Оглавление

Вечерняя беседа ок. 15. 03. 2021

У мужчины только два союзника — мышцы рук и мышцы спины

Вечерняя беседа с детьми после Евангелия об отречении Петра. «Видите, какой здесь рассказан момент, тяжёлый, из жизни, вот, апостолов и Христа… Сколько они с Ним вместе были, причащались, они видели от Него много добра и даже чудес… Но настал вот этот момент, спустилась тьма, пришел страх, было очень трудно — вообще говоря, смертельная опасность… И они все разбежались, хотя они были Ему преданы, не только один Петр, наверное, думал, что он готов умереть за учителя… И вот обратите внимание на нашу жизнь. Нам, конечно, смертельной опасностью никто не угрожает… Но так жить, как мы живем, в общем-то, не так просто. Сложнее, чем то, как живут люди в окружающем нас мире. (Серафим роняет детали конструктора с громким стуком.) Давай-давай, поднимай. Всё, до винтика. Ну и вот, опять же, речь опять о Насте. Не потому что я как-то очень сильно озабочен ее судьбой. Я думаю, что… (Всё с ней «хорошо». ) Не озабочен я её судьбой. (В лапах диавола она пока.) Алеся: Папуль, ты это всё записываешь?.. Я: Наверно, нет… Алеся: Да, не надо это всё записывать… Я: Вот, а потому что я озабочен вашей судьбой. Вашей судьбой — чтоб вы не повторили этого всего. Она как раз нас оставила в самый тяжёлый момент. Ну, когда от нее потребовалось участие дальнейшее, как это и подобает старшей сестре — надо было за малышами ходить, маме помогать, посуду мыть — она, будучи научена бабушкой, ну и сама будучи расположена к этому, она в решительной форме отказалась. Но вместо того, чтобы помогать, хотя бы хоть какой-то нейтралитет держать, она еще стала нам и вредить еще: гадко стала себя вести, внимание на себя… Стала закручивать вокруг себя. То есть она просто как бес стала себя вести, настоящий бес. Ну, это потому что мы с мамой старались очень жить по-Божьему. Вот такая реакция, из нашей же среды. Так, наверное, она пожалела потом… Но было уже поздно. Я считаю, то что случилось — это награда нашей семье, что мы освободились от гнилого члена. Член гнилой оказался, прогнивший. Ну, пусть она идет своей дорогой, и может быть, она по пути там и очистится, где-то когда-то — я не знаю, где и когда… Ну… В те минуты, когда особенно трудно, тяжело — а это могут быть, собственно говоря, бОльшая часть минут, нужно особенно крепко и держаться, чтоб потом не было стыдно. Вот такая она жизнь, вот эта вот. Нет никакой особой помощи. Так устроено не только по отношению к нам, целые страны так живут. Неслучайно, вот, царь Александр III что сказал? Что у России только два союзника — ее армия и ее флот… Если на жизнь мужчины эти слова переключить, аналогия такая: у мужчины только два союзника — мышцы рук и мышцы спины. Всё. Дальше как хочешь. В его жизни — и рабочей, и то, что о семье заботится… То есть добродетели наши — вот это наши союзники.

Переварить жизнь можно только в горячке боя

Нас больше никто не защитит и никто нам не поможет, кроме навыков, добрых навыков — навык трудолюбия, навык бодрой жизни, навык молитвы, навык хождения в храм, навык послушания родителям — вот всё это собрание — навык доброжелательства по отношению к нашим ближним… Собрание всех этих навыков — они могут нас защитить, могут нам помочь. И они даются не просто так, они от Бога приходят, в ответ на наше старание. Потому что с каждым новым разом становится всё легче и легче делать одно и то же. Сначала трудно, по мере повторения — всё легче и легче, потом уже вообще перестаешь замечать, настолько привычно всё. С годами. Я тоже когда-то был очень и очень… Я и сейчас, конечно, не особо… Но… Был довольно-таки такой слабый отрок, ничего во мне такого не было. Но стал задумываться о серьёзных вещах, понял, какая ответственность в этой жизни, стал очень серьёзным. И пошел навстречу всем этим трудностям, ни одну не отверг, ни одну трудность, которая ко мне приходила, начиная с двадцати одного года, я ни одну не отверг. И вам того же советую. Только так можно сделать жизнь более-менее сносной. То есть в горячке боя. Вот если ты в эту горячку боя впадаешь и начинаешь РУБИТЬСЯ, каждый день, и для тебя это становится привычкой, это рубилово — вот только так. Можно эту жизнь переваривать. А когда ты к этому привыкнешь, можно уже и на диванчике полежать. (Обломова читаем.) И отдохнуть, и книжечку почитать… Это так будет не всегда. Не всегда рубиться придется. Но навык к этой ежедневной битве — нужно стяжать. Не думать всё время, не охать — ах, как тяжело! Ах, как плохо! Ах, как гораздо труднее, чем всем остальным! Ну, во-первых, и не труднее. Всем приблизительно одинаково тяжело. А во-вторых, когда есть труды — это хорошо. Гораздо в более худшее состояние человек погружается, когда его предоставляют самому себе.

Если жизнь предоставить самой себе, ничего хорошего не ждите

Вам, может быть, сейчас трудно это понять, но… это действительно так. Потому что когда человека освобождают от внешних угроз, к нему начинает приближаться просто смерть. С каждым днем всё ближе и ближе… Она и так, конечно, приближается, но за этой суетой и, так сказать, какими-то заботами ты это не замечаешь, тебе кажется, что что-то другое тебя тяготит. На самом-то деле, тяготит именно это — самая главная тягота: приближается смерть, к каждому из нас, с каждым днем, а… И не просто смерть. За нею — ад, которого каждый из нас достоин. Каждый из нас — не надо никаких иллюзий питать — каждый из нас достоин только ада!.. И смерть страшна именно потому, что ты предощущаешь тот ад, который ты заслуживаешь после нее. Да, Бог благ, Он есть Любовь, но… И эта жизнь — она тоже под этим Богом. Почему-то при благом этом Боге у нас вот такая вот жизнь — тяжёлая, трудная… (Алеся перебивает: «Он благ, но милосерд») очень-очень часто сумрачная…“ Алеся: „Папочка, Господь… а…“ Я: „Так что аду ничего может и не помешать, как бы это ни было (Алеся: «Дети») страшно и ужасно“. Алеся: „Господь праведников любит, а грешных милует.“ Я: „Ты мой хороший…“ Алеся: „Это так сегодня сказали в храме. И вчера так говорили, и позавчера говорили — что праведных Он любит, а грешных милует, Эденька…“ Я: „Я говорю о чем. Что если жизнь предоставить самой себе — вот так, как она течет — и ни о чем не задумываться, ничего хорошего не ждите. Нужен подвиг. Причем, подвиг тоже, очень такой, хитрый. Какие бы внешние усилия ты ни совершал, это может быть тебе в осуждение только… Всё определяется состоянием твоего сердца. Подвиг твой, главным образом, в чем он должен состоять? Что у тебя сердце должно сокрушаться. От твоей жизни, от той жизни, которую ты ведешь. Бог поможет, если ты дашь Ему место. Место ты даешь, сокрушаясь сердцем. Чем больше сокрушается сердце твое, чем более сокрушается твой дух, тем больше присутствие Божие в твоей жизни, и Он постепенно твой крест, постепенно к Себе на плечи берет. И действительно постепенно тебя спасает.

Человек гордый не дает место Богу в своей жизни

Почему так убийственна гордость, так она гибельна? Потому что человек гордый не дает место Богу в своей жизни. Богу некуда просто войти, всё заполнено самим этим человеком. Но на самом деле, не им самим, а его чувством «себя». Как я вам вчера сказал, чувство «себя» — это чувство беса. Я вам вчера объяснял, надеюсь, вы поняли, что мы пустое место. Но если начинаешь вокруг пустого места закручивать — свято место пусто не бывает, туда приходит демон, и разрастается чувство себя. И у некоторых людей это чувство себя такое огромное, такое непомерно огромное!.. И они Божественное достоинство себе начинают приписывать… А на самом деле они воруют — воруют! Они берут чужое — Божие… Это было бы ИХ, если б они сами были бы Божьими!.. Но они, из-за себялюбия, становятся Богу чужими, и вместо того, чтобы быть Богу сынами, там, друзьями… — они становятся Богу ВОРАМИ. Ворами! Потому что они по себялюбию делаются Ему чужими. Вот это всё, это всё ТЕМА спасения, это всё тема жизни, это, Соня, эти темы — далеко не отвлеченные! Они ПОМОГУТ, тебе, в твоей жизни ежедневной… Уверяю тебя, помогут, потому что каждый человек воспринимает жизнь сквозь призму собственного сердца.

