Оглавление

Взирая на истоки мысли,

Древнейших мудрецов парад,

Вопрос всё больше возникает:

А был ли мудрецом Сократ?

«Сократ — философ из великих», —

Твердит история всем нам…

Сомнений пламя возгорелось,

И тает вера тем словам…

Предисловие

Имя Сократа для многих отождествляется с самой философией. В их представлении он считается олицетворением того, каким должен быть настоящий мудрец. Его даже считают самым великим мудрецом. Такое представление о Сократе прежде всего идёт от диалогов Платона. Эти диалоги читают, восхищаются Сократом, чаще вообще не понимая смысл его речей, и выносят из них одно — Сократ был величайшим мудрецом. Мысль о том, что платоновские диалоги являются не столько биографическими, сколько художественными произведениями, где образ Сократа создан искусственно, обычно не возникает. Лишь знакомясь со специальной литературой можно понять, что платоновский Сократ — это большей частью литературный персонаж, прообразом которого был Сократ настоящий. Впрочем, многие, восхищающиеся Сократом, и диалоги Платона никогда не открывали, а своё представление о нём имеют исходя из господствующих мифов. Один из таких хорошо распространённых мифов был посеян фильмом «Тот самый Мюнхгаузен», где говорится, будто бы Сократ сказал: «Женись непременно. Попадёт хорошая жена — станешь счастливым, попадёт плохая — станешь философом». И в то, что Сократ действительно это говорил, верят. Но нигде в источниках о Сократе нет этой фразы. Либо создатели фильма ошиблись, либо руководствовались тем, что барон Мюнхгаузен является выдумщиком, фантазёром, а значит, в его уста можно вложить выдуманную фразу. Однако позже она проникла не только в народ, но и даже в материалы по истории философии, где её стали приписывать самому Сократу… На самом же деле ответ Сократа на вопрос о том жениться или нет, присутствует только у Диогена Лаэртского, и звучит так: «Делай, что хочешь, — всё равно раскаешься» [11, с. 103]. Однако и верность этого также можно поставить под сомнение, ибо Диоген Лаэртский жил спустя семь веков после Сократа и совсем непонятно, насколько достоверным источником он в данном случае пользовался.

Мифов о Сократе много. И в их плену оказались не только простые люди, но и философы (в том числе выдающиеся), и историки философии. Во многих философских книгах мы встречаем настолько укоренившиеся мифы, что их давно уже все воспринимают за реальность. Но в науке не должно быть мифов. Из обыденного представления их также нужно изгонять. А потому попробуем взглянуть на Сократа без мифов — каким он был на самом деле. Конечно, это задача в полной мере не выполнима, ибо прошло уже двадцать пять веков. Но приблизиться к её выполнению максимально близко всё же возможно. И ответы, получаемые при реализации этой задачи, многих крайне удивят…

Откуда мы знаем о Сократе?

Когда ставится вопрос о реальности сведений о какой-либо исторической личности, то всегда уместно задавать вопрос, из каких источников получены те или иные сведения, и насколько этим источникам можно доверять. Иногда выясняется, что господствующее представление о ком-либо вообще не имеет оснований, а значит, кем-то было просто выдумано, а другие, подхватив это, стали распространять. Но и когда источник известен, зачастую он таков, что его достоверность можно ставить под сомнение.

Сократ жил в V веке до н. э. Через два с половиной тысячелетия, до нас дошли о нём не такие уж и богатые сведения. Есть всего несколько источников, и ни один из них не является в полной мере удовлетворительным. Остановимся на каждом поподробней.

