Былины

(в пересказе А. Н. Нечаева)

---

Слово о былинах

У многих народов созданы песни, в которых рассказывается о бесстрашных воинах, рисуются яркие картины жизни и быта. Учёные — литературоведы и историки, писатели давно обратили внимание на такие песни-сказания, начали их записывать и публиковать. Так стали они достоянием литературы. Вспомним «Илиаду» и «Одиссею», «Песнь о Нибелунгах», «Калевалу» и многие другие народные эпические произведения. К таким песням-сказаниям относятся и русские былины, или старины, как нередко называют их в народе.

Былины — это произведения устного народного творчества, которые хранились в памяти, передавались из поколения в поколение, кочевали из одной местности в другую. Были и свои знаменитые певцы-сказители: в XIX веке — отец и сын Рябинины, в XX — Фёдор Андреевич Конашков.

Многие былины посвящены борьбе с иноземными захватчиками, в них воспеваются воинские подвиги героев — ратных людей. Таких героев немало, но наиболее яркие и самые популярные из них — Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. Поэтические образы этих прославленных богатырей прочно утвердились в русской национальной культуре. Они — представители разных общественных групп. Первый — крестьянский сын Илья Муромец, второй — выходец из боярского рода Добрыня Никитич, третий — сын ростовского попа Алёша Попович.

Старший, Илья Муромец, обладает непомерной силой, большим опытом и мудростью. Его поэтический образ олицетворяет все лучшие черты русского народа. Он преданно и верно защищает родную землю от врагов, освобождает дорогу прямоезжую между Черниговом и Киевом от Соловья-разбойника, защищает честь и достоинство других богатырей перед князем Владимиром и в то же время держится независимо от стольно-киевского князя.

Если Илья Муромец побеждал силой, опытом и народной мудростью, да к тому же и «смерть ему в бою не писана», то Добрыня Никитич добивается превосходства над противником не только силой и храбростью, но и образованностью и общей культурностью. Он и гусляр, и песенник, прекрасно играет в шахматы, и на службе у великого князя успешно выполняет дипломатические поручения.

Младший по годам и по физической силе из трех богатырей-побратимов Алёша Попович нередко берет верх над противником безудержной отвагой и своими особыми ухватками. Ему по молодости свойственно некоторое легкомыслие, но, бросаясь на врага очертя голову, Алёша Попович проявлял смелость и военную хитрость.

В былинах прославляются не только боевые подвиги, но и мирный труд. Замечательный образец таких былин — песни о чудесном пахаре Микуле Селяниновиче. С любовью создан образ поильца и кормильца всех людей пахаря-оратая. Микула Селянинович не только внешне привлекателен и красив, он во всех отношениях превосходит прославленного князя Вольгу Всеславьевича. Двадцать девять дружинников не могут сошку из земли повыдернуть, а пахарь выдернул сошку из земельки одной рукой и сказал князю: «Немудрая, князь, дружинушка хоробрая твоя, — и насмешливо прибавил: — Не дружина это, а хлебоежи один к одному!»

В другой былине о чудесном пахаре «Микула Селянинович и Святогор» утверждается мысль о том, что вся «тяга земная» заключается в труде людей, возделывающих землю — основу жизни. На обочине поля лежит «малая сума переметная», символизирующая все великое значение крестьянского труда. Исполин-богатырь Святогор пробует поднять эту сумочку: «…ухватился рукой за сумочку, а сумочка будто к земле приросла: не шелохнулась, с места не стронулась». Принялся он обеими руками сумочку подымать. Наконец, «последние богатырские силы собрал, так напрягся, натужился, что по плечи в землю ушел… тут Святогору и смерть пришла…». А Микула Селянинович поднял сумочку одной рукой, руки в лямки продел и закинул сумочку за плечи.

Одно из древнейших произведений — былина о Вольге Всеславьевиче. Первоначальной основой ее была сказка или предание о волшебнике-волхве, который мог превращаться в зверей, птиц или рыб. Впоследствии на основе этой сказки и возникла былина о Вольге Всеславьевиче, родственнике великого князя Владимира, былина, в которой сохранились некоторые элементы волшебства. А вот в былине о встрече Вольги с Микулой Селяниновичем, созданной, как видно, позднее, никаких чудес уже нет, как нет всевозможных волшебных превращений и в других былинах.

