

Альба отложила свиток, потерла виски. Хороших вестей она от этого письма и не ожидала. Надо сказать Сергосу.

Она поднялась, чтобы пойти за ним, но передумала, опустилась обратно в кресло и потянулась через медальон к Лидисс, вспомнив, что та как раз сейчас где-то в Гардене. Вчера Альба лично открывала ей тропу в столицу княжества.

Перед внутренним взором возникла худенькая девушка с волнистыми волосами цвета спелой пшеницы, собранными в низкий хвост, и голубыми глазами, на дне которых вечно плескался страх, который она тщетно пыталась скрыть за напускной надменностью; звонкий голос и слегка, едва-едва заметно, прихрамывающая походка – чем точнее будет образ, тем легче зачарованному элементалю будет донести послание. Медальон потеплел, Альба отпустила мысль.

«Срочно отправляйся в гарденский замок, узнай, что с князем Деннардом. Найди Гедеона».

«Потом можешь заниматься своими делами», – добавила она вслед.

* * *

«Отправляйся в замок срочно!» – фыркнула Лидисс, когда видение-приказ, посланное Альбой, угасло.

Вот прям вынь да положь, Ее Светлость желают срочно. Или как там к ней обращаться? Титулов в Мистерисе нет, но Альба же мнит себя княгиней, не меньше. Сама не пробовала свою благородную задницу поднять и пойти выяснить все, что интересует? Или мы только чужими руками можем? Она едва управилась со вчерашними поручениями, ради которых Альба выдернула ее из Олты, где у Лидисс, между прочим, еще были свои дела, ничуть не менее важные. А тут уже подоспели новые прихоти!

Лидисс обмерла и остановила поток мыслей. Тронула медальон. Холодный.

«Фух, да ушла она давно! Почудится же!» – выдохнула она.

На расстоянии Альба не читает. По крайней мере, если бы читала, то уже как-нибудь бы дала знать. Но Лидисс все равно старалась обрывать такие мысли. Так еще забудешься при ней, а злить Альбу совсем не улыбалось.

В общем-то, Лидисс и не имела ничего против гранд-дамы Мистериса и прекрасно помнила, кто рисковал жизнью и прыгал за ней в озеро, полное ундин. Просто очень раздражало это разделение. Вроде бы как в Мистерисе все носящие медальон равны, но кто-то сидит в высоком замке и командует, а кто-то носится по грязным людским землям и только и делает, что выполняет указания.

Ну да, Трехглавый Совет заботился о подданных. Жители Мистериса не бедствовали, учились, занимались магией и тем трудом, что был им по душе, развлекались – в общем, жили лучше, чем все земные аристократы, вместе взятые. Но все это даровал своей милостью Совет, и властью обладал только он. А Тэй всегда говорил, что власть – это самое главное.

И здесь с ним было сложно не согласиться. Ведь чем бы Лидисс ни занималась, когда зачарованный сильф приносит видение и в ее голове звучит отзвук бархатного голоса, Лидисс должна все бросить и бежать исполнять волю его обладательницы. У Альбы власть, с ней не поспоришь.

Хотя, конечно, если сравнивать с их жизнью до Мистериса, то о большем сироты из Лиха и мечтать не могли.

Кошелек, украденный ими у Мариса, быстро опустел. Помыкавшись какое-то время и совсем оголодав, брат с сестрой решили просить убежища в храме Светозарных. Их приняли, но очень скоро Лидисс уже не понимала, рада она этому или нет. Работать приходилось с самого утра и до первой звезды, храмовый хлеб всегда был черствым, а похлебка жидкой – и мало. Еще и магию приходилось скрывать в два раза тщательнее, чтобы не оказаться на улице. В самые тяжелые дни, засыпая на твердой лежанке и не чувствуя тела от усталости, Лидисс вспоминала своего старого мужа и думала, что при нем жилось даже получше. Нужно было только зажмуриться и потерпеть, зато потом она могла вдоволь поесть, еще и для Тэя еды припрятать.

Лидисс поежилась от воспоминаний. Она и правда так думала: из-за голода сожалела о старом уроде, которого с удовольствием прикончила бы еще парочку раз. Немыслимо.

А потом случился Восход и по всему свету понеслись вести о Мистерисе. Княжество магов звало всех, в ком горит искра Дара, и обещало им защиту. Лидисс и Тэй сбежали из храма и отправились в Мистерис сразу же, как услышали о нем.

Конечно, они и представить не могли, что в Мистерисе правит знакомая им троица. Поняв, кто они, Тэй знатно струхнул и в очередной раз засобирался бежать. Лидисс отказалась, впервые не подчинившись старшему брату. Она не собиралась больше скитаться, голодать, спать на жесткой лежанке и работать за троих. Звали тех, в ком горит искра Дара, обещали защиту – так выполняйте!

И она не ошиблась. Их узнали, но зла никто не держал, более того – оказалось, им даже рады.

С тех пор Тэй и Лидисс ни в чем не знали нужды. Из бродяжек-сирот они превратились в уважаемых жителей нового мира, свободных и сытых; у них появился дом и уверенность в завтрашнем дне. Спустя положенный год они принесли клятву верности, получили медальоны и стали полноправными подданными Мистериса, посвященными в его тайны. Но внизу, в мире старом, оставались десятки таких же отмеченных сирот – иногда при живых и благополучных родителях, – которые сами не могли добраться до Небесной лестницы. Поэтому, получив медальон, Лидисс сразу вызвалась присоединиться к тем, кто разыскивает детей с Даром. Но тут влезла Альба, отчего-то выбравшая ее себе в подопечные, и обязанность мотаться по поручениям Совета стала первоочередной, а все остальное – только если по пути.

Поначалу Тэй тоже подался в искатели, и его в этом благом занятии никто не ограничивал, но через пару лет Мистерис начал усиленно развивать перемещения туманными тропами, и Тэй оказался в числе тех, кто решил заняться якорями для них. Он закладывал новые и поддерживал в порядке уже брошенные. Совет желал, чтобы в каждом городе – от княжеских столиц до самых захудалых деревушек – был магический ориентир, что обеспечило бы возможность быстрого перемещения по людским землям. Система якорей снимала необходимость знать и четко представлять ту местность, в которую маг собирался открыть тропу. Достаточно было лишь обладать особой картой и медальоном Мистериса, чтобы переместиться к любому из якорей. По крайней мере, так учили в академии: дескать, вот собственной силой открыть и удержать тропу почти невозможно, а с запасом породы, что вложен в медальон, – раз плюнуть, если еще и с картой якорей, и того проще. Лично проверить эти знания Лидисс не удавалось – сколько бы она ни пыталась, самостоятельно открывать тропы у нее не выходило. Но не всем же двигать горы. Кто-то делает не такие зрелищные, но оттого не менее важные дела.

Вот к этим-то делам Лидисс и не терпелось вернуться. И чем быстрее она разузнает, что там стряслось в гарденском замке, тем быстрее Альба от нее отстанет.