Будем ценить жизнь, следовать природе, наслаждаться настоящим, не будем спешить без нужды.
Я всегда откровенен, а это производит благоприятное впечатление и с первого взгляда внушает доверие. Непосредственность и правдивость своевременны и уместны в любой век, каким бы он ни был (III. 1. 6–7)
Он — релятивист. Даже, можно сказать, перспективист: моя точка зрения на мир в каждый момент разная. Моя личность неустойчива. Монтень так и не нашел «точку опоры», хотя и никогда не прекращал ее искать.
Нужно отважиться принять человеческий удел, его незначительность: этот удел сводится к становлению, не к бытию.
Версия Монтеня такова: чем меньше мы о чем-то говорим, тем больше мы об этом думаем. Иначе говоря, мы мало говорим о сексе, чтобы побольше думать о нем.
Вот тогда Монтень, по его словам, и начал писать. Целью уединения было для него не письмо, а чтение, раздумье, погружение в себя. Письмо обнаружилось как лекарство — способ унять тревогу, побороть демонов. Монтень решил записывать мысли, приходящие ему в голову, «вести их реестр», как говорит он сам.
Размышления о них рассеяны по всем Опытам. В последней главе второй книги О сходстве детей с родителями Монтень пишет:
На основании всего того, что мне приходилось наблюдать, я не знаю ни одного разряда людей, который так рано заболевал бы и так поздно излечивался, как тот, что находится под врачебным присмотром
Чтение, да и всякое образование вообще, Монтень сравнивает с перевариванием пищи. Уроки, как и еду, нельзя пробовать лишь кончиками губ, а затем проглатывать как есть. Их нужно медленно пережевывать и переваривать, чтобы они напитали своей субстанцией наши мозг и тело. Иначе организм их не примет, как негодную пищу.
Письмо обнаружилось как лекарство — способ унять тревогу, побороть демонов. Монтень решил записывать мысли, приходящие ему в голову, «вести их реестр», как говорит он сам. Реестр — это опись, амбарная книга приходов и расходов. Монтень задался целью вести учет своих помыслов и сумасбродств, чтобы упорядочить их и вновь обрести самоконтроль.
Объект подвижен, и субъект тоже. Как же тогда возможно устойчивое и надежное знание?
