– Ну, пусть будет так. Но проклятие заключается в том, что приходится валяться здесь, в полном сознании, с ясным умом, и знать, что ниточки все обрываются и обрываются и с каждой секундой все больше и больше прекращается связь с внешним миром. Я уже не вижу, слух и другие чувства покидают меня; скоро я лишусь и языка. И все время я буду здесь лежать, живой, мыслящий, но уже бессильный.
– Значит, вместо вас здесь будет ваша душа.
– Чепуха! Это будет значить только то, что высшие психические центры в моем мозгу еще не затронуты. Я могу еще помнить, могу думать, соображать – вот и все. Действуют они – действую и я. Когда кончится и это – меня не станет. Какая там душа!
– И он никогда не философствует о жизни? – добавил я.
– Нет, – ответил Волк Ларсен с неописуемой горечью, – и он счастливее меня, оставляя все эти вопросы в покое. Он слишком занят самой жизнью, чтобы еще задумываться над ней. Моя ошибка в том, что я когда-то открыл книгу.
Охватившая меня вдруг ревность положила конец колебаниям. Сомнения не оставалось: я ревновал, значит, я любил!
– Возможно, что я научился стоять на своих ногах, – сказал я, – но мне нужно еще научиться наступать на ноги других.
Человек не может быть несправедлив к другому. Он может быть несправедлив только к себе
Я верю в то, что жизнь – борьба. Она подобна дрожжам, которые движутся, могут шевелиться минуту, час, год или сто лет, но в конце концов все-таки должны остановиться. Большие пожирают маленьких, чтобы продолжать двигаться, сильные пожирают слабых, чтобы удержать в себе свою силу. Кому посчастливится, те съедают больше и двигаются дольше, вот и все.
– И он никогда не философствует о жизни? – добавил я.
– Нет, – ответил Волк Ларсен с неописуемой горечью, – и он счастливее меня, оставляя все эти вопросы в покое. Он слишком занят самой жизнью, чтобы еще задумываться над ней. Моя ошибка в том, что я когда-то открыл книгу.
Вы частица той группы людей, которая изобрела так называемое правительство, чтобы захватить власть над всеми другими людьми, чтобы есть пищу, которую добывают другие и которую они хотели бы есть сами
Я верю в то, что жизнь – борьба. Она подобна дрожжам, которые движутся, могут шевелиться минуту, час, год или сто лет, но в конце концов все-таки должны остановиться. Большие пожирают маленьких, чтобы продолжать двигаться, сильные пожирают слабых, чтобы удержать в себе свою силу
– Какое несчастье! – продолжал он. – А мне хотелось сначала расправиться с вами, Сутулый! Я думал, у меня остались силенки на это.
– Но почему? – спросил я со страхом и с любопытством.
– О, чтобы чувствовать себя живым, двигаться и действовать, быть до конца сильнейшим куском дрожжей и сожрать вас! А вот приходится умирать!
