сколько минут, сколько часов, сколько дней я это слышал… и все же не смел… О, я несчастный, я трус и ничтожество!.. я не смел… не смел сказать! Мы похоронили ее заживо!
Мне почудилось, что самый воздух здесь полон скорби.
Обида не отомщена, если мстителя настигает расплата. Она не отомщена и в том случае, если обидчик не узнает, чья рука обрушила на него кару.
конце концов — я буду отомщен – это было твердо решено; но самая твердость решения обязывала меня избегать риска.
всемилостивого и всевзыскующего Господа
Тем, кто имел возможность оценить преданность и понятливость какой-нибудь собачонки, вряд ли нужно объяснять, сколько прелести в том находишь.
Однако, чем ненавистней кот становился мне, тем, как будто, милей ему – я.
Разве не тянет нас то и дело, рассудку вопреки, поглумиться над законом — единственно потому, что мы сознаем его непреложность?
Однажды я преспокойно накинул ему петлю на шею и повесил на суку; повесил, а у самого – слезы ручьем, и раскаяние гложет сердце; повесил его, потому что знал, как он любит меня, и потому что понимал, что он ничем передо мной не провинился; повесил его, потому что знал, что это – грех, смертный грех, и я почти наверняка обрекаю свою бессмертную душу на такую отверженность, что на меня, если такое только мыслимо вообще, уже не простирается даже не знающее границ всепрощение
Кто ж не ловил себя сотни раз на подлости или глупости, на которые нас подбило только сознание, что так поступать не положено?
