Оглавление

Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения

с реальными людьми и событиями случайны

ГЛАВА 1

Карта мира, которую можно увидеть на голографических дисплеях в коворкингах и личных кабинетах, уже не напоминает ту, что висела в школьных кабинетах двадцать лет назад. Континенты сместились: не в физическом, геологическом смысле, а в политическом, культурном, религиозном и экономическом. Тонкие красные линии национальных границ стали толстыми, извилистыми шрамами, разделяющими человечество на враждующие блоки. Климатические изменения, конечно, внесли свой вклад: затопленные прибрежные города, выжженные пустыни, миграционные потоки, но именно геополитическая турбулентность стала определяющей чертой эпохи.

Север стал холодным не из-за арктических морозов, а из-за тотального контроля, установленного Северным Альянсом. Железная хватка цифрового надзора, повсеместное внедрение нейросетей, отслеживающих каждое слово и действие, подавление инакомыслия — всё это создаёт атмосферу ледяного безразличия и страха. Даже самые передовые технологии, призванные облегчить жизнь, используются для поддержания порядка и подавления свободы.

Юг полыхает: не от палящего солнца, а от непрекращающихся религиозных восстаний, вызванных нищетой, несправедливостью и радикальными проповедями. Конфликты между различными течениями ислама, а также столкновения с традиционными верованиями, приводят к кровавым столкновениям и гуманитарным катастрофам.

Восток вернулся к имперскому мышлению, возрождая древние амбиции и претензии на мировое господство. Луньгуа — индустриальный колосс Востока, наращивает цифровое и ядерное влияние, используя свои огромные ресурсы и технологическое превосходство для расширения сферы своего влияния на всех континентах. Их «Новый Шелковый Путь» — не только торговая инициатива, но и инструмент политического давления.

Запад, некогда символ демократии и прогресса, утратил уверенность, раздираемый внутренними противоречиями и политической поляризацией. Аурика, западный гигант, больше не диктует миру условия, но продолжает вмешиваться под видом «гуманитарных операций», часто преследуя собственные геополитические интересы, что вызывает все большее недовольство и подозрительность.

Между ними миллионы людей, уставших жить между бомбами и богами. Беженцы, потерявшие дома и надежду, скрывающиеся в тени, в полуразрушенных городах, в лагерях для перемещенных лиц. Хакеры, пытающиеся взломать системы контроля, чтобы донести правду до остального мира. Ученые, работающие над технологиями, которые могли бы спасти человечество, но опасающиеся, что их открытия будут использованы для военных целей.

Мир находится на грани Третьей мировой войны, и эта грань становится всё тоньше с каждым днем.

За десять лет человечество не узнало ни мира, ни правды. Религиозные конфликты разрастаются в политические, локальные войны перерастают в глобальные. Информационная война ведётся с не меньшей ожесточенностью, чем военные действия на земле. Фейковые новости, дипфейки, пропаганда — всё это используется для манипулирования общественным мнением и разжигания ненависти.

Луньгуа наращивает цифровое и ядерное влияние, разрабатывая новые поколения беспилотных летательных аппаратов и систем искусственного интеллекта, способное принимать решения без участия человека. Их кибервойска — одни из самых мощных в мире, способные парализовать целые страны одним щелчком пальцев.

Аурика ведёт свою политику: отправляет миротворческие силы в горячие точки, но часто преследуя собственные геополитические интересы, например, контроль над стратегическими ресурсами.

Северный Альянс возвращается к милитаризму и реваншизму, стремясь вернуть утраченные территории и восстановить былое величие. Они активно вербуют наемников из разных стран и разрабатывают новые виды оружия, включая гиперзвуковые ракеты.

Ядерное оружие снова стало разменной монетой, инструментом запугивания и шантажа. Три державы открыто обладают ядерным арсеналом, демонстрируя свою мощь и готовность к применению. Ещё три в тени, скрывая свои ядерные программы, но не менее опасные. Люди больше не верят в мир. Они верят в укрытие, в противогазы, в молчание. Повсюду строятся подземные бункеры, люди запасаются продовольствием и водой, учатся выживать в условиях ядерной зимы.

В этом расколотом мире две соседствующие страны стоят на краю пропасти, балансируя на тонкой грани между войной и миром.

Артанара, затерянная среди горных хребтов, страна православных горцев, втиснутая между интересами великанов. Их древние традиции и самобытная культура делают их привлекательной целью для различных сил, стремящихся к контролю над регионом. Они буфер между Северным Альянсом и Сахиридом, вынужденные лавировать между двумя враждующими сторонами.

Сахирид, мусульманская империя пустынь и нефти, переживающая смену власти. Богатая газом и стратегически важная, Сахирид был ареной борьбы за влияние между Аурикой и Луньгуа. Внутренние противоречия и борьба за власть усугубляют нестабильность в стране.

На их границе, в бесплодной пустыне, произошло то, что происходит всегда перед большой бедой:

Выдержка из местной газеты:

Неустановленные военные дроны, оснащенные передовыми системами распознавания образов, ударили по мирному конвою, перевозившему гуманитарную помощь в отдаленные горные деревни. Погибли десятки мирных жителей, включая женщин и детей. Обе стороны обвинили друг друга в организации нападения, выдвигая нелепые и противоречивые версии. Северный Альянс обвинил Сахирид в поддержке террористических группировок, а Сахирид в провокации и подготовке к вторжению. Началась мобилизация. Резервисты призваны в армию, военная техника перебрасывается к границе, напряжение достигло предела.

И в этот момент, как по злому умыслу судьбы, в двух столицах почти одновременно сменились лидеры.

В Артанаре президентские выборы выиграла София Маратели, 35-летняя девушка, которую знают как миротворца и идеалистку. Она известна своими усилиями по примирению различных религиозных и этнических групп в стране, а также своей приверженностью принципам международного права. Многие видят в ней последнюю надежду на мирное разрешение конфликта.

В Сахириде умер султан Халид аль-Хазим, старый и больной правитель, вследствие чего власть перешла к его старшему сыну — Раиду аль-Хазиму, человеку, о котором почти ничего неизвестно. Он является загадкой для своих соратников и врагов, его мотивы и намерения остаются неясными.

София и Раид из разных миров. София, образованная интеллектуалка, выросшая в атмосфере толерантности и взаимопонимания. Раид — воин, воспитанный в традициях суровой пустынной жизни, привыкший решать проблемы силой. Из разных религий, культур, политических систем, но именно им суждено решить: будет ли этот год концом эпохи или концом человечества. Их решения, их действия, их бездействие определят судьбу мира, погруженного в хаос и отчаяние.

СТОЛ ПЕРЕГОВОРОВ

Зал выстроен в старинном стиле: массивные балки из темного дерева поддерживают высокий потолок, украшенный фресками, изображающими сцены из истории древних цивилизаций. Тяжелые бархатные флаги с гербами различных государств висят вдоль стен, а акустика тщательно выверена, чтобы обеспечить четкость звучания даже в самых отдаленных уголках помещения. Но, несмотря на все эти оформления, атмосфера в зале является железобетонной — напряженной, тяжелой, пропитанной недоверием и скрытой угрозой.

