Вопросы нам задавала психолог Полина Юрьевна. Полицейские помалкивали, чтобы случайно не нанести детям психологическую травму.

«Да наш 6 “А” не травмируешь даже прямым попаданием астероида! — думал я. — Особенно некоторых!» Под некоторыми я, конечно, имел в виду неадекватную Журавскую.

А Полина Юрьевна говорила следующее:

— Ребята. (Улыбка.) Сегодня к нам в школу пришли полицейские. (Ещё одна тёплая улыбка.) Полиция разбирается с недоразумением, которое произошло с Антониной Ивановной.

Я в очередной раз удивился тому, как взрослые выбирают слова. Недоразумение! Вообще-то наша учительница математики Антонина Ивановна бесследно пропала во время экскурсии по музею. И не просто пропала, а зачем-то прихватила с собой доисторический каменный топор. Бесценный экспонат, если верить отчаянным воплям директора музея. Я бы не назвал это недоразумением.

С тех пор прошло три дня. Домой Антонина Ивановна не вернулась. И на работе больше не появлялась. Нет, я могу допустить, что она просто сбежала. Я бы и сам отсюда с радостью сбежал. Я допускаю, что АИ (как мы зовём её между собой) решила начать новую жизнь, не дожидаясь пенсии. Но не с каменным же топором.

— Полицейские, — сказала Полина Юрьевна добрым голосом, — будут благодарны, если вы расскажете всё, что видели в момент исчезновения Антонины Ивановны.

В момент исчезновения никто ничего не видел, так как в музее вырубило электричество. Но 6 «А» начал позориться, выкрикивая самые дикие версии происшедшего:

— А что, если Антонина Ивановна — на самом деле расхитительница гробниц? (Версия Н. Максимова.)

— Я думаю, её украли инопланетяне! (Блестящая версия Л. Кузьминой.)

— А я всегда чувствовала, что с Антониной Ивановной что-то не то! Хорошо ещё, она этим топором никого из нас не укокошила! (Подозрения Ю. Сергейчевой.)

Потом все заорали, перебивая друг друга:

— Да она агент разведки под прикрытием!

— А может, она на даче! Надо на дачу к ней съездить!

— А зачем ей на даче каменный топор?

— Мало ли, грядки копать! (Это умный Вова Красновидов: забыл, что сейчас зима.)

Я с сочувствием смотрел на полицейских. Тяжёлая работа у людей. Стой и выслушивай потоки бреда. А нашим что — им лишь бы не учиться. Притом что тема по русскому очень интересная — повторяем однородные члены предложения.

Тут я заметил, что один полицейский уставился на меня. Смотрел-смотрел, а потом что-то зашептал на ухо Полине Юрьевне.

— Тишина в классе, — ласково сказала Полина Юрьевна, и все заткнулись, потому что — ну, не первый год мы её знаем.

— Миша, — продолжила она, — нам интересно узнать твоё мнение. Куда делась Антонина Ивановна?

Я встал. Все вытаращились на меня.

— Дачу наверняка уже проверили, — сказал я. — Мужа АИ тоже, думаю, сто раз допросили. И выяснили, что он ни при чём. У меня нет ни одной разумной гипотезы.

Полицейский опять забубнил на ухо Полине Юрьевне.

— А где ты был, когда пропала Антонина Ивановна?

— Я?

— Да, ты.

— Я был вместе со всеми, — соврал я, потому что правда ничего не меняла. А лишнее внимание привлекать к себе не хотелось.

— Враньё! — заорала Кузьмина. — Садовский, ты уже потом в зал вбежал! Когда свет включился! АИ к тому моменту уже пропала!

Ты б на математике такая внимательная была, подумал я, а вслух сказал:

— А. Да. Я в туалет выходил. И когда вернулся, АИ уже не было. (И вот это уже чистая правда.)

— И Журавская в это время в туалете была, ну какое совпадение! — не унималась Кузьмина. — Вы только подумайте!

Все (кроме меня) обернулись на Журавскую. Она встала. Повисла пауза. Тут уж оглянулся и я. Журавская стояла с дурацкой ухмылкой на лице. Я понял, что сейчас она сморозит какую-нибудь глупость.

— Вы меня раскусили, — печально сказала Журавская и подняла на полицейских бессовестные глаза. — Это я похитила Антонину Ивановну.

В классе недоверчиво засмеялись. Потому что с Журавской вообще-то станется.

— Понимаете… я хотела подтянуть математику, — продолжала странная девочка. — Теперь Антонина Ивановна живёт у меня в шкафу. Питается цветными карандашами.

6 «А» с облегчением выдохнул: врёт. Где Журавская, а где математика.

— Ольга, — строго сказала Полина Юрьевна.

— Ну ладно. Я влюблена в Мику Садовского и ждала его под дверью мужского туалета, — немного подумав, сообщила Журавская, а я сказал:

— Я тебе не Мика.

В классе радостно заржали. Слово «туалет» всё ещё находит отклик в сердцах моих одноклассников. Непритязательные люди!

— Понятно, — заговорил внезапно полицейский. — Спасибо.

Полина Юрьевна развела руками и переглянулась с завучем.

— Боюсь, мы вам не слишком помогли, — сказала она. — Дети шокированы происшедшим…

— Да. Мы заметили. Ну что же. Спасибо. Если дети. Что-то вспомнят. Свяжитесь с нами, — отчеканил второй полицейский.

Уходя, он ещё раз внимательно посмотрел на меня. Я придал своему лицу максимально бестолковое выражение (скопировал у Журавской). Полицейский хмыкнул и вышел из класса.

А неприятности продолжались.

На математике Антонину Ивановну заменяла завуч. Она раздала нам кучу заданий для самостоятельной работы. После пяти минут стонов (детских) и угроз (со стороны завуча) в классе наконец-то стало тихо.

Задания были простые. Я решал примеры с дробями, а на отдельном листочке составлял mind map — ментальную карту. С её помощью я анализировал всё, что мне известно об исчезновении учительницы. И приходил к выводам, которые мне не нравились.

Итак. Антонина Ивановна. Учительница математики, наш классный руководитель. Замужем. Трое взрослых детей. Один внук. Дача. В этом году собиралась выходить на пенсию. Относилась к нам неплохо, хотя задавать могла бы и побольше. Я постоянно выпрашивал у неё олимпиадные задачи.

Антонина Ивановна вела нас с пятого класса. Вы — моя лебединая песня. (Её слова.) Шестой класс закончим — и всё, свобода! (Тоже ее слова.) Неужели АИ сбежала на волю за пять месяцев до почётной пенсии?

Может, поход в музей антропологии стал последней каплей и АИ всё же сошла с ума? Но на этой экскурсии мы вели себя как всегда. Я — нормально. Одноклассники — кто во что горазд, но не хуже, чем обычно.

С экскурсоводом, правда, не повезло: молодой парень, а с головой уже не очень. Нервный, худой, постоянно раздражался. И к древним людям у него что-то личное. С каким чувством он описывал жизнь австралопитека Люси! Видно, что любит её как родную.

Бедняга, он аж подпрыгнул, когда Журавская по обыкновению брякнула какую-то ерунду. А, да! Она всю экскурсию протупила в телефон, а потом внезапн

...