Обвини других, и дорога погибели открыта

Всё то, что ты говоришь нам, жалобы твои, они очень имеют грустный и достаточно безсмысленный характер: такое ощущение, что тебя какая-то тонкая пленочка, буквально, отделяет от того, чтоб ты бросилась, просто, действительно в какую-то пропасть, в погибель — тоненькая-тоненькая пленочка… (Перед этим выяснилось, что Соня опять прорыдала весь день и даже вынуждена была уйти с лекции в таком состоянии. И когда Алеся спросила, какие же к ней мысли при этом приходят, она с вызовом сказала, что вот, почему все смеются и веселятся, а она так не может?.. Я тут же ответил ей, что потому что они грешные, а она святая — устроит ее такой ответ? Но святая не сама по себе, а через нас, ее родителей. Но, добавлю, что и мы не сами по себе святы, а друг через друга, по венчанию нашему, по взаимному причастию, по частому нашему причащению общему Святых Христовых Тайн, по нашему уже 25-30-летнему выбору идти к Богу — на который Он не мог не ответить… Спустя время, подумав, я еще дополнил ей это такой картинкой. Это похоже на то, как какая-нибудь хорошо воспитанная чистая свинка наблюдает других свинок, раскрепощенных, плескающихся в грязи по самые уши, довольных, хрюкающих, счастливых, и плача, говорит: «Почему же я не такая, почему я так не могу? Почему я так хорошо воспитана и теперь такая несчастная?..» Соня посмеялась, конечно. А можно еще и с мухой какой-нибудь сравнить, которую захотели перевоспитать и нацелить на цветочную пыльцу, и она плачет, наблюдая, как ее соплеменницы счастливы кушать то, что они обычно кушают…) Тебя туда и тянет, и влечет, и… Ты чувствуешь, что это твоя стихия… Так жить.» Алеся: «Ужас какой. Неправда!» Я: «И ты очень даже готова обвинить родителей в том, что… и саму себя тоже — то хорошее, что в тебе есть — обвинить в том, что ты не можешь так жить, как живут они, эти грешнички. А вот на самом деле, та эфемерность, которая еще мешает тебе преступить это — а это и есть спасительное нечто, это и есть то, чем Бог тебя спасает… А во мне это была стеснительность. Я был стеснительный. Для меня это было НЕВОЗМОЖНО. Мне тоже, конечно, много чего хотелось и желалось… Я был очень стеснительный. Мне было невозможно это всё. И Господь это учёл. Он дал по моей вот этой стеснительности, просто в руки положил — В РУКИ — взял — и положил.» Алеся: «Так, папочка, продолжай! Продолжай!» Я, смеюсь: «Мама не любит эту тему». Алеся: «Продолжай!» Я: «Но это было именно так! Вот в точности так! Господь не оставил и не бросил. Но надо доказать свою верность Ему. Что ты, извините, не хрюшка. Но… Пусть ты хрюшка, но всё-таки что ты хочешь быть каким-то более благородным существом. А это, на самом деле, проще пареной репы… Взять, чего-нибудь такое, согрешить… Взять… Несколько решительных шагов злобных сделать. А потом еще обвинить в этом других. В своих собственных грехах. И всё. А дальше уже… Только первые шаги трудные. Но если ты как следует обвинишь других в своих собственных безобразиях, пойдет вообще легко дальше. Ты сама поверишь, что виноваты другие, а не ты. Это очень просто — взять, и других обвинить во всем… И всё. Дорога погибели ОТКРЫТА. И ничто тебя больше не удержит. Но потом всё равно ведь придется возвращаться обратно. Другого пути нет… Сколько ни падай, в конце там ужаснешься — там ужас что будет!.. Ужас. Мама с папой, конечно, исчезнут из горизонта… Не, могли бы, конечно, остаться. В виде таких плюшевых побитых игрушек…»

Вечерняя беседа 19. 03. 2021

Как вы можете верить, если вы славу принимаете друг от друга?

Вечерняя беседа 19.03.2021. «Это Господь только может сделать — нас спасти… И Он это обязательно сделает. Если Он увидит, что нам это надо. Ну ты, Соня, в Бога веришь? М? Да? Точно? Вот смотри, Господь сказал, в Евангелии есть такие слова: «Как вы можете верить, если вы славу принимаете друг от друга?» Если вы ищете славы от людей… Если мы ориентируемся на это человеческое общество, в котором мы живем… Чего ты улыбаешься?» Соня: «Один писатель сказал: «В 20 лет нам важно, что о нас думают люди. В 40 лет нам уже не важно, что о нас думают люди. А в 60 лет мы понимаем, что они о нас вообще не думают». (Общий смех.) Я: «Зато, Соня, Бог думает. Ты знаешь, какая это удивительная Божия реальность?.. И она удивительно непостижимая!.. Он знает каждую нашу мысль, и ты знаешь, это не просто лирический оборот. Я удостоверился в этом. Более того. То, что коснулось твоего сердца, слегка — об этом знает весь истинный мир. Все ангелы, все святые — все спасшиеся. Все, кто сейчас с Богом. ОНИ ВСЕ ВСЁ ЗНАЮТ. И наша внутренняя жизнь похожа на какое-то представление, на кино какое-то, в котором, вот, всё Царство Небесное смотрит, что у нас там внутри происходит. То есть человек никогда не остается один. Там мириады зрителей, мириады!.. А сейчас это иногда открывается… Вот, слышали, может быть, как люди встречаются со святыми? Они приходят к святому, и святой начинает с ними говорить об их интимнейших каких-то вот предметах их жизни. Что-то такое, что может знать только самый близкий человек. А может быть, вообще не может знать никто, кроме самого этого человека. А святой берет и с ним об этом попросту начинает говорить. Так он не один такой. Ты слышала когда-нибудь, Соня?.. А? Нет? Вот так это происходит. Когда приходишь к прозорливому человеку, а он с тобой начинает говорить, даже более, выказывает даже бОльшую посвященность в твоей жизни, чем мама родная, а подчас даже, чем ты сам. Вот. Я надеюсь, когда-нибудь у тебя такой опыт будет. Я тебе хочу сказать, что такой святой — он не один. Любой человек, достигший вот такого состояния, он начнет так себя вести. Потому что это таков истинный мир. Там все всё знают, понимаешь, о чем я говорю? ТАМ ВСЕ ВСЁ ЗНАЮТ. То есть мы не можем укрыться вообще! Ни единой мыслью, ни единым чувством — мы не можем укрыться. И это нечто такое — вот по теме спасения. То, куда мы идем. Мы там все составим едино целое, вот в этой вот любви и знании. Нам станет доступен опыт других людей. Любого человека, который жил на этой земле. Любого. Там станет всё равно, кем ты был на этой земле. Соня Вайнштейн или Владимир Владимирович Путин… Это станет безразлично! (Громко смеюсь.) Это станет всё равно!

Ты уж папину любовь на помойку-то не выкидывай

Помнишь, Соня, я тебя называл Владимиром Владимировичем Путиным? Вот такая ты была совершенная девочка!.. Представляешь? Я тебя так называл… Владимир Владимирович Путин! А представь себе, как я тебя сильно любил, если я тебя так называл, м?.. М? Ты уж папину любовь на помойку-то не выкидывай. М? М? Папа тебя ведь действительно любил сильно… Слышь, Сонь?.. Так ведь ты ее поддерживай!.. Папа ведь, ты знаешь, и Настю любил, и Колю любил… Думаешь, как-то по-другому это было?.. Я вас всех любил очень!.. Но я же должен как-то защищаться, когда, извините, об мою любовь ноги вытирают… М? Ты поддерживай сама, обращайся как к родному ко мне, делися! Делися! Вот один раз только тебе… У тебя крыша должна была полностью уехать вообще, на сто километров, чтобы ты вспомнила, что у тебя есть папа! С утра пораньше, когда папа вышел, извините…“ Алеся смеется: „Исторический момент!“ Я, изображая Соню: „Пап!.. А пап!..“ Алеся: „Подловление папы у общественного… по пути в туалет!..“ Я: „Это всё. На что оказалась способной Соня… Это всё… И всё! Она вдруг вспомнила, что у нее есть папа!“ Алеся продолжает смеяться: „А все остальные смотрели из комнат, не подстерегает ли Соня!.. Она, по-моему, и Наташе говорила…“ Я: „Надо было к тебе подойти, однако. Потому что больше этого не повторилось.“ (Продолжаем с Алесей смеяться.) Может, уже не повторится… Никогда… (Очень смеюсь.) А ты возьми и повтори. А ты скажи, чего ты, чего ты хотела сказать тогда? Чего ты у меня хотела спросить? Какой у тебя был вопрос?“ Соня: „Я уже не помню“. Я: „Ну как так не помнишь? Это же было важно, ты же меня останавливала… (Выдаю непередаваемые междометия удивления.)» Соня: „Суета сует“. Алеся: „Кому ты еще задавала такие вопросы, ну-ка вспоминай! А?“ Я: „Может, у тебя еще есть вопросы какие-нибудь?..“ Алеся: „А, Соня?“ Соня: „Нет. Вопросов уже нет“. Все смеются. Я: „Уже нет… Уже нет вопросов? Хорошо, тогда какие ответы?“ Соня: „Нет“. Я: „Чего?.. Ну! Ну.“ Соня: „Потом“. Я: „Потом?“ Алеся: „Если захочешь (смеется) “. Я: „А почему потом?“ Соня: „Это пока не проверено в действии“. Я: „Не проверено в действии? Ты мой хороший!.. Но это хоть добрые ответы?.. Они.. А? Не злые? А? Не дышащие отчаянием черным, а? (Вздыхаю.)

