Глава 1. Каменное Сердце Монтегравиты
В Алайских горах время текло иначе. Рассвет здесь длился вечность — солнце, словно нехотя, выкатывалось из-за восточных хребтов, заливая ледники кроваво-золотым светом. Снежные вершины, острые как зубья пилы, сначала робко розовели, потом вспыхивали ослепительной белизной, а к полудню начинали слепить глаза, будто гигантские зеркала, подвешенные к небу.
Ниже, на склонах, густел хвойный лес. Деревья цеплялись корнями за камни, будто понимали: одно неверное движение и сорвёшься в пропасть. Воздух пах смолой, мхом и чем-то металлическим — возможно, железом, вымываемым горными ручьями из недр. Эти ручьи, серебристые и шумные, прыгали по ущельям, но к середине дня их голоса становились тише: солнце выпивало их воды, оставляя лишь влажные следы на камнях.
К вечеру горы меняли нрав. Тени от скал удлинялись, сливаясь в одну сине-чёрную массу. Ветер, игравший днём в догонялки с облаками, теперь завывал в расщелинах, будто оплакивал чью-то смерть. Становилось холодно — не просто прохладно, а так, что дыхание превращалось в пар, а пальцы немели.
Именно в этот час, если приглядеться, можно было заметить огонёк где-то высоко, почти у самых облаков. Не костёр — слишком ровный и жёлтый. Скорее, свет из окна. Или из бойницы.
Сначала казалось, что это просто игра света на скалах — золотистые блики, мерцающие между серых утёсов. Но когда облака рассеивались, открывалось невозможное: целый город, вросший в горы, как драгоценность в оправу.
Монтегравита-Торре-Оро. Столица Империи Глубинного Мрамора.
Гигантские башни, выточенные из чёрного камня с прожилками золота, прорывались сквозь толщу горных пород, будто деревья сквозь камень. Их шпили, острые как иглы, пронзали облака. Стены — неровные, словно выгрызенные зубами великана — опоясывали уступы, повторяя изгибы скал так точно, что невозможно было понять, где заканчивается природа и начинается работа дворфов.
Город жил.
Из сотен окон лился тёплый жёлтый свет. По мостам, перекинутым между башен, сновали фигурки в тяжёлых плащах. Где-то внизу, у подножия, дымились кузницы — даже на этой высоте ветер доносил запах раскалённого металла и жареного мяса. А из огромных ворот, вырубленных в форме пасти дракона, каждое утро выходили караваны: повозки, гружёные мраморными блоками, громыхали по выщербленным дорогам, увозя богатство империи в мир людей.
Но главное чудо было внутри.
Потому что Монтегравита-Торре-Оро — это не просто город на горах. Это город в горах. Лабиринт тоннелей, залов и лестниц, уходящий вглубь на мили. Здесь, в залах с колоннами толщиной с корабельную мачту, дворфы ковали оружие, которое не тускнело веками. Здесь, в садах, освещённых светящимися грибами, росли овощи размером с человеческую голову. А в самом низу, в Сердце Горы, стоял тронный зал — его пол был выложен мраморными плитами, под которыми плескалась лава.
Говорят, если приложить ухо к стене, можно услышать, как город дышит.
Главная улица столицы — Бульвар Падающих Золотых Игл — была так широка, что по ней могла бы проехать тройка слонов, не задев прилавки. А они стояли плотно, как грибы после дождя: каменные столешницы, заваленные товарами, которые могли существовать только здесь, в этом городе-сокровищнице.
— Морковь с лавовым сердцем! — орал седобородый торговец, потрясая корнеплодом размером с булаву. — Откусишь — и язык запляшет сам!
И правда: овощи на рынках Монтегравита-Торре-Оро будто сошли со страниц сказки. Тыквы, в которых можно было бы выкупаться, их оранжевая мякоть пахла карамелью и дымом. Лук, чьи кольца светились слабым голубоватым сиянием — побочный эффект удобрения светящимися спорами. А виноград… Боги, этот виноград! Каждая ягода — с кулак, с толстой кожицей, которая лопалась во рту, выпуская взрыв вкуса: то ли мёд, то ли кровь дракона.
— Выращено в Пещерных Садах! — хвастался продавец, указывая на клеймо в виде гриба. — Ни капли солнца — только лавовый пепел и любовь!
Толпа гудела, как улей. Одни дворфы торговались, другие — просто пили прямо у прилавков, закусывая «огненными редьками», от которых из ушей шёл пар. А над всем этим возвышались Лестницы Громового Шёпота — мраморные ступени, широкие, как королевские покои, ведущие к тронному залу.
Каждая ступень была выточена из цельного пласта глубинного мрамора, испещрённого золотыми жилами. По бокам — статуи прежних императоров, застывшие в вечном бдении: их бороды были так детализированы, что казалось, вот-вот зашевелятся от ветра. А вверху, за дверями с руническими заклятьями, сидел Донато Громобородый.
Говорили, что когда император смеётся, в кузницах гаснут горны — даже пламя затихает, чтобы послушать. Его борода, заплетённая в косы с вплетёнными молоточками, гремела при каждом шаге. А трон…
Трон был высечен из метеорита.
— Следующий! — гремел голос стражи, и новая делегация поднималась по ступеням, прижимая к груди дары: может, слитки, может, овощи-гиганты.
А город жил. Гудел. Ковал.
Брунди не был ни самым высоким, ни самым широкоплечим среди дворфов Монтегравита-Торре-Оро — но он определённо был самым рыжим. Его борода, заплетённая в две небрежные косы (вопреки моде на семь сложных узлов), напоминала вспыхнувший костёр. А глаза — холодного голубого оттенка, как ледники на северных склонах Алайских гор — выдавали в нём редкое сочетание: добряка с привычкой попадать в неприятности.
— Брунди, чёрт бы тебя побрал, опять ты в моём эле! — орал хозяин таверны «Три потрошёных тролля», размахивая половником.
— Я просто проверял, не прокис ли он! — отмахивался Брунди, вытирая пену с усов.
Он сидел за угловым столом, окружённый полупустыми кружками и таким же полупустым