Международный саммит всех стран мира проходит в Независимом городе Юлиа, расположенном в демилитаризованной зоне, вырезанной из карты между Луньгуа и Аурикой. Город, построенный после предыдущей глобальной катастрофы как нейтральная территория, выбран в качестве места встречи, чтобы минимизировать риск эскалации конфликта. Вокруг Юлии располагаются многочисленные наблюдательные посты, контролируемые нейтральными странами и международными организациями, следящими за соблюдение режима демилитаризации.

За круглым столом, выполненным из полированного черного гранита, сидят восемь лидеров, представляющих самые влиятельные государства мира. Камеры отключены, чтобы обеспечить максимальную конфиденциальность, а дипломаты и советники удалены, чтобы избежать нежелательного влияния на ход переговоров. Оставались только главы государств, их прямой, оценивающий взгляд, и мир, который трещит под их ногами, готовый в любой момент рухнуть в бездну новой войны. В воздухе висит тишина, прерываемая лишь тихим гулом систем вентиляции и нервным постукиванием пальцев по столу.

1. Аурика — Гаррет Эдмонд Слоун, 68 лет — Президент западной сверхдержавы.

Гаррет Эдмонд Слоун, с безупречно уложенными волосами и идеально сидящим костюмом, излучает уверенность и харизму. Он — мастер сценических речей, умело манипулирующим аудиторией. Его карьера началась с актерской деятельности в Голливуде, где он оттачивал навыки убеждения и создания нужного образа. Теперь, будучи президентом Аурики, он использует эти навыки для поддержания имиджа сильного и стабильного лидера. За ним стоит мощнейшая экономика, основанная на передовых технологиях и инновациях, но она ослаблена чередой внутренних революций и экономических кризисов, хотя все еще остаётся глобальной силой, способной оказывать влияние на политику и экономику других стран.

— Пока вы молитесь за мир, наши спутники видят ваши войска на границе. Нам не нужно верить, мы знаем. — Произнес он, его голос был ровным и уверенным, а взгляд пронзительным. В его словах сквозила угроза и демонстрация превосходства в области разведывательных технологий.

2. Северный Альянс — Илья Преображенский, 66 лет — Генерал-полковник, бывший глава службы разведки, ныне президент-секретарь.

Илья Преображенский, с суровым лицом и пронзительным взглядом, излучает ауру власти и опыта. Он был закаленным в боях генералом, прошедшим через множество конфликтов и политических интриг. Мир для него — это когда его враги мертвы, а его страна непобедима. Он пришел к власти в результате военного переворота, и его правление характеризовалось жесткой рукой и подавлением инакомыслия.

— Мы пришли не за словами, а за новой архитектурой мира, поскольку старой больше нет. — Заявил он, его голос был хриплым и резким, как звук разбивающегося льда. В его словах звучала решимость и готовность к радикальным переменам.

3. Артанара — София Маратели, 35 лет — новоизбранный Президент. Православная, идеалистка, доктор международного права.

София Маратели, молодая и энергичная девушка, казалась чужой среди этих закаленных политиков. Она была православной, приверженцем идеалов мира и справедливости, и обладала докторской степенью в области международного права. Она не должна была выигрывать выборы, но выиграла, потому что люди устали от смерти и жаждали перемен. Ее победа была воспринята многими как знак надежды, но и как угроза для тех, кто привык к власти и насилию.

— Я не хочу победить врага, я хочу, чтобы враг перестал быть врагом. — Сказала она, ее голос был тихим, но твердым. Ее фраза вызвала улыбки, но не дружелюбные: снисходительные, полные сомнений и насмешек.

Её слова, пропитанные наивным идеализмом, казались нелепыми на фоне жестокой реальности.

4. Сахирид — Раид аль-Хазим, 45 лет — новый султан. Недавно похоронил отца и отрубил руки трём предателям.

Раид аль-Хазим, одетый в традиционный темно-синий плащ, с золотой печатью на перстне, был воплощением власти и таинственности. Он был молчаливым и сдержанным, его лицо выражало лишь спокойствие и невозмутимость. Его взгляд был изучающим, словно он сканировал каждого присутствующего, пытаясь разгадать их истинные намерения. Он почти не говорил, но чувствовалось: он слушал всех и никого не слушал.

— Пока наши дети учатся ненависти, мы не можем говорить о будущем. — Его голос был низким и бархатным, в нем звучала усталость и горечь.

5. Луньгуа — Чжоу Мэйлин, 54 года — Генеральный координатор, наследница технократической династии.

Чжоу Мэйлин, с безупречным макияжем и строгим костюмом, излучала холодную эффективность. Она была генеральным координатором Луньгуа, наследницей могущественной технократической династии, контролирующей все аспекты жизни в стране. Самая технологически продвинутая страна в мире, Луньгуа держала в узде Восток, почти не прибегая к войне, используя передовые технологии и кибервойны.

— Ваши идеалы из книг — наши системы из реальности. Мы предложим мир, но на наших условиях. — Заявила она, ее голос был ровным и бесстрастным, как у робота.

6. Федерация Кафри — Мамаду Сабир, 60 лет — Глава многонационального блока, включающего почти весь Южный материк.

Мамаду Сабир, с усталым взглядом и морщинистым лицом, казался измученным бременем власти. Он был главой многонационального блока, включающего почти весь Южный материк, и в прошлом — борец за независимость. Теперь он был политиком, уставшим от собственной идеологии и разочарованным в обещаниях мира.

— Мы дали миру ресурсы — взамен получили долги. Пока вы спорите, наши дети умирают от жажды. — Сказал он, его голос был слабым и надломленным.

7. Конгломерат Нордара — Фрея Кальстен, 58 лет. Железная женщина с ледяного севера, управляет альянсом приполярных государств.

Фрея Кальстен, с короткой стрижкой и пронзительным взглядом, была воплощением силы и решительности. Она обладала ядерным флотом и контролем за морским маршрутом «Северного Ожерелья».

— Мы не молчим, мы ждём, и мы не промахиваемся. — Произнесла она, ее голос был холодным и твердым, как арктический лед.

8. Независимый наблюдатель — Верховный кардинал Антуа, 78 лет — Глава объединённого духовного совета.

Верховный кардинал Антуа, с благородным лицом и спокойным взглядом, был главой объединенного духовного совета. Он не имел армии, но его слова звучали громче пушек, напоминая о моральных принципах и ценностях, которые были забыты в погоне за властью и богатством.

— Ни одна религия не призывала к мировой войне, но вы все ведёте её от их имени. — Сказал он, его голос был тихим, но властным.

За круглым столом стало тихо, вперёд выдвинулись только двое:

Одна — сдержанная девушка в сером костюме с православным крестом на груди. Второй — мужчина в традиционном темно-синем плаще, с золотой печатью на перстне. София и Раид — новички среди ветеранов.

И только они по-настоящему готовы к переменам. Их взгляды встретились, и в этом молчаливом обмене произошла искра надежды, едва заметная, но все же существующая в этом зале, полном отчаяния и ненависти. Будущее мира зависит от их решений, от их способности преодолеть пропасть между разными культурами и идеологиями.