вы, ребята, ошиблись… Ошибочка вышла…

Вот как так можно было, Соня? Подтереться нашей верой… Интересоваться самоубийством?.. Как так можно было, а? (Это о Насте, что было с нею в 2011—12гг.) Начать употреблять какие-то там лекарства?.. Устраивать такой ужас там у себя?.. (Настя не убирала из своей постели мусор и остатки еды.) Много было чего сделано. А ты знаешь, Соня, что я однажды услышал там во сне, среди всего, что я слышал, такие слова: «Это я наняла Настю. Чтобы ДОСТАТЬ». Вот этот голос, который там у меня внутри говорит… И который даже представлялся пару раз, говорит, Н. А-й… Я не утверждаю, что это она. Очень сильно похоже, что это она. Там очень сложная реальность, потому что… Ну… Я тоже, «расскажу потом». «Потом». Я тоже «потом расскажу». Я даже не могу однозначно осуждать, потому что там на той стороне решили, что я заслуживаю того, чтоб меня проучить, наказать. Изобразить вот эту вот… демона. Я думаю, что это всё-таки не был демон. И то, что я слышу там, по ночам, всё-таки, я думаю, это не демоническое. Скорее как… Очень похоже просто на какого-то человека другого. На другую какую-то душу, которую вдруг я начал по ночам слышать. Продолжаю каждый день, каждую ночь слышать… Ну, вроде как, как будто духовный какое-то человек… А может быть, там даже и разные… Иногда прям церковная терминология такая… Или говорок такой — как бы старческий. Ну вот, как будто какой-то батюшка говорит. Старец. Старчик. То есть я не готов это всё осуждать. Однозначно говорить, что это от лукавого. Скорее, это какое-то непонимание… И меня восприняли не за того, кем я являюсь. И решили наказать. И это длилось много лет достаточно — лет десять. И за этот срок я должен доказать, что они ошибаются. А как я могу доказать? А вот выдержав всё это до конца. Сохранив доброту. Должен показать, что вы, ребята, ошиблись… Ошибочка вышла… Как вы за меня будете отвечать?.. А? Устроили такой разгром семье хорошей. Доброй. Одна девочка с ума вообще сошла. Чуть, едва, это самое, жизни не лишилась… Этот ожесточился, сынок… Еще одна, тоже — крыша поехала… А что с нашими-то сердцами случилось, с мамой и папой?.. И всё это, Сонь, цена, получается, раскола, в который Батюшка ушел. Потому что все эти непонимания — они оттуда. Идут. Это всё цена. Раскола.

Отчаяние или надежда. Вера, или неверие. Радость — или грусть. Это выбираешь ты.

Мне приходят в голову мысли: «Ну как же так? Как Церковь могла допустить, что такой человек священником был?.. Такой опасный! Который уклонился в такие ужасные вещи!.. Что мы теперь так страдаем из-за этого…» Потом у меня мысли: «Ну а как же Саша Митин меня к этому священнику направил?.. Что он — до такой степени меня ненавидел?.. А как же Господь всё это допустил?..» То есть у меня тоже, понимаешь, на моем уровне — мысли ропота. Как вот у тебя по отношению к родителям, так вот у меня — по отношению к Богу. Но это абсолютно тупиковые мысли, понимаешь? Как родители не могут быть врагами, так и Бог не может быть врагом. То есть, если ты хочешь понять смысл того, что с тобой происходит, ты включай мысли не обвиняющие, не негативные, а наоборот, оправдывающие, позитивные. Попытайся объяснить в плюсе — не в минусе, а в плюсе. Понимаешь, о чем я говорю? Это зависит только от тебя. Вот этот как раз момент, который выбираешь ты. Минус или плюс. Отчаяние или надежда. Вера, или неверие. Радость — или грусть. Вот ты правильно сказала, в чем твоя вина была — что ты возделывала мрачные состояния. Зачем? Зачем? Когда ты с таким же, с таким же результатом, с таким же успехом могла бы возделывать светлые состояния. Зачем надо было возделывать мрачные? Это был твой выбор. Нехороший выбор! Зачем? Вот в этом надо каяться… Этим ты огорчала родителей и Бога. Ты выбрала минус, в какой-то момент. Зачем? Зачем?.. Короче, всё надо объяснять со знаком «плюс». И здесь, в моем вот случае — я покажу ТЕБЕ, как Я объясняю — что, очень далеко я от Церкви был… И в достаточно мрачной сфере, жизни. Хотя я это не чувствовал фактически никак. Меня мама очень любила, бабушка, но, допустим, у мамы двоюродный брат в тюрьме сидел, причем не один раз — дядя Сережа… Это же неслучайно было… Мама моя… Бабушка сильно очень пила… Да. И папа с братьЯми… выпивали сильно, молодцы…“ (Смеюсь, потому что Алеся стала подставлять ладошки, как это делают, когда с чем-то соглашаются или хвалят за что-то.) Алеся: „Читай! Ты не записываешь ведь это?“ Я, смеясь: „Нет“. Алеся: „Слава тебе Господи!“ Я смеюсь. Алеся: „Давай, читай. Читай нам Евангелие! Сам себя развеселил.“. Я: „Понимаешь? И не мог сразу прийти в благополучное… Всё же в жизни постепенно. Я и в Церковь пришел вот в такое место, где тоже неблагополучно было, где Батюшка из дворовых ребят… И ему сказали: «Если ты придешь в Церковь, будешь благополучен. А если не придешь, будешь злополучен». Вот такие слова услышал. То есть если б не Церковь, он вообще бы злополучен был. Ты знаешь, что это такое за слово — «злополучие», да? М?

Надо сначала пройти через неблагополучные места

То есть Господь постепенно ведет. И чтобы прийти в благополучные места В ЦЕРКВИ, нам надо было пройти через неблагополучные места. То есть как вот… Ты же не сразу можешь в дом войти. Сначала в предбанник какой-то попадаешь. Но, может быть, вина наша в том, что слишком задержались в этом предбаннике. Понимаешь? Господь, может, хотел, чтобы мы оттуда ушли еще тогда, в 98-м году, когда половина прихода ушло после того, как ушла матушка… Мы тогда еще не знали ничего о тете Марии. Мы думали, Батюшка один остался. Мы ничего об этой истории не знали. Просто ушла матушка. И половина прихода ушло тоже. А мы остались… Мы уже успели заинтересоваться, полюбить — вот видишь, какая сложная всё это тема… Потом был следующий момент выбора, когда его запретили. Я подумал: «Как в жизни обычно бывает. Что не бросают человека в беде. Он о нас заботился, он нас воспитывал, он нам много всяких слово говорил, много очень положительных, очень-очень трогательных впечатлений было с ним связано. Как это забыть?» Да, ко мне лично он относился… Так, достаточно трудно. Много всяких неприятных вещей мне сказал… Но перед этим предупредил: «Терпи, говорит, всё, что я тебе буду говорить, и всё нехорошее от тебя отстанет». Так вот он мне сказал… Но терпеть было очень тяжело, потому что он мне прям вот в самое-самое такое место сердечное попадал… Обидное. Обидные все были слова, прямо в точку, куда-то. И я приехал. Я подумал, что нехорошо быть предателем. Ну. Мало ли — человек попал в трудную ситуацию. Но я не ожидал, что когда я приеду, я окажусь вместе с ним, вот в его этом аду. Когда он взял, стал, Патриарха назвал Редигером… По фамилии, неуважительно. Помнишь Патриарха предыдущего, Алексия Второго? Вот он назвал его Редигером. Потом как, там что-то такое про «жида»… Ну. Он, короче, не любил этого Патриарха… Я почувствовал, что мы настолько с ним сердцем связаны, что у меня даже и выбора нет, что я должен разделить с ним всё, что вот он… через что ему придется пройти. И эту позицию я занимал до тех пор, пока не разразились события, которые я никак иначе понять, как предательство меня, не мог. Меня, моей семьи, моего сердца… Моей души… Вот это вот всё как будто было предано. Через эту тетю, которую он мне туда прислал. Как вот он там себя вел, при этом, как вот он, какие слова говорил… Как он реагировал на ту ситуацию, которая на работе там возникала… И то, что там В. Я-на… Вот это вот всё, всё вот это вот, у меня создало впечатление, что меня предали. Причем предали как-то очень круто. Круто предали.