a) Аристофан

Хронологически самым первым источником о Сократе, из дошедших до нас, можно считать комедию Аристофана «Облака». Но Сократ здесь вовсе не таков, каким его принято представлять. Здесь нет Сократа-мудреца, а есть комический Сократ-псевдомудрец, который обучает главным образом «речам плутовским», т.е. тому, что сегодня принято называть «софистикой». В адрес Аристофана звучало немало обвинений в том, что он крайне исказил образ настоящего Сократа. Причины этого предполагаются разные. Одни говорят, что Аристофан плохо знал Сократа и пользовался в представлении о нём какими-то слухами. Но, по любому, он знал о Сократе намного больше нас. Другие считают, что он имел, по какой-то причине, личную неприязнь к нему, и решил отомстить таким образом. Вряд ли столь весомая личность, вошедшая в мировую историю, стала бы опускаться до такого. Третьи же видят в этой комедии просто высмеивание серьёзных вещей ради забавы. Однако Аристофан вовсе не принадлежал к писателям-весельчакам, типа Вольтера[1], которые способны везде искать повод посмеяться. В психологическом плане Аристофан явно был критицистом[2], и свою критическую энергию направлял на выявление недостатков общества и высмеивание их в своих комедиях. Он искренне желал сделать афинское общество лучше.

Как ни странно, комедии Аристофана очень высоко ценил Платон — об этом говорит последний из его комментаторов александрийский неоплатоник Олимпиодор, живший в VI веке. Даже на смертном одре Платона были найдены книги Аристофана [16, с. 413]. Странно бы было, если бы самый преданный и ревностный ученик Сократа восхищался комедиографом, который его учителя попросту оболгал с целью выставить на посмешище…

В качестве аргумента в пользу того, что Аристофан по своему невежеству создал нереальный образ, звучит и то, что в комедии Сократ обучает за деньги, а на самом деле у него занятия были бесплатными. Действительно, в начале поэмы звучит, что в «мыслильне» за деньги могут «кривду сделать речью правою» [6, с. 159]. Однако, когда Стрепсиад и его сын Фидиппид приходят учиться к Сократу, с них денег всё же не требуют. Между тем по ходу действия звучит рассказ, как ранее Сократ украл плащ, и сам Стрепсиад тоже уходит из «мыслильни» без плаща. Возможно, это появилось на фоне слухов о том, что Сократ порой занимался воровством. О том, что такие слухи были, говорит и комедия Евполида «Льстецы», появившаяся спустя два года после выхода «Облаков», — в ней Евполид насмехается над Протагором и Сократом, которые, по его представлению, размышляя о великом, совершают низкие поступки; и как раз говорится, что на одном из пиров Сократ украл винный ковш.

В начале комедии Аристофана проглядывается его опасение в целом перед философией, которая всё более и более входила в умы афинян. Изначально в поэме высмеивается то, как философия по-другому пытается объяснять небесные явления: дождь, гром, огонь. Ранее это всё объяснялось религией, деятельностью богов. А теперь? В поэме это представлено так, будто бы Сократ вводит новые божества, а эти природные явления есть просто деятельность одного их них — «Облаков», которые вместе с Воздухом и Языком образуют «священную троицу». Только вот Сократ вообще не занимался исследованием естественнонаучных вопросов, а потому он здесь чисто символическая фигура. Однако опасения Аристофана всё же оказались верны: позднее уже совсем другие люди обвинят Сократа в непочитании богов и во введении новых, что выльется в судебное обвинение, которое будет подробно рассмотрено нами позже; а философия и возникшие на её основе частные науки в конце концов не только пошатнут религиозное представление о небесных явлениях, но и вовсе его опровергнут.

Сократ в «Облаках» представлен как софист (в нашем понимании), «священнослужитель речей плутовских». Про него говорится, что он ходит босой, в лохмотьях, «чванно и важно», «вскинув голову». Когда «Правда» осуждает стремление «на рынке… кувыркаться в словах и кривляться, и мытариться зря, извиваясь крючком в пересудах грошовых и тяжких» [там же, с. 208], то явно имеются в виду споры на рыночной площади, которые постоянные затевал Сократ, вовлекая в них других. При всём этом звучат слова, что никого так не слушают «из искусников» как Сократа, разве что ещё и Продика, который даже восхваляется: «мудрость его нас пленяет и гордые мысли» [там же, с. 174].