Слово взяла София Маратели. На фоне тяжёлых фигур в дорогих костюмах и орденах, увешанных наградами и символикой власти, она выглядит почти аскетично, не примечательно растворяясь в общей картине. Темно-серый костюм-двойка, сдержанный, без излишеств, словно подчеркивает ее отстраненность от показной роскоши. Неброский макияж, лишь легкий тон и акцент на глаза, темно-каштановые волосы, собранные в строгий пучок, освобождают лицо, позволяя читателям уловить все нюансы ее выражения. На лацкане — серебряный православный крест, тонкий, но заметный, символ ее веры, не выставляемый напоказ, но являющийся неотъемлемой частью ее личности. Глаза острые, как лезвие ножа, пронзительные, способные видеть насквозь ложь и лицемерие, и такие же усталые, словно несут на себе бремя чужих страданий. Она держит руки сомкнутыми на коленях: не из страха перед могущественными оппонентами, а из сосредоточенности, из желания контролировать каждое слово, каждый жест.

Её голос не громкий, не рассчитан на то, чтобы перекричать шум и скептицизм. Но в нём непоколебимая твёрдость, стальная нотка, которая заставляет прислушаться, несмотря на все сомнения.

София Маратели (медленно, выверенно, с паузами между фразами, словно взвешивая каждое слово): — Я не выступаю от имени сильных и не говорю от лица тех, кто владеет армиями, нефтяными месторождениями и технологиями. Я говорю от лица уставших. Тех, кто больше не верит в ваши армии, ракеты, угрозы и флаги. Тех, кто устал от бесконечных обещаний и пустых слов. Я представляю народ, который каждую ночь засыпает под тревогу, под вой сирен, под страх за своих детей. Народ, который видит не врага в другой вере, в другой культуре, в другой политической системе, а в несправедливости: в голоде, в болезнях, в разрушенных домах, в потерянных жизнях.

(Она делает паузу, позволяя словам осесть в сознании присутствующих, осматривая каждого за столом, словно ища понимания).

— Меня не выбирали, чтобы я вела войну. Меня не избрали, чтобы я торговалась за территории или ресурсы. Меня выбрали, потому что люди решили, что хватит. Достаточно крови, хватит лжи и страданий. Я не прошу пощады, не требую уступок, я предлагаю путь… к миру, к справедливости, к взаимопониманию. Путь, который требует от нас мужества, честности и готовности к компромиссам.

(Она смотрит прямо на Раида аль-Хазима, устанавливая зрительный контакт, словно обращаясь только к нему, несмотря на присутствие остальных).

— Мир невозможен, если мы начинаем разговор с угроз. Он невозможен, если мы продолжаем видеть друг в друге опасность. Он возможен, если мы начнём с правды. С правды о наших ошибках, страхах, о наших надеждах. С правды о том, что мы все — люди, живущие на одной планете, и что наша судьба неразрывно связана друг с другом.

Пауза.

В зале что-то шевельнулось, кто-то усмехнулся, свысока оценивая наивность ее слов, кто-то покачал головой, предвидя провал ее инициативы. В глазах Гаррета Слоуна мелькнуло легкое презрение, а Илья Преображенский лишь нахмурился, словно не понимая, к чему эта странная речь.

Затем на сцену поднялся Раид аль-Хазим. Высокий, сдержанный, словно высеченный из камня. Темно-синяя одежда султана Сахирида, тонко вышитая золотыми нитями, падала тяжелыми складками до пола, подчеркивая его высокий статус и достоинство. На его голове — лёгкий черный головной убор, не военный, не религиозный, а скорее символ власти и мудрости. Лицо — тёмное, с чётко очерченными скулами, словно вырезанное резчиком, с глубокими морщинами, говорящими о пережитых испытаниях и тяготах. Глаза — глубокие, проникающие, словно он уже знает, что ты скажешь, словно видит тебя насквозь, читая твои мысли и намерения.

Он не брал с собой папок, бумаг или советников. Он говорил сам, без подготовки, без подсказок, полагаясь лишь на свой опыт и интуицию.

Раид аль-Хазим (глухо, спокойно, с едва заметным акцентом): — Мой отец умер, оставив мне народ, который больше не верит в завтрашний день. Он оставил мне страну, израненную войной, выжженные города, и карту с крестами там, где когда-то были школы и больницы. Он оставил мне бремя ответственности за жизни миллионов людей.

(Он смотрит на каждого за столом, словно обвиняя их в своих бедах, и требуя от них объяснений).

— Мы называем это «войной во имя веры», но правда в том, что вера здесь ни при чём. Это лишь ширма, за которой скрываются истинные мотивы. Вы ведёте войны за контроль над ресурсами, за влияние в мире, за страх, который позволяет вам держать свои народы в повиновении. Вы ведёте войны за деньги, за тени прошлого, за месть, за жажду власти.

(Его голос становится чуть жёстче, в нем появляется нотка разочарования и гнева).

— Если вы ищете нового врага — смотрите на меня, я вам подойду. Я готов сражаться за свою землю, народ и веру. Если вы ищете нового союзника — тоже смотрите на меня. Я открыт для диалога, для сотрудничества, для мира. Но вы должны решить уже сейчас, потому что я не повторю путь своего отца. Я не буду продолжать эту бессмысленную войну.

(Он поворачивается к Софии и кланяется слегка, в этом жесте сквозит уважение и признание).

— И если кто-то здесь по-настоящему говорит о мире, то я готов выслушать. Даже если она из другого мира, культуры и религии. Даже если она — молодая девушка, которая осмелилась сказать то, что другие боятся произнести вслух.

Тишина.

В этот момент впервые за весь саммит возникло нечто, напоминающее надежду. Небольшая, хрупкая, едва заметная, но все же существующая. Никто не аплодировал. Но несколько взглядов направлены не на старых титанов, привыкших к власти и контролю, а на них — двух новичков, двух аутсайдеров, двух людей, которые осмелились говорить правду. Они не дружили, не соглашались друг с другом во многих вопросах, но только у них была смелость говорить не о будущем своих стран, не о своих личных амбициях, а о будущем человечества. О будущем, в котором не будет места войне и ненависти. О будущем, в котором мир станет реальностью, а не просто мечтой.

Президент Гаррет Слоун, представляющий Аурику, наклонился к микрофону с явным интересом, одновременно играя с серебряной ручкой, что придавало его облику некоторую небрежность. Он произнес с сарказмом:

— Признаться, я не думал, что услышу такие речи от лидеров двух держав, стоящих на грани войны. Это действительно… вдохновляюще, почти как речь на вручении кино-премии.

В его голосе ощущается легкое презрение, когда он повернул голову в сторону Софии. Его слова звучат как вызов, подчеркивая напряженность текущей ситуации между двумя государствами.

— Но, госпожа Маратели, пока вы говорите о мире, ваши пограничники сбивают наши дроны или у вас и армия — пацифисты?

Эти слова становятся не просто обвинением, а отражением глубокого недовольства, которое накопилось за долгое время. Напряженность между Аурикой и соседним государством достигла критической точки. Дипломатические отношения испытывались на прочность, и каждый шаг в переговорах мог стать последним. Слоун знал, что его слова могут вызвать бурю, но именно этого он и добивался.