Маленький мальчик, который любил маму и вообще ЛЮБИЛ…

<А что я хотел? С самого начала Батюшка неприкрыто давал мне понять, что меня как еврея принять не может… Я-то всегда себя русским считал. А для него я был еврей. Вот, отец Андрей из Химок дал мне понять, что я зря ему сразу открыл фамилию свою. А я сказал, зачем скрывать? Конечно же, открылось бы, и было бы еще хуже. Он с ненавистью напоминал мне о каких-то текущих еврейских праздниках… С ненавистью смотрел… Я думал — какая ерунда… Думал, развеется… Но он знал больше, чем я. Оказывается, мама моя почему-то стала похожа на еврейских женщин. И когда пришла женщина уже с еврейской кровью, несущая в себе мамин элемент, даже в гораздо большей степени — я оказался беззащитен, потому что маму мою я всегда любил и никогда ее предавать не хотел… А она это показывала уже из царства мертвых… Это уже в ней умерло. И значит, меня стали затягивать туда, в смерть… И что-то с болью во мне за эти 10 лет и умерло — что-то хорошее и ни в чем не виноватое… Наверное, эта еврейская жизнь. А для меня — тот маленький мальчик, который любил маму и вообще ЛЮБИЛ… И он мне еще это же и предсказал, когда я тогда пришел к нему в храм, в дни после запрещения, что через 10 лет будет военный переворот и война с евреями — пусть получают, что заслужили, а его сделают министром культуры… Это, оказывается, он обо мне говорил и моем сердце… И именно через 10 лет, в 2013-м году всё это и раскрылось уже полностью — эта, блин, любовь — любовь к пустоте, и очень сильная… Вот вместе с нею я и умер — ушел туда, где она есть. Но я же остался…. Наверное, это уже кто-то другой. Кто? Батюшкин сын — да, наверное, это теперь живет Батюшка во мне. Ну, я же его любил. И не предавал…>

Насколько Господь наградил, настолько и испытал

То есть я доверял, я надеялся, я рассчитывал, полагался — именно в этом, в этой точке — моей наибольшей слабости — я там доверял — и произошло предательство. Вот попробуй теперь всю жизнь заново собери по кусочкам. Восстанови. Но. Человек не может быть виноват в том, что его предали. Понимаешь, Соня? Предательство, это многие люди говорят, его очень трудно пережить. Очень трудно. Некоторые даже не переживают, некоторые даже умирают после того, как их предают… То есть мы испытали какое-то одно из самых трудных испытаний, какое вообще в этой жизни встречается. Понимаешь, иль нет? И это всё отразилось — вот всё, что происходит, — и с Настей, и с Колей, и с тобой — это вот всё вот это вот мы переживаем! Вот, насколько нас Господь наградил, из ничего, у меня же ничего не было вообще… И было действительно — неблагополучная жизнь. А появилось что? И дом, и столько детей, красивые девочки, мальчики хорошие — то есть меня Господь ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО, исключительно наградил — супруга какая!“ Алеся: „Эдя! Время посмотри сколько! Двадцать минут одиннадцатого! Все хотят спать!“ Я: „Настолько же, настолько же Он меня и испытал“… Алеся: „Лучше Евангелие прочти“… Я: „Но если мы приняли сладкое… Я помню, как я сидел один, один, никем не понимаемый, и плакал под музыку — вот как ты сейчас, в окружении нас всех, делаешь вид, что ты одна, да? никем не понимаемая, а я реально был никем не понимаемый… Сидел один и плакал под «Дюран-Дюран», горючими слезами, вечер за вечером. Потому что у меня, у меня даже веры не было.“ Алеся: „Депрессия“… Я: „Че?“ Алеся: „Депрессия, в чистом виде“. Я: „У меня даже веры не было. Я веру выбаливал, выстрадывал, вымаливал… Вымаливал. Я ее штурмом, как я потом вот в этом назвал, штурмом брал веру! Штурмом! Господь ответил на мои молитвы! То есть у меня ничего не было. А теперь смотри, я почти как князь какой-то живу.“ Алеся: „Как царь. Пап, почитай Евангелие, пол одиннадцатого!“ Я: „Но, вот такие испытания. Их надо принять, как обратную сторону благодеяний. Если мы их примем и до конца переживем, будет ещё лучше, чем было — еще лучше! Поверьте, что будет еще лучше! Только удержитесь с Господом, не бросайте Господа! Не бросайте родителей! Не предавайте друг друга! Не предавайте наших чаяний, верований, любовь нашу — не кидайте, не предавайте! Господь еще больше даст, и еще, и еще… Надо жить с Ним, без Него нет жизни, понимаете? Без Бога жизни нет. Без Бога только постоянно длящаяся смерть. И больше ничего. Жизнь — она только с Богом! А Бог — там, где Церковь. Там, где таинства, там, где молитва… Понимаете?..

Любовь — это когда идут вместе в церковь и молятся

Если мы будем чувствовать Бога перед собой, мы и друг друга будем любить. А любовь, настоящая — она по-другому и не бывает. Когда люди вместе к Богу стремятся, они и друг друга любят. А просто любить друг друга — это не бывает так. Такая любовь быстро исчерпывается. Вот запомните это в вашей будущей супружеской жизни. Я вам заранее говорю. Хотите, чтобы любовь не умирала? Постоянно подпитывайте ее общими духовными впечатлениями. Мудрые люди говорят: «Любовь — это когда идут вместе в церковь и молятся.» Вот что такое любовь. Когда вместе в церковь ходят и молятся — вот это любовь! Вот она из такой материи сделана, что она подпитывается в Церкви, любовь. Когда вы вместе будете на службу ходить, причащаться… Любовь сразу требует венчания — сразу, сразу! Без проволочек! Сразу надо венчаться! И потом уже навсегда — НА-ВСЕ-ГДА… Вот этот подвиг вместе пройти до конца жизни… Сначала дается как аванс, потом его надо отрабатывать… Настоящая любовь, прям вот настоящая, она настаивается годами и с годами всё больше и больше. Вот как батюшка Димитрий говорил Смирнов, годам к сорока пяти, настоящая-то любовь получается… Он правильно это говорил. Вот такая это тема. И только с помощью Божией, в совместных трудах, испытаниях… Вот так вот… Вы знаете, как я маму люблю?.. Очень сильно… И чем дальше — тем больше… Да… Очень счастлив, что такая вот у меня супруга… Вот и я вам очень, очень желаю повторения в вашей жизни… А через что придет это повторение? Наверное, всё-таки через почитание родителей — их пути, их выбора, через помощь родителям… У нас, по-хорошему, в семье должен быть культ родителей. Вы должны делать этот культ, вы, не мы же сами — вы должны делать культ отца и матери. Да, Женя? (Женя: «Угу». ) Мы для вас должны быть КАК БОГИ… И тут никакого нет преувеличения. А если вы думаете о нас уничижительно, без уважения, м? с насмешкой — вы разрушаете свою собственную жизнь, свою собственную душу разрушаете. Вы делаете плохо самим себе. Ну ладно… (Вздыхаю глубоко.) Много я сказал… Надеюсь, вы услышали. Если… Успели обратить внимание? Я говорю ОТ СЕРДЦА. Мне не всё равно. Я вас люблю, каждого. И отсутствующих здесь я тоже люблю — и Настю я любил… И продолжаю, конечно, любить, но я не могу ее принять такой, как она стала… Понимаешь, Соня? Ну не могу!.. И она должна это понять, и она должна стать… Не скажу — прежней… Она должна стать лучше… Лучше, чем была… Она должна стать Божией, полностью очиститься. Тогда я ее приму.