Только в «Садко», одном из лучших творений русского народно-поэтического творчества, присутствуют некоторые элементы волшебства, по-видимому, также перешедшие из древнего предания-сказки в былину. Черты волшебно-фантастического предания ничуть не мешают песне-сказанию о Садко оставаться историческим сказом, памятником истинно русской культуры, возникшим в торговом Новгороде. В нем с исторической верностью изображаются жизнь и быт Новгорода. Былина «Садко» привлекла внимание композитора Римского-Корсакова, создавшего известную оперу.

Былина о Соловье Будимировиче, богатом купце, который ведет обширные торговые связи с иноземными государствами, наполнена множеством бытовых подробностей, знакомит с обычаями и нравами Древней Руси.

Весьма своеобразна былина «Василиса Микулична», в которой главное действующее лицо — дочь Микулы Селяниновича Василиса Микулична. Любовно рисуется в былине образ русской женщины, воспевается ее красота и нравственные достоинства. Василиса Микулична во многом превосходит и своего мужа, и стольного князя Владимира, и его князей и бояр. Она, верная и преданная жена, умно, с большим тактом выручает из беды своего мужа Ставра Годиновича.

Зародившиеся в глубокой древности, былины рассказывают о самых важных исторических событиях, содержат богатый и разнообразный материал о жизни народа.

Большая глубина художественных обобщений, богатство языка и своеобразие сказовой манеры определяют значение русских былин, давно вошедших в мировую литературу как замечательный памятник литературы и искусства.

Болезнь и исцеление Ильи

Возле города Мурома в пригородном селе Карачарове у крестьянина Ивана Тимофеевича да у жены его Ефросиньи Поликарповны родился долгожданный сын.

Немолодые родители рады-радёхоньки. Собрали на крестины гостей со всех волостей, раздёрнули столы и завели угощенье — почестен пир. Назвали сына Ильёй. Илья, сын Иванович.

Растёт Илья не по дням, а по часам, будто тесто на опаре подымается. Глядят на сына престарелые родители, радуются, беды-невзгоды не чувствуют. А беда нежданно-негаданно к ним пришла. Отнялись у Ильи ноги резвые, и парень-крепыш ходить перестал. Сиднем в избе сидит. Горюют родители, печалятся, на убогого сына глядят, слезами обливаются. Да чего станешь делать?

Ни колдуны-ведуны, ни знахари недуга излечить не могут. Так год минул и другой прошёл. Время быстро идёт, как река течёт. Тридцать лет да ещё три года недвижимо Илья в избе просидел.

В весеннюю пору ушли спозаранку родители пал палить1, пенья-коренья корчевать, землю под новую пашню готовить, а Илья на лавке дубовой сидит, дом сторожит, как и раньше.

Вдруг: стук-бряк.

Что такое? Выглянул во двор, а там три старика — кали́ки перехожие2 стоят, клюками в стену постукивают:

— Притомились мы в пути-дороге, и жажда нас томит, а люди сказывали, есть у вас в погребе брага пенная, холодная. Принеси-ка, Илеюшка, той браги нам жажду утолить да и сам на здоровье испей!

— Есть у нас брага в погребе, да сходить-то некому. Недужный я, недвижимый. Резвы ноги меня не слушают, и я сиднем сижу тридцать три года, — отвечает Илья.

— А ты встань, Илья, не раздумывай, — калики говорят.

Сторожко Илья приподнялся на ноги и диву дался: ноги его слушаются. Шаг шагнул и другой шагнул… А потом схватил ендовý3 полуведёрную и скорым-скоро нацедил в погребе браги. Вынес ендову на крыльцо и сам себе не верит: «Неужто я, как все люди, стал ногами владеть?»

Пригубили калики перехожие из той ендовы и говорят:

— А теперь, Илеюшка, сам испей!

Испил Илья браги и почувствовал, как сила в нём наливается.

— Пей, молодец, ещё, — говорят ему странники.

Приложился к ендове Илья другой раз. Спрашивают калики перехожие:

— Чуешь ли, Илья, перемену в себе?