Аристофан выступает в этой комедии действительно против софистов, и в этом её основной пафос. Но почему же он в качестве образа, символизирующего софистов, выбрал Сократа, а не Продика? Вероятно, потому что Продик не был такой одиозной личностью как Сократ. О Сократе ходило много дурной славы, и он хорошо подходил на эту роль. Однако, скажут: он же не был софистом! От тех, кого сегодня называют «софистами» Сократ отличался. Но если говорить о «софистике», которую и высмеивает Аристофан, то Сократ вовсю ей пользовался, и стоит только удивляться, что это особо не замечалось на протяжении двух с половиной тысячелетий. Более того, нет ни одного персонажа того времени, кроме Сократа, в адрес которого бы имелось столько свидетельств того, что он вовсю использовал софизмы, и что именно к его речам более всего подходит то, что сегодня именую софистикой. Мы этот вопрос далее будем подробно разбирать…

Завершается же комедия тем, что Фидиппид избивает своего отца, и обосновывает правомерность своих действий по-сократовски. Отец в отчаянии бежит и поджигает «мыслильню»…Представим кратко аргументы сына (А) и контраргументы отца (К):

А: Стрепсиад бил своего сына в детстве?

К: Да, но бил, желая добра.

А: Так почему же сын отцу не может желать добра?

К: Но ведь бьют только детей в целях воспитания!

А: Старик — вдвойне ребёнок, а значит, заслуживает двойного наказания.

И в этом Аристофаном хорошо показан дух софистических речей, которыми Сократ как раз и побеждал своих противников в споре.

b) Платон

Главным источником, на основе которого подавляющее большинство строит своё представление о Сократе, является Платон. Однако Сократ, представленный у Платона, явно отличается от настоящего. Ещё во времена, когда Ксенофонт только призывал учеников Сократа писать о нём воспоминания, Платон (и не только он) это уже вовсю делал. И достоверность его рассказов уже тогда ставилась под сомнение. Вот что пишет Ксенофонт в письме Эвклиду и Терпсиону:

«Мне уже попала в руки подобная запись Платона, где стояло имя Сократа и его беседа, очень хорошо описанная, с какими-то людьми… Я же утверждаю [не то], что я подобного не слыхал, но что о подобных вещах мы не можем писать в воспоминаниях. Ведь мы не поэты, как он, хотя бы он и утверждал, что далёк от поэзии» [15, c. 283].

Обратим внимание, что Ксенофонт говорит не «про Сократа», а «стояло имя Сократа» — от Сократа, похоже, там одно лишь имя. Также переводчик добавил в скобках собственное пояснение «не то» — непонятно на каком основании. Если не обращать внимание на это «не то», то Ксенофонт, получается, утверждает, что не слыхал о Сократе того, что пишет Платон. При этом Платон провёл с Сократом лишь последние семь-восемь лет его жизни, а Ксенофонт — более двадцати лет. То есть Ксенофонт знал Сократа куда намного лучше, однако он ничего не слышал о той его беседе, которую описывает Платон. Если же мы сохраняем «не то», тогда становится не совсем понятен смысл этого предложения, хотя всё равно проглядывается недоверие к написанному Платоном. Ксенофонт называет его поэтом, имея в виду, скорее, что Платон рисует художественную картину, а не документальную. Придумывать о Сократе разного рода сказки — этот путь Ксенофонт отвергает, нужно описывать его таким, каким он был на самом деле, а не пускаться в выдумки.

Изображённый Платоном Сократ имеет и психологическое отличие от настоящего. Реальный Сократ был большим любителем поговорить и разговоры затевал везде и всюду, он мог болтать часами напропалую. Это явно был экстенсивист, притом ярко выраженный. У экстенсивистов эмоциональная энергия не копится внутри, а быстро выносится наружу, подталкивая этим и возникшие мысли. Тем самым им свойственно делиться своими мыслями сразу, как только они возникли, пообсуждать то, что пришло в голову, с другими. К так