И се Аз с вами есть во вся дни, до скончания века

(Дальше читаю Евангелие от Матфея, последнюю главу, пасхальную.) И се Аз с вами есть во вся дни, до скончания века. Аминь. Святый отче наш апостоле и евангелисте Матфее, моли Бога о нас!.. Видите, что Господь говорит? Что Он с нами. Что дана Ему всякая власть на небе и на земле. Представляете? Какие вещи, вот, утверждает наша вера православная!.. Как это нас должно воодушевлять! Если бы мы верили этим словам… Представляешь, Соня, в каком мы должны покое находиться, безпечалии… Мы должны чувствовать себя, вот, совершенно в руках Божиих находящимися… Если мы не грешим, если мы не преступаем Его воли, у нас должен быть в душе постоянный МИР, ПОКОЙ, СВЕТ… Мы всё время должны чувствовать Его Присутствие! И так и должно быть! Вот мы за этим в храм ходим! Чтобы вот всю вот эту греховную гадость, которая к нам липнет, чтобы ее отрясти от себя, чтобы как можно больше насытиться этим Божьим. А грех нас обступает всё время. Поэтому и в храм мы ходим всё время. И молимся всё время. Вот отец Серафим Роуз говорил, что человек — неотмирное существо, и этой неотмирности душа требует всё время, постоянно — вот этой пищи не от мира сего. И если она перестает поступать хотя бы день, душа начинает задыхаться. Вот мы чем дальше с матерью живем, тем больше мы видим, что поступление духовной пищи должно быть постоянным. Как дыхание. Без воздуха ты не можешь? Так же вот и молитва, и всё, что связано с Богом — душа требует постоянно, постоянно… Чтобы в ней был свет, чтобы в ней был мир, чтобы в ней была сила Божия! Чтобы все вот эти слова, которые Господь сказал, чтобы они сбылись с нами. Господь здесь, с нами, Ему дана всякая власть, то есть всё дело в нас! Мы должны своё вот это сердце, своё вот это нутро спрямить к Нему. Вот как этот храм стоит — многие люди туда ходят? Это же образ постоянного присутствия с нами Бога! Рядом. Понимаете? Вот Он так рядом с нами… И наше дело — прибегать к Нему.

Преодолеть с Богом омрачение начала своего пути

А откуда вся вот эта, весь этот мрак, весь этот грех? Так а сколько поколений было оторвано от Бога! Неслучайно же я родился в такой среде! Опять же, Соня, я могу Бога обвинить в этом. Господи! Что Ты такое сделал? Почему мне никто о вере не сказал, вообще? Тебе-то вот говорили, с детства! А мне мама сказала про могилу — что всё, конец, и всё. Знаешь, какой шок был у малыша? Я засыпать не мог без слез — пожалей папу маленького! М? Засыпать не мог без слез! Так меня это травмировало — эта картина небытия! Что, я тоже могу Бога обвинить: «Что Ты это за мать дал такую?..» Но ты знаешь, когда я пытаюсь понять и настроить свой помысел на позитив, а не на негатив, у меня мысль приходит такая. Что это же не конец — то, что я в детстве пережил с матерью — я же это преодолел, мне Бог помог, с возрастом… Он мне всё объяснил… Он мне дал посмотреть другие точки зрения… Сначала через протестантизм, потом через философию… И, там, и всякие неправославные были книжки, а потом и Православие — всё медленно, постепенно, это было преодолено. А зачем Он попустил это? А чтобы потом был лучше результат. Не сразу всё, а сначала человек начинает с каких-то отрицательных областей. Но потом, и в силу и этого отрицательного опыта тоже, положительные результаты больше делаются. Сонь! Вот я прям реально тебе говорю. Больше! Из-за того, что душа пострадала, из-за того, что она пережила вот этот мрачный опыт… Вот… Я и Насте тоже это говорил. Из-за того, что она вымазалась вся в этой грязюке, если она покается, она будет велик человек Настя… Да. Велик! И все эти э… опыты ее, гадкие — они послужат ей в спасение. Это не значит, что надо бросаться туда специально, нет! Не надо. Никому я не пожелаю этих чувств. Потому что если вы это себе попустите, вы перечеркнете всякий смысл своей жизни. Она мне как написала в 16 лет? «Я все попрала возможные и невозможные смыслы». Все. Вот что бывает, когда человек разрешает себе грехи. Если ты туда бросишься, в эту грязюку, для тебя весь мир станет серым, Соня, и вера погаснет.

С Богом смыслы начинают распускаться, как цветок

Это же всё можно сделать! Все эти запреты можно нарушить, все заповеди можно попрать… И мир — он не рассыпется, и земля не расступится и не поглотит тебя. А просто всё станет другим — серым, невзрачным. Папа станет жалким, мама станет… просто пища, которую просто кушать… Не знаю, понятно я это говорю или нет… И так далее. Любовь — не будет, веры не будет… Всё померкнет, всё погаснет, смыслы уйдут. Ты знаешь, Соня, какая это валюта — смыслы?.. Какую великую ценность имеет вот это понятие — «смысл»?.. Это что-то близкое к любви. (Алеся: «Деньги». ) Вот, да! Да! Это деньги! Деньги! Любовь и смысл! И вот ты знаешь, Соня, что вечное блаженство будет состоять в том числе и в том, что мы будем эти смыслы обнаруживать. Вот, мы сейчас идем по этой жизни — мы не понимаем смыслов, но они есть! Есть смысл даже в тех людях, которые с тобой вместе в метро едут! Представь себе — даже это имеет смысл! Вот эти люди, которых ты встречаешь в метро! Они не случайны! Как? Когда? Где? Где мы это увидим?! Так впереди вечность!.. Господь сохраняет каждое мгновение на все времена!.. Мы снова проедемся в этом метро — очевидно… И нам откроется нечто совершенно новое… Мы узнаем, что это за люди были… Ну если впереди вечность!.. Неужели мы эти жалкие семьдесят-восемьдесят лет не успеем рассмотреть за эту вечность?.. В этом будет состоять вот эта одна из граней блаженства: мы увидим, насколько всё неслучайно! Как всё было преисполнено колоссальных, колоссальных смыслов! А если человек начинает грешить, эти смыслы улетучиваются, а если наоборот начинает свято жить, с благоговением — они перед ним начинают представать, эти смыслы, они к нему начинают приближаться!.. Чем больше благоговения, чем больше святости в человеке, тем больше смыслов! Смыслы начинают распускаться, как цветок. Слушай, что я говорю! (Кто-то из детей шалит.) А чем больше человек начинает ощущать смыслов, тем больше у него в душе любви!.. Благодарности!.. Всё самое лучшее в душе расцветает!.. Понимаешь или нет?.. И что, ты хочешь за минутное такое удовольствие, которое ты потом с гадливостью будешь вспоминать, хочешь променять такую великолепную, потрясающую картину, которая постепенно перед тобой разворачивается, хочешь всё это втоптать в грязь?.. Ну? Я не говорю, что ты во веки веков погубишь всё — я этого не говорю, это слишком много чести было бы этому лукавому, черту. Который нас соблазняет. Если бы он имел такую власть. Нет! Но потом болезненное будет возвращение и очень будешь жалеть, что потратила столько времени и сил на гадости. Понимаешь? Ты почувствуешь, что совершенно не было никакой необходимости… Господь, конечно, простит, и мы простим, но жизнь уже не будет такой… Жизнь будет — ну вот как с Настей. Ну вот придет она — ну… Ну, мы ее не будем, конечно, выбрасывать, но… (Алеся: «Ох, как надо беречь свою душу!… Ох, как многие хотят… Надо очень- очень беречь свою душу! Надо беречь тепло своего сердца!..) Понимаешь, о чем я говорю? Но это всё будет уже так… Это все будет как-то вот так… Ты понимаешь вообще, что я говорю, или нет? Вот эти твои переживания, которые с тобой происходят, они подтачивают смыслы твоей жизни. (Алеся: «Тепло твоего сердца.) А смыслы есть! Смыслы есть! И их надо беречь, их надо возделывать, эти смыслы… Их надо углублять!.. Ну? Андастенд или нет? А? Смыслы. Это деньги. Реальные, настоящие деньги. И эти смыслы, они связаны с любовью. Любовь уходит почему? Потому что уходят смыслы. А смыслы есть! И жизнь — это тайна! Огромная, безмерная! А еще большая тайна — смерть!.. Это вообще, это тайна тайн! И ради всего этого стоит жить. И очень бережно относиться к этой живой ткани жизни, к этим людям, которые тебя окружают, и даже к вещам! Даже к вещам! Их нужно складывать! Потому что и это тоже имеет смысл! Нельзя разбрасывать вещи, Сонечка!.. Нужно аккуратненько класть, потому что в этом тоже смысл… Ну, ладно. Я надеюсь, что ты меня услышишь и поймёшь, Соня! Видишь, как я озабочен, твоей душой? Сонь! Потому что ты моя капелька! (Алеся: «Папочка, читай Апостола! Эдя, читай Апостола, пора уже спать всем! Апостола, папа, читай, и спать. Пол одиннадцатого уже, всем завтра рано вставать.») Хорошо. Но вы ведь завтра отдыхаете? (Алеся: «Да, но спать-то все хотят.»)

