«Никто из нас не знает, что может таиться за ухоженной внешностью человека, сэр. Неужто все мы не что иное, как вычищенные да окрашенные лишь снаружи фасады…»
людям не мешало бы чистить свои шляпы не только снаружи, но и изнутри.
Еще есть некий финансовый момент. У меня есть неискоренимая привычка вовремя платить по счетам. Я несколько раз проходил по Риджент-стрит в поисках той Волшебной лавки, так что, думаю, можно сказать, что моя совесть чиста. И я действительно склонен думать, что поскольку имя и адрес Гипа были им известны, то эти люди, кем бы они там ни были, однажды все же пришлют мне счет за полученные им игрушки.
«Маленьким мальчикам не стоит ходить в такие лавки каждый день».
Он принял мои слова, как обычно, спокойно и сдержано, и на мгновение мне даже стало жаль, что я был его отцом, а не матерью, и не мог, как она, внезапно, на глазах у всех, обнять и поцеловать его. В конце концов, подумал я, все не так уж и плохо.
Вы знаете, это чувство, как будто нечто зловещее нависает над вами, как будто рука, появляющаяся из ниоткуда, сжимает ваше сердце. В этот момент ваше привычное «я» как будто исчезает, вы становитесь сосредоточенным и решительным, вы не медлите, но и не торопитесь, вы не злитесь и не боитесь.
Внезапно мое внимание привлек один из странных помощников лавочника. Он находился на некоем расстоянии и, очевидно, не подозревал о моем присутствии. Сквозь арку за горой игрушек я мог видеть лишь три четверти его туловища, и он, лениво опершись об одну из колонн, проделывал какие-то ужасные и отвратительные вещи со своим лицом, особенно с носом. Причем делал он это так, как будто он просто бездельничал и хотел развлечься. Сначала у него был короткий и толстый нос, а потом он внезапно вытянулся, как телескоп, он продолжал вытягиваться и становился все тоньше и тоньше, пока не стал похож на длинный красный кнут. Такое зрелище можно увидеть только в кошмарном сне! Он размахивал им по сторонам, а потом забрасывал вперед, как рыбак забрасывает удочку.
Я не мог отделаться от мысли, что это место какое-то уж слишком странное. Все здесь было каким-то чудным и подозрительным, даже потолок, пол и случайным образом расставленные стулья вызывали какое-то чувство беспокойства. У меня было странное ощущение, что всякий раз, когда я отворачивался, за моей спиной что-то начинало двигаться и перемещаться. А карниз вообще был сделан в виде змеи, но как-то уж слишком реалистично он выглядел, как для простой штукатурки.
«Никто из нас не знает, что может таиться за ухоженной внешностью человека, сэр. Неужто все мы не что иное, как вычищенные да окрашенные лишь снаружи фасады…»
Он тряс и тряс мою шляпу, а предметы все сыпались и сыпались. При этом он все время приговаривал, что людям не мешало бы чистить свои шляпы не только снаружи, но и изнутри.
Я передавал каждый упакованный сверток Гипу. Он прижимал их все к груди.
Он говорил очень мало, но его глаза говорили за него, по тому, как бережно он сжимал свои свертки, было все понятно и без слов. Его переполняли невероятные, невыразимые эмоции. Это, знаете ли, и было настоящее Волшебство.
