Ледяная ненависть — самая сильная, самая надежная. Она ведет тебя, подстегивает, ни на миг не оставляя в покое. Жгучая ненависть быстро угаснет, а ледяная никуда не денется; она всегда в твоем сердце и во всех потрохах; она постоянно будоражит твой разум и заставляет сжиматься кулаки, даже когда некого бить.
Это свойство родилось в незапамятные времена. Безвестный примат, недавно обретший коварство, спасающее в джунглях получше когтей и зубов, однажды взъярился по какому-то поводу — и впервые не дал ярости сойти на нет, а лишь дал ей остыть, закрепиться в памяти, затаиться в душе; и терпеливо холил и лелеял ее; и ярость переросла в стойкую ненависть. Еще до того, как по земле зашагал австралопитек, у той злобной мелкой ветви приматов сформировалась тяга к мести. Свет еще не видывал столь опасных тварей.
Люди попадают в неприятности, набираются знаний, познают сильные чувства — а потом, с течением времени, забывают и неприятности, и знания, и чувства. Жизнь, по существу, непрерывная цепь забвения.
Ведь «я» было основой жизни, квинтэссенцией. Общественные институты, культура, экономика были лишь средством выражения этого «я». У него не было ничего, кроме «я», и «я» принадлежало ему. Больше он ни в чем не нуждался.
«Спасибо тебе», — сказал он, последний человек во Вселенной
Когда-то в прошлом — в каком прошлом, в чьем прошлом? — он знал эти слова, и Солнце с большой буквы, и воду в ручьях, знал про глаза и тела. Только вот знал ли на самом деле? Было ли у него прошлое, когда он мог что-либо знать? Или слова заложили в него извне, чтобы он мог их использовать, когда потребуется, как инструменты — опять новое слово, — чтобы описать место, где он появится? Зачем его описывать? Для себя? Глупости, ему не нужно ничего знать, ему неинтересно.
Человеческое воображение способно творить чудеса, воспроизводить то, чего на деле вовсе не происходило, поэтому безоговорочно доверять ему не следует ни в коем случае.
Урок, что человек сам по себе — лишь мельчайшая помарка на полотне вечности. Урок, что одна жизнь относительно несущественна, если сравнивать ее с ошеломляющей истиной — чудом всего живого.
Фольклор никогда не бывает чистой выдумкой, в основе его обязательно лежит факт; потом к одному факту прибавляется другой, два факта искажаются до неузнаваемости, и рождается миф. Но в конечном счете за любыми напластованиями непременно прячется изначальная основа — факт
