— Нет большего позора и несчастья для нойона, чем потерять свое знамя, полученное от предков. Можешь потерять и табуны, и людей, но пока в твоих руках знамя, ты имеешь право вернуть свое и добыть другое. Под свое знамя ты можешь собрать воинов, жаждущих добычи и славы, и подданных, ищущих защиты и покоя. Знамя — это небесное право и сила нойона; без знамени он волк, потерявший клыки и беспомощно озирающийся по сторонам. Боги и люди отворачиваются от него, он обречен погибнуть как обессилевший кулан под клювами воронья.
Самое плохое для мужчины, хуже которого не может быть ничего на свете, это потерять лицо. Можно быть и рабом, имея свое лицо, а можно быть нойоном и не иметь его. Утром после сна и вечером перед сном мужчина должен думать о том, как достойно нести свое лицо и не уронить его. Это главная мудрость мужчины.
такое же снится. Ты не верь ему, когда он начинает всякое болтать, у него мозги бараньи. Только ты никому не говори об этом, а то люди узнают и будут все над нашим родом смеяться. — А-а… — Хачиун медленно жевал, приподняв грязное лицо кверху, на дымоход и, озадаченно моргая, пытался понять услышанное. Тэмуджин, вставая, еще раз повторил Хасару: — А ты смотри, больше не распускай свой пестрый язык. Запомнил, наконец, что тебе говорю? — Запомнил, — глухо проговорил тот, пряча в сторону побуревшее лицо. Дождавшись, когда за Тэмуджином закроется полог, Хачиун быстро повернулся к Хасару, сочувственно оглядывая его мрачное лицо, спросил: — А у тебя часто такие сны бывают?
Глядя в лицо ему, он перестал ворочать скулами, выжидая с набитым ртом ответа. — Ты что, безрогий баран, болтаешь? — поперхнувшись от неожиданности, побагровел Тэмуджин. — Ты еще при людях скажи… Я тебе что вчера говорил? Хасар смущенно посмотрел в сторону Хачиуна, уткнулся в стол, стал жевать. — А кому вы горбы набили, а? — быстро привстал на голые колени Хачиун, возбужденно глядя на братьев. — Никому ничего не набили, просто ему, видно, сон приснился, — сказал Тэмуджин, не сводя с Хасара негодующего взгляда. — Глупые сны обычно баранам снятся, а еще нашему Хасару. — А разве бараны тоже сны видят? — пораженный Хачиун, округлив глаза, размазывал по щеке налипшую сметану. — Точно так же, как люди? — У людей сны разные бывают, а баранам одно и то же снится, будто им набивают горбы и они превращаются в верблюдов. Понял? И нашему Хасару
Хасар сел к столу рядом с Тэмуджином, набросился на еду. Густо смешав свежий, мягкий творог со сметаной, он начал полными ложками запихивать его в рот, едва успевая проглатывать. Вдруг он, вспомнив, остановился и с возбужденным лицом повернулся к Тэмуджину: — Как вчера съездили, брат? Набили им горбы? Я ждал-ждал вас, да не выдержал и заснул.
