Отсюда провозглашается «смерть автора». Это означает, что читатель не познает смысл произведения, заложенный автором, а создаёт собственный смысл в соответствии со своим жизненным опытом и желаниями.
Выходит, что любая вещь постоянно изменяется, но порциями. Порция Гераклита просуществует свою меру, потом он умрёт. Порция дома просуществует своё время, потом дом разрушится. У каждой вещи своя порция времени её горения
Когда Пифагора (VI — V вв. до н. э.) спросили, считает ли он себя мудрецом, он ответил, что он лишь любитель мудрости (по-гречески –философ). Поэтому и на Руси философов называли любомудрами.
Один из выдающихся русских мыслителей Николай Александрович Бердяев (1874—1948) был против идеологии страдания Достоевского, так как она «лишает смысла историю и отрицает задачу жизни». Человек не должен отказываться от свободы — говорит Бердяев. Философия Бердяева — это философия свободы.
В основе мира у него лежит бездна (Ungrund) — ничем не обусловленная иррациональная стихия, предшествующая бытию. Из этого начала рождается Бог, творящий вселенную. Свобода, воля не есть природа. Воля присутствует в глубине божества и до божества. Поэтому Бог не несёт ответственности за все проявления этой свободы, за зло, царящее в мире.
Высшим венцом творения (в иерархии сущего) является человек, как мера всей действительности и разгадка сотворенного бытия. Человек может прорваться через природную и социальную необходимость к универсальному бытию. Так как он создан по образу и подобию божества, поэтому является творцом. Смысл его жизни — творить новое в мире. Творчество — это эманация (истечение, проявление) свободы. Творчество человека — это продолжающееся вместе с Богом творение мира. А творчество возможно только при допущении свободы, не детерминированной бытием и не выводимой из бытия.
Бердяев отрицал коммунизм, считая его духовным рабством, извращённой религией, подчиняющей личность коллективу. Марксизм он называл извращённой религией коллектива, лишающей человека духовной свободы. Защищая права и свободу личности, Бердяев как бы готовил её к абсолютной стойкости перед невиданным ещё врагом — тоталитаризмом — проникновением государства во все сферы жизни общества. «Свободу нельзя ни из чего вывести, в ней можно лишь изначально пребывать», — писал он.
Философ же должен уметь то, что другие не умеют. Даже преподаватель философии не может назвать себя философом, это должны сделать другие, оценив его способности «мудрствовать».
