автордың кітабынан сөз тіркестері  Лытдыбр. Дневники, диалоги, проза

Антон Носик

Евреи же занимались ростовщичеством повсюду. Это

мужчины городка долго любили отправиться за океан на какую-нибудь мировую войну и вернуться оттуда в гробу со всеми воинскими почестями

пару недель до его смерти мы встретились на вернисаже моей выставки “Воскрешение Пабло Пикассо в 3111 году”. Обрадовались, обнялись, сфотографировались

Нужно просто понимать общий исторический вектор.

Когда-то государство создавалось в силу неразвитости технологий, как инструмент коллективного выживания очень дорогой ценой.

Те времена прошли, и многие задачи, возлагавшиеся на Государство, стали по силам индивидууму.

То есть сама полезность этого института очень сильно редуцировалась. А цена, которую с нас за эту заботу требуют, выглядит вполне абсурдной.

И стало это самое Государство атавизмом, вроде червеобразного отростка прямой кишки или крайней плоти. Это пара таких фрагментов организма, которые в лучшем случае бесполезны.

Но в червеобразном отростке иногда заводится аппендицит, чреватый смертью от перитонита, если вовремя не произвести хирургическое вмешательство, а крайняя плоть грозит фимозом, парафимозом, служит чашкой Петри для инфекций и повышает онкологические риски у полового партнёра.

То есть лучшее, что можно с этими атавизмами сделать, – просто отсечь их.

Та же фигня с Государством.

Достоверность – враг сенсациям.

защитная реакция, состоящая в потере восприимчивости к внешнему раздражителю по мере его усиления, отмечается не только на примитивном уровне волокон, для которых Введенский её описал. Для высшей нервной деятельности свойственны такие же механизмы блокировки чрезмерных внешних раздражителей. Взять хоть наружную рекламу в современном мегаполисе. Ежедневно она долбит нам мозг сотнями сообщений, призванными привлечь к себе внимание, внедриться в сознание, к чему-то побудить. Но часто ли мы реагируем на эти бесконечные, повторяющиеся раздражители? Как правило, у горожанина с нормальной психикой глаз давно “замылен” и безучастно скользит по всем этим поверхностям, не фиксируясь на них. При этом довольно очевидно, что любой из нас, натолкнувшись на такой же рекламный билборд в тропических джунглях, и заметит его, и рассмотрит, и прочтёт. Потому что со зрением у нас всё в порядке. Защитная реакция связана не со слепотой, а с отказом мозга воспринимать и “переваривать” запредельное количество одинаковых, повторяющихся сигналов.

Осмелюсь утверждать, что явление, описанное в диссертации Введенского, можно наблюдать и за рамками отдельной человеческой психики – в масштабах человеческих групп и целого социума. Реакция общества в целом на внешние раздражители (такие, как сообщения интернета и СМИ) способна притупляться и ослабевать, вплоть до полной апатии, при любом “зашкаливании” однотипных сигналов на протяжении ограниченного периода времени.

Собственно, через оперу Римского-Корсакова сэр Питер Шеффер и познакомился с пушкинской трагедией, под влиянием которой в 1979 году написал пьесу “Amadeus”. Действие в ней разворачивается в той самой психиатрической лечебнице, где умирающий Сальери вспоминает сложную историю своих отношений с Моцартом.

Первая постановка, пользовавшаяся большим сценическим успехом, вызвала ворчание узкого круга меломанов, недовольных “поклёпом” на достойнейшего, хоть и подзабытого итальянского мастера.

Но уж когда Форман эту пьесу экранизировал, срубив 8 статуэток и кучу других важнейших кинопризов 1985 года, тихий ропот меломанов сменился целой международной кампанией по защите доброго имени Сальери. Каждый музыкальный критик счёл своей обязанностью написать, что на самом деле никого итальянец не травил, а Форман и Шеффер беспричинно и незаслуженно очернили образ одного из важных венских композиторов…

Эта реакция была и предсказуемой, и закономерной, и фактологически справедливой – а попутно продемонстрировала, до какой степени Голливуд эффективней классической литературы в популяризации исторических легенд. Но главное, о чём стоит сказать, чтобы эта готичная история обрела долгожданный хэппи-энд, – это долгосрочный результат сотрудничества Формана и Шеффера. При всей своей эрудиции в вопросах музыкальной литературы, одного не могли добиться просвещённые критики чешского режиссёра и английского драматурга: они не могли заставить музыкантов играть сочинения Сальери, которые перестали исполняться и издаваться с начала XIX столетия. А вот Форман и Шеффер добились именно этого. Хотя легендарный саундтрек “Амадеуса”, ставший одним из самых продаваемых альбомов классики за всю историю звукозаписи, состоял сплошь из Моцарта, выход фильма дал неожиданный и мощный толчок для возрождения интереса как раз к Сальери. В наш постмодернистский век история “гения и злодейства” совершила полный круг. Если героев Пушкина (как и их прототипов) интересовало, какие злодейства совершал тот или иной гений, то современникам Формана и Шеффера вдруг срочно захотелось узнать: а что гениального сочинил оскароносный злодей?

На небо я смотрел
на вид
на
вид войны
на белый свет

нет
у меня другой любви
и этой
тоже нет

дурную память
истребят
серебряный
затянет след
нет
у меня другой тебя
и
этой
тоже нет

лицо завесь лицо завесь
в три длинных пряди свет завесь
нет у меня другой любви
а смерть
какая есть

(из книги “Праздник” [Иерусалим, 1993], цикл “Другое небо”)

припомнить коллегу Аристотеля, который дал очень вдумчивый ответ на этот древний вопрос. “Лучших форм правления – говорит мудрый грек, – три, а именно, загибайте пальцы, это: 1. монархия, 2. аристократия (как Спарта или та же Венеция, которая всегда управлялась патрициатом: к рычагам власти имели доступ выходцы из старых семей, гуманистически и юридически образованные) и 3. демократия. Но рано радоваться, – продолжал Аристотель. Теперь, друзья, разгибайте пальцы! Перечислю вам самые плохие, худшие из всех возможных форм правления. Это 1. монархия, вырождающаяся в деспотию, 2. аристократия, когда вырождается в олигархат, 3. демократия, вырождающаяся в охлократию, то есть господство черни и её вкусов.

для человека искусства квартплата представляет собой статью непредвиденных расходов