жеманно сослалась на головную боль. В любой непонятной ситуации нужно жаловаться на головную боль.
Когда Эди снова распахнула глаза, она по-прежнему сидела по-турецки на полу кабинета-салона Нелл Дойл. Только она была уже не одна. Перед ней сидел на корточках Лоус Эверетт.
Мертва. Руби. Была мертва.
Дух принадлежал вовсе не Нелл Дойл. Это была… — Руби?!
Зажмурившись, она нащупала кромку Завесы и, протяжно выдохнув, скользнула в смерть.
Эди зажмурилась. В последний раз услышала оклик матери. И рухнула во тьму.
И вдруг… на краю ее зрения мелькнул свет. К ним приблизился второй, ярко горящий дух
Вихрящаяся колонна полынного дыма потекла назад в Завесу, и Эди впилась в нее взглядом, высматривая заточенного там духа, — но не нашла ни искры света. Ни единой яркой точечки. Полынь не сработала? Или ошиблась сама Эди? Но нет, что-то там все же было. Что-то извивалось в дыму. Что-то темное, бьющееся в неровном ритме… Эди отшатнулась. Это был не дух.
Эди вдохнула поглубже, зажмурилась и перешла в смерть.
Эди тут же зажмурилась и потянулась к духу мальчика, временно заключенному в сознании сестры. Но его там не было. Его место занял иной дух.