Без воскресшего Христа Церковь жить бы не могла

(Дальше читаю Деяния.) Видите, какая вот судьба у апостола Павла. Из гонителя он стал Первоверховным Апостолом, хотя он лично Господа не встречал, но он встретил Его уже воскресшего. Духовная была встреча. Она вот таким образом его изменила. Такой вот промысел был Божий, что одним из самых главных апостолов стал человек, который в жизни не встречался со Христом, которого Господь уже обратил в Своем воскресшем состоянии. И вот мы, в каком-то смысле, находимся в положении вот этого Павла, Апостола — мы тоже встречаем в нашей жизни уже воскресшего Христа. Вы знаете, без воскресшего Христа Церковь жить бы не могла. И то что она вот так упорно живет и никто ее не может убить, хотя попытки были многие, Церковь просто уничтожить — это потому что за ней стоит воскресший Христос. Церковь постоянно возрождается. И так же бывает и с человеческой душой, которая упорно, упорно стремится к Богу: сколько ее ни гробь, сколько ее ни мучь, она всё равно будет возрождаться, всё равно — и смерть не помешает этому. Убьют — нам же лучше. Нам еще лучше будет. После смерти. Вот так. (Вздыхаю.) Ну ладно. (Женя: «Это тебе, папочка» — дает поделку.) Спасибо, миленький. Спасибо, мой хороший. (Алеся: «Посмотри»). Очень, очень симпатичный котик. (Алеся: «С клубничками». ) С зелеными глазками. (Алеся: «И с клубничками». ) И с клубничками. М-м.. Молодец! И очень трогательно, что это мне. Я тебя, Женечка, очень люблю. Ты молодец! Молодец! (Алеся: «Ты наш котик! Котя наш, котя!») Котя! И тебя, Серафимчик, люблю! Слышишь, Серафимчик? (Серафим: «И я тебя,» — очень весомо. Начинаю смеяться) Ах, ты!.. Как весомо прозвучало! (Алеся, изображает Серафима, басом: «И я тебя»…) М-м, ты мой хороший… (Алеся: «Мальчики твои». ) Мои дорогие!.. (Оба обнимают меня. Раздаются чмокания — я их целую.) Вот и будем ВЕЧНО любить друг друга. Мне кажется, что Соня к нам присоединится… А? А? М, Сонь? Ну, посмотри хоть на нас… Ну посмотри — ну вот они мы, видишь?.. Твои мужчины… Маруська, мне кажется, тоже будет недалеко… (Алеся, зевая: «Раскладывай постельку». ) Да, Марусь? Да? (Серафим: «Да, сейчас») Ну, и все остальные тоже присоединятся! А Натаха — она вообще сегодня с нами в Ашан ходила… М? Да… С мамой в одной обойме… Ну, слава Богу…»

Вечерняя беседа 20. 03. 2021

Старшие дети не должны ругать младших в присутствии родителей

Вечерняя беседа 20.03 «Ну что, дети, мы с вами сегодня молодцы. Что мы сходили. Это был не пустой поход. (Алеся: «Завтра праздник очень большой — Торжества Православия». )

Маруся, послушай, что я говорю! Послушай! Не надо закрывать глаза, не надо отворачиваться — повернись… Повернись. Повернись!.. И послушай, я тебе тоже говорю. Во-первых, нехорошо, что ты злишься. (Маруся: «Прости, пожалуйста». ) Нет, не прощу. Нехорошо, что ты злишься! Это нехорошо, это слабость, а не сила. Кроме того, ты оскорбляешь родителей. Что ты в присутствии нашем… Мы можем это воспринять на свой счет. В присутствии родителей, когда рядом отец и мать… Если бы ты была одна, это было бы допустимо. А когда рядом отец и мать… Мы же просили тебя так себя вести… Я понимаю, ты устаешь, тебе тяжело… Но так всё равно нехорошо. Ты разрываешь ткань нашей жизни. Добрую. Когда папа себя так ведёт — это не твое дело. У меня свои есть объяснения. В отсутствие наше — пожалуйста, когда от тебя зависит порядок, веди как хочешь, тебя должны слушаться, но в наше присутствие, пожалуйста, не надо так себя вести. Ты нас оскорбляешь этим. Мы тоже тебя должны бояться? Это болезнь.

Нет никаких других опор, кроме Бога и надежды на Него

Очень хорошо, что мы сходили сегодня в храм. И те чувства, которые мы там испытали, они были неплохие. Ты тоже выразила свое неудовольствие, что мы там были, как ты сказала, два часа… Если вы проследите за собой — какие плоды посещения… Мы же все возвращаемся домой, правда? Вот, продолжается наша жизнь… Но кое-что вам дано почувствовать. Вы соприкоснулись с чем-то настоящим. И какое главное, какое главное ощущение от пережитого? Я вам скажу какое. Смирение… Кроме того, вы должны помнить, что однажды мы вообще все куда-то пойдем… Знаете, как бывает? Приезжают врачи, увозят в больницу… Приезжает катафалк, увозит на кладбище. И когда мы ходим в храм, мы напоминаем себе, что мы здесь, на этой земле, не всегда, не навсегда. И каждый раз, когда мы в храм приходим, что-то из нашей жизни кончается. Что-то там в храме сгорает. Что-то нехорошее. А что-то хорошее должно начинаться. Вот это вот всё, это всё — духовная школа… Понимаете? Во всем этом есть смысл. Даже если мы в чем-то заблуждаемся, — такое тоже может быть, мы люди — чтобы нам это понять, нам нужно пройти этот путь до конца, мы никак по-другому не поймем свою ошибку, пока не исчерпаем этот этап. Чем решительнее мы будем идти по этому пути, тем быстрее мы поймем, как дальше нам… А может быть, мы и не ошибаемся, может быть, мы правильно идем… Это вот духовная жизнь с Господом… Когда человек не имеет возможности возноситься. Когда он постоянно чувствует реальность. Реальность какая? Что мы немощнЫе. Что мы целиком, полностью зависим от Бога, что мы должны Ему молиться, что у нас нет никаких других опор в этой жизни, кроме Бога и надежды на Него. Это не сказки. Это действительно так и есть. Бог, конечно… Соприкосновения с Ним — они суровые… Но Он действительно нас любит. И это не пустота. И Он действительно есть… А чтобы в этом убедиться, нужно по этому пути пройти, большую часть… Чтобы заслужить общение с Ним… Думаете, Он будет общаться с такими свинюшками?.. Которые Ему там чего-то верещат по-поросячьи… Он скажет: «А у вас мама с папой есть, вы слушайте маму с папой»… (Долгое молчание.)

Оказалось, что у меня ничего не было, у меня не было жизни и не было даже меня!

А если, Марусенька, ты не выздоровеешь и не сможешь себя победить, в послушание отцу и матери, если болезнь окажется сильнее тебя, тебе действительно придется ехать в Чертаново. Но только ты должна понять, что это не мама плохая, не папа плохой, это просто ты больна… Это духовная болезнь, по наследству переданная, по роду… И чтобы вылечиться, надо все время идти против нее. Нельзя делать так, как тебе комфортней, чтобы ее не потревожить, нельзя отворачиваться и закрывать глаза. Нельзя их закатывать, нельзя вздрагивать… Надо, извините, делать наоборот. Надо делать ей всё время больно! Вот этой вот бяке, которая внутри сидит, всё время больно ей делать! И тогда постепенно боль сначала притупится, потом пройдет. И ты будешь вспоминать об этом как не о себе вообще. Я тоже был… Во мне это тоже было! И может быть, до сих пор где-то дремлет… Я точно знаю, что нельзя слушаться этого голоса. Точно знаю, что надо идти против. А знаешь, Маруся, как тяжело мне было уезжать из Чертаново?.. Как мне было тяжело отрываться… Мне казалось, что я как-то прирос, невозможно меня оторвать, что это просто… Что меня невозможно представить вне этих стен… И когда я приехал сюда, я был совершенно обезсиленный — вот этим конфликтом с мамой, тем, что там с Настей было, с родителями мамиными… Но попал сюда, пожил… Сначала долго не верил, что это теперь навсегда, мы долго еще и боялись, маму мою, что она нам всё испортит… Но вот слава Богу — уже семь с половиной лет… И я постепенно начинаю ощущать… Не надо меня перебивать! Я о важном говорю! Что это действительно мой дом, что это действительно моя семья, что это действительно моя область жизни. А то, что было в Чертанове, — это, оказывается, было не мое. Оказывается, дети, оказалось, что у меня не было ни дома, ни семьи, ни родителей, у меня ничего не было, у меня не было жизни и там не было даже меня!.. Вот что оказалось. Там всё было не моё. Там всё было этого духа, который сначала жил в маме, а потом перешел в Настю. И этот дух показал, очень даже популярно, что он там хозяин — очень популярно показал! В бешеных формах. В преступных формах. В формах циничных. Просто показал свою суть, что это чудовище, и это чудовище там хозяин. Хотите удостовериться в правоте моих слов — езжайте, посмотрите… Поживите, годик, другой, третий, и сами в таких же превратитесь. И очень легко подселяется это существо. Достаточно просто ничего не делать. Оно подселится, будет крепнуть, усиливаться… А чтобы оно из тебя вышло, Маруся, это нужен труд. Себя жалеть нельзя. Ну ладно. (Дальше читаю «Деяния». )