На фоне его заявления, важно отметить, что в последние месяцы на границе действительно происходили инциденты, связанные с нарушением воздушного пространства. Это создавало атмосферу недоверия между обеими сторонами. Каждый из лидеров стремился продемонстрировать свою силу и решимость. Слоун понимал, что в условиях глобальной политической нестабильности даже незначительное событие может привести к серьезным последствиям.

В ответ на его реплику, София, сдерживая эмоции, попыталась объяснить позицию своего государства. Она говорила о необходимости защиты национальных интересов и безопасности. Однако каждая ее попытка звучала все более неубедительно на фоне реальных действий пограничников. Дебаты между ними в этот момент стали не просто спорами, а отражением борьбы за влияние и власть в регионе.

Ситуация требовала решения. Мировое сообщество внимательно следило за развитием событий. Каждое слово, произнесенное на этой встрече, могло изменить ход истории.

В этот момент молчание Софии прерывает Чжоу Мэйлин, представитель Луньгуа, её голос звучит холодно и четко:

— Вопрос не в том, кто стреляет, а в том, кто выигрывает от хаоса.

Слова её проникают в самую суть происходящего, как меткий выстрел. Она направляет свой взгляд прямо на Гаррета, и в этом взгляде можно уловить вызов.

— Чем больше вы спорите, тем сильнее становится Луньгуа.

Здесь, в этих словах, скрыта глубокая мудрость. Она подразумевает, что внутренние разногласия лишь подогревают атмосферу напряженности, которая приводит к укреплению силы Луньгуа. Это не просто политическое заявление — это стратегический анализ текущей ситуации.

— Возможно, пора уступить место молодым… — добавляет она с легкой иронией.

Слова Луньгуа акцентируют внимание на том, что время движется вперед, и приходят новые идеи, свежие умы, которые способны изменить мир. Она указывает, что, пока старшее поколение занято спорами, молодое поколение активно обсуждает будущее, строит планы и формирует новое видение.

Эти размышления поднимают важный вопрос о поколенческой ответственности. Старшие могут обладать опытом, но именно молодые способны адаптироваться к быстроменяющимся условиям. Время, когда необходимо делать выбор, наступает, и Луньгуа это осознает. Она призывает к действию. Необходимо оставить старые страхи позади и сосредоточиться на том, что действительно имеет значение.

Такой подход требует мужества и открытости к переменам. Для многих это может быть трудным шагом, но именно он может привести к необходимым преобразованиям. Призыв Луньгуа звучит как напоминание о том, что прогресс невозможен без готовности принимать новые идеи и уступать место тем, кто готов вести.

Илья Преображенский, человек с проницательным умом и остросюжетным взглядом, тяжело вздыхает, словно сбрасывая с себя груз неопределенности и недоверия. Он стучит пальцами по столу, привлекая внимание участников встречи. В этот момент его слова звучат как предостережение, насыщенное смыслом и предупреждением:

— Я не верю в честность ни одной улыбки на этом саммите, но, если вы, султан, и вы, госпожа президент, решили играть в миротворцев, будьте готовы, что вас использует каждая сторона за этим столом. — Его голос звучит уверенно, но в нем есть и тень сомнения: он знает, как легко можно манипулировать людьми в играх власти.

Илья бросает настороженный взгляд на Раида. Он понимает, что этот человек находится на распутье. — Твой отец был жесток, но он знал цену тишины. А ты? Ты ещё не знаешь ничего. — В этих словах слышится не только упрек, но и призыв к осознанию. Илья осознает, что Рaид все еще находится в плену иллюзий о мире и справедливости.

Раид лишь едва заметно улыбается в ответ. Его молчание говорит больше, чем тысячи слов. Он не отвечает, но в этот момент он запоминает каждую деталь, каждое выражение лиц своих оппонентов, словно собирая пазл, который в будущем поможет ему лучше понять мир вокруг. За его улыбкой скрывается стремление учиться, анализировать и, возможно, в будущем противостоять манипуляциям, которые подстерегают его на каждом шагу.

Эта сцена становится не просто диалогом, но и началом сложной мозаики политических интриг, где каждый участник играет свою роль. Важно понимать, что на таком уровне взаимодействия нет места наивности. Каждый ход тщательно рассчитывается.

КУЛУАРЫ

После завершения основной сессии делегации начинают покидать зал, наполняя коридоры тихим гулом разговоров. За закрытыми дверями атмосфера кардинально меняется. Здесь, в тени официальных протоколов, царит шепот. Необоснованные взгляды, пронизанные недоверием, сталкиваются друг с другом. Предложения, как брошенные камни, летят в воздухе, создавая атмосферу напряженности и интриг.

В этом контексте Гаррет Слоун, известный своей хитроумностью и опытом в политических играх, приближается к Софии. За его спиной стоят два охранника с настороженными выражениями лиц и советник, готовый подстраховать своего начальника в случае необходимости. Улыбка Гаррета, исполненная снисходительностью, напоминает о том, как учитель смотрит на ученицу, пытаясь донести до нее важные жизненные уроки. Он, казалось бы, увлечен игрой манипуляций, так привычной для него.

— Ты действительно считаешь, что Раид — твой союзник? — Произносит он, поднимая бровь, словно подчеркивая абсурдность своих слов. — Он сын убийцы, но я думаю, ты не до конца понимаешь, кто он на самом деле.

София, стойкая и уверенная в своем мнении, отвечает с холодной решимостью.

— Зато вы слишком опытны, чтобы поверить в то, что кто-то может не лгать. — Произносит она ровным голосом, подчеркивая свою позицию.

Эта короткая, но наполненная смыслом реплика становится своеобразным вызовом для Гаррета. В её словах звучит не только уверенность, но и предостережение о том, что игра, в которую они вовлечены, требует не только опыта, но и готовности видеть правду.

Кулуарные разговоры — это не просто обмен мнениями, это шахматная партия, где каждое слово и каждое движение имеют значение. Важен не только исход, но и умение распознать настоящие намерения собеседника. В этих стенах, где доверие — роскошь, каждый шаг может стать решающим.

Раид, стоя у окна, погружен в свои мысли. За окном разверзался мрачный пейзаж, что только усиливало атмосферу угнетенности. Он чувствует, как холод проникает в его душу. В этот момент к нему приближается Фрея Кальстен, представитель Нордар. Эта женщина, обладающая ледяным взглядом и холодным лицом, словно выточенным изо льда, является символом безжалостности. В ее присутствии даже воздух кажется более холодным.

— Говорят, ты молчалив… — произносит она, прерывая тишину. В ее голосе звучат нотки пренебрежения, но также и интереса.

Раид, не поворачивая головы, отвечает с характерной для себя прямотой.

— Лучше быть молчаливым, чем лживым.

Слова звучат как приговор, Фрея, не желая оставлять это без внимания, продолжает:

— В этом зале нет ни одного праведника… и ни одного вождя, чьи руки чисты, включая твои…

Раид поворачивается, его глаза встречаются с ее ледяным взглядом. В этом мгновении он осознает, что между ними развернулась не только словесная дуэль, но и борьба мировоззрений.

— Я не утверждал, что мои чисты — отвечает он, сдерживая гнев. — Я лишь не скрываю, что они в крови.

Эта фраза, полная самосознания, подчеркивает его внутреннюю борьбу. Он понимает: правда может быть разрушительной, но она также и освобождающая. В этом зале, полном интриг и лицемерия, честность становится редкостью. Раид знает, что его слова могут иметь последствия, но он предпочитает рисковать, чем оставаться в тени лжи.

Тишина между ними становится напряженной. Они оба осознают, что игра только начинается. Каждый из них держит в своих руках секреты, способные изменить ход событий. В этом мире, где доверие — это лишь иллюзия, они становятся противниками и союзниками одновременно.

***

Когда саммит подходит к концу, София выходит на балкон. Над городом повисла густая и обволакивающая тишина. Только медленные огни зданий, словно рассыпанные драгоценные камни, и монотонный гул дронов, патрулирующих небо, напоминают о реальности и продолжающейся напряженности. Она знает: теперь она в игре, но не по своим правилам, не в привычном мире дипломатии и компромиссов. Она вошла в поле битвы, где ставки = судьба человечества, а оружие = правда.

Из тени к ней подходит Раид, один, без привычной охраны и свиты советников. Лишь его высокая, сдержанная фигура, выделяющаяся на фоне ночного пейзажа.

Раид (тихо, с едва уловимой ноткой вызова): — Ты сказала: «Мир начинается с правды». Скажи, президент Маратели, ты готова к правде, если она разрушит всё, во что ты веришь? Если эта правда окажется настолько болезненной, что заставит тебя пересмотреть свои убеждения, свои идеалы, свою жизнь?

София (не оборачиваясь, глядя вдаль, на мерцающие огни города, словно ища в них ответы): — Я не боюсь разрушений и знаю, что за ними может прийти что-то новое, что-то лучшее. Я боюсь, что ничего не изменится, что мы продолжим врать друг другу, продолжим убивать друг друга, продолжать жить в этом бесконечном цикле ненависти и страха.

(Долгая пауза, наполненная напряжением и невысказанными вопросами. В воздухе витает ощущение надвигающейся бури).

— Тогда, возможно, у нас есть шанс… сломать этот цикл и построить что-то новое, что-то настоящее, но для этого нам придется пойти на риск и отказаться от иллюзий. Мы будем вынуждены взглянуть правде в глаза, какой бы горькой она ни была.

Внутренний монолог Раида аль-Хазима:

«Она думает, что я слушаю её, потому что верю. Нет, София Маратели, я слушаю, чтобы понять, где ты слабая, где трещина в твоей броне, где скрывается сомнение, которое можно использовать. Твои слова о мире, о справедливости лишь маска, за которой скрывается что-то ещё, что-то, что я должен разглядеть. Голос её мягкий, но в нём дрожит что-то острое: не страх. Настороженность. Она умна, не глупа, но не настолько, чтобы прослыть мудрой. Она играет в дипломатию, но я чувствую в ней стальную хватку, скрытую под слоем вежливости. Ты пришла ко мне с открытыми руками, а я знаю, что делать с теми, кто не держит в них оружия. Они полагаются на слова, на обещания, на надежду. Она слаба.

Мой отец говорил: «Слабость — это когда ты веришь в равенство. История пишется теми, кто забирает.» Он учил меня, что мир — это поле битвы, где каждый должен бороться за своё место под солнцем, и что сочувствие — это роскошь, которую не может себе позволить правитель.»

Сейчас Раид слышал голос отца снова, в собственной голове, эхом из прошлого: “ Подойди ближе. Дай ей почувствовать тепло, а потом возьми всё, что нужно. Заставь её поверить в то, что ты её союзник, а потом…»

Она ещё не поняла, что я не человек мира. Я человек перехода. Я инструмент, предназначенный для того, чтобы разрушать старое и создавать новое. Когда она протянет руку, я схвачу за запястье или за горло… В зависимости от того, что потребуется для достижения цели».

Но что-то мешало: не её лицо, с его тонкими чертами и пронзительным взглядом, не слова, которые она произнесла, полные наивных надежд, а то, как она смотрела. Не как идеалистка, наивно верящая в возможность мира, а как воин, уставший от войны.

«В её глазах я увидел не только решимость, но и глубокую печаль, отпечаток пережитых потерь. Если бы она родилась в моей стране, я бы сделал её генералом. Она обладает даром стратега, умением видеть дальше, чем другие, но сейчас она — враг (даже если временный союзник), а враг всегда должен быть под контролем».

Внутренний монолог Софии Маратели:

«Он смотрит, как хищник. Думает, я не замечаю. Думает, он ведёт игру. Пусть думает».

София стоит на балконе, чувствуя, как её спина напрягается при каждом его шаге. Его голос глубокий, обволакивающий, словно бархат, скрывающий стальную сердцевину, но в нём нет доброты, только контроль и расчёт.

«Он оценивает меня, как шахматную фигуру на доске. Его отец сжигал наши деревни. Его страна всегда мечтала нас поработить. У них это в крови: жажда власти, стремление к доминированию. Их мир — это наша тюрьма, где нас лишают свободы, нашей культуры и идентичности.

Но… этот мужчина — не отец, пока что… Он продукт своей среды, воспитанный в культуре насилия и ненависти, но в его глазах я увидела что-то ещё. Тень сомнения, проблеск усталости, отголосок человечности, погребённой под слоем гордости и предрассудков.

Я не верю ему и никогда не поверю, но, если есть хоть один шанс, что он не из тех, кто мечтает о крови, я должна найти его. Я должна зацепиться за эту нить надежды, даже если она кажется хрупкой и ненадёжной».

Она знала: войны не избежать, они уже идут: в наших сердцах, в наших умах, в наших политических решениях, но, возможно, она сможет оттянуть её. Подготовить свой народ к грядущим испытаниям, усилить союзников и, если придётся — ударить первой, защитить свой народ, землю и свободу.

«А пока… пусть он думает, что я наивна и слаба. Пусть считает себя охотником, потому что я умею ждать, и когда он начнёт действовать — я буду готова, буду готова к любой жертве, чтобы защитить то, что мне дорого».

София и Раид стоят рядом: так близко, что могут слышать дыхание друг друга. Чувствовать тепло тела, ощущать напряжение в воздухе, но между ними уже лежит война — невидимая, беззвучная, но ощутимая. Война, которая разгорается в их сердцах, умах и душах. Просто никто ещё не выстрелил, но каждый понимает, что выстрел неизбежен. Вопрос лишь в том, кто нажмёт на курок первым.

ГЛАВА 2

АРТАНАРА — Родина Софии Маратели

География и города

Страна раскинулась между крутыми, покрытыми вечными снегами горными хребтами и плодородными, тёплыми зелёными долинами, словно вышитыми на холсте. Реки, прорезая ущелья, несут в себе прохладу и жизненную силу. Здесь небо кажется ближе, чем где бы то ни было, а воздух напоен ароматом трав и диких цветов.

Столица Кавела: город, словно прилепившийся к склону горы, с террасами, на которых тесно прижались друг к другу дома с красной черепицей. Узкие улочки петляют между каменными зданиями, а на просторных мозаичных площадях, выложенных из разноцветного камня, кипит жизнь. Повсюду слышны звон колоколен, призывающий к молитве, запах свежего хлеба, выпекаемого в традирных печах, и старые песни, звучащие из открытых окон, словно эхо минувших лет.

Менталитет:

Артанарцы — гордый и закрытый народ, закалённый веками нелёгкой судьбы. Они пережили не одно порабощение, но сумели сохранить свою национальную идентичность, свою культуру, свою веру. В их сердцах живёт память о предках, о тех, кто отстоял свободу своей земли.

Они верят в труд, в честность, в семью и в веру. Прежде всего в православные ценности, в силу молитвы и в милость Божью, но с глубоким уважением к традициям предков, которые передаются из поколения в поколение.

Женщина здесь не слабость, а основа. Мать, жена, хранительница очага, но и сильная, независимая личность. София для многих, как продолжение родной матери: строгая, справедливая, неидеальная, но родная, олицетворяющая надежду на лучшее будущее.

Бытовые мелочи:

По вечерам у домов собираются семьи: пьют ароматный чай с душистым мёдом, обсуждая политику, ругают телевизор, делятся новостями и переживаниями. В воздухе витает запах дыма от печей и свежеиспечённого хлеба.

Дворы полны бездомных собак, которые, кажется, правят этим миром, неспешно прогуливаясь по каменным плитам и греясь на солнце. Дети бегают босиком по улицам, играя в древние игры, а старики сидят на лавках, перебирая чётки и рассказывая истории о прошлом.

На улицах мало пафоса, всё по делу, но всё чисто и с любовью, с заботой о каждом уголке, с гордостью за свой дом.

Общество:

Большая часть населения — образованные, но бедные люди, живущие скромной жизнью, но не теряющие веры в лучшее. Они не верят в большие государства, в эфемерные обещания политиков, но верят в маленькие победы, в силу единства и в доброту человеческих сердец.

Уважают прямоту, искренность, презирают показуху и лицемерие. Ценят честное слово и верность своим принципам.

Имеют болезненное, укоренившееся недоверие к восточным соседям, особенно к Сахириду, стране, которая веками угрожала их свободе и независимости. В их памяти живы картины разрушенных деревень, похищенных людей и утраченных надежд.

САХИРИД — Империя Раида аль-Хазима

География и города:

Столица Аль-Казир: древний город, выросший из самой пустыни, словно мираж. Старые минареты тянутся в небо, как копья, пронзая синеву, а узкие улочки петляют между белыми стенами, скрывая в себе тайны веков.

Окружён садами, где растут финиковые пальмы и цитрусовые деревья, белыми стенами, украшенными изысканной резьбой, и роскошными базарами, где можно найти всё, что только пожелаешь. Пыль, специи, золото и тень от грандиозных куполов — это лицо Сахирида, его душа, его сердце.

Менталитет:

Патриархальное общество, где традиции и обычаи играют огромную роль, но не дикое, а строго регламентированное. Женщины могут занимать посты, но сдержанно, под контролем старших, в рамках установленных правил. Народ почитает силу и порядок, считает, что только сильный правитель может обеспечить безопасность и процветание страны.

Раид — символ нового, но его народ ещё живёт по памяти старого мира, по законам, установленным его отцом, жестоким и властным правителем.

Уважение к власти безграничное. Сильный прав. Слабый не заслуживает быть услышанным. Сомнения и возражения пресекаются жестоко.

Бытовые мелочи:

По утрам призыв на молитву, разносящийся по всему городу, призывающий к поклонению Аллаху. Мужчины собираются в чайных, обсуждая политику, военные манёвры, слухи и сплетни.

У каждого дома ковры, вышитые вручную, фонтанчики, журчащие прохладной водой, и цитрусовые деревья, дарящие тень и аромат.

Вкусы насыщенные, яркие, пряные. Кухня — острая, с обилием мяса, специй и экзотических фруктов.

Люди гостеприимны, но подозрительны к чужакам, особенно к христианам, которых считают врагами ислама.

Общество:

Армия и религия — две опоры государства, две грани одной медали. Военная мощь и религиозный фанатизм, вот что обеспечивает стабильность и порядок в Сахириде.

Люди уважают и боятся Раида, но не понимают, что он не копия отца, что он пытается изменить страну, вывести её из пут прошлого.

Противоречие: страна хочет мира, но боится потерять лицо, боится показаться слабой перед своими врагами.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

София Маратели в Кавеле

Самолёт приземляется на небольшом аэродроме, окружённом горами. Её встречают аплодисментами и иконой, которую выносят монахи в строгих рясах. Старушки плачут, вытирая слёзы платками, дети машут маленькими флажками с изображением двуглавого орла. Но в глазах людей не только восторг, но и тревога, и ожидание чуда, надежда на то, что она сможет спасти их страну от надвигающейся беды. София смотрит на горы, на родную землю, и думает:

«Я снова дома. Здесь молятся, когда умирают, но не верят, когда спасаются».

София Маратели ступила на каменистую землю Кавелы, вдыхая терпкий аромат горных трав и влажной почвы. Воздух был наполнен гулом приветствий и тихим шепотом молитв. Её взгляд скользил по лицам собравшихся: лица, отмеченные временем и лишениями, но сохранившие в себе искру надежды. Она видела отголоски прошлого в их глазах: истории войн, потерь и неустанной борьбы за выживание.

Она помнила Кавелу другой. В её памяти сохранились яркие картины детства: шумные улицы, наполненные торговцами и ремесленниками, звонкий смех детей, играющих в тени древних платанов. Но теперь всё изменилось. Тень раздора и нищеты нависла над страной, угрожая поглотить её остатки былого величия.

Её возвращение было воспринято как знак. Как луч света во тьме, как последняя надежда на спасение. Но София понимала, что чудо не произойдёт само собой. Чудо — это результат упорной работы, решительности и веры в собственные силы.

Она чувствовала ответственность, которая легла на её плечи. Ответственность перед людьми, перед историей, перед будущим Кавелы. И она была готова принять этот вызов. Она знала, что путь будет трудным и тернистым, но она не отступит. Она будет бороться за свою страну, за свой народ, за свою веру. Потому что в её сердце горел огонь, огонь любви и преданности к земле, где она родилась и выросла.

Раид аль-Хазим в Аль-Казире

Он спускается по трапу самолёта, окружённый отрядом элитных телохранителей. На коленях у входа в дворец — толпа, выкрикивающая имя его отца, требующая возвращения старых порядков. Им всё ещё сложно принять, что новый лидер не их повелитель, а нечто иное, что он пытается изменить страну, вывести её из пут прошлого. Раид проходит мимо них с каменным лицом, не обращая внимания на их крики и протесты. Но внутри, под маской безразличия, бушуют страсти:

«Если они не примут мой путь — они получат его силой… в честь отца или вопреки ему.»

Внутренние покои дворца встретили Раида прохладой и строгой тишиной, контрастирующей с бурей эмоций снаружи. Он прошёл через анфиладу залов, каждый из которых дышал величием и хранил отпечаток ушедшей эпохи. Здесь принимались судьбоносные решения, плелись интриги, вершились казни. Теперь же, эти стены должны стать свидетелями новой эры, которую Раид намерен создать.

Он остановился у огромного окна, выходящего на город. Внизу, словно муравьи, копошились люди, их жизни, мечты и надежды лежали на его плечах. Раид понимал, что перемены не даются легко, особенно когда они затрагивают устоявшиеся традиции и верования. Толпа у дворца — лишь вершина айсберга сопротивления, которое ему предстоит преодолеть.

В его руках бразды правления государством, богатым нефтью, но бедным гражданскими свободами. Раид знает, что для достижения долгосрочной стабильности и процветания необходимы реформы, направленные на модернизацию экономики, укрепление образования и расширение прав граждан. Но каждое его действие вызывает недовольство консервативных сил, цепляющихся за старые порядки.

Раид отвернулся от окна, решимость в его взгляде стала ещё сильнее. Он знал, что путь к прогрессу будет тернист и полон препятствий. Но он был готов идти до конца, даже если это потребует применения силы. Ведь, в конечном итоге, цель оправдывает средства, особенно когда речь идёт о будущем нации.

Кавела, Артанара

Резиденция президента, утро

София вернулась в Кавелу под мелодичный звон колоколов, казавшийся особенно торжественным после долгих и напряженных переговоров. Ее прибытие было встречено ликующей толпой у здания администрации. Люди с вышитыми артанарскими флагами, женщины в традиционных нарядах, держащие в руках хлеб и соль в знак гостеприимства, монахи в белоснежных рясах — все они выстроились вдоль дороги, приветствуя свою президента. Она кивала, улыбалась, принимая их любовь и поддержку, даже остановилась перед стариком, чье лицо было испещрено морщинами, словно карта прожитой жизни. Старик подошел к ней, приложил к её лбу нательный крест, вырезанный из слоновой кости, и прошептал дрожащим голосом:

— Храни вас Бог, госпожа Маратели. Только вы сможете уберечь нас от тех, кто с Востока. Только вы, София, сможете защитить наш дом.

Однако за внешней радушностью чувствуется нервозность, словно под маской ликования скрывался страх. Взгляд толпы не был ликующим, как можно было бы ожидать. Скорее, он был испытующим, пронзительным, словно каждый человек пытается разглядеть в ней что-то, что могло бы предсказать будущее. Они все еще не знали, с кем она говорила, какие слова были произнесены за закрытыми дверями, и что именно она пообещала в обмен на перемирие. В воздухе витала неопределенность, тяжелая и гнетущая.

Кабинет в резиденции

За массивной дубовой дверью, украшенной сложной резьбой, ее уже ждали советники. В кабинете, оформленном в строгом стиле с использованием темных пород дерева и массивных кожаных кресел, царила напряженная атмосфера.

Леван Маратели, ее старший брат, глава службы безопасности, стоял у окна, ссутулившись и хмурясь. Его суровое, военное лицо выражало явное недовольство. Он был воплощением силы и решимости, привыкший к прямоте и не терпящий двусмысленности.

Георгий Мурия, дипломат с многолетним опытом, один из немногих, кто служил еще до революции, сидел в кресле, скрестив руки на груди. Его лицо, изрезанное морщинами, выражало усталость и мудрость. Он был старым лисом, умевшим читать между строк и предвидеть последствия каждого решения.

Илона Сонидзе, министр информации, сидела за столом, внимательно изучая документы. Ее язвительный взгляд и рациональный подход к решению проблем делали ее ценным членом команды. Она была верна Софии до конца, готовая защищать ее честь и репутацию любой ценой.

— Ты разговаривала с ним слишком открыто, София — начал Леван, его голос был полон предостережения. — Раид аль-Хазим — сын палача, а не миротворец. Он вырос в атмосфере жестокости и интриг. Ты показала слабость, открывая ему свои карты.

София (спокойно):

— Я показала дверь, Леван, за ней либо мир, либо наша армия. Я дала ему шанс избежать кровопролития.

— Народ тебя любит, София, но не простит второго предательства — добавила Илона. — Они помнят падение Аштара, город, отданный врагу в обмен на иллюзию мира. Они помнят, как их деды гибли от сахиридов, от их сабель и ядовитых стрел. Даже если Раид другой — его народ не изменился, и они всё ещё жаждут крови и мести.

— А мы? -возразила София — Мы изменились?

(Пауза, она посмотрела на каждого из присутствующих).

— Я не хочу верить в войну как в судьбу, как в неизбежность, но я готова к ней, если выбора не останется. Я готова защищать свой народ, даже если это будет стоить мне жизни.

Тем временем заголовки артанарских новостей:

«София вернулась, но принесла ли она мир или лишь отсрочку катастрофы?» — гласил один из самых популярных заголовков.

«Раид аль-Хазим — новый султан или новый палач?» — вопрошал другой, намекая на жестокость и непредсказуемость сахиридского правителя.

«Сахирид называет нас братьями, но у братьев разве бывают цепи?» — пессимистично звучал третий, выражая сомнения в искренности намерений Раида.

Аль-Казир, Империя Сахирид

Королевский дворец «Дар ас-Салям»

Возвращение Раида прошло в молчании, в отличие от бурного приветствия, которое он ожидал. Не было толпы, ликующих подданных, развевающихся знамен. Только старшие придворные, облаченные в роскошные одеяния, военные, с лицами, словно высеченными из камня, и совет, состоящий из самых влиятельных фигур империи, и верховный мулла Абу Насир, чье присутствие всегда ощущалось как тяжелый груз.

Раид прошёл по длинному залу с колоннами, где на стенах фрески, изображающие победы его отца, жестокого и беспощадного правителя. Каждая фреска была словно напоминанием о его наследии, о долге, который он должен был исполнить. Кровь на фресках была выписана золотом, символизируя богатство, добытое путем завоеваний. Честь в этой империи определялась покорением, подчинением воли сильного слабого.

Он знал: каждый, кто стоял у стены, ждал его падения, его полного подчинения традициям, его отказа от мирных переговоров с артанарцами. Они ждали, чтобы он доказал свою силу, свою преданность империи.

Совет султана

Абу Насир — духовный лидер, стар, но опасен. Его слово имело вес даже среди военных, способное разжечь пламя войны или укротить его. Его взгляд был пронзительным, словно он видел сквозь Раида, пытаясь разгадать его истинные намерения.

Генерал Ясир аль-Барди — ястреб, мечтающий о границах от моря до моря, требовал жестких мер, не признавая никаких компромиссов. Его голос был полон гнева и жажды крови.

Шарафин Алия — кузина Раида, ведающая гуманитарными делами, единственная, кто говорила с ним честно, не боясь его гнева. Она видела в нем не только султана, но и человека, способного на сострадание.

— Ты вернулся без условий, Раид — начал Абу Насир, его голос был полон недовольства. — Без ультиматума и крови. Ты хочешь, чтобы твой отец перевернулся в могиле? Ты хочешь, чтобы его имя было предано забвению?

Раид (спокойно):

— Я не его призрак, Абу Насир. Я живой, а живой выбирает свой путь. Я не обязан повторять его ошибки.

— Мы готовим манёвры. Разведка докладывает: артанарцы усиливают границу, заводят союзников из Нордара. Ты улыбаешься Маратели, а она строит окопы, укрепляя свою оборону.

— Она делает то, что должен делать каждый правитель, заботящийся о безопасности своего народа — грубо ответил Рахид

(Пауза, он посмотрел на каждого присутствующего).

— И мы должны сделать то, что ожидает наш народ: сначала протянуть руку, предложить мир, но если это будет отвергнуто, мы должны показать им нашу силу и решимость.

— Ты веришь, что она будет другой? — спросил Шарафин.

Раид (вслух себе):

— Я верю, что не все женщины обязаны бояться моего имени, и я также вижу, что в ее глазах есть что-то большее, чем просто страх.

Заголовки сахиридских газет:

«Султан без сабли: неужели сын великого Халида ослаб?» — гласил один из самых скандальных заголовков.

«Маратели — собака в овечьей шкуре?» — вопрошал другой, намекая на скрытые мотивы артанарского президента.

«София протягивает руку, но держит нож за спиной» — пессимистично звучал третий, выражая сомнения в искренности намерений артанарцев.

ТАЙНЫЕ ШАГИ

В Артанаре спецслужбы Левана ведут наблюдение за сахиридскими дипломатами, пытаясь выявить любые признаки подготовки к агрессии. Всплыла утечка информации: Раид ведёттайные переговоры с Северным Альянсом, что может изменить баланс сил в регионе.

В Сахириде разведка Раида перехватила зашифрованные сообщения из Луньгуа, указывающие, что Аурика намеренно подталкивает Артанару к конфликту, чтобы ослабить обе стороны и получить контроль над богатыми ресурсами региона.

Оба лидера стоят в своих личных кабинетах, разделенные тысячами километров и пропастью недоверия. Ночь. Два разных мира, два окна, смотрящих на небо, увлеченные своими мыслями.

София: «Он не доверяет мне и это правильно. Он должен быть осторожен. Но если он хотя бы попытается понять, если он хотя бы на мгновение отбросит свою гордость и страх, у нас есть шанс… построить мир, в котором наши дети не будут знать, что такое война.»

Раид: «Она слишком похожа на меня. Слишком умна, чтобы не предать. Она играет в дипломатию, но я вижу в ее глазах ту же жажду власти, что и в своих. Но именно поэтому… может, именно она и способна остановить войну. Может, именно ее разум и решительность смогут предотвратить катастрофу.»

ГЛАВА 3

Сводка разведки, представленная в кабинете Софии, висит в воздухе, пропитанном запахом старой бумаги и безысходности. Ночь обрушилась на Артанару густой, непроницаемой темнотой.

На стене огромный, мерцающий экран. Красные, пульсирующие стрелки с неистовой скоростью перемещаются с юга и севера, словно предвещая бурю. Под ними развернутые карты, детализированные сателлитные фотографии, документы, испещренные пометками «совершенно секретно», словно заклинания, призванные удержать неизбежное.

Илона Сонидзе с усталостью склонилась над экраном, её лицо, обычно сияющее энергией, сейчас казалось бледным и изможденным. Голос её был тихим, почти беззвучным, заглушаемым гулом аппаратуры.

— Северный Альянс начал переброску фрегатов к морской границе. Ускорили темп, София, похоже, они не намерены ждать.

Леван Маратели с суровым взглядом, сжал кулаки. Его голос, обычно спокойный и рассудительный, звучит напряженно:

— А Сахирид стягивает дивизию к долине Аштара. Они нас зажимают с юга, пока Северный Альянс давит с севера — это классическая схема.

София смотрит на экран, её лицо непроницаемо, но в глазах плескается усталость и глубокая тревога. Она медленно покачала головой:

— История повторяется… снова и снова.

Артанара — хрупкая страна, зажатая между двумя враждующими блоками, словно песчинка между гигантскими валунами. Её судьба — вечный компромисс, балансирование на грани катастрофы.

С юга — страны исламского мира, объединенные под эгидой Сахирида, могущественного и амбициозного лидера. В этот блок входят Талмас, Бирастан, Джаллавир — государства с богатой историей и не менее богатыми ресурсами, но с нескрываемой жаждой расширения влияния.

С севера — единственный союзник по вере, но враг по крови — Северный Альянс, состоящий из христианских стран: Йорландии, Кальвинии, Вернера, Хессии и др… Их идеология — защита христианства, но их методы часто жестоки и беспринципны.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

В XX веке Артанара оказалась в точно таком же положении. Тогда, в страхе перед захватом со стороны исламского союза, правительство Артанары, под давлением общественного мнения, приняло отчаянное решение — войти в Северный альянс — военно-политический блок, обещавший защиту и безопасность. Это было воспринято как спасение, как шанс на выживание.

Но вместе с этим пришли и новые проблемы, гораздо более серьезные, чем угроза со стороны южных соседей:

Запрет на родной язык в учебниках: попытка стереть культурную идентичность артанарцев, заменить её на навязанную.

Уничтожение православных храмов: уничтожение духовных символов, подрыв веры и традиций.

Экономическая зависимость от Альянса: Артанара превратилась в сырьевую базу для Северного альянса, лишившись экономической самостоятельности.

Оккупация восточных провинций, включая стратегическую долину Аштара: самая болезненная утрата: потеря плодородной долины, жизненно важной для продовольственной безопасности Артанары.

Народ восстал, поднялась партизанская война, жестокая и кровопролитная. Пролилось более ста тысяч жизней, прежде чем Артанара, измученная и обескровленная, смогла выйти из Альянса, заплатив за свободу непомерную цену. И вот теперь — всё повторяется. Тень прошлого нависла над Артанарой, угрожая поглотить её целиком.

В настоящее время Северный Альянс официально признаёт Артанару как независимое государство, но не возвращает спорные территории, удерживаемые уже более 35 лет. Долина Аштара, ключевой сельскохозяйственный регион, остаётся под контролем Альянса, что ставит Артанару в зависимое положение. Мирный договор, заключенный после выхода из Альянса, заморожен. Переговоры зашли в тупик, каждая сторона занимает непримиримую позицию. Постоянные пограничные стычки, провокации и обстрелы становятся обыденностью. Местное население под давлением двух армий, живущее в постоянном страхе и неопределенности.

Сахирид предлагает мир, но в тени этого предложения идут тайные манёвры, переброска войск и укрепление позиций. Его мир — это не мир, а лишь подготовка к новой, более изощренной форме давления.

Внутренний монолог Софии:

«С севера — братья по вере, предавшие нас в самый тяжёлый момент, оставившие на растерзание южным соседям. С юга — соседи, которые шепчут о братстве и сотрудничестве, пока точат клинки, готовясь к удару. И где нам быть? Куда податься? Выйдя из Альянса, мы вернули душу. Мы вернули право говорить на родном языке, молиться в своих храмах, самостоятельно распоряжаться своей землей. Но теперь за это снова готовы лишить нас тела. Они все говорят о мире, потому что никто не хочет войны на своей территории. Значит, война будет у нас. Война, которую мы не можем позволить себе проиграть.»

Северный альянс требует от Артанары уступок: разрешения разместить военные базы на её территории, беспрепятственного доступа к южным ресурсам, контроля над ключевыми транспортными узлами. Они хотят превратить Артанару в плацдарм для дальнейшего расширения своего влияния.

В ответ Сахирид предлагает гарантии безопасности, но в обмен на культурную автономию сахиридских анклавов в приграничье Артанары. Это означает фактическое создание автономных территорий, контролируемых Сахиридом, что подо