Они смеялись, когда их губы соприкоснулись, — Элиза ощутила улыбку на его губах и улыбнулась еще шире, слишком счастливая, чтобы обеспокоиться тем, что скорее препятствует, чем помогает поцелую. Но потом Мелвилл сжал пальцами ее подбородок, наклонил ее голову, а сам приоткрыл рот и...
Что сказать, в конце концов, на свете есть множество занятий, гораздо более важных, чем разговоры.
— Не позволяйте себе задумываться, это было бы сущее бедствие,
Изъян храбрых поступков, подумалось Элизе, заключается в том, что они и близко не приносят той радости, какую можно было бы ожидать. На самом деле, если судить по последствиям, чувство вины, беспокойство и страх были точно такими же, как после поступка трусливого. Впрочем, не совсем. Ибо из-под терзаний, опасений перед лицом грядущего, тревоги, что семья, возможно, никогда ее не простит, прорастало крохотное зерно удовлетворения — если решение Элизы окажется самой чудовищной ошибкой в жизни, по крайней мере, это будет ее собственный выбор, а не выбор, сделанный за нее.
Он всегда был так благороден, добр, внимателен к своим обязанностям.
— Обязанности — не то слово, которое в моих представлениях связано с любовью
когда у человека есть желание и возможности, но он ими не пользуется только потому, что боится, он растрачивает себя зря, и это ужасно.
— И постарайтесь избавиться от этой страдальческой мины, — распорядилась наставница. — Она не добавляет привлекательности.
— Я пытаюсь не убить нас, — процедила Элиза сквозь стиснутые зубы.
— Если будем так медленно ползти, то с большей вероятностью погибнем от голода
— Я восхищаюсь вашей стойкостью, миледи, — пропела она голосом, исполненным напускного сочувствия. — Один лишь взгляд на его сиденье повергает меня в слезы... не представляю, как вы держитесь.
При этих словах голос к Элизе вернулся.
— Мне льстит ваше восхищение, миледи, но оно излишне, — сказала она. — Поскольку последний джентльмен, занимавший это сиденье (мистер Мартин, если мне не изменяет память), вполне жив и здоров, стул не причиняет мне боли.
— Действительно, нет ни малейшего смысла лить слезы над предметом мебели, — поддержала ее Маргарет. — Впрочем, может, вас расстраивает сам по себе дуб, леди Селуин?
Наверное, положение богатой вдовы вроде твоего и способно вдохновить девушку, но где взять уверенность, что муженек умрет достаточно скоро?
Ты уверена, что он привлекателен? Может, просто очень высок? Я часто замечала, что люди путают эти качества
— Пожалуй, хорошо, что я не писала портрет вашего самомнения, — заметила Элиза. — Оно не поместилось бы на полотно.