— Чую я в себе силу несметную, — отвечает Илья. — Такая ли во мне теперь сила-могучесть, что, коли был бы столб крепко вбитый, ухватился бы за этот столб и перевернул бы землю-матушку. Вот какой силой налился я!

Глянули калики друг на друга и промолвили:

— Испей, Илеюшка, третий раз!

Выпил Илья браги третий глоток. Спрашивают странники:

— Чуешь ли какую перемену в себе?

— Чую, силушки у меня стало вполовинушку! — отвечал Илья Иванович.

— Коли не убавилось бы у тебя силы, — говорят ему странники, — не смогла бы тебя носить мать сыра земля, как не может она носить Святогора-богатыря. А и той силы, что есть, достанет с тебя. Станешь ты самым могучим богатырём на Руси, и в бою тебе смерть не писана. Купи у первого, кого завтра встретишь на торжище, косматенького нера́жего4 жеребёночка, и будет у тебя верный богатырский конь. Припаси по своей силе снаряженье богатырское и служи народу русскому верой и правдой.

Попрощались с Ильёй калики перехожие и скрылись из глаз, будто их и не было.

А Илья поспешает родителей порадовать. По рассказам знал, где работают. Старики пал спалили да и притомилися, легли отдохнуть. Сын будить, тревожить отца с матерью не стал. Все пенья-коренья сам повыворотил да в сторону перетаскал, землю разрыхлил, хоть сейчас паши да сей.

Пробудились Иван с Ефросиньей и глазам не верят. «В одночасье наш пал от кореньев, от пеньев очистился, стал гладкий, ровный, хоть яйцо кати. А нам бы той работы на неделю стало!» И пуще того удивились, когда сына Илью увидели: стоит перед ними добрый молодец, улыбается. Статный, дородный, светлорадостный. Смеются и плачут мать с отцом.

— Вот-то радость нам, утешение! Поправился наш ясен сокол Илеюшка! Теперь есть кому нашу старость призреть!

Рассказал Илья Иванович про исцеление, низко родителям поклонился и вымолвил:

— Благословите, батюшко с матушкой, меня богатырскую службу нести! Поеду я в стольный Киев-град, а потом на заставу богатырскую нашу землю оборонять.

Услышали старики такую речь, опечалились, пригорюнились. А потом сказал Иван Тимофеевич:

— Не судьба, видно, нам глядеть на тебя да радоваться, коли выбрал ты себе долю воина, а не крестьянскую. Нелегко нам расставаться с тобой, да делать нечего. На хорошие дела, на службу народу верную мы с матерью даём тебе благословение, чтоб служил, не кривил душой!

На другое утро раным-рано купил Илья жеребёнка, недолетка косматого, и принялся его выхаживать. Припас все доспехи богатырские, всю тяжёлую работу по хозяйству переделал.

А неражий косматый жеребёночек той порой вырос, стал могучим богатырским конём.

Оседлал Илья добра коня, снарядился сам в доспехи богатырские, распростился с отцом, с матерью и уехал из родного села Карачарова.

Илья и Соловей-разбойник

Раным-рано выехал Илья из Мурома, и хотелось ему к обедне попасть в стольный Киев-град.

Его резвый конь поскакивает чуть пониже облака ходячего, повыше лесу стоячего. И скорым-скоро подъехал богатырь ко городу Чернигову. А под Черниговом стоит вражья сила несметная. Ни пешему проходу, ни конному проезду нет.

Вражьи полчища ко крепостным стенам подбираются, помышляют Чернигов полонить-разорить. Подъехал Илья к несметной рати и принялся бить насильников-захватчиков, как траву косить. И мечом, и копьём, и тяжёлой па́лицей5, а конь богатырский топчет врагов. И вскорости прибил, притоптал ту силу вражью, великую.

Отворялись ворота в крепостной стене, выходили черниговцы, богатырю низко кланялись и звали его воеводой в Чернигов-град.

— За честь вам, мужики-черниговцы, спасибо, да не с руки мне воеводой сидеть в Чернигове, — отвечал Илья Муромец. — Тороплюсь я в стольный Киев-град. Укажите мне дорогу прямоезжую!