Славянский текст — это главный текст

Мы дочитали Деяния Святых Апостолов — самая большая часть, книга, среди апостольских посланий и Апокалипсиса, 200 страниц. Тут всего вот — почти 800 страниц, 780. Продолжение Евангелия от Луки. Первый раз мы с вами прочли… Ну, потом, может быть, по-русски как-нибудь почитаете — тут по-славянски не всё так ясно, понятно… Но славянский текст — это главный текст. Именно по нему нужно общаться со Священным Писанием. Русский текст — это вспомогательный. Ну ладно, Бог даст, завтра с вами причастимся. Сонечка, как ты пообщалась с отцом Леонтием?.. Нормально?.. Что-то тебе важное сказал? (Долгое молчание.) Ну? То, что он говорит, тебя устраивает? Да? Ты чувствуешь, что это то, что ты должна услышать? (Соня пожимает плечами неопределенно, но смиренно.) Не знаешь?.. (Молчание.) Ладно.»

все оценки в беседе неокончательны, имеют сугубо личный и сиюминутный характер

Вечерняя беседа 21. 03. 2021

Господь пришел призвать не праведников, но грешников на покаяние

(Вечерняя беседа 21.03.2021). Вот здесь мы читали, что Господь пришел призвать не праведников, но грешников на покаяние. Мы неоднократно с вами уже говорили об этом — я хочу снова напомнить, потому что это очень важная тема. Что Он пришел не к здоровым, а к больным. Не к праведникам, а к грешникам, потому что нет никаких ни здоровых, ни праведников — мы все грешные и больные. Если человек этого не понимает, он заражен худшей болезнью. И худшим грехом — гордыней. Если ты понимаешь, что ты грешник, если ты понимаешь, что ты больной, значит, Господь для тебя. Значит, ты для Него. Значит, ты и спасаться будешь, если ты гибнешь. Ты лечиться будешь, если ты болен… И Господь искупать будет твои грехи, если ты грешник. Даже если у вас нету, пока, грехов, таких сильных, серьёзных, вы должны видеть в себе их ростки. Склонности, слабости. Если снять с вас узду и позволить всё то, к чему вас там тянет, хочется, вы не знаете, где вы окажетесь. Даже Батюшка Паисий Святогорец говорил, святой: «Если бы, — говорит, — не благодать Божия, вы бы нашли меня среди тех веселых старичков, которых можно встретить в одном из злачных мест Афин.» Вот так вот он о себе думал. Хотя он был святой. Если благодать Божия отойдет, с нами может случиться что угодно. То есть то, что мы грешники — это аксиома. То, что мы гибнем, — это аксиома. То, что мы больные, — это аксиома. И из этих ощущений искренних исходит та добродетель, которая называется сокрушением сердца. Которую Бог не уничижит. Насколько мы сами лично сокрушаемся, насколько мы сами себя окаиваем, настолько мы бываем милуемы Богом. Бог нас встречает, Бог начинает участвовать в нашей жизни. Если мы не самодовольны, если мы не горделивы, если мы… Если есть в нас вот это сокрушение, значит, Господь с нами. Он нам помогает, и Он нас несет. И мы не одни, и не сироты. И не должны отчаиваться.

Полное сокрушение — это, ни много, ни мало — святость

Вот прям прямая пропорция — чем больше ты сокрушаешься, тем больше Бога в твоей жизни. И если ты полностью сокрушен, значит, в твоей жизни ничего нет, кроме Бога. Полное сокрушение — это, ни много, ни мало — святость. Святость. Когда человек полностью сокрушен. Вот это самый сильный человек. Это просто супермен. Полностью сокрушившийся. Он может быть и физически очень силен. Это просто вот настоявший богатырь. И женщина, и мужчина. Его уже Бог несет — Бог несет, и защищает, и ведет!.. Бог — это не пустое место. Бог — это Сила. Только надо дать ей место. Как дать? Вот я вам объясняю, как. Отказываешься от своей воли — ради воли Божией. Отказываешься от себя — ради Бога. Чем более решительно это делаешь, тем более присутствие Божие в твоей жизни, и Его помощь. Помощь. И самый большой враг наш здесь — это чувство себя. Ощущение себя. Вот это существо, которое мы считаем собой и называем собой — вот это и есть наш самый большой враг. Который нас хочет погубить. Который нас делает другом лукавого. Который нас делает врагом самому себе. Вот это и есть наш самый большой враг, домашний враг, внутри нас сидящий. Это тот предатель, который распахивает ворота врагу — всему остальному плохому — в нашу душу, в наше сердце. Надо сначала убедиться в том, что это плохое существо и что это не ты настоящий… Ты — это тайна, ты ничего о себе не знаешь… Бог создал тебя, чтобы ты был Его домом, чтобы Он в тебе был. Чтоб был Его храмом. Ты — это тайна. А это существо, которое мы считаем собой, которое очень любит гордиться своими достоинствами, — это не имеет отношения к тому, что создал Бог, к тому, чем бы Он хотел, чтобы мы были. После того, как ты убедишься в этом обмане, надо это существо забыть. ЗА-БЫТЬ. Ради Бога. Ради творения Его воли.

Терпение же дело совершенно да имать

(после чтения главы послания апостола Иакова) Видите, чего он говорит? Что надо радоваться, как впадаем в искушения. Потому что искушение нас учит терпению. А терпение, как он пишет, «дело совершенно имеет», то есть оно нас усовершает, оно нас делает совершенными. Это вот повторение слов Господних. Господь говорит: «Терпением вашим спасайте души ваши», а апостол Иаков говорит, что терпение делает совершенным человека, то есть спасает его, приводит к совершенству, и Господь, помните, когда Он умирал, последнее слово Его было: «Совершилось», как апостол Иоанн говорит — «Совершилось». Вообще, совершение — совершить может только Бог. У Бога только совершительная сила. Так можно стараться, пытаться, а успех, совершение, совершенство — только Бог. И видите как, когда мы терпим, мы даем Богу это совершить. На фоне нашего терпения — понимаете? — Бог всё совершает. Мы терпим — а Бог совершает. Наше дело — терпеть. И молиться. За Богом будет результат.

Сумняйся бо уподобися волнению морскому. Муж дво­едушен неустро­ен во всех путех своих

Слышите, что он о сомнении говорит? Тот, кто сомневается, тот как волнение морское. И ничего от Бога не получит. Почему? «Муж двоедушен не устроен во всех путех своих». То есть сомнение — это, считай, как двоедушие. Если ты сомневаешься, значит, у тебя как две души. У одной одно мнение, у другой — другое. А где ты сам? Сомнение — это уже грех. Сомневаться не надо… В вере. Нужно вот как-то взять и волевым образом сомнение отсечь. Во всем, что касается веры, сомневаться нельзя.

Блажен муж, иже претерпит искушение: зане искусен быв, приимет венец жизни, егоже обеща Бог любящим Его

Слышите, какие слова? Какая награда у Бога за терпение! Терпение и малого, и великого. Вся эта жизнь есть поприще терпения. А другой отец святой говорит, Ефрем Сирин: «Время покаяния коротко, Царствию же Небесному не будет конца». То есть он всю эту жизнь земную называет временем покаяния. Это время терпения и время покаяния. Земная наша жизнь.

Кийждо же искушается от своея похоти влеком и прельщаем

«Вот откуда искушения. От наших неправильных желаний происходят разные неприятные переживания наши, жизни, оттого что мы попускаем неправильные желания. Безвременные. Богом не благословенные. Несмиренные. Которые отравляют нашу душу, и жизнь, и отношения с людьми…»

И нескверна себе блюсти от­ мира…

«Видите, он говорит: „Нескверным от мира“. Вот в этом мире, в котором мы живем, развращенном и грешном, в котором сами знаете, какие люди там ходят, нужно постараться соблюсти свою душу в чистоте от этого от всего. При этом не надо пред ними гордиться, и даже желательно, чтобы они не догадывались о нашей вере. Нужно просто среди них не выделяться, быть доброжелательным ко всем, готовым помочь и — уметь уступать, смиряться перед каждым из них. Не осуждать их в их всяких проявлениях недолжных, потому что есть такой закон: „Кого в чем осудишь, в том сам побудешь“. Никого мы вообще не должны осуждать ни в чем. Ну, если он поступает неправильно, у него могут быть свои оправдания. Мы не знаем, какие там у него родители, какое состояние и здоровья, и души — мы этого ничего не знаем. Знаем только о самих себе, что мы не должны так поступать. А человека никакого мы осуждать не должны. Наоборот, если видишь, что что-то кто-то делает — так, как недолжно, за него надо помолиться. Чтобы Господь его простил. И сам потерпи. Видите, как Господь заповедует, отношение к злу какое? Как к болезни. Как к болезни другого человека. Мы все должны быть немножечко врачами, немножечко такими вот… (Вздыхаю.) Добрыми людьми. Готовыми с великодушием отнестись к немощи другого человека».

Вечерняя беседа 22. 03. 2021

В надежде вы уже спасены

Вечерняя беседа 22.03. «Весной духовной называется Великий Пост. Из-за того, что мы ограничиваем в пище себя. Из-за того, что чаще ходим в храм. Вот. Этот воздух, этот вкус Великого Поста — его ни с чем не спутаешь. Мы с мамой знаем уже. У нас уже 26-й Великий Пост, в нашей жизни. Двадцать шестой. Обратите внимание, как хорошо на душе после посещения храма. Обратите внимание! Да, Сонь? М? Ну так ведь или не так, м? Ты причастилась, ты исповедалась, ты постояла, ты себя победила… Да, было очень плохо! Зато как теперь хорошо! А? Вот если в храм ходить будешь, как положено, как должно, у тебя всё будет хорошо. И в душе, и в твоей личной жизни, и в семье твоей будущей — у тебя всё будет хорошо. И с родителями. Вот такая палочка-выручалочка. Но это очень трудно. И все процессы там — они очень медленные, упорные. Упорные все. Как я говорил? Душа — это вот такой алмаз. Который мы должны сделать бриллиантом. Алмаз — это самое твердое вещество, вообще, в мире. Попробуй, его ограни. Вот такое вещество — душа. Очень упорное. Вся жизнь для этого нам нужна, чтобы из этой грубой формы, алмаза души, сделать бриллиант. Нужно запастись терпением. Понимаешь, Сонь? Запастись терпением. Откуда брать терпение? А терпение нужно брать из надежды, из надежды на Бога. Так вот апостол говорит такие слова: «В надежде вы уже спасены». Мы спасены в надежде. То есть вот это чувство, питающее в нас надежду, оно уже… Алесь, не перебивай меня, я и так собьюсь, ну что ты!.. Оно проистекает из нашего спасения, которое уже готово Богом нам — спасение.

Кто-то уже спасся, а мы спасаемся…

И ты знаешь, Соня, каждый раз, когда мы соприкасаемся с какими-то произведениями культуры, хорошими, светлыми… Может быть, с какими-то добрыми актерами… С музыкой, когда-то написанной, питающей душу светом и добром… Я думаю, что мы соприкасаемся со спасением тех людей, которые вот всё это создали. Они бы не смогли так светло тронуть наши души, если бы их Господь не спас… Поэтому культура — это очень… Не мешай! Не мешай! Не отвлекай! Я о важном говорю! Ну, не мешайте мне, не мешайте! Все эти вопросы надо было обсуждать, мамочка, перед тем, как ты меня звала. Ну. Вы мне мешаете, вы сбиваете меня! Культура. То утешение, которое от нее исходит. Вот от того же Ивана Александровича, Гончарова. Это уже какое-то обещание спасения. Это уже нас извещают о себе плоды чужих жизней. Вот кто-то уже отстрадал, кто-то уже оттерпел, кто-то уже человеком стал — и он нас, они нас оттуда извещают… А еще в большей степени — конечно, творения Святых Отцов. И вот Евангелие, которое мы читаем… Я вот видел сегодня фотографию — Батюшку Николая Гурьянова. Там прям, ну, такое старое лицо — но из него прям проступает Христос. Если помнишь, Алесь, у него есть такая фотография — такой довольно-таки даже страшный взгляд — видно, что через него Господь смотрит. Мне сегодня попалась эта фотография. Батюшка Николай Гурьянов — он уже спасен. Значит, соприкасаясь с ним, ты соприкасаешься с этим спасением. Вот всё то, к чему я вас призываю — питать душу — это уже, УЖЕ нас извещают о нашем будущем спасении. Само же это спасение происходит — вот тоже, как я вам сказал. От одного посещения храма до другого. От одного искушения до другого, от одного испытания до другого. От одного причастия до другого. От одной искренней молитвы — до другой. Там, от двадцати — до двадцати пяти лет. Потом до тридцати, до сорока, до пятидесяти… Вот кто-то уже спасся, а мы спасаемся… Но жить нам надо уже спасением. Уже весточками, приходящими из Рая, из Царствия Небесного. И нам нужно верить этим весточкам.

А мы уже на этой земле должны учиться этой блаженной вечности

Почему я вот весь день могу провести, слушая музыку? А я верю — я верю музыке!.. Если она мою душу трогает, значит, мне ее Господь посылает. Он меня уже здесь на земле учит Царствию Небесному. Уже здесь! Вы представляете? Если нас ожидает вечность впереди — вечность, блаженная! — а мы в это верим — что, мы ее никак не будем чувствовать на этой земле? А мы уже на этой земле должны учиться этой блаженной вечности. И вот всё то хорошее, что есть на этой земле, а его очень много — этого хорошего, — это уже предвкушение блаженной вечности!.. И этого предвкушения так много, особенно для чистой души, для светлой души, которая всё может видеть светло, — что этим уже можно жить! Вот вы знаете, я могу включить телевизор — телевизор! как его все ругают! — но если уметь им пользоваться — переключать каналы быстро — всё время можно быть на светлой волне. Можно весь день провести в просмотре телевизора! И если ты при этом ищешь Царствия Божиего, ты получишь очень много пользы!.. И тебе Господь через этот телевизор скажет очень много светлых вещей. Если твоя душа настроена на волну Царствия Божиего. А вся жизнь — это такой телевизор. Вся жизнь! Только надо быть настроенным на правильную волну. Не на волну негатива, горечи, неверия, а на волну надежды, упования на Бога, доверия Ему всецелого, ВСЕЦЕЛОГО! Вот как живете вы здесь, в нашем доме родительском — вы же доверяете тому, что здесь происходит? А если что-то вы не понимаете, вы верите, что мама с папой хотят хорошего? Вот так, в гораздо большей степени, в гораздо бОльших масштабах, нужно относиться к Дому Божиему, который есть эта жизнь. Всё, что Бог ни делает — к лучшему. Надо успокоиться — спокойно нести свои обязанности, свои труды. И свято слушаться родителей, не огорчая их.

Блаженное время послушания родителям

Не думай, Соня, что ты что-то теряешь, что ты находишься в послушании у родителей, в свои двадцать лет. Нет, Сонь, ты только приобретаешь! Твоё БЛАЖЕННОЕ время — Сонь, посмотри на меня! Ну, пожалуйста, ну посмотри!.. (шутя) Ну посмотри, м? А Сонь?.. Смотри, мамочка, не слушается… М?.. Сонь, я ж с тобой разговариваю, я тебе это всё говорю, слушаешь? — Твоё блаженное время, которое вот у Насти кончилось в 15 лет, а то и в 14 — оно у тебя продолжается. А у Коли? В каком возрасте оно кончилось? Да уже где-то в этом же. Оно у тебя продолжается. Только дурочкой не будь. Пусть оно не кончается… Пусть оно вообще не кончается! И тебе будет хорошо. А то, что мешает этому — это вражие. Это нехорошее. То, что у тебя внутри, в душе ме-ша-ет. Оставаться в родительской орбите. Но не хочется говорить о плохом. Может, и не стоит? (Алеся: «Не стоит») Да. (Алеся: «Ну что, папочка, давай Евангелие почитай». ) Вот я вам сказал. Как нужно жить эту жизнь. Вот ее именно так и надо жить. Ты согласна со мной, Сонь? М? Не слышу. (Соня: «Я говорю: „Да“) А че так? Несмело. М? Че тебе мешает? А, Сонь? (Алеся: „Папуль, человек устал, целый день на ногах был, ну чего ты?“) Ну, это, конечно, справедливо… Но потом ты мои слова вспомнишь. С гораздо большей силой. Вспомнишь. Всё, что я говорю